Пролог. Утро Солы. Дразнильщики

Часть 1. Сола

Сола любила встречать утро.

Просыпаясь, когда небо едва розовело, она сонно натягивала платье. Потом влезала на подоконник и, немного помедлив, спрыгивала из окна на холодную, мокрую от росы траву. Босые ноги стыли, и девочка пускалась бегом: через деревню, через поле, и дальше — туда, где, почти над самым обрывом, высилось одинокое дерево.

Здесь, едва переведя дух, она подпрыгивала и цеплялась смуглыми руками за толстую нижнюю ветку. Подтянувшись, карабкалась всё выше, пока не взбиралась на развилку между стволами. Здесь было удобно сидеть, обхватив руками шершавый ствол, и наблюдать, как розовеют облака и светлеет небо.

Внизу монотонно шелестело о песок хмурое сонное море. Но Сола знала: стоит тёплым солнечным лучам коснуться морских вод, как они из серо-угрюмых станут ласково-синими.

Она любила наблюдать, как восходит солнце. Сначала из-за дальней горы веером растекались светлые лучи, становясь всё ярче, а затем начинала алеть, будто уголёк, маленькая яркая точка. Вырастая с каждым мгновением, она внезапно превращалась в сноп яркого света… И вот уже из-за горы, брызжа лучами, в небо выкатывалось жёлтое ослепительное солнце!..

Теперь на него нельзя было смотреть, и Сола оглядывалась вокруг. Столько интересного в мире! Вот две бабочки порхают вместе, будто танцуют. Вот пчела, деловито жужжа, присела на пёстрый цветок. А там зависла, трепеща крыльями, стрекоза...

Серая птичка вспорхнула с земли на дерево, и звонко защебетала: "Свиррь, свиррь!" А вот белая чайка закружилась над морем в стремительном полёте...

Солу охватывала беспричинная радость. И, возвращаясь домой вприпрыжку, она весело напевала:

— Э-эй!..

Жёлтым кругом всходит солнце,

И танцуют облака.

Небо синее смеётся

От щекотки ветерка!

Он игриво налетает,

И прибрежную волну

Лёгкой лапкой задевает —

И взмывает в вышину!

А муравка-трава колышется,

И о чём-то шепчут цветы.

Птичья песня весёлая слышится

Из небесной высоты!

А морская волна набегает,

И о берег тихонько шуршит.

Солнце землю лучами ласкает,

И по синему небу спешит!..

В этот раз, как часто бывало, возле деревни её подкараулили соседские мальчишки.

Сола хорошо знала этих вредин; это были сыновья сапожника, Мишу и Тьерри. Оба рыжие и лохматые, они вечно дразнились и корчили обидные рожи.

Но сегодня с ними был третий мальчик, немного старше и сильнее. Светловолосый, со смешно вздёрнутым носом, он кого-то напоминал, но кого — Сола вспомнить не смогла.

Завидев её, сыновья сапожника стали строить страшные гримасы и, дико приплясывая, запели:

— Сола — хаманка! Съела поганку!

Поганку съела — вся почернела!.. Го-го-го!

Сола остановилась посреди тропинки. Радостное настроение улетучилось безвозвратно.

Показав дразнильщикам кулак, она свернула было в сторону, но мальчишки снова заступили дорогу.

И она ничего не могла им сделать!

Уверенные в своей безнаказанности, они продолжали дразниться, обидно дёргая то за платье, то за волосы.

Сола закусила губы, чтобы не разреветься, и топнула ногой:

— Пошли вон! Уроды!

Но это вызвало у её врагов только издевательский смех.

Вразвалку подошёл старший мальчик. Голубые глаза смотрели с насмешливым, нехорошим любопытством.

— Эй! Ты знаешь, что ты чёрная? Почему ты такая? — спросил он требовательно. — Бабка Марта говорит, будто ты — ведьмин подкидыш. Это правда?

Она не успела ответить.

Потому что Мишу и Тьерри, услышав это, завопили хором:

— Ведьмин подкидыш!.. Га-га!.. Го-го!..

Лицо Солы вспыхнуло. Она вскинула голову и посмотрела прямо в глаза обидчику.

— Я не ведьма! — крикнула она. — А если ведьма — то вы все поплатитесь, когда вырасту и научусь колдовать!

— До тех пор мы тебя сожгём! — лениво ответил мальчишка. И обратился к товарищам:

— Слыхали? Сама призналась, что ведьма. А отец у неё — демон!

Это было уже слишком!

— Неправда! — закричала Сола, топая ногами, — Мой папа никакой не демон, а моряк! Только он ушёл в море насовсем...

Голубоглазый повернулся к ней.

— Кто твой папа? Гастон Добряк, утонувший во время шторма? Ха-ха!.. Да какой же он тебе папа? Это он твоему братишке папа, а тебе — никто! Поняла?

Она онемела от неожиданности и горя.

«Как это может быть?! Где же тогда мой папа?»

— Верно говорит! — поддержал Тьерри. — А тебя твоя мать из-за моря привезла. Ещё незамужняя. Так наша мама рассказывала, она помнит!

Подскочил веснушчатый Мишу. И крикнул, возбуждённо блестя глазами:

— А может, и твоя мать не родная тебе? Она вся беленькая, а ты вон какая чернявая!.. Как думаешь, Ромэн?

— Да что тут думать, — презрительно пожал плечами названный Ромэном. — Эта девчонка всей деревне чужая! Ведьмин подкидыш, говорю же вам.

— Чужая, чужая!.. Подкидыш! Ведьма! — снова завопили мальчишки. — Сола-хаманка! Сола-ведьма!

В лицо Соле полетели мелкие камни и комья земли...

Она сжалась, закрывая руками голову; камешки и земля больно щелкали по лбу и макушке, путались в волосах.

В горле встал ком от обиды и несправедливости, и горькие слёзы жгли глаза, сбегая по щекам и попадая в рот.

— Это неправда! Неправда! — всхлипывала Сола.

Один из камней острым краем прочертил по лбу...

— Кровь! — заорал глазастый Мишу, и его вопль подхватил Тьерри. — Кро-овь! Бежим!

Раздался дружный топот ног: это удирали сыновья сапожника. Следом, бросив презрительное «Трусы!», ушёл вразвалочку и Ромэн.

Сола осталась сидеть на обочине тропинки. Медленно подняла мокрое от слёз лицо к небу, словно моля ответа у всевидящих богов. Потом встала, ощупывая пораненный лоб. А губы снова предательски скривились в плаче.

— Они врушки, это всё неправда! Я спрошу у мамы, она знает! — вырвалось у неё, а ноги сами понесли через огороды домой.