Глава 1. Ионак из Эйна

Я ненавижу рассказывать все с самого начала. Что и из чего — не моя забота. Право, порой мне жаль, что нельзя одним лишь желанием дать возможность другим увидеть моими глазами всё мною пережитое. Тогда бы не пришлось раскрывать сундуки памяти вновь и вновь, вороша былое на вопросы «а почему?», «когда и где?», «а кто?», «а как так вышло?».

Сама не знаю, как же так вышло.

Я ненавижу рассказывать с начала еще и оттого, может быть, что и сама толком не знаю где оно, начало. Но я попробую. В последний раз. А уж затем просите рассказывать о былом кого-нибудь другого. Я вот с удовольствием послушаю, как оно виделось со стороны.

Холодный рассвет медленно распускался над садами. Сады окружали древний город с самого, наверное, его основания. За садами и крепостными стенами лениво плескалась река, готовясь шагнуть в луга и поля, что лежали чуть дальше к югу. Нежно-розовое небо пронзалось золотистыми лучами, а листва, еще не пожелтевшая, казалась темно-зеленой. Первый иней покрыл ее серебристым узором, похожим на эльфийскую вышивку одежд древних королев. Мир готовился проснуться и шагнуть в прохладу осени.

Слаженный залп пятнадцати орудий разбил тишину. К свежим запахам утра в нос ударил запах гари, железа и крови. Каменная крошка брызнула во все стороны, осколками раня и нападающих, и обороняющихся. Город огрызнулся, но потери противника были много меньше, чем у уставших от войны древних стен. Раздались крики, а спустя несколько минут — звон стали. Тихая прежде речная заводь окрасилась алым, а река лениво понесла дальше свои воды, не зная, что этой кровью напоит досыта город и сама будет досыта напоена его болью.

Холодные каменные коридоры княжеских палат наискось пронзали первые солнечные лучи, проникающие сквозь огромные распахнутые окна. И, хотя едва-едва наступило утро, никто и не думал спать. Слуг оставалось мало, многих вывезли еще до осады, но оставшиеся так суетились и бегали по коридорам, сталкиваясь с гонцами, несущими донесения с поля битвы, что, казалось, кое-где пройти было невозможно из-за толпы.

Но мне дорогу уступали. Тяжелое, шитое серебряными нитями, синее бархатное платье путалось в ногах. Тяжело дыша, я с усилием отворила двери кабинета отца, вернее, нынешнего кабинета сестры, и ворвалась в комнату. Обычно эти двери охраняли гвардейцы, но сегодня все люди были нужны в городе.

Кабинетом служила просторная комната, оформленная в голубых и белых тонах, с высоким потолком. Потолочная фреска изображала основание страны. Мебели было мало, вернее, ее осталось мало — многое успели вывезти, остались лишь громоздкий стол с золочеными ножками, несколько больших кресел, да большой фикус в кадке, рядом со столом. Комната, виденная мною сотни раз, сегодня представала перед глазами в довольно печальном зрелище.

— Хагенэн! Третьи ворота открыты!

Сидящая за столом черноволосая девушка вскочила с места, выронив бумаги. Рядом, у окна, замерла вторая. Ее красивое лицо исказилось ужасом, даже золотые волосы, казалось, вдруг потускнели.

— Ты уверена? — тревожно спросила Хагенэн, отодвигая кресло и спеша ко мне.

Я кивнула, все еще пытаясь отдышаться.

Золотоволосая рухнула в кресло, ее глаза наполнились слезами. Подбежавший слуга поднес ей хрустальный бокал с холодной водой.

— Что же теперь с нами будет?! — прошептала она в исступлении, выронив бокал, тут же разбившийся о мраморный пол. Этот звук в возникшей паузе заставил всех вздрогнуть, словно отрезвив.

Хагенэн сумела овладеть собой и начала раздавать приказы. Получив нужные приказы, гонцы выбегали из кабинета со всей стремительностью, на какую способны, чтобы не получить нагоняя за неторопливость от княгини и ее генералов.

— Перебросьте к четвертой линии обороны всех солдат, если кто-то еще остался. Снимите гарнизон со стен Старого города, они там пока что не нужны. Катакомбы еще проходимы? Выводите мирное население, сейчас же. Боюсь, Эльвен-да-Венда[1] долго не выстоит, — Хагенэн поморщилась и потерла переносицу. Который день княгиню мучала мигрень, личный врач советовал ей хорошенько выспаться, но на сон-то как раз у правительницы времени и не было. Я терпеливо ждала указаний для себя, и дождалась их. Правда, совсем не таких, каких хотелось бы. — Йарванэн, почему ты еще здесь? Немедленно покинь город. Через катакомбы тебя проведет Антаир, — черноволосая взглянула на кивнувшего начальника гвардии.

Начальник гвардии не больше моего хотел бросать княгиню на произвол судьбы, но приказ есть приказ. У меня же было некоторое право на попытку этот приказ оспорить. Все лишние удалились из комнаты, раздавать приказы пока что не было нужды, и у нас выдалась удобная свободная минутка, чтобы поговорить, поскольку бежать на стены не имело никакого смысла и оставалось только ждать.

— Хагенэн, я здесь нужнее, — попыталась возразить я, но была остановлена взглядом старшей сестры. Когда она так смотрела, спорить было бесполезно.

— Третья княжна, повторяю, ты немедленно покинешь столицу. Отправляйся в южную провинцию, в Асраду[2], к дан[3] Лигмэро. Соберите ополчение и оставшиеся регулярные войска. Штаб пусть сам набирает. Будь при нем. На юге достаточно опытных генералов, вы справитесь.

Я хотела было сказать, что, возможно, кузен справится и сам, а там, где не справится он, ему поможет его сестра. А я здесь помогу отстоять столицу столько, сколько нужно, пока они прибудут на подмогу.

— Хагенэн, не лучше ли тебе покинуть столицу и отправиться к дан Лигмэро? — спросила негромко золотоволосая, сделав те же умозаключения, что и я.

Княгиня порывисто повернулась к ней, но я не дала ей разразиться гневной тирадой.

— Сестра, Ноймэр права. Княгиня ты, прости за моветон, без году неделя. Но ты ценна, хотя бы тем, что Княгиня сейчас ты. Мы можем сдать столицу, потерять весь запад и север, но мы не можем потерять тебя. Этим мы потеряем все! — воскликнула я без всякого почтения, все еще тяжело дыша, и раскрасневшись от собственной дерзости и торопливого бега по длинным коридорам.

— Я решительно не намерена править, — твердо сказала Ноймэр с кривой усмешкой, вставая с кресла. Слуга поспешил поддержать ее за локоть, так как девушка не совсем уверенно стояла на ногах. — А Теодальд тебя не пощадит. Разумеется, его младший брат человек более благородный, но твой плен подкосит войска не меньше твоей гибели. Да, жаль терять величайший город на всей Эннеаде[4], но это не повод терять весь Ванаттон.

— Дан Лигмэро успеет собрать войска, — блеснув сталью в голубых глазах, ответила твердо Хагенэн. Ее непоколебимая вера в жениха всегда меня поражала. — А я смогу выстоять и без Йарванэн. Эти стервятники…почувствовали слабину, напали, как только наш отец навек сомкнул свои глаза. Мы были просто не готовы к такому вероломному предательству дружественной державы! Вечный Мир! Вседержитель, они нарушили Вечный Мир, соблюдавшийся несколько эпох! Куда смотрит их Император?!

— Император тяжело болен, никто не сомневается, что Теодальд вскоре наденет сапфировую корону. Хотя его бабка, Сирил Вторая, говорят, весьма недовольна войной. Их двор сейчас расколот на враждующие лагеря, и многие хотят остановить это безумие. Лишь угроза казни за измену короне, столь любимую Теодальдом, останавливает войска от дезертирства.

— Может, стоит и мне ввести такую практику? — сквозь зубы процедила Хагенэн, покосившись на поежившихся штабных офицеров, вытянувшихся по струнке у стен и ожидающих указаний.

— Хагенэн, прошу тебя, покинь город. В случае нашей смерти, престол отойдет боковым ветвям династии. Нельзя, чтобы дан Амаитэн пришла к власти.

— Тетя слишком жадно посматривала на блеск каменьев в короне отца, чтобы ей доверять, — негромко бросила Хагенэн. — Но это не повод бросать столицу, когда еще ничего не ясно. Наш проигрыш писан вилами по воде.

— Без вас меня просто уничтожат, — вместо порицания тетки нынешней Княгини, сказала я после возникшей паузы. — Формально я третья правящая княжна, по имени — первая, как и ты, Хагенэн, но по праву наследования… я всего лишь шестая. Последняя в нынешнем поколении. Факт того, что я вхожу в основную ветвь, но не родная вам по крови, может больно ударить по благополучию всей семьи и привести к внутренним усобицам. Мы ведь не хотим получить Империю времен эпохи кровных войн[5]? А они не нужны нам сейчас категорически. Особенно сейчас, когда мы потеряли север и запад страны.

— Тем не менее, прав на престол у тебя больше, чем у всех нас вместе взятых, — возразила Ноймэр. — Ты ведь «дочь Основателя»[6]…

— Ноймэр. Йарванэн. Сейчас не время и не место.

— Да, княгиня, — послушно склонила голову Ноймэр, признавая правоту сестры.

Но я не могла просто так смириться с решением правительницы.

— Уходите обе! Я могу вывести остаток гарнизона города на стены, дать вам время. Хагенэн, ты не владеешь магией. Я продержусь дольше.

— Столицу берет седьмой принц Империи, Арилус, которого уже сейчас называют Великим. Ты думаешь у тебя, есть шанс победить в неравном бою столь талантливого завоевателя?!

— А у тебя?

Хагенэн замешкалась, не зная, что ответить на сей провокационный вопрос, но затем ответила с достоинством:

— Я положусь на свой опыт, навыки и власть. К тому же оставлю при себе не только гарнизон, а всех солдат. Против пятидесяти тысяч Арилуса это, конечно, просто смешная цифра, но сражения выигрывали и меньшим числом при разумном командовании.

— Я сильнейшая волшебница в этой стране.

— Ключевое здесь «в этой». Имперские чародеи намного сильнее нас, и ты это знаешь даже лучше, чем я. Ты еще никогда не сражалась с чародеями такой силы, более того, ты не сражалась с чародеями насмерть. У тебя отсутствует необходимый опыт. А Арилус был рожден для войны, был воспитан для поддержания мощи Империи.

— Ваше Величество! — в кабинет постучался личный секретарь княгини, сьер Далиас, прервав наш разговор. Мы все трое уставились на него как шакалы[7] на дохлую антилопу, весьма недовольные прерванным разговором. Но секретаря это не смутило; он был бледен и испуган. — Глава разведки. С докладом.

— Пусть заходит, — несколько оживилась Хагенэн.

— По данным разведки, на столицу движутся войска пятого и шестого принцев Империи как подкрепление уже находящемуся здесь седьмому легиону. Армия третьего, второго и четвертого принца сейчас пытаются окончательно разгромить наш запад. Первый принц пытается отрезать нас от морских путей на юге.

Хагенэн посуровела, Ноймэр побледнела еще больше. Я же почувствовала, как ужас растекается не где-то в груди а, почему-то, в животе.

— Еще две армии…

Глядя на Хагенэн, я поняла, что если продолжу возражать, то мне придется весьма несладко. Мы никогда не относились друг к другу, как к сестрам. Да, они обе по-своему заботились обо мне, а я, как могла, старалась облегчить их труды. Однако стать семьей мы, пожалуй, так и не смогли. Возможно, нам просто не хватило времени, возможно, помешало что-то еще, вроде страха. У меня больше прав на престол, моя кровь сильнее, во мне единственной в этом поколении с такой силой пробудилось Истинное Искусство[8]. Меня считали равной по силе дан Арамэр Дивной, приемной[9], как и я, двоюродной прабабки нынешней Княгини. Меня боялись, потому что, пожелай я власти, никто бы в этой стране не сумел меня остановить. И пусть дан Тальрэн и дан Лигмэро очень сильны и более опытны в волшебстве, я знаю, что они слабее, чем я. Они учили меня, и я, как никто, знаю, куда следует бить. Однако бить-то как раз я и не собиралась.

Я знала, что не смогу победить Арилуса. Но почему она поручает мне, считая меня ребенком, помогать дан Лигмэро, который неизбежно поставит меня в авангард своих сил? Неужели она рассчитывает на пресловутых генералов и жениха? Или же просто считает, что на юге я буду хоть какое-то время в безопасности? Не понимаю.

Была одна причина, из-за которой мне не хотелось брать на себя ответственность и участвовать в столь массовом сражении. Я боялась. Мне было страшно за будущее своих сестер, своей страны, за свое, в конце концов. Я боялась всего этого, так как отлично знала историю. И, увы, незавидна участь принцесс проигравших государств. Я не имею ни малейшего отношения к судьбе ни этой страны, ни этого мира. Иногда я ненавидела талант своих предков, и их кровь, вынудившую меня покинуть горячо любимую родину. А теперь меня лишают нового дома.

И мне горько от того, что не представляю, что с этим сделать.

— Ноймэр. К тебе у меня тоже есть просьба. Поезжай на юг, пересеки море, попроси помощи у союзной нам Зарагоны. Сделай все возможное, чтоб они прислали нам войска.

Ноймэр грустно улыбнулась. Неприкрытое желание сестры расплатиться ею за армию никак не оскорбило ее. Самая прекрасная из всех женщин нашей эпохи. Она всегда знала, что ее красота превосходная и выгодная разменная монета. В то время как был подготовлен брак Хагенэн с дан Лигмэро, нашим кузеном, а я еще не достигла возраста, когда договариваются о браке, Ноймэр никому не была обещана. Ее красота должна была цвести еще очень долго, маня всех мужчин и храня благополучие правящей семьи.

Но если мы исчезнем, Ванаттону придется тяжело. Да, есть законные претенденты на престол, но далеко не все из них способны продолжить политику Хагенэн и далеко не все способны вообще выиграть войну. Это мог бы сделать дан Лигмэро, или дан Мэрамэр, но они пятый и четвертая в очереди на престол. Сейчас дан Лигмэро с сестрой далеко отсюда, на юго-востоке. Дан Амаитэн с дочерью укрылись на южных островах. Словом, остальные наследники в безопасности, в центре страны остались только мы, момент нашего бегства был упущен: Хагенэн уперлась рогом и отказалась покидать столицу, рассчитывая остановить продвижение Арилуса западнее. Мы не желали ее бросать, чем в итоге лишь усугубили наше плачевное положение.

— Видят боги, Йарванэн, мне было бы куда спокойнее, если бы ты уже была сейчас с дан Лигмэро, — устало потирая переносицу, сказала Княгиня.

Я могла только виновато улыбнуться.

— Мы продержимся несколько дней, а если останется часть войск, то и недель, если повезет, — сказал начальник гарнизона, решив, наконец, высказаться насчет планов госпожи. — Но вторая княжна может покинуть город уже сейчас. Безопаснее, на мой взгляд, вывозить княжон по одной, а дорога второй княжны длиннее, хоть проще.

— Делайте, как вам кажется правильнее, — кивнула Хагенэн. — Однако проследите, чтобы…ворота больше никто не открывал изнутри.

Присутствующие помрачнели.

***

Прошло уже восемь часов, как Ноймэр скрылась катакомбами в сопровождении крупного отряда. Ее место заняла самозванка. Враг был уверен, что вторая княжна еще не покинула город.

Столица укуталась во мрак, завернулась в дымное полотно горящих окраин. Из витражных стрельчатых окон были видны выжженные поля за пределами города, все усыпанные вражескими полками, точно муравейником. Это огромное чудовище ворочалось, перемигивалось огнями, подчиняясь всего одной воле. Это на родине, в Империи[10], седьмого принца звали Великим, у нас его знали как завоевателя, хотя ванаттонцы, несомненно, признавали его таланты, настолько, что порой сдавались без боя.

Строго говоря, причин для войны с нами у Империи не было. Наша земля, безусловно, очень ценная и выгодная, однако земли Империи почти не уступают нашим. Первый принц лишь решил восславить себя в веках, дождался, пока Император сляжет с тяжелой болезнью, и приказал братьям напасть на Ванаттон.

Есть и другая причина, скрытая ото всех.

Сразу после смерти Князя, первый принц, принц Теодальд, сделал предложение Ноймэр. Сестрица категорически отвергла его, хотя, насколько я слышала, первый принц весьма хорош собой и безумно в нее влюблен. Оскорбленный принц решил вернуть свою честь и напал на Ванаттон. Хагенэн поняла ошибку сестры, и сделала предложение о браке с Ноймэр уже с нашей стороны. Однако, по какой-то причине, принц отказался наотрез и продолжил наступать. Вероятно, он хотел получить Ноймэр как трофей.

Хотя данная причина для войны вызывает у меня огромное сомнение. Наверняка есть что-то еще, ведь не зря Хагенэн почти сразу отреагировала на первое нападение — через два часа после первой атаки столица подняла все регулярные войска. Слишком быстро, значит, сестра ждала начала войны и была к ней почти готова. Судя по всему, она не ожидала, что Теодальд решится напасть, но только и всего. Я, конечно, могу сказать, что мудрость моей княгини простерлась вплоть до предсказания грядущего, но что-то здесь совсем не чисто.

Среди принцев уже давно идет нешуточная борьба, поскольку император еще не назначил преемника. Тем не менее, все младшие принцы подчинились воле старшего. Это слишком подозрительно. Истинная причина войны — это то, что смогло побудить нарушить Вечный Договор, предать братскую державу в ущерб собственной экономике, заставить воевать вчерашних друзей, а то и родственников, друг с другом. Словом, не все ладно в Датском королевстве. Но даже так, несмотря на усобицу, на дезертирство и нежелание воевать, они побеждали. Страна слишком расслабилась во время правления Аменэну Светозарного, быстро забыв тяжело и жестокое время нашего деда, Аронэну Жестокого.

Я застала лишь закат Светлой эпохи. Она была прекрасна, как душистое майское утро. Однако на деле она была лишь осенью, и в день, когда моя старшая сестра приняла корону, я почувствовала, что эпоха сменилась. За очень долгие годы совершенного благополучия и подлинного счастья Ванаттону придется дорого платить.

Окно было слишком далеко от меня, чтобы я видела что-нибудь другое, кроме непроглядного мрака за цветным стеклом, однако я хорошо представляла, что происходит снаружи. Ночную тишину несколько минут назад разорвал тяжелый звон колокола в главном храме, зло гаркнули пушки.

Ночной штурм начался.

Я выскользнула из постели, так и не сомкнув глаз. Дернув шнурок, я дождалась служанок, одевших меня. Руки у них дрожали, толку от их помощи было мало. Было видно, насколько им всем страшно.

Можно подумать, я не боюсь.

Мои шаги почти не были слышны, мягкие туфли и ковры легко скрадывали этот предательский звук. У нужной двери я остановилась, постояла некоторое время, собираясь с силами, и, наконец, негромко постучалась. Голоса за дверью резко стихли, раздались одинокие тяжелые шаги. Ключ в скважине повернулся, и командующий центральной армией впустил меня в комнату, служащей ему гостиной, и являющейся частью отведенных ему комнат.

Я была здесь лишь раз, днем, в сопровождении горничной и приставленной няни. В день, когда Империя напала на Ванаттон. Сейчас я пришла сюда в одиночестве, зато с особой целью. Просторная комната, оформленная в алых тонах, была скудно освещена пламенем камина. Народу было достаточно много, многие сидели на диванах и креслах, кому-то полагалось стоять, но всем пришлось встать со своих мест, когда я зашла.

— Княжна, — поклонились присутствующие.

Я кивнула и посмотрела на главу заговорщиков, давая знак начинать. Похоже, я пришла последней. Что ж, дамам положено опаздывать.

— Господа, к рассвету нужно все сделать. Я искренне верю в мощь нашей армии, однако…чем скорее Княгиня покинет столицу, тем лучше будет для всех нас, — негромко сказал главнокомандующий, высокий и крепкий мужчина лет сорока, чьи виски уже выбелило инеем седины.

Я увидела, как большинство кивнуло в знак согласия.

— Хагенэн выпила поданною мною вино час назад, — встрял сьер Далиас. — И до утра следующего дня не проснется.

Несмотря на нашу взаимную неприязнь, секретарь согласился участвовать в заговоре, что, если честно, меня обрадовало чрезвычайно. А если быть субъективной, то, на мой взгляд, вся польза этого человека свелась к сегодняшней ночи. Стоило терпеть его дерзость и демонстративное неприятие столько лет, чтобы сейчас спасти жизнь Княгине.

Хагенэн явно догадывалась, что что-то не так, мое показное послушание лишь насторожило ее. А потому из моих рук она не стала бы брать вино. Зато вино от ее старого друга и моего давнего врага она приняла с легкостью. Видимо, не могла подумать, что я смирю свою гордость и попрошу его о помощи. Неоценимой помощи.

— Я отозвал стражу, оставил несколько человек из числа тех, кто абсолютно верен мне, — добавил начальник гвардии.

— Спасибо, — кивнула я.

— Все готово, чтобы отправить Княгиню. Имперцы перекрыли реку, но ниже по течению есть выход из катакомб, не дворцовых, а городских. Мы нашли провожатых, они вывезут ее из города.

— Отлично. Надеюсь, мне не нужно говорить, что большая часть из вас поедет вместе с ней? Лишь только вам я могу доверить сестру. А вместе с ней и всю страну. Время, когда вы могли грести золотые монеты из отцовской сокровищницы прошло. Видит Бог, я не одобряю ваших действий и в любое другое время не стала бы вас слушать. Но вот мы все здесь, и все рискуем своими шеями. Ведь Хагенэн не простит ослушания. Даже мне.

Мужчины посерьезнели, многим не пришлись по душе мои слова, но все промолчали. Они не желали подчиняться мне, им была противна одна лишь только мысль об этом — подчиняться ребенку. Но они знали, на что способна Древняя кровь, по нелепой прихоти судьбы живущая во мне. А потому — слушались, молчали и боялись.

— Что насчет мирных жителей? — повернувшись к начальнику гарнизона, спросила я.

— Приказ к эвакуации после падения третьих ворот был весьма своевременным. Из тех трех тысяч, что рискнули остаться в столице ранее, осталась лишь одна.

— Тысяча? — нахмурилась я. Я планировала сжечь склады, чтобы не дать имперцам пополнить запасы, когда город падет. Все ценности уже вывезли, но запасы оставались. И такое количество человек, нуждающихся в ежедневном приеме пищи, не входило в мои планы.

— Восемьсот человек гарнизона, сотня дворцовых слуг, и еще сотня тех, кто решил остаться несмотря ни на что.

— Слуг заберите с собой. Попробуйте перед рассветом, после того, как атака уляжется, вновь уговорить мирных жителей уйти. Это все. За час до рассвета подожгите склады у реки, ветер должен повернуться в сторону имперской армии. Пусть подышат чадом, им полезно. Однако, хоть все это важно, надо помнить, что наша первостепенная задача — вывезти Княгиню из столицы.

— Вам не следует волноваться. Большая часть святых отцов и волшебников будут с вашей сестрой Они, если что, сумеют удержать Княгиню от неразумного поступка.

Я с облегчением кивнула. То, что главный маг страны и глава церкви будут с сестрой, сильно меня обрадовало. Меня волновало то, что сестра будет беззащитна следующие часы, а так все должно пройти нормально. Конечно, Хагенэн будет в ярости, она будет рвать, метать! Но она будет жива и свободна. А это того стоит.

— Можете идти. — Сказала я, и первая покинула собрание.

Никто не обеспокоился тем, что станет со мной. Всем и так все было очевидно. Лучше пожертвовать глупым ребенком, чем правителем. Станет на одного претендента на престол меньше, да и народ успокоится после многолетних волнений. А волшебство…что ж, не все решают волшебники. Я не единственная Древняя кровь в этой стране.

***

Сейчас княгиня должна быть уже довольно далеко на юге. Путешествия с магами весьма удобны. Несмотря на то, что в общем волшебники Ванаттона намного слабее имперских, они специализируются в создании различного рода артефактов и амулетов. В частности, государственной тайной Ванаттона являются телепорты — одноразовые карманные амулеты и стационарные порталы. Порталами могут управлять лишь владеющие Древней кровью, зато через них можно перебрасывать довольно большие группы людей. Телепортами могут владеть все, но только чародеи могут выбирать конечную точку. Простых людей телепорты выкидывают в самых непредсказуемых местах. К тому же, телепорты могут перебросить лишь одного-двух людей.

Я зябко куталась в плащ, стоя на вершине Сторожевой башни в утро последнего дня сентября. Город будто вымер, лишь у укреплений суетились немногочисленные смертники. Дворец был пуст. Гулкие коридоры, лишенные всех ценностей, не тревожили голоса слуг и челяди. Все это было похоже на затишье перед бурей.

Со стороны речного порта, дуя мне в спину, ветер приносил запах дыма. Склады еще горели, рассвет наступил не так давно.

— Ваша Светлость, здесь может быть опасно, — сказал старый седоусый тысячник. Без всякого почтения, но и без злобы. Он понимал, что и он, и я, скорее всего не увидим октября. В этом городе сейчас мы все были равны.

Если бы тут не было принца, я бы раскатала по камешку всю его поганую армию! Я бы сумела отстоять столицу и удержать ее в своих руках до тех пор, пока не подоспеют войска с юга. Но принц здесь, и он намного сильнее дан Лигмэро и дан Тальрэн, и любого члена нынешней династии. Смею надеяться, что хотя бы я ему равна, но мне не победить Арилуса. Не сейчас. Не в моем нынешнем состоянии.

Но я сделаю все, чтобы «Великим» его дальше называли лишь посмертно.

Итак, столица огромна, но три линии обороны мы сдали. Остался лишь дворец, старый город и золотое кольцо — богатые кварталы аристократии.

Полки далеко внизу строились, прежде чем войти в город. Разумное решение. Строем управлять легче, чем неорганизованной толпой. Ничто не говорило о провале ночного штурма. Имперцы будто с отдыха вернулись, хотя всего за четыре с лишним месяца маршем с боями прошли через весь запад Ванаттона и две недели осаждали город. Их потери, полагаю, составили как минимум треть, но Арилуса это, похоже, не смутило. Принц был твердо намерен вручить ключи от сердца моей страны своему братцу.

Я закуталась еще сильнее, и послушно спустилась вниз.

Все в обороне организовывалось без моего участия. Да я и не пыталась командовать. Всем, даже мне, было очевидно, что я слишком неопытна для такого. Моих знаний лишь хватило, чтобы заметить, как много лучников и арбалетчиков засело на стенах, и как много щитоносцев расположилось рядом с ними. На каждом высоком здании рядом со стеной было по несколько танцующих с ветром. Так что даже прорвись враг через ворота или заберись на стены, близлежащие к стенам улицы ему придется брать большой ценой. Пехоты было мало, кавалерии мне не оставили вовсе. Впрочем, она и не нужна здесь. Не оставили мне и артиллеристов. Их давно перебросили к более важным направлениям.

Я все никак не могла понять, как вообще ввязалась в это. Разум настойчиво твердил мне бросить это все и бежать подальше от этой бойни. Ужас подгонял ноги, липкий страх объял сердце, не давая дышать полной грудью. Мне страшно, мне чертовски страшно, и я уже начала ненавидеть эту страну, свой долг, свой титул, свой дар. Если бы от ругательств можно было бы умереть, Арилус уже бы давно ушел в свет, но, надеюсь, он хотя бы почесался от насылаемых мною проклятий. К сожалению, проклятие куда сложнее навести, чем кажется обывателям.

Я уныло посмотрела на пробегающего мимо солдата. Кольчуга была ему велика, а алебарда была старой, ее покрывал налет ржавчины. Видимо из глубин арсенала выдали. Там и такое есть, оказывается. Сам воин был непозволительно юн. Лет на пятнадцать младше меня[11]. Все они здесь такие — крестьяне, подростки, старики. Ни одного хорошего воина не осталось в столице. И ведь что интересно, по моему же приказу.

Сама виновата. Сама себя на это подписала. Если обо не будут слагать песен, я не знаю что сделаю с этой страной. Я мрачно чихнула, и тут же за стеной, вдалеке, пропел горн. Это мне вместо «будь здорова»?

— Ваша Светлость, гонец! — запыхавшийся лучник начал орать издалека, но все равно добежал до меня.

Я поспешила к воротам, а там, небрежно шевельнув пальцами, сразу оказалась на стене.

— Что им нужно? — спросила я настороженно.

— Предлагают сдаться, вестимо, — сплюнул давешний тысячник. — Вы здесь старшая, вам и решать.

Солдаты смотрели на меня с надеждой. Никому из них не хотелось умирать. Это только в сказках оставленные на смерть готовы драться до конца, на деле они были готовы придушить меня и открыть ворота.

Трусливые крысы.

Это даже не моя страна, но я защищаю ее. Я могла бы уйти, но я здесь. Оправдывая свое малодушие этим, и отгоняя этим вкрадчивые лапки ужаса, я сумрачно воззрилась на вестника, который лихо держался в седле, держа в руке древко со знаменем Империи. Знаменосец был рыжеволос и синеглаз. Благодаря волшебству я видела далеко, и отчего-то нисколько не сомневалась, кто передо мной.

Покатав между пальцев черный шарик, я со вздохом отказалась от идеи убийства вражеского полководца. А вот он, видимо, полный придурок, раз поперся сюда, в зону обстрела. Отсюда даже я могла его снять.

Или он придурок, или слишком силен. Я знала ответ. А потому не стала и пытаться.

Восемь сотен против пятидесяти тысяч. И еще столько же движется сюда. Это же даже не смешно.

— Поражение ради жизни или смерть ради чести? — крикнул имперец, убедившись, что его внимательно слушают.

Я услышала, как позади раздался легкий ропот. Но стоило мне обернуться, как он тут же стих.

— Я не приму смерть от твоих рук, имперец, — громко сказала я в ответ. Голос прозвучал решительно, но слишком тонко, слишком по-детски, заставив меня поморщиться. — И ни от кого из твоих блохастых псов, не знающих ничего о чести. Убирайся туда, откуда пришел, и тогда, может быть, тебя минует божий гнев.

Мои слова были встречены молчанием и спокойной улыбкой имперца. Развернув лошадь, он помчался к своим войскам, словно и не ожидал иного ответа.

Я начала неспешно спускаться со стены. Мои солдаты молчали, они ненавидели ребенка, подписавшего их на смерть, но я не чувствовала ничего, кроме усталости. Страх наконец отступил, его место занял легкий азарт.

Хагенэн и дан Лигмэро отвели мне ударную роль в авангарде магов в войске, которое планировали собрать на юге. Это было бы логично. Логично было бы попытаться убраться отсюда вместе со всеми, но тогда имперцы были бы уже в столице. А это значит, Арилус двинется дальше, и может помешать сестре собрать достаточное количество сил для контрнаступления.

Я взглянула в хмурое, серое небо, быстро наливающееся свинцом. Сжала в кармане теплый медальон телепорта. Бросать людей, доверенных мне, подло и жестоко. Но будь у них шанс, они бы без тени сомнений бросили меня.

Уж я-то знаю.

Я шмыгнула простуженным носом, и кивнула тысячнику. Раздался сигнал к атаке, в колокольне близ стены заголосил набат. Барабаны из-за стены звучали мерно и страшно, в такт моему бешено колотящемуся сердцу, подскочившему, казалось, к самому горлу.

Я подняла лицо, подставляя его первым каплям дождя и прошептала короткую молитву.

Героически погибшая на стенах Эльвен-да-Венда юная княжна должна остаться лишь в песнях и легендах. Или же не остаться вовсе. Мне все равно. Хотя будет обидно, если ванаттонцы не оценят моих усилий. Впрочем, я не особенно буду огорчаться на сей счет, валяясь на морском побережье солнечной Зарагоны. Умение вовремя свалить ничуть не менее ценно для княжны, чем вышивка и танцы. Пусть сестры, кузен, кузины и тетка сами разбираются в своих проблемах.

Я снова совсем не аристократично шмыгнула носом, накинула капюшон и начала подниматься на другую секцию стены.

Глупости несу, мне совесть не даст сбежать в Зарагону.

Но помечтать ведь можно.

***

В Золотом кольце мы потеряли почти три сотни. Лишь благодаря моим усилиям и своевременным действиям тысячника уцелевшие пять сотен, огрызаясь, отступили к воротам Старого города.

С его укреплений я мрачно смотрела на три обвалившиеся секции четвертой линии обороны и сдавленно материлась сквозь зубы.

Укрепления старого города не использовались с таких незапамятных времен, что превратились больше в достопримечательность вроде красивых фонтанов на площади перед палатами, чем в хоть сколь-нибудь серьезное препятствие для имперских войск.

Всего пять сотен! Хотя, если честно, я ожидала потерять всех. Пять сотен — лучший расклад, из всех, что мог мне выпасть.

Имперские маги отменные, а принц, похоже, берег силы до схватки со мной. А вот я была единственным магом по эту сторону стены. Иногда я жалею, что предыдущий Князь растрезвонил о моей силе кому только можно. К нам и правда не совались без нужды, но Арилус не тот противник, и мы оба это знаем.

— Отступаем к палатам, — решила я. — Старый город мы не удержим, волшебство в его стенах давно угасло.

— Но Ваша Светлость… — слабо попытался возразить какой-то сотник.

Верно. Если мы потеряем дворец, отступать больше будет некуда.

Но Старый город взять легко, а если собрать все силы на более менее укрепленных и надежных дворцовых стенах — какое-то время мы продержимся. По крайней мере, оборонные заклинания на них обновлялись постоянно. Да и территория, которую надо охватить, меньше. Это позволит кучнее расположить солдат и снизить вероятность брешей в обороне.

Тысячник понял мою идею, и, скрепя сердце, скомандовал отступление. На воротах я оставила отряд лучников из десяти человек, которые могли бы ненадолго задержать имперцев, хотя бы на несколько минут, а затем быстро отступить.

По дороге я слушала сдавленный злой шепот о том, как неразумный ребенок сдал без боя целую линию обороны и загнал всех в угол. Они были правы. Я могла бы рискнуть и попробовать закрепиться здесь. Но тогда бы были неизвестны мои потери (наверняка огромные). Возможно, что отступать было бы некому. А так — некуда. Из двух безнадежных вариантов я выбрала наименее проигрышный.

Белоснежные ворота княжеских палат сомкнулись за моей спиной, когда я услышала, как открываются ворота Старого города. Мои люди спешно занимали позиции, а я смотрела на то, как гребанные лучники предали всех нас и сдали ворота без боя.

Идиоты.

Кретины. Тупицы.

Да и я хороша. Допускала ведь такую возможность. Но решила довериться, и вот результат. Что ж, мы почти успели. Можно сказать, Старый Город продержался сколько нужно. К тому же свою злость на меня солдаты переключили на предателей.

Однако Арилус не спешил нападать. Он остановился на границе с площадью перед дворцом. На город медленно опускалась ночь, из переулков пополз туман. Понятно. Принц проверяет наличие ловушек и людей в городе.

Я хищно улыбнулась, и тут в пяти частях города прогремели взрывы. Языки тумана успешно скрыли расставленные загодя ловушки. Послышались крики. Я ничего не смыслю в военном деле, но не так уж и плоха в волшебстве.

До утра нас не тронули, хотя с моими подарками Арилус разобрался довольно быстро.

К сожалению, слишком быстро.

Утро началось бодро: Арилус решил сделать зарядку по утреннему холодку и пошел на приступ. Если бы не тысячник, едва ли мне удалось бы хоть что-то сделать: я била, он командовал. Не думаю, что мне удалось скрыть дрожание рук, когда я отправляла на смерть и своих, и вражеских солдат. Я ждала момента, когда можно было сжать в ладони телепорт, изо всех сил, и перенестись на множество лиг отсюда, туда, где не нужно сражаться. Я ждала этого мига, как избавления, ни на йоту не веря, что нам удастся продержаться хотя бы несколько часов.

Но вот мы отбили первую волну атаки, вот захлебнулась вторая, а когда отбили третью, я была весьма удивлена. Так и прошли день и большая часть ночи.

Наступило затишье.

На рассвете, ясном и холодном после дождливой ночи, я поднялась на одну из башен, оставив на солдат оборону. С высоты я могла бы осмотреть положение дел, да и бить оттуда, возможно, удобнее.

Тысячник и несколько его ребят, печально побрякивая звеньями кольчуг, плелись позади, держа в руках шлемы. Мне показалось, что они, как и я, ждали, когда наши солдаты нас предадут, и откроют ворота, не желая умирать. Ждали, как такого же избавления. Вот только они считали своим избавлением героическую смерть. Я бы не смогла забрать с собой больше одного человека. И если мне останутся верны хотя бы двое, я буду вынуждена остаться, чтобы защищать их. Довольно глупо, но для меня райские врата и так навек закрыты, так не лучше ли облегчить себе участь в аду? Я не желала потом всю жизнь просыпаться от кошмаров, с ужасным осознанием собственного предательства.

На открытой площадке было холодно, дул ледяной, пробирающий до костей осенний ветер. Октябрь обещал быть в этом году холодным и очень дождливым. Я, по причине слишком малого роста, могла лишь заглянуть в бойницу, уже разочаровавшись в своей идее стать магическим снайпером.

— Госпожа, что делают солдаты? Я что-то не вижу…— враз охрипшим голосом спросил меня тысячник.

Я глянула вниз, чтобы тут же с гневным рыком кинуться назад.

Они готовились открыть ворота!

Слишком поздно! Ворота распахнулись, Арилус, верхом на коне, первым ворвался на дворцовый двор. Два десятка солдат, пытавшихся остановить предателей, сцепились со своими и с врагами, а затем быстро отступили, забежав во дворец.

Я встретила их уже в большой столовой, и крикнула:

— В тронный зал! — первой кинувшись туда и показывая заодно дорогу: далеко не все из солдат, бывших со мной, бывали во дворце вообще.

Крепкие, надежные двери тронного зала могли дать нам от силы несколько часов. Это были самые крепкие двери с самыми надежными запорами во дворце, исключая сокровищницу, до которой мы бы просто не успели добежать.

Получив минуту передышки в безопасности, я осмотрела свое жалкое воинство. Тех, кто пожелал умереть ради чести, а не сдаться ради жизни.

Десять человек: тысячник, два сотника, десятник, остальные шестеро рядовые: лучник с бандитской рожей, молодой гибкий парень без доспехов вообще, вооруженный кинжалами и арбалетом, седой старик со ржавым мечом и в пробитом нагруднике, давешний юнец и два самых настоящих гиганта, вооруженных дубинами и похожих друг на друга как две капли воды.

Мда, не густо.

Отдышавшись, воины с надеждой посмотрели на меня. Я не сразу поняла, что от меня ждут каких-нибудь напутственных слов. Предложить им сдаться, что ли, и спасти тем самым собственные жизни? Им жизнь, мне пляжи Зарагоны. Я едва начала говорить об этом, как вдруг мощный деревянный брус из стального дерева[12], внезапно переломился пополам, и двери распахнулись, впуская в огромный зал толпу имперцев.

— Двери! — заполошно крикнул тысячник, и два гиганта кинулись закрывать их. Лучник и арбалетчик добежали до трона в конце зала, арбалетчик без всякого трепета встал одной ногой на золоченое кресло и начал, почти не целясь, расстреливать имперцев.

По счастью, враги мешали друг другу, несмотря на собственных лучников и щитоносцев, и двери удалось закрыть, я заколдовала брус, вновь сросшийся. И пока гиганты держали двери, в которые, судя по содроганию оных, стучался никак сам владетель преисподней, мы сражались с оставшимися в зале врагами. По счастью, гиганты сумели постоять друг за друга, и уцелеть в начавшейся свалке. А наученные горьким опытом остальные, услышав мой предупреждающий окрик, вовремя успели разбежаться к стенам, и прибить магией оставшихся в центре зала нападавших, растерявшихся от столь странного и стремительного бегства врага, не составило большого труда.

Вновь передышка.

Я обессиленно опустилась на пол у стены, едва найдя свободное от крови место на паркетном полу. Еще несколько месяцев назад здесь принимали послов, а вечерами невесомо скользили танцующие пары, хотя балы здесь давали довольно редко. Сейчас же тронный зал Ванаттона украшали лишь кровь да трупы, да наши усталые изможденные лица.

Из десятерых, сражавшихся как голодные львы, с отчаяньем загнанного в угол волка, осталось лишь пятеро: первым погиб старик, его голову проломил моргенштерном имперец, сейчас мертвецом лежащий подле убитого. В рубке полегли оба сотника, прикрывавших друг другу спины. Видимо, один пропустил удар, погиб, а за ним последовал и второй, оставшись без прикрытия. Десятника пронзили вражеские стрелы, аж двенадцать штук, но, даже получив смертельную рану, он сражался как берсеркер, и унес с собой жизни еще шестерых.

Мальчишка сейчас готовился испустись свой последний вздох. Я, со стоном поднявшись, дошла до него и опустилась на колени рядом с ним. В широко распахнутых глазах застыл страх смерти. Он испуганно, и вместе с тем с надеждой посмотрел на меня, веря, что мое волшебство способно ему помочь. Но я покачала головой. Таких ран мне залечить не дано. Меня вообще врачеванию не учили особо, некому было: дан Лигмэро боевой маг, а дан Тальрэн помимо этого владеет лишь бытовой да артефактной магией.

Я сняла с шеи серебряный крест и вложила его в окровавленную ладонь мальчишки. Он послушно зашептал молитву стремительно белеющими губами, в уголках карих глаз скопились слезы.

Я взяла его за свободную руку.

— Не бойся. Я с тобой.

Он всхлипнул, как-то обиженно, посмотрел вверх, где над залом парила фреска во весь потолок, изображающая не только деяния правителей, но и бессмертных. Неожиданно крепко сжал в ответ мою ладонь, разжал и закрыл глаза.

— Иди вперед, и ничего не бойся.

Я вздрогнула, когда тысячник положил мне ладонь на плечо.

— Он мертв, госпожа, не важно, сколько вы будете смотреть на него, он не очнется. Идемте, нам нужен план.

Что за польза от волшебства, сколько угодно могущественного, если оно не в силах помочь кому-то в критическую минуту? Я могу двигать горы и менять берега морей, но не могу спасти умирающего. Какая-то бессмысленная магия у меня, получается.

— Это моя вина, — сказала я убито. — Если бы я согласилась сдаться…

— Если бы мы сдались, у княгини было бы на день меньше, чтобы собрать войска. Мы все сделали правильно. Вы все сделали правильно.

— Ваши…ваши имена. Могу я их услышать?

— Ионак из Эльна, — сказал тысячник.

— Экан и Эган из Хальга, — неожиданно интеллигентно представились братья гиганты.

— Ласейф, — коротко произнес лучник.

— Кайрус из Эльвен-да-Венда, — сказал арбалетчик, в его глазах, даже не смотря на все происходящее, плясали веселые чертенята.

— Так не говорят, — возмутился один из братьев. — Не говорят «из Эльвен-да Венда»!

— Почему нет? Говорят. — Пожал плечами парень.

— Кто же?

— Я говорю.

Я улыбнулась, но шорох за дверьми напомнил мне, что происходит.

— Господа. Как только двери откроются, вы должны спрятаться за трон — там есть небольшая ниша. Я попробую сразиться с принцем, быть может, если мне повезет, имперцы будут дезориентированы, а вы сможете спастись. Послушайте, за окном — деревья. Выпрыгнуть из окна и попытаться сбежать — ваш единственный шанс. Второй коридор, ведущий отсюда, я обрушила, чтобы враги не подобрались со спины, поэтому там не пройти.

Жаль только, что я не успела обрушить коридор перед парадными дверьми, но я не была уверена, что не рухнет все здание, и побоялась задеть своих.

— Не о том, госпожа, — со вздохом сказал Кайрус, потягиваясь, — должен говорить перед боем полководец. Вы должны сказать что-нибудь о родине, о княгине, о чести, в конце концов.

— Смерть ради чести или поражение ради жизни? — пожала я плечами. — Это уже сказал имперский принц. Мне не хочется повторять его слова. Я могу лишь сказать, что, останься я в живых, всех нас моим личным приказом будут воспевать в песнях до скончания времен.

— А вот это уже дело, — сказал Кайрус, подхватывая арбалет и шагая к трону. За ним потянулись и остальные.

— Княжна! — окликнул меня Ионак. Я обернулась. — Возьмите, может, оно вам чем-нибудь поможет. — И протянул мне копье, подобранное по пути к залу.

Я послушно приняла его. Встречать врага лицом к лицу безоружной было как-то не по себе, хотя холодным оружием я почти не владела. Не пристало вроде как. Хотя я горько жалею, что не упросила отца или сестер об уроках фехтования.

Я стукнула древком о пол, и брус, удерживающий дверь, послушно распался, потеряв мое волшебство.

Имперцы выждали секунду, поколебавшись, прежде чем открыть дверь, и Арилус первым, на сей раз, вошел в зал.

Косые солнечные лучи, попадающие в зал сквозь широкие окна, то появлялись, освещая волосы принца и делая их похожими на пылающее пламя, то исчезали в тучах. Небо еще вчера устало лить воду, и белые барашки облаков быстро и беззаботно скользили по голубой глади.

За спиной у принца, насколько мне хватало глаз, стояли имперцы, теснясь в коридоре, а сейчас осторожно пробираясь в зал. Впрочем, выпущенная Ласейфом стрела в одного из них быстро заставила их передумать и остаться в коридоре.

Мы секунду, в абсолютной тишине, смотрели друг на друга, а затем я ударила первой, не размениваясь на слова. Копье огненным росчерком метнулось в принца так быстро, что человеческий глаз не сумел бы уловить это движение.

Однако он был готов к моему удару, копье ушло вверх, а следовавшее за ним лезвие ветра безвредной волной воздуха вздыбила волосы солдат без шлемов позади него.

Я досадливо прикусила губу и ударила еще раз, и еще, меняя заклинания, меня схемы, комбинируя их. Я била без остановки, понимая, что принц может победить меня в несколько приемов. Я вложила в свою атаку все свое искусство, все что только умела, но этого было непозволительно мало.

Принц ответил, мне пришлось ставить щит, ведь уклонись я — заклинание ушло бы в трон, где были мои люди. Глаза Арилуса торжествующе сверкнули, он понял, где мое слабое место. Я посчитала, что и мне можно бить по его людям, и заклинания, отбиваемые без особого труда принцем, начали хаотично врезаться в стены, потолок и в имперцев. Самая я осторожно ушла чуть в сторону и назад, чтобы гарантированно не задеть ребят.

Арилус неспешно шел напролом, на каждые три-четыре удара делая шаг, его щиты, раскалываясь не с первого удара, исчезали, чтобы на их месте тут же появились новые. Его вязь заклинаний была прекрасна, мне до таких высот следовало бы учиться еще много лет. Каждое его заклинание было изощреннее, хитрее и мощнее другого.

В противоположность почти недвижимому принцу, я скакала по залу как грешник на адской сковородке, даже не пытаясь отбивать большинство его заклятий. Атаковать удавалось все реже.

Удар! Плечо окатило болью, в грудь словно ударил молот. Я не сразу смогла вдохнуть, согнувшись, я спасла себе жизнь: заклятие пролетело в какой-то пяди над моей головой.

Понимая, что так долго не протяну, начала атаковать однотипными, зато очень мощными заклинаниями из раздела огненной магии. Уж сил-то мне не занимать. Будем забивать кувалдой декоративный гвоздь. Сработало. Принцу пришлось уйти в оборону, а затем я резко сменила стиль, комбинируя стихии и конденсируя содержащиеся в воздухе молекулы воды, одновременно ионизируя воздух в локальной области, окружающей принца. Достаточно было самого маленького разряда и частицы волшебства, чтобы в этой области начали хаотично бить молнии[13]. Проняло, из этой атаки принц тоже не вышел невредимым. Подволакивая обожженную ногу и сплюнув кровь, Арилус атаковал уже всерьез.

Пришлось снова побегать. Тронный зал превратился в руины.

Я стала бить мощными заклинаниями с нестабильной структурой: они взрывались близ принца. Рассеять, путем разрушения собственно структуры, как принц и делал прежде, было невозможно. Теперь и Арилусу пришлось побегать. Он в ответ начал бить самонаводящимися плетениями, зацикленными на моей скромной персоне. Пришлось ставить щиты, не выдерживающие больше одного удара.

Здесь-то и была моя ошибка: беспрерывно атакуя и обороняясь, я не заметила маленького и подлого заклинания, скользнувшего в подставленный щит и рассыпавшего его структуру прямо перед летящим мне в лицо заклинанием. Я вскрикнула и впопыхах создала экран, не защитивший меня до конца, но и не давший мне превратиться в груду окровавленных ошметков.

За мгновение до этого я отправила принцу «подарочек» в стиле дан Тальрэн, состоящий из трех заклинаний, как матрешки, спрятанных друг в друге. Принц тоже не сумел отбить это заклинание[14] и бодро улетел куда-то в кучу своих подданных, я рухнула на пол, осознавая вполне четко, что встать не смогу. Похоже, раны не критичны, но я выжала из себя слишком много. Сознание работало ясно, но тело не слушалось, и восприятие подводило: видела я лишь потолок, а звуки доносились словно через вату. Кажется, имперцы ринулись в дверь, поймав своего ненаглядного принца.

Время замедлилось.

Ласейф и братья-гиганты кинулись им наперерез. Следом за ними побежал Ионак, а Кайрус бросился ко мне. Я хотела сказать про телепорт, выпавший из разодранного кармана и лежащий рядом. К счастью, Кайрус заметил мой взгляд и понял, что это такое.

Он крикнул остальным:

— Тут есть телепорт! Он может унести двоих!

Все услышали, но никто не направился сюда.

— Забери княжну, — сказал Экан, не оборачиваясь.

— За всю жизнь я сделал немало плохого, — сказал Ласейф, прищурившись и глядя на имперцев. До сшибки им оставалось лишь от силы десяток шагов. — И не верю, что делаю это, но парень прав.

Ионак стоял прямо и гордо, и все это время молился. Затем он обернулся, посмотрел на нас с Кайрусом, улыбнулся и сказал громко последнюю строку молитвы:

— «И помните, что мы сражались за вас».

И я закрыла глаза.

[1] Столица Ванаттона, город, построенный задолго до появления страны эльфами и феями. После вторжения Арганики, в результате длительной войны эльфы были вынуждены скрыться в лесах на востоке нынешнего Ванаттона, а феи были истреблены. Город заселили люди под управлением потомков Основателя.

[2] Южный торговый город, центр южной провинции.

[3] Приставка, обозначающая в княжеской семье Ванаттона двоюродное родство с правителем; так же обозначаются более старшие поколения.

[4] Эннеада — континент, на котором расположены страны людей и младших народов. Второй из двух известных континентов, называется Дуада, и населен демонами.

[5] Эпоха кровных войн — эпоха, соответствующая эпохе Тирании в Ванаттоне, период гражданских и междоусобных войн в Империи. Предшествует Светлой эпохе, закончившейся воцарением Хагенэн Мудрой и смертью ее отца, Аменэну Светозарного.

[6] «Потомки Основателя» и «Дети Основателя» — два не однозначных понятия, которые будут пояснены позже.

[7] Весьма самокритичное для княжны сравнение.

[8] Волшебство, также называемое Древней Кровью, пришедшее в этот мир вместе с эльфами и феями, а то и создавшее его. Люди не обладали ею, но Основатель и Первый Император передали ее своим семьям, в результате чего раз в несколько поколений рождаются дети с разной степенью силы Древней Крови.

[9] Дан Аромэр Дивная — прабабка дан Лигмэро, «дочь Основателя», убийца Аронэну Жестокого, деда Хагенэн Мудрой, и королева Варканы. Ей отведен целый раздел в Справочнике.

[10] Арморика (во времена войны с Арганикой), ныне Арморис. Самая большая и самая древняя страна на всем континенте.

[11] В переводе на обычный возраст, солдату около 13-14 лет.

[12] Дерево, конечно, не стальное, но названо так из-за необычайно крепкой и твердой древесины. Растет на северо-востоке Зарагоны.

[13] Я прям чувствую, какой триггер ловят физики. На самом деле здесь Йарванэн создает внутриоблачные молнии. Их количество, сила воздействия и скорость возникновения непосредственно увеличивается, усиливается и ускоряется волшебством, которое также служит катализатором активации процесса. Однако контролировать данное заклинание невозможно, поэтому Арилус и не смог его отбить. Со стороны Йарванэн это чистый экспромт — жить захочешь и не такое изобретешь.

[14] Так как основной — и наиболее результативной — тактикой служит разрушение структуры заклинания до его активации, данный способ атаки лучший из всех, которые можно выбрать. Заклинания, запрятанные в структуре друг друга, активируются как раз только при подобном способе действий. Дан Тальрэн, гений теоретического волшебства, специально готовила Йарванэн к подобному, понимая, что в будущем может случиться все, что угодно.