Глава I. Мост

Стоя на мосту, я смотрел вниз, на серую воду, поверхность которой беспощадно избивалась дождем. Ливень был холодным, особенно хорошо это чувствовалось на шее, затылке, спине, по которой стекали струи воды, вымачивающие одежду. Как ни странно, я не дрожал, не чувствовал, как ночной ветер пробирается под одежду, щекочет кожу. Было не до того, я был пленен беспокойной стихией. Черная вода далеко под ногами, серое темное небо высоко надо мной, крупные капли дождя, очерчивающие лицо, скользящие по щекам и губам и усталость. Невероятная усталость, накатывающая на тело с каждым вдохом. Тело ныло, в груди жалось какое-то неописуемое чувство опустошенности, одиночества, страха, отчаяния. Я его игнорировал. Старался игнорировать, не предавать ему значения, не слушал его, даже не пытался. Стоя на краю моста одними лишь пятками, держась за невысокий забор только локтями, я не мог перестать утешать себя. Ощущение, будто жизнь может продолжаться, приятны, но не очень надежны. Я знаю, о чем говорю, ибо сам вовсе не уверен в завтрашнем дне.

Скользко. Попытка немного переступить одной ногой едва не привела к моему падению. Преждевременному. Я не планировал делать из этого какое-то шоу. Еще меньше мне хотелось устраивать театр с драматическими позами, фразами, длинными монологами о несправедливой жизни. Признаюсь, я даже не очень-то хочу делать шаг вперед, пусть это и кажется привлекательным. У меня другие мысли. Мысли о красоте окружающего мира, пусть и укрытого пологом ночи. Темно, я выбрал сегодняшнюю дату лишь потому, что в объявлении на доме четко говорилось о сроках проведения профилактических работ на этой линии. Света не было уже днем, а включить его обещались лишь ранним утром. Отсутствие фонарей делало эту ночь только красивее, таинственнее. Мешались разве что лишь редкие вспышки фар проезжающих мимо машин. Они, надо сказать, появлялись редко, но всегда сбивали с мысли. Даже когда она вилась уже далеко под облаками, шум колес рывком осаживал полет фантазии, возвращал разум к существованию в теле здесь и сейчас. Вот только мне быть здесь не хотелось.

Вода дрожала, я — нет. Перед взглядом проносились неяркие образы, не слишком четкие картины последних дней. Улыбки, слезы, все смешалось воедино, не давая мне даже собственных чувств разобрать. Меня отвергли, пожалуй, даже кинули, если так можно говорить про отказ. Не сказать, что я рассчитывал на иной результат, просто это добавило свой вклад в общую копилку переживаний. Брошенный институт волочил за собой сразу несколько последствий. Все они были неприятными, каждое в своей степени. Потеря года жизни и учебы меня не беспокоила, это было неплохое и довольно интересное время. Я не жалею о том, как провел его, ведь даже теперь понимаю, что мне было полезно познакомиться с некоторыми людьми. Кто-то даже вдохновлял меня на благие дела. Куда менее приятными были перспективы армии и работы, и, если с первым решить что-то было возможно, то вторая необходимость дамокловым мечем нависла надо мной, не оставляя путей к отступлению. Глупость. Я не боюсь работы, не боюсь трудиться. Мне, вероятно, было бы даже полезно немного дисциплины. Как бы то ни было, я был готов продолжать жить спокойно, двигаясь в выбранном темпе и направлении. Это было бы возможно, будь у меня кто-то, кто мог поддержать. Таковых людей было не слишком много, и я готов честно сказать, что большая их часть придумана мной самим еще давно. Так уж вышло, что на определенном этапе жизни я выяснил, что многие из тех, кого я видел и знал, на самом деле нет.

В последнее время общество собственных творений мне начало нравиться даже больше, чем общество семьи. Это было, как раз, главной причиной моих беспокойств. Никто не готов признать мое решение прервать учебу. Никому это не понравилось. Я понимаю их, прекрасно понимаю и даже, отчасти, поддерживаю в их стремлении заботиться обо мне. Но как же сложно вынести эту заботу, не надорвав спины. Особенно, когда не хочешь соглашаться с тем, что допустил ошибку.

Стоя здесь, я понимаю, как прекрасен окружающий мир. Дождь всегда меня успокаивал, наводил мысли на нужный лад, позволял отдохнуть и телом и духом. В таком состоянии я мог признать собственное право на жизнь. В прочем, подобная ночь была не лишена и некоторых сюрпризов. Например, довольно необычных прохожих, один из которых дарил меня вниманием.

Обернувшись, я не сразу разглядел его лицо, зато смог насладиться иными деталями необычного образа. Судя по всему, на этом человеке был костюм, строгий и довольно консервативный. Тут вам ни надписей, ни блесток, ни полосок. Обычный черный пиджак, застегнутый на четыре пуговицы, виднеющаяся из-под него темно-коричневая жилетка, да белая рубашка. Галстук тоже невыразительный, прямой, по большей части спрятанный под верхней одеждой. На незнакомце были брюки со стрелками, а так же ухоженные туфли. Дополняло картину то, что на руках его были плотные замшевые перчатки, одна из которых сжимала ручку зонтика.

Выдумка. Это ненастоящий человек, как то могло бы показаться на первый взгляд. Я понял это почти сразу, а потому смог немного расслабиться. Все же реальные люди имеют неприятную черту. Многие из них старательно лезут в чужую жизнь, а особенные индивиды даже начинают учить, как существовать. Придуманные люди были чуть более сдержанными. По крайней мере, когда приходили сами. К слову, критерием в данном случае был зонт. Дождевые капли со стуком ударялись и разбивались об ярко малиновую поверхность, брызгами разлетаясь во все стороны. Слишком уж цвет не сочетался с солидным образом прохожего, особенно с его лицом, испещренным линиями морщин. Старик с густой седой растительностью на лице сам по себе казался нереалистичным, сказочным, а уж с подобным инструментом и вовсе походил на причудливое порождение смехолюбивой фантазии.

Ноги немного затекали, а потому я рискнул и сделал по два шага в одну и другую сторону. Это позволило конечностям немного ожить, хотя рукавами я пожертвовал, обтирая ими влагу с ограждения. Только, когда тянущая боль покинула икры, я заметил, что пожилой дяденька с любопытством и искренним интересом наблюдает за моими движениями. В какой-то момент он даже не удержался и поинтересовался:

— Вы, молодой человек, зарядкой занимаетесь? Уж простите мой нескромный вопрос, просто больно любопытно наблюдать за тем, как молодое поколение изощряется, чтобы делать самые обычные вещи, — прохожий немного наклонил голову, покручивая над собой малиновый зонтик.

— Да, вроде того. Только заряжаю я не совсем тело. Скорее уж, душу свою заряжаю. Очень уж красивая ночь, — с обычным человеком я бы не заговорил при таких обстоятельствах, но с придуманным, пусть и незнакомцем, я мог позволить себе многое. Просто потому что за странные слова никто не будет осуждать. А мне многого и не нужно.

— Красивая? — немного удивившись, старик поднял голову, отклоняя зонтик назад, тут же снова спрятался под ним. На всякий случай он даже заглянул за оградку, всматриваясь в реку. — А, собственно, что вы нашли красивого? Темно, сыро, холодно. Мне бы, скорее, было неуютно в подобной ситуации.

— А мне в самый раз. Я же с детства люблю дождь, особенно ливень, настоящий. Стена воды, прохлада, запах озона и гроза. Мне нравятся лужи, особенно те, что в процессе сливаются в один поток, быстротечно переливающийся по городским улицам. Сейчас эта река для меня подобна одному единому потоку, большой подвижной луже, принимающей в себя любую каплю. Это завораживает.

— Вы хотите, чтобы и вас тоже приняли? Если вы желаете оказаться частью потока, то что для этого делаете? А, не важно, — мужчина отмахнулся и, снова бросив взгляд на воду, покачал седой головой. — Нет, у некоторых просто не может быть возможности оказаться в потоке. Молодой человек, вы верите в судьбу?

— Почему вы спрашиваете? — я уже начинал жалеть о том, что завел этот разговор. Конечно, мой собеседник был мне интересен, даже приятен. Но было в нем что-то совсем необычное. Что-то в глазах, чертах лица, манерах. Даже в его малиновом зонте мне начинало мерещиться сверхъестественное начало. А его ответ ничуть не развеивал моих ощущений.

— Все дело в том, что у вас она очень необычная. На столько, что я даже пришел посмотреть на то, как вы себя поведете. Хотя, ответ мне уже давным-давно известен. Скажите, молодой человек, вам нравится быть тем юношей, которым вы стали? Это совершенно не провокационный вопрос. Мне действительно любопытно то, как вы сами смотрите на причудливые линии собственной жизни. К слову, вы не возражаете? — спросил он, аккуратно демонстрируя мне пачку сигарет в руках.

— Не возражаю, — выдохнул я, отвернувшись. Тоже мне, вопрос. Доволен ли я? А что мне остается, если я сам пришел ко всему, что имею сейчас. А что я имею? Какой глупый и вместе с тем рациональный вопрос. У меня нет ничего кроме моих собственных мыслей и надежд. Остальные просто отказались от меня. И после этого я должен быть чем-то доволен? — А стоял бы довольный человек на краю моста посреди ночи? Очевидно же, что я сам от себя сбежал.

— Почти. Юноша, не люблю навязываться, но такими методами от собственного Я не сбежать. Действовать нужно решительнее. Многие даже считают, что от себя не убежишь. По крайней мере, говорят так те, у кого не хватило таланта, — щелчок зажигалки, краткая вспышка света, и вот, мои ноздри щекочет легкий запах сигаретного дыма. Довольно мягкий, с приятным привкусом, совсем не похожий на обычную копоть большинства табачных продуктов. В остальном, не менее интересные вещи и говорил этот человек. Как и любая выдумка, он имел удивительный талант понимать из моего подсознания мысли, и без того известные и понятные. Ничего нового в таком разговоре узнать нельзя. Только прийти к выводам, которые не сделал бы в повседневной рутине.

— О, поверьте, я пытался покончить со всем сразу. При том в гораздо более спокойные времена. Тогда мне казалось, что все рухнуло, и я наделал глупостей. Теперь я не так решителен, — словно отзываясь на воспоминания, противно заныли запястья. Старая травма, нанесенная самим собой заживала неохотно, а ее шрамы украшают не только руки, но и дух. — Это было бесполезно.

— Конечно было! Я и не призываю вас к повторению! Я же говорю, у вас интересная судьба. Кому бы захотелось, чтобы нечто интересное завершилось так быстро. Однако, чтобы вам было проще ее рассмотреть, вам надо рискнуть. Здесь, конечно глубоко, зато чисто и течение очень слабое. Как вы считаете, смогли бы сделать это?

— Нет. Я не люблю неоправданный риск и подобные глупости. Конечно, я пришел сюда с разными мыслями, но теперь я точно знаю, что я бы никогда этого не сделал.

— Вот именно. Вы никогда бы этого не сделали. Так что если вам позарез хочется стать кем-то другим, самое время удивлять судьбу, — довольный своими умозаключениями, старик поднял голову, глубоко вдохнул и выдохнул дым, непроизвольно улыбнулся и расслабленно улыбнулся. — Вы же понимаете, что...

Договорить он не смог. Когда старик опустил голову, чтобы продолжить философский монолог, рядом с ним никого не было. Он стоял один на мосту, залитом небесной водой. Непонимающий взгляд сменился спокойным удовлетворением, когда до его слуха донесся шум удара о воду, последующие брызги, звук которых был различим даже в грохоте ливня.

— Хороший выбор, молодой человек, кем бы вы теперь ни были, — кивнув, он затушил сигарету о мокрую ограду, спрятал окурок в карман и легким движением сложил зонтик. Опустив его на манер импровизированной трости, старик спокойно направился дальше по мосту. Ливень его более не волновал, крупные дождевые капли проходили сквозь полупрозрачное тело незнакомца. Шаги его были неслышны из-за дождя, не смотря на легко пританцовывающую походку, а нечеткий силуэт больше напоминал легкую дымку, размытую из-за падающей воды.