Глава 1. Мифриловые обручи и бледные убийцы

Шесть лет спустя…

Озорной лучик солнца ловко прокрался в щёлку между тяжёлыми тёмно-синими шторами, пробежался по подушкам, лежавшим у изголовья заправленной кровати, и, на мгновенье замерев, решительно забрался на письменный стол. Дорогу ему перегородила светлая макушка. Но первому гонцу восходящего солнца и не нужно было идти дальше: он, наконец, нашёл того, кого с таким упорством искал. Рука, сотканная из света, ласково коснулась золотистых прядей.

Спящий пошевелился, словно почувствовав невесомое прикосновение, и повернул голову. Бледную щёку украшали витиеватые эльфийские символы — «памятные» следы чернил с бумаги, на которой умудрился заснуть светловолосый юноша. Должно быть, он допоздна засиделся за разбором документов самой различной важности и даты (уж что-что, а документы в королевстве могли «дожидаться своей очереди» два-три столетия) и даже не заметил, как проворные помощники Ирмо набросили ему на плечи мантию сна.

Дверь тихонько приоткрылась, пропуская в покои невысокую эльфийку с молодым лицом и глазами, повидавшими древность. Нет, нельзя сказать, что глаза её были глазами умудрённой опытом старой женщины! Напротив, эти небесно-голубые кристаллы искрились энергией молодости, излучали живость. Однако та мудрость прожитых веков, что читалась в них, несвойственна пылкой молодёжи.

Женщина вздохнула, укоризненно покачала головой и, тихонько, чтобы не разбудить юношу, подошла к окну, плотнее задёргивая шторы. Солнечный лучик испуганно дёрнулся и поспешил прочь из комнаты. Его ждали в других местах. Здесь же есть, кому позаботиться о его любимце.

Молодой эльф снова пошевелился. Женщина, шурша платьем, приблизилась к нему. В глазах-кристаллах отчётливо читалось беспокойство. Мальчику снился кошмар. Всё: беспрестанно шевелящиеся губы, с которых срывался то ли бессмысленный шёпот, то ли мольба, сжатые кулаки, едва заметно подрагивающие веки — всё говорило о неприятном видении, посетившем его. Вдруг юноша вздрогнул и болезненно сжал губы: даже во сне он испытывал боль.

Опустившись на колени, эльфийка с материнской нежностью провела ладонью по испачканной чернилами щеке юноши, смахивая с его лица непослушную золотистую прядь. Он был так бледен, так неестественно-бледен, что ей показалось, будто она вернулась в тот роковой день, когда…

— Гвэлвэн? — раздался рядом с ней хриплый голос. Женщина ласково улыбнулась:

— Тебе приснился кошмар.

Юноша моргнул, приподнимаясь. Неужели из-за усталости у него вчера не хватило сил даже добраться до кровати?

— Я думал, что те времена, когда я ребёнком прибегал к тебе в надежде укрыться от кошмаров, давно прошли, — заметил он, прижимая руку гудящей голове.

— Ты навсегда останешься для меня озорным ребёнком, пугающимся грозы, Леголас, — отмахнулась эльфийка, легко поднимаясь на ноги. — Твой отец решил сделать из твоих покоев архив? — уточнила она, указывая на горы бумаг на столе. В её голосе звучала улыбка.

Молодой эльф хмыкнул и обвёл рабочее место глазами. Да, верно, со стороны комната теперь действительно напоминала архив. Столько документов разом здесь не находилось по меньшей мере с века… никогда. Король превзошёл сам себя. Ещё вчера Леголас сокрушался по поводу того, что из-за свалившейся на него работы с проклятыми торговыми договорами и прочей изложенной в письмах всячиной ему не удастся выбраться из дворца до следующего тысячелетия. Отец лишь махнул на него рукой, выставляя за дверь и — Леголас был полностью уверен! — посмеиваясь про себя. Уж кто-кто, а Великий Правитель Всея Лихолесья прекрасно знал о большой нелюбви сына к бумажным делам, которыми он, к слову, был вынужден заниматься, будучи принцем.

«Будь твоя воля, ты бы проводил на границах дни и ночи, — как-то заметил король, используя свою особую интонацию. — Однако, дитя, в пределах этих земель последнее слово всегда остаётся за мной. Никак иначе». Леголас помнил смех матери, прозвучавший вслед за этими словами. Он, подобно звонкому колокольчику, разнёсся по огромной тронной зале, вынудив отца замолчать на полуслове. «Ты король, Трандуил, — не тая широкой улыбки, произнесла она, — но последнее слово всегда остаётся за Лесом! До него ты не дорос». Отец не спорил. Он молча смотрел на жену, на её посветлевшее от улыбки лицо. И вдруг рассмеялся. Беззлобно, искренне, радостно рассмеялся.

После того случая Трандуил перестал удерживать сына от бесконечных вылазок в Лес. Леголас, ухватившись за возможность, с головой окунулся в патрульные походы. Лес ждал его, звал к себе, печалился в его отсутствие. Лес любил его.

Леголас тоскливо вздохнул. Сжечь бы к Балрогу этот морготов склад документов и сунуть под нос напыщенному гномьему послу вместо подписанного договора об оплате едва выполненной работы горстку пепла! То-то покраснела бы от злости бородатая физиономия! Молодой эльф же под шумок покинул бы душный дворец под хмуро-весёлыми взглядами советников. Уж кто бы точно оценил сей трюк по достоинству, так это король да Гвэлвэн, снисходительная ко всем грешкам любимого воспитанника.

Лениво оттолкнув от себя чернильницу с пером, юноша искоса поглядел на эльфийку. Она, озабоченно хмуря брови, по-прежнему стояла на коленях рядом со стулом. Тонкие длинные пальчики крепко сжимали его руку, словно она ожидала того, что он вот-вот начнёт вырываться. Леголас с тихим смешком покачал головой, накрывая её руку своей.

— Холодная!.. — воскликнул он, притворно отшатнувшись от эльфийки. — Погоди, не тай! Я сейчас отворю балкон. Твои сёстры, Снежинка, будут рады тебе!

Гвэлвэн закатила глаза и ловко поднялась на ноги.

— Уж кто бы говорил! — с усмешкой заявила она, щёлкнув по носу молодого эльфа. — Того и гляди нос от холода отвалится!

— Приклею, — подмигнув ей, быстро ответил тот.

В коридоре раздались быстрые шаги, тихие перешёптывания. Леголас прислушался: шёпот становился всё громче. Наверняка любопытные слуги, прослышав о приезде какого-либо высокопоставленного лица, спешили во двор, чтобы своими глазами увидеть прибывшего гостя. Или помахать вслед тому, чей визит подошёл к концу.

Эру! Да ведь сегодня Владыка Элронд отбывает обратно в Имладрис!

Леголас подскочил, огляделся в поисках обруча и, уже проклиная несчастный атрибут королевской власти на самом отборном гномьем языке, сгрёб на пол неразобранные бумаги. Мифриловый венец преспокойно лежал на краю стола, точно всё происходящее он знал наперёд. Его переливы как будто с насмешкой говорили молодому эльфу: «Поторопись, глупый. Возможно, ты успеешь заметить спины эльфов Имладриса за деревьями».

Спешно нацепив проклятый обруч на голову, Леголас выскочил за дверь, на ходу оправляя серебристый плащ. Вслед ему нёсся развесёлый смех Гвэлвэн, которая, казалось, совсем не спешила проститься со старым другом. Она никогда не понимала подобных прощаний. Конечно, чванливый Лесной король с великой радостью выпроваживал гостей с юга, надеясь на очень нескорую встречу. Если в его планы вообще входила будущая встреча. И, очевидно, Его Королевское Величество вкладывал в слово «прощай» то самое особое значение, кое так не нравилось Гвэлвэн: «На ближайшее тысячелетие».

Дверь скрипнула, когда эльфийка осторожно прикрыла её за собой. Мальчик боялся прогневить отца, тем самым заработав себе очередной внеплановый «отпуск». Суть этого отпуска в своё время идеально сформулировал Орофер (который, к слову, и ввёл подобное наказание): «Меньше шатаний по границам — больше работы на благо королевства». Ах, как же не любил молодой Трандуил подобные фразы своего отца, неминуемо обещавшие ему долгосрочный «плен» в комнате на ближайший месяц! Глаза Гвэлвэн хитро блеснули. А сколько раз Трандуил опаздывал на важные приёмы!.. Мальчик, верно, и не догадывался, насколько его поведение схоже с поведением Орофериона в годы шальной юности! Однажды настанет время преинтересных историй...

Леголас недоуменно покосился на двух молоденьких служанок, тихонько захихикавших при виде него. Ему было вовсе не привыкать к повышенному вниманию со стороны женщин, однако сегодня явно происходило нечто странное. Эльфийки, грациозно склоняющиеся в полупоклонах, бросали на него быстрый взгляд и тут же, кусая губы, спешили скрыться в дверях многочисленных комнат и в полутёмных коридорах. И не было бы в этом ничего необычного, если бы не почти идентичная реакция слуг, в числе которых встречалось немало мужчин.

Когда очередной пробегавший мимо эльф, тактично откашлявшись, не отрывая глаз от пола, исчез за поворотом, и Леголас отчаялся узнать, какого Балрога здесь твориться, его положение неожиданно спас Элуир. Стоило Второму капитану южных патрулей увидеть друга, он с таинственным удовольствием поинтересовался:

— Отчёты мягче подушки, аранен?

Закатив глаза, Элуир ткнул пальцем в начищенную до блеска серебряную вазу.

— Этак, брат, у тебя через пару недель волосы на лице прорастут. Как люди этот ужас называют… Борода! — язвительно подметил эльф, нависая над оттирающим чернила со щеки Леголасом. — Вытягивать тебя пора из королевской трясины. Того и гляди спеси у советников наберёшься! Понравится...

Аранен резко выпрямился: до слуха эльфов донёсся гомон голосов возбуждённой толпы. Один голос возвышался над другими. Голос, вещавший открыть Ворота.

Молодые эльфы испуганно переглянулись и мгновенно сорвались с мест. Первый стремительный шаг к пожизненному заключению во дворце был сделан.

Когда друзья добрались до площади, они порядком запыхались. Эльфы толпились по бокам от лестницы, великолепно просматривавшейся со всех концов заснеженной площади. Стоявшие позади отчаянно вытягивали шеи, становились на носочки, подпрыгивали, стараясь увидеть происходящее. Особые умельцы вскарабкивались на широкие ветви дуба и крышу беседки.

Тяжело дыша, юноши перемахнули через перила летней террасы. В то же мгновение на лестнице показались Владыки...

*****

Он давно не полагался на удачу. Однако то, что дверь балкона оказалась открыта, нельзя было назвать иначе, чем поразительным везением. Принц, помнится, никогда не славился рассеянностью, и всё же по какой-то неясной причине он оставил дверь приоткрытой. Может, аранен здесь? Или Гвэлвэн, позабыв ненужную безделицу, вернулась назад? Но нет. Венценосный эльф обменивается любезностями с уезжающими гостями на площади. И те наверняка долго продержат его в своём обществе. Гвэлвэн… Проницательная эльфийка долго стояла посреди покоев. Он почти решил, что она разгадала его замысел и теперь ждёт его появления. Впрочем, его опасения оказались напрасными. Он лично проводил женщину до библиотеки. Хитрая ведьма!..

Он мягко опустился на пол, шагнул к двери и осторожно заглянул внутрь. Пусто. Губы изогнулись в кривой усмешке. На ошибках учатся, аранен, на ошибках учатся… Не сомневайся, аранен, у тебя будет шанс усвоить урок. У тебя даже будет время на попытку спастись! Час, два, три. Сутки… Вдруг ты окажешься счастливчиком!

Оглянувшись, он неприятно поморщился и быстро, словно испугавшись передумать, проскользнул в комнату. Сердце гулко билось о грудную клетку. Привычная обстановка больно резанула по глазам. Ничего не изменилось: свитки на полу, небрежно брошенный на стул походный плащ, колчан и лук, аккуратно поставленные у стола, старые пожелтевшие книги на полке, которые Леголас, помнится, за серебряную монету выкупил у старухи в Озёрном городе, хотя они не стоили и деревянной. Поди пойми, из жалости он приобрёл эту труху или действительно увлёкся людской поэзией!

Он открыл первую попавшуюся книгу, с наслаждением вдохнув запах старины. Его ни с чем нельзя сравнить. Старые книги пахнут особенно. Пахнут пылью, землёй, сухими цветами. Иногда пахнут кровью. На страницах книги, которую он бережно держал в руках, то там, то здесь появлялись тёмные пятна. Некоторые листы плотно слиплись друг с другом. Кровь. Леголас часто брал с собой сборники стихов на границы. Придворная знать считала любовь принца к людской поэзии маленькой прихотью, глупым несерьёзным увлечением.

— Каждый думает на свой лад. Мне неважно их мнение. Ты знаешь, Элуир знает, мои воины знают: эти книги напоминают мне, что я жив. Напоминают о том, за что мы боремся… Забавное дело — история в стихах! Милуют стрелы да мечи, наведаюсь к гондорским бардам за стихами о великой Победе над Злом.

Голос Леголаса отчётливо прозвучал в голове, заставляя его вздрогнуть и выронить книгу. Он помнил, он прекрасно помнил ушедший в века разговор, начатый серьёзно и закончившийся шутливо. Леголас говорил о победе с уверенностью, свойственной королям. Он поверил ему. В тот день он понял: Леголас сможет привести лихолесцев к Победе. Они пойдут за ним, как в давние времена пошли за Орофером и Трандуилом. Только теперь ими будет двигать не страх перед надвигающейся бурей, а вера. Искренняя вера не в принца, в командира, столько веков водивших их бой.

— Они верят… верят в меня. И, поверь, впервые за семь веков службы я боюсь. Не стрелы промеж рёбер, а допустить ошибку. Я не могу подвести их. На поле боя принцев нет. Я их командир, и воины ждут от меня верных решений. Иногда приходится жертвовать… Моргот побери, я бы никогда не оставил их умирать!.. Не оставил бы, если бы за моей спиной не стояли другие воины, ожидая приказа...

Он содрогнулся всем телом, безвольно падая на колени.

— Я не могу, я не могу… — одними губами зашептал он, обхватив голову руками.

«Он предал тебя. Оставил умирать в холодных темницах, — навязчивый шёпот острой иглой впился в разум. — Разве он достоин жизни? Тот, кто оставляет вверенных ему воинов погибать в лапах врагов, не достоин быть прощённым. Не ты, так иной ночью вонзит кинжал в его сердце. Зачем дарить кому-то желанную возможность насладиться видом его предсмертных мучений, видом его крови… Ему нет оправдания. Он знал о твоих страданиях, но остался равнодушен. Предатель...»

Решительно поднявшись, он вынул из шкафа откупоренную бутыль вина. Он поднял глаза. Ровная поверхность зеркала отражала бледное лицо, на котором играла неестественная застывшая улыбка. Каждый получает по заслугам, аранен, не обессудь.

Поднеся маленький пузырёк с белой жидкостью к горлышку бутыли, он невольно обернулся назад. Никого.

«Смелее! Пальцы венценосного палача не дрожали!»

Он яростно стиснул зубы. И изо всех сил швырнул злосчастный пузырёк в стену...