Глава 1

Глава 1

Нехороший букет

Я сидела на подоконнике, ела грильяж в шоколаде и пила кофе.

Мерзость.

Я не люблю кофе, у меня после него начинает болеть голова. А грильяж мне не по зубам — слишком жесткий. Почти как подоконник.

Так что правильней было бы сказать, что я грызла грильяж и давилась кофе, отсидев себе уже все, что можно. Но такое положение вещей отвлекало. От того, что было тверже грильяжа и горше кофе. От обиды на весь белый свет и одного конкретного мужчину.

Я посмотрела вниз, за окно. На зеленые ветки тополя и голубые волны реки за ними. Лето. Жара. Прогулочный теплоход с пошлыми песенками. Вереница пляжных паломников. Идиллия, в общем.

Я представила себе принца. Как он выезжает из-за угла на белоснежном коне… Вообще-то, мне больше нравилась рыжая масть. Или вороная. Или, на худой конец, серая. Но нужно соблюдать традиции. Итак, конь белый. И принц тоже. В смысле — белокурый, в белоснежном камзоле с золотым шитьем. Хотя, вообще-то, мне больше нравятся рыжие. Или брюнеты. Но традиции, как без них.

Белый принц на белом коне. Выезжает из-за угла моего дома. Хм. Если он поедет по набережной, то вполне может до меня не доехать — там вон какие загорелые нимфы дефилируют. Тогда лучше пусть продирается по дорожке у самого дома, за кустами.

Хотя, в таком случае, он не сможет пустить своего коня в галоп. Зачем в галоп? Затем, чтобы лошадка, разогнавшись как следует, смогла высоко подпрыгнуть, а принц смог поцеловать мне руку. Ой, нет, лучше не надо! Во-первых, ни один конь до второго этажа не допрыгнет, разве что волшебный… этот, который Сивка-Бурка, вещий каурка. Но у него всадник — Иванушка-дурачок, а я хочу принца. Настоящего. Всамделишного.

И если пытаться поцеловать даме руку в таком вот прыжке, то дело закончится плохо — либо вывернутой рукой, либо стащенной с подоконника дамой. И покалеченным конем.

Нет, пусть он никуда не прыгает. Пусть он бросит букет. Букет… я живо представила, как букет из белых разлапистых лилий — почему лилий?! Я ведь их не люблю! — по красивой дуге взмывает вверх… И отлетает от натянутой на окне сетки. Прямо принцу в лоб.

Ой, мамочки! Увы мне, горемычной. Если у меня даже с собственными выдумками отношения не складываются, что уж о живых людях говорить.

Клац! Пытаясь разгрызть особенно упорный кусок грильяжа, я чуть не прокусила себе язык. И решила, что с меня хватит. В коробке оставалась всего одна конфета, но я просто не могла ее доесть. Поэтому, подцепив ногтем канцелярскую кнопку, отогнула кусок сетки и спихнула грильяжину за окно. Все равно под домом никто не ходит, разве что кошки.

Я ждала, что она свалится и стукнет об асфальт. Как бы не так! Зловредная конфета решила издеваться надо мной до конца. Она прилипла к карнизу. Видимо, шоколад нагрелся у меня в руках. Досадливо бурча, я отодвинула подальше чашку с остатками кофе и вытащила еще пару кнопок. Теперь в дыру можно было просунуть руку целиком, что я и сделала. Толкнула конфету — но слишком сильно, пальцы съехали за край карниза. И сомкнулись на чем-то… мокром. Прохладном. Сминающемся.

От неожиданности я дернула руку назад, и вытянула…букет. Из тех самых лаптастых лилий. А на другом конце букета — конскую голову. Белую.

То есть, поймите меня правильно — голова была не отдельно, конечно, но шея и остальное туловище оставались вне поля моего зрения. Более того, никакой тяжести я не ощущала — только сопротивление. Конь, в зубах которого был зажат букет, тащил его на себя, пытаясь вырвать из моей руки.

Не тут-то было! Я вцепилась в лилии мертвой хваткой. Хорошо, это были не розы, а то разодрала бы всю ладонь.

Конь издал очень злобный всхрап. В сочетании со звериным оскалом и немигающими черными газами вышло страшно.

Я испугалась. И свалилась с подоконника.

В комнату, само собой.

Хрупкие стебли не выдержали подобного рывка — в зубах у коня остались «корешки», мне достались «вершки». Я тут же отшвырнула их в сторону и с тихим повизгиванием кинулась закрывать ставни. Успела вовремя — лошадиный нос отскочил от стекла с громким «бумс!»

Тогда конь подплыл к все еще открытой форточке. Именно подплыл — сначала показалась шея с встопорщенной гривой, следом — широкая, лоснящаяся грудь. Сетка натянулась, грозя порваться… Я налегла на форточку изо всех сил, оттесняя тварь наружу. И повернула защелку.

Ответом мне было ржание, короткое и очень… как бы это выразиться, ругательное.

Силы меня покинули, и я начала сползать вниз. Конь опускался за окном вровень со мной. К счастью, подоконник на моей стороне начинался раньше, чем карниз на его, и вскоре я оказалась избавлена от сводящего с ума зрелища.

Я сидела на полу, прижавшись к холодной батарее, а рядом валялись лилии. Вернее, то, что них осталось — чашечки цветов с короткими зелеными «хвостиками». Я не люблю лилии, я уже говорила. Мне нравятся розы, астры, хризантемы, ландыши, еще пионы… ну, и всякая полевая мелочь.

Но эти лилии мне понравились. Они оказались не чисто белыми, а серебристо-перламутровыми, светлеющими к краям лепестков. Тычинки у них были короткие, темно-золотые. И пахли они…сладостно. Не сладко, а именно сладостно, легко и… улыбчиво, не подберу другого слова. Я взяла один цветок себе на колени. Он был прохладный, в чашечке собрались капли росы Я окунула туда палец, лизнула — и скривилась: горько! И кисло. Как шкурка у лимона. Брр.

Не знаю, сколько я так просидела, не решаясь встать. Мне все казалось, что та лошадь где-то рядом. Дожидается, пока я покажусь. Впрочем, коняга давно могла бы разбить стекло копытом, если бы захотела. Однако все было тихо. С улицы доносились теплоходные песенки, плеск воды и шарканье пляжных шлепанцев.

И я, наконец, решилась. Очень медленно повернулась, вставая на колени… и охнула, кулем плюхнувшись обратно: ноги затекли немилосердно! Спина тоже. А того, что пониже, я вообще не чувствовала.

В общем, мне стало не до плавающего под окнами коня.

Кое-как перетерпев приступы жгучих мурашек, я вскарабкалась на ноги, мельком глянув за стекло — никого, и поковыляла в ванную. За тазиком для лилий. Ставить их в вазу не имело смысла, к тому же, у меня ее не было. Принесенные Алексом цветы я засовывала в трехлитровые банки. Алекс все обещал подарить мне вазу — красивую, достойную меня — но так и не подарил. Видимо, не нашел такую. Ну и черт с ним.

В зеленом пластиковом тазике лилии смотрелись тоже неплохо.

Я поставила их у кресла, чтобы аромат чувствовался. И пошла отмывать пятно от кофе на подоконнике — чашка все-таки опрокинулась, хорошо хоть, не разбилась.

Остаток дня обещал быть чудесным. Тем более что меня дожидалась новая сказка, закачанная с утра в читалку.

То, что со мной только что произошло самое что ни на есть сказочное событие, до меня как-то не доходило. Ну, конь летающий. Ну, с букетом. Ну и что? Похоже, я тогда решила, что мне все это мерещится. Очередная фантазия, вдруг ставшая чуточку реальней, чем другие. Но все равно скоро пройдет.

Так что я устроилась в кресле с бутылкой минералки — после сладкого грильяжа жутко хотелось пить — и электронной книгой. Вообще-то я предпочитаю настоящие. С запахами, звуками и ощущениями от бумажных страниц ничто не сравнится. Но, увы, увы… ради возможности читать все, что хочется, я некоторое время назад поступилась возможностью получать эстетическое удовольствие от самого процесса.

Сказка оказалась именно такой, как я любила — богатой на опасные приключения и красивых героев. Поэтому, когда ближе к вечеру позвонила Вика, я отказалась идти с ней гулять. Да ну, в самом деле — одеваться, тащиться по жаре неизвестно куда, лучше я еще почитаю.

До сих пор не знаю, если честно, правильно я тогда поступила или нет. Наверное, надо было пойти. Многих проблем бы избежала, это уж точно.

Но — я осталась дома. И поэтому страниц через десять снова вынуждена была прерваться. От трудного объяснения между главгероями меня отвлек звонок в дверь.

Сначала я решила не открывать. Скорее всего, это опять охотники за подключениями. Или просто кто-то ошибся квартирой. Но глупая надежда — а может…? А вдруг понял, осознал…? — заставила меня отложить книгу, выбраться из кресла и на цыпочках подкрасться к глазку. Разумеется, меня ждало разочарование — на площадке топтался совершенно незнакомый мне мужик. Плотный, лысоватый, в белой рубашке с какой-то нашивкой на груди. На рекламщика не похож — ни листовок, ни папочек в руках у него не было. Может, это из Горгаза? Или с проверкой счетчиков?

В общем, я решила узнать, чего ему надо, и для начала спросила через дверь:

— Кто там?

— Участковый! — брякнул в ответ мужик. — Открывайте, гражданка!

Господи, а это-то еще зачем? Чего я сделала?!

— М-м-минуточку. — промямлила я. — С-сейчас открою! Заходите!

Чувствуя, как невесть отчего затряслись руки, я отодвинула задвижку, нажала на ручку, приоткрывая дверь… и только тут до меня дошло. Я ведь нашего участкового знаю! Не очень хорошо, конечно, но видела пару раз. И он ничуть на этого мужика не похож!

Мамочки, значит, воры?! Вот так, средь бела дня?!

А этот нахал уже пихался с той стороны, пытаясь оттолкнуть меня и пролезть внутрь.

— Брысь! — я ударила его по просунутой в коридор руке, и сама же вскрикнула: кожа грабителя оказалась невероятно горячей.

Он что, еще и больной, вдобавок?

Рассуждать здраво я в тот момент была неспособна. Иначе никогда не сделала бы того, что сделала. А так — продолжая изо всех сил цепляться за дверь, я изогнулась и укусила эту горячую руку.

Вор — насильник? — убийца? — взвизгнул в ответ не хуже, чем я давеча, когда от коня отбивалась. И дернулся назад.

А я захлопнула дверь. Задвинула задвижку. Сбегала за ключом и долго не могла попасть в замочную скважину. А когда, наконец, посмотрела в глазок, лестничная клетка была пуста.

Только во рту у меня остался привкус…горячего лимона. Брр!

***

— Я вас слушаю, — сквозь зубы. Выражение лица — подчеркнуто никакое. Руки скрещены на груди. Взгляд — скучающий, поверх повинных голов.

«Я в гневе. Оправдываться бесполезно. Вы не справились — и этим все сказано»

На самом деле, мне было смешно. Но принц не может позволить себя смеяться, когда под угрозой его помолвка. Под угрозой из-за безалаберности подчиненных, не сумевших донести в целости несчастный букет цветов. Совсем обленились, негодяи. Жиром заплыли на вольных хлебах. И эта пузатая кляча с трясущимися боками — боевой конь?! А этот серый шарик с глазами — Хранитель наследного принца Дома Поющих Цветов?!

Позор. Позор. Позор!

Умницы мои. Я не удивлюсь, если они это специально. В конце концов, ни для кого не секрет, что я не хочу жениться на принцессе Аглаэ Медовый Агат. А порча церемониального букета — вполне достойный повод, чтобы снова отложить помолвку. К такому даже матушка не придерется — напротив, кинется к Садовнице за советом.

А вдруг это, и правда, знак? Да нет. Это было бы слишком хорошо. Моего везения на такое не хватит, так что будем довольствоваться тем, что есть.

Что это они там лопочут?

— А что я?! — это Ойхе, конь — Видели бы вы эту девку! Как вцепится! Стеклом меня по носу стукнула!

— А меня за лапу укусила! — встрял Филк. — До сих пор болит!

И вытянул вперед мохнатую лапку, демонстрируя проплешину в серой шерсти.

Мда, сильная женщина. И смелая, очевидно.

— А я ему говорил, что здешний надзиратель не так выглядит! — наябедничал Ойхе. — А он меня не послушал! Вот и получил!

— А я откуда знаю, как он должен выглядеть? — возмутился Филк, принимаясь вылизывать пострадавшую конечность. — Я думал, она тоже не знает! А она как вцепится!

— Вот-вот, — согласно всхрапнул Ойхе. — Вцепилась — и хрясь! — поломала…

Коняга виновато покосился на куцые стебли, лишенные цветов.

— Я одного не понимаю, — под двумя жалобными взглядами броня моего молчаливого гнева дала трещину. — Как она вообще умудрилась тебя поймать, Ойхе? Ты что, сам ей показался?

Морда коня выразила безграничное удивление:

— Не показывался я ей, что я, дурак, что ли? Я правила знаю! Дошел до нужного места невидимкой, прыгнул вверх, а тут она как лапищу из окна вытянет — и цап.

— И меня укусила! — вновь завел Филк. — Прямо зубами!

— А чем еще, интересно, она могла тебя укусить? — хмыкнул я. — Ладно, горе-вояки, я сам с этой девой разберусь.

— Хозяин! — Филк так и взвыл. — Не ходи туда!

— А цветы невесты предлагаешь так оставить? — честно говоря, мне и самому не хотелось завязывать лишние контакты. Но традиции есть традиции. — Нет уж, надо забрать. Да отпусти ты меня, не в драконье логово иду!

— Ага, в драконихино, — фыркнул Ойхе. — Вы бы хоть меч взяли, господин.

— Да тьфу на вас! — возмутился я. — Совсем очеловечились?! Брысь с дороги, трусы несчастные!

И ушел, провожаемый укоризненным фырканьем и тревожным пыхтением.

Путь мой лежал на один пролет вниз. Девушку, жившую в квартире под нами, я видел только мельком, когда подбирал себе человеческое жилье. Миловидная, волосы светлые, глаза темные… или наоборот, уже не помню. Познакомиться ближе как-то не довелось. Ну вот, теперь встретимся.

Хотя, конечно, лишний контакт мне ни к чему. Больше хлопот будет, когда придет время уходить. Больше связей рвать придется, а они, даже мимолетные, рвутся неохотно.

Уже перед дверью я сообразил, что вваливаться к даме и сходу требовать обломки цветов будет невежливо. Надо хоть замену ей предложить… Только не лилии. Пусть будут…ландыши. Тоже белые, и смотрятся очень мило.

Как я стану объяснять свой визит, я не думал. Само придет, по ходу — всегда приходило, если уж я перед нашими красотками не пасовал, то на эту человечку моего обаяния тем более хватит.

С этой мыслью я и нажал на кнопку звонка.

Дверь мне открыли не сразу. Пришлось звонить еще раз, и еще, и даже колотить кулаком, рискуя привлечь внимание соседей. А ведь я ощущал присутствие хозяйки внутри! Спит она, что ли?! Однако когда я уже почти решился войти без приглашения, дверь мне все-таки открыли.

В первое мгновение я не увидел ничего, кроме света, хлынувшего в полумрак площадки ослепительной волной. А потом из этого света навстречу мне шагнула девушка.

Самая прекрасная на свете.

Она протянула ко мне руки, трепетно улыбнулась и произнесла чарующе-нежным голосом:

— Любовь моя, я знала, что ты придешь. Я ждала тебя.

И я заключил ее в объятья. Ландыши, выпав из моих рук, рассыпались по полу, но я этого уже не видел.

Проснулась я от того, что упала с кровати. Причем разбудил меня не удар, а именно это чувство резкого и стремительного падения. Кажется, я даже вскрикнула, открыла глаза… и завопила уже в голос. Ниоткуда я не падала. Наоборот, я лежала на диване в большой комнате, а надо мной склонялся незнакомый мужик с лицом буйно-помешанного.

«Маньяк», — четко определил мой разум. — «Это конец». К счастью, тело оказалось умнее. Я никогда не подозревала, что умею так драться. Но я врезала насильнику всем, чем смогла — головой, коленями и кулаками одновременно. Он свалился сначала с меня, потом с дивана, а я, вскочив на ноги, метнулась к двери.

По дороге меня занесло, я саданулась плечом о косяк, но не упала. И почти успела.

Он нагнал меня, когда я уже схватилась за ручку. Схватил сзади, повалил на пол. Я завизжала, но в мой рот тут же грубо впечаталась холодная ладонь.

Я проснулся резко, как от толчка. И в первое мгновение не мог даже вспомнить собственное имя. Да уж, догулялся. Такого со мной еще не случалось — чтобы прийти в себя не пойми где, не пойми с кем… В следующую секунду эта «не-пойми-кто» завопила дурным голосом и врезала мне по всему, до чего смогла дотянуться. От неожиданности я свалился с дивана… и вспомнил.

Соседка! Цветы!

Подскочив, я рванулся следом за убегающей девушкой — успел, настиг у самой двери, скрутил — было не до нежностей. Она завизжала, но я зажал ей рот ладонью.

Как же она отбивалась! Куда там диким кошкам. Пока я не перехватил ее руки, она успела в кровь расцарапать мне лицо, шею, выдрала клок волос и чуть не выбила глаз. Я не мог как следует прижать ее, не причинив боли — поэтому приходилось терпеть. Я удерживал ее, и пытался успокоить, уговаривал, как ребенка, хотя у самого губы тряслись. Если это то, что я думаю… а ошибиться я не могу, уж мамину магию я всегда узнаю…то мне конец. И этой дурынде заодно со мной.

Мама, что же ты наделала?!

Дурында, тем временем, вроде поняла, что сопротивляться бесполезно, и понемногу затихла. Я подождал еще пару секунд — и рискнул разжать руки. В крайнем случае, она еще клок у меня выдерет, но убежать все равно не успеет.

Я дралась отчаянно и свирепо. Не на жизнь, а на смерть. Кусаться я не могла, зато царапаться, щипаться и пинаться — сколько угодно. Кажется, в какой-то момент я эту тварь здорово достала — он аж зашипел от боли. Но рук, к сожалению, не разжал. Держал меня, как тисками, не давая подняться.

Увы, силы мои скоро закончились. Я обмякла, собираясь с новыми… И услышала, как он твердит, словно заведенный: «Успокойся, все будет хорошо, я не убийца, я ничего тебе не сделаю, ты в безопасности, только не царапайся больше, я сам боюсь, ну успокойся, мотылек…»

Этот «мотылек» меня добил. Он что, псих? Извращенец?! Господи. Господи, за что?!

Силы не возвращались, и я лежала, не шевелясь. Только глаза зажмурила. Не хочу этого видеть. Не могу.

А он вдруг разжал руки. И убрал ладонь от моих губ. Я жадно глотнула воздух, закашлялась, отползла, уткнувшись спиной в стену, все-таки открыла глаза…

Ой, мамочки. Увы мне, это точно.

У меня в коридоре сидел принц. На моем обшарпанном полу, между старой вешалкой и этажеркой для обуви — принц. В белоснежном… хм, уже не совсем белоснежном, но все-таки камзоле. С золотым шитьем. Белокурый. Волосы, в данный момент свисавшие встрепанными клоками, были именно того светлейшего оттенка, какого тщетно пытаются добиться наши крашеные блондинки. Глаза, правда, не голубые. Серые-серые, как вода в пасмурный день. Растерянные и злые.

Увидев, что я на него смотрю и драться пока вроде бы не собираюсь, принц поднялся на ноги — как-то кособоко, с задавленным кряхтеньем, и галантно протянул мне ладонь. Я шарахнулась — еще не хватало! Встала сама, по стеночке, тоже невольно кряхтя от боли — отбила себе все на свете. Подняла руку утереть лицо — и с удивлением обнаружила, что пальцы сжаты в кулак, а между ними торчат в разные стороны белокурые волосья. Кровь так и хлынула к щекам. Я поспешно разжала руку, стряхивая «добычу» на пол. Принц хмыкнул.

Я подняла на него глаза — наверное, взгляд получился свирепым, потому что он тут же изобразил торопливый поклон и заявил:

— Миледи, нам нужно поговорить. Прошу вас.

Голос у него оказался самый «принцевский» — благородный и глубокий. Но не бархатный, нет. Скорее шелковый.

Поговорить так поговорить… Я чувствовала себя совершенно вымотанной, выжатой и оглушенной. Заторможенной. Даже бояться перестала. В голове еще лениво трепыхались мысли вроде «розыгрыш, маньяк, псих, позвонить, к соседям…», но я отмахнулась от них, и побрела на кухню. В комнату возвращаться не хотелось.

По дороге мельком глянула на себя в зеркало — ужаснулась. Лохматое, исцарапанное, грязное чудище в драной майке и жеваной юбке. Принц, впрочем, выглядел не лучше — на свету я рассмотрела красные полосы на его щеках, да и камзол висел чуть ли не клоками. Ну и силища у меня, оказывается.

— Чай, кофе? — машинально предложила я, направляясь к плите.

— Нет, благодарю вас, — отказ прозвучал странно поспешно. Боится, отравлю? Ну и ладно. Мне же лучше.

Я отодвинула табурет в угол и забралась на него с ногами, натянув на колени юбку. Принц устроился напротив.

Присел на самый краешек, как благородные девицы в романах, держа спину прямо, а плечи расправленными. Откинул назад волосы — я проследила движение, обратив внимание на руки. Ничего так. Пальцы тонкие, длинные. На среднем левой — кольцо, кажется, серебряное, с прозрачным камнем. Больше никаких украшений. Не женат? А мне какая разница?

Начинать разговор я не спешила. Пусть сам объясняет свое поведение.

— Сударыня…

«А минуту назад была «миледи», — мысленно хмыкнула я. — Ага, а еще раньше — «мотылек». Фу, ну и гадость. Так, хватит, молчи и слушай!»

Но слушать пока было нечего. На «сударыне» мой принц спекся.

— Прекрасная госпожа…

О как. Еще круче.

— Ариадна, — решила я прийти на помощь. — Или Рада.

Имя свое я не то, чтобы не любила, просто считала слишком вычурным. А «Рада» — единственное приемлемое сокращение, терпеть не могу всяких «Арь» и прочих «Адей».

Услышав мое имя, принц подскочил, как будто его укусили, и отвесил новый поклон, едва не стукнувшись лбом о столешницу.

— Счастлив знакомству! Позвольте представиться — Лаллео Лилия-в-инее, наследный принц Дома Поющих Цветов.

Так. Приехали. Ничего более идиотского я в жизни не слышала. Или я все-таки сошла с ума?

Видимо, на моем лице отразилась жалость пополам с ужасом, потому что принц неожиданно тепло улыбнулся.

— Все хорошо, миледи. Я существую на самом деле. А имя… дурацкое, согласен, но у нас все такие. Можете звать меня, как вам будет удобно.

— Разве я не должна обращаться к вам «Ваше высочество»? — язвительно поинтересовалась я. — Раз уж вы — принц!

Он вдруг посерьезнел. Аккуратно одернул полы камзола, уселся обратно и уставился на мою плиту, как будто на ней что написано.

— Миледи… видите ли, произошло недоразумение.

Да уж, вижу. До «разумения» мне пока, как сибирскому муравью до городу Парижу.

— Видите ли… — Лаллео оторвался от созерцания конфорок и обратил взор на меня. Взор был грустным и все еще злым.

— У меня есть невеста, — признался он таким тоном, как будто это все объясняло.

Я не нашла ничего лучше, чем брякнуть в ответ:

— Поздравляю!

— Не стоит, — с обескураживающей прямотой заявил Лаллео. — Я ее не люблю.

— А…она вас? — неизвестно зачем поинтересовалась я.

— Она… — лицо принца скривилось, словно он надкусил что-то кислое. — Леди Ариадна, поэтому я к вам и пришел. Сегодня должна была состояться наша помолвка, и я велел своему…другу доставить мне церемониальный букет. Но…

— Так это ваши лилии! — я спрыгнула с табуретки. — Простите, я не нарочно! Я просто вытянула руку из окна, и… там был конь, — меня аж передернуло от воспоминаний о плавающей за стеклом морде. — Это и есть ваш «друг»?

— Да, — улыбнулся принц. — Его зовут Ойхэ. Уверяю вас, леди, он вполне разумен… во всяком случае, большую часть времени.

— И он умеет летать?

— Умеет, конечно, — Лаллео пожал плечами. — Ох, простите — я забыл, что вы не одна из Цветов.

— Ну да, — мне почему-то послышалась нотка пренебрежения в последней фразе. — Я простой человек. И для меня не существует сказочных принцев и их летающих коней с букетами в зубах, зато существуют маньяки и воры. Объясните вы мне, наконец, какого черта вам понадобилось у меня дома, и почему вы… — я хотела сказать «набросились на меня», но почувствовала, что щеки невесть от чего вспыхнули, а в ушах зазвучал тягучий рокот

— Миледи! — принц вскочил и попятился к выходу из кухни, едва не своротив плечом мой холодильник. — Миледи, умоляю, держите себя в руках! Это всего лишь магия… Ариадна!

Я моргнула, и обнаружила, что глаза успела затянуть густая алая пелена. А еще мне до дрожи в каждой жилочке захотелось… поцеловать этого мужчину.

Что за…?!

— Тише, — уговаривал принц, продолжая пятиться. — Все хорошо… не смотрите на меня, отвернитесь… это не ваше желание, это… Стой, где стоишь, ты, фил’аарэна! (*filiaharena — дочь песка, так как песок для цветов бесплоден)

Его голос, внезапно ставший жестким, отрезвил меня, а последнее слово, хоть и непонятное, хлестнуло обидой. Вместо сладкого дурмана во мне волной поднялась злость. Что он себе позволяет?!

— Слава Ха-Эе, — глухо выдохнул Лаллео и привалился плечом к косяку. — Миледи… простите меня, но вы даже не представляете, чего мне стоит сопротивляться вашим чарам.

— Моим?! — от растерянности я позабыла, что хотела сказать.

Принц поморщился.

— Позвольте, я все объясню.

— Да уж, жду не дождусь! — я едва удержалась, чтобы не упереть руки в боки. — Но, предупреждаю, еще одна такая выходка…

— Это не моя выходка, — он отлепился от косяка. — Это магия, с которой я не могу справиться. Скажите, леди Ариадна, где те цветы, что вы отняли у Ойхэ?

— В комнате, — пожала я плечами.

— Могу я взглянуть?

— Пожалуйста.

Принц галантно пропустил меня вперед, для чего ему пришлось почти вжаться в стену — в моем узком коридорчике двоим разминуться было трудно — и пошел следом.

— Вот, здесь.

— Э… — он с непередаваемым выражением лица уставился на зеленый тазик и плавающие в нем лилии.

— Все равно у них остались слишком короткие стебли, — неизвестно, почему, принялась оправдываться я. — И у меня нет вазы.

— Это неважно, — Лаллео опустился перед тазиком на колени и осторожно взял на ладонь один цветок.

Стряхнул капли, поднес к лицу, вдыхая аромат… и неожиданно брезгливо швырнул обратно. С каким-то задавленным стоном ткнулся лбом в сиденье кресла, и процедил сквозь зубы:

— Так я и… проклятье! А, чтоб их всех тля заела, интриганы чертовы…

— Эй, — я осторожно дотронулась до его плеча. — Что случилось?

Принц дернулся от моего прикосновения, как от удара. Поднял на меня лицо, разом ставшее жестким.

— На лепестках была роса?

— Да, — под немигающим взглядом светлых глаз мне стало не по себе.

— Вы ее пили?

— Нет…

Черные ресницы облегченно дрогнули.

— Но я, кажется, тронула капельку… а потом лизнула палец, — я заново ощутила во рту горько-кислый привкус.

Лаллео закрыл глаза.

И я поняла, что своими словами подтвердила самые худшие его опасения.