Глава первая

Утром Габб осторожно выполз из-под руки младшей сестры. Ей что-то снилось, и она тихо причмокивала, неразборчиво бормоча. Габб положил ее ладошку, укрыл плотнее шерстяным одеялом и огляделся. Глаза не видели. Только несколько слегка тлеющих угольков в камине помогали ориентироваться в доме.

Его звали Габб. В свои шестнадцать он умел писать всего одно слово, свое имя, и записывал его так: «Habt». Жил с сестрой и матерью в обычной для Ледовии пещере одной из Краевых Гор. Местные называли ее Красной из-за обилия глины. Пещера — большая комната с выступающим вперед камином по центру и широким спальным местом над ним. Вся комната завалена вязаными одеялами из овечьей шерсти. На нескольких полках красовались глиняные горшочки и чашечки, возле камина — глиняный ящик, на четверть заполненный углем. А в дальнем углу, если присмотреться, можно было увидеть небольшую щель, в которую протиснется один человек, но не более. Там на нескольких полках во весь человеческий рост покоилась главная ценность семьи — бумага и карандаши. Очень редко сюда приходили ребята с Центральных Гор за бумагой для Старца. Единственного человека в Ледовии, который еще умел писать.

Ранним утром Габб выскользнул из постели и ловко спрыгнул на пол. Он подхватил лопату, что лежала рядом с камином, и камешки угля весело полетели в печь. Очень скоро они начнут разгораться, сестрице станет жарко, и она побежит к озеру пасти овец.

Габб последний раз огляделся. Натянул носки и толстые штаны, ноги утонули в валенках. Затем свитер, полушубок, повязка на уши, варежки. Длинные светлые волны волос закрыли ему глаза, и ловкие пальцы убрали локоны под повязку, открывая бледное худое лицо. У двери, завешанной толстым одеялом, он взял хворостину, доходящую ему до плеча, и вышел, стараясь не впускать холод в дом.

Утро чудесное, ясное! На небе ни облачка, и звезды все — как на ладони. Обе луны хорошо виднелись на горизонте, просвечивая насквозь голубые глаза Габба. Еще немного, и луны поднимутся в небо, и вся Ледовия засияет белым снегом.

Габб глубоко вдохнул морозный воздух. Тело еще не очень слушалось. Он неспешно побрел по склону в гору, считая овец в пути. Раз, два три… Четырнадцать.

Он осмотрел каждую, нет ли в стаде чужой овцы. Но все свои, и Габб, подгоняя хворостиной, направил стадо к озеру, пастись синей травой. Овцы тоже только проснулись. Иногда переворачивались на спину и дергали лапками, как жуки, чтобы почесаться и разогреть мышцы.

— Доброе утро! — не дойдя до озера, услышал Габб. Знакомый седовласый мужчина с широким подбородком и такой же широкой морщинистой улыбкой приближался крепким шагом сильного человека. Тонкий слой свежего снега хрустел под его ногами, и звук этот эхом разносился над долиной

— О, дядя Отис! — ответил Габб и помахал хворостиной. Старый сосед подошел к нему и порывистым движением хлопнул себя по бедру в знак приветствия.

— Здорово, малой, — сказал дядя Отис. — Слыхал, взрослый ты у нас теперь.

Габб чуть смущенно улыбнулмя. Всего несколько дней назад ему исполнилось шестнадцать.

— Точно так. Вернулись вы недавно?

— Да, — дядя Отис пожал плечом и засунул руки в карманы. Морщинистые и сероватые, они никогда не носили перчаток. Он повернулся к озеру, над которым вставала огромная Голубая Луна. — Хорошо здесь. Не виднеется Голубая Луна у Черной Горы. Выходит она из-за Хребта только к вечеру. Черная она, Черная гора, не только из-за угля. Темно там.

— Не был я, — ответил Габб, помолчав. — Не видел.

Дядя Отис вытащил из кармана одну руку и положил ее на плечо Габба.

— Спасибо, друг, — сказал он с чувством. Габб удивленно поднял левую бровь. — Кормил что моих женщин.

— Не нуждается это в благодарности.

— Заходи. Есть уголь у меня теперь. Хватит на всех.

Габб кивнул. Дядя Отис потрепал его по плечу, лицо сжалось морщинками от старческой улыбки, и мужичок ушел к пещере, у которой стояла большая телега со свежим углем.

Габб несколько мгновений смотрел ему вслед, потом отогнал овец еще на несколько шагов, воткнул в землю хворостину и вдруг сорвался на бег. Тень его стремительно растаяла в темной глади берега.

Краевые горы — одно из самых теплых мест в Ледовии. Потому-то люди в большинстве своем жили именно здесь. Чем выше — тем теплее, так было устроено. Однако кое-где помимо гор встречались участки теплой земли, там располагались озера и горячие ключи, в которых можно было даже искупаться. Возле них росла горькая голубая трава, редкие деревья с бесцветными листьями и чуть ли не единственный источник питания — хлебная дыня. Ее находили либо на берегу, либо в глубине озера, прямо под водой. Иногда Габб встречал дыни под водой, и тогда он бежал домой, чтобы взять просмоленные сапоги и лопату — у него был шанс достать добычу и не намокнуть.

На озерах, что располагались неподалеку от Краевых Гор, почти невозможно было найти дыню. Там девочки пасли овец, и если им попадался хоть мало-мальски проросший фрукт, они тут же срывали его и уплетали, не замечая неспелую кислоту. Поэтому Габбу, как и многим другим мужчинам, приходилось целый день проводить в пути, обходя озера за десятки километров от дома.

Этим днем только к обеду, в ярком свете обеих лун, Габб нашел то, что искал: целая полянка спелых хлебных дынь. Одиннадцать крупных, ярко-синих сытных шаров. Он закинул дыни в сетку, которую, словно рюкзак, одел на плечи и осмотрелся. Несколько особенно высоких гор — его ориентир.

— Пойти если прямо, — громко сказал он себе, указывая правой рукой в сторону Краевых Гор, — то упрусь я в западный склон. Часа через два...

Он поднял голову, оценивая по положению лун и звезд, который час.

— Успею, — кивнул он и неспешно повернул назад.

Если идти озерами, можно было ступать по твердой земле, не проваливаться в снег и не увязать в глине. За свою жизнь Габб оббежал все окрестные озера, и давно уже не возвращался с грязными валенками или промокшими носками. Прогулка домой с большим уловом была для него лучшей частью дня. Все спорилось у него в этот день. Завезли уголь, овцы не разбежались, еды хватит на неделю, если не делить ее с соседями. И главное, в этот день не шел снег. Он сиял сугробами в нескольких километрах от Габба, помогая лунам освещать путь в нескончаемой ночи.

Наконец, он дошел до западного предгорья и проскользнул в расщелину, где мирно спала «Купалка» — глубокая яма с горячей водой. Внутри крохотной пещерки всегда было тепло. Габб довольно долго купался в ласковой воде, оделся, пристроился у стены на дынях, и дрема быстро пленила его.

***

Чем выше в горы — тем сильнее ветер. За четырнадцать лет Ева выяснила это наверняка, потому шла густыми зелеными лесами. Впрочем, это была не единственная причина. На дорогах она легко могла встретить патруль, ее наверняка уже искали. Подняли на уши всю охрану.

Ева заплела мелкие рыжие кудри в длинную косу, которая доходила ей почти до пояса. Две непослушные пряди на лбу как всегда выбились и упали, обрамляя веснушчатое лицо с красными щеками.

— Скажи, Дайн, — она покрутилась перед мангустом, сидящим на ветке раскидистого дерева. — Я похожа на Руди Первого?

— Я тебе уже столько раз говорил: очень похожа. Ты похожа на него больше всех твоих предков вместе взятых.

— Да, но на этот раз коса почти дотягивается до копчика. Почти! Вот смотри!

Он подняла голову так, что коса опустилась ниже и ладонью отметила конец.

— Видишь, видишь!

— Вижу, прекрасная и неповторимая Ева-Руди Первая!

— Да, так меня и называй. — Ева удовлетворенно кивнула, несколько раз перекатилась с пятки на носок. — Ладно, давай, двинули дальше. Тут уже недалеко осталось. Есть хочу — жуть!

— Ты что, все уже съела? — Мангуст проворно запрыгнул девочке на плечо.

— Ну съела, ну и что? Я много энергии потребляю. — Она переступила через толстый повалившийся ствол пальмы. — И вообще, растущий организм же!

— Это бездна в животе, а не растущий организм.

— Слезь, — Ева дернула плечом, и мангуст упал на траву, стараясь не поцарапать подружку. — Ты не бамбуковая палочка.

Мангуст недовольно просеменил некоторое время, потом нагнал Еву.

— С тобой снизу разговаривать неудобно.

— Кто ж тебе виноват, что родился таким мелким, — фыркнула она. — Скажи лучше, где драконов искать.

— Да мы недалеко уже. — Мангуст ускорился, заскочив на ветку прямо перед носом Евы, и встал на задние лапки. — Вон туда, прямо наверх, видишь седловину? — Он указал лапкой на просвет между горами.

— Ага-а, — протянула Ева, уставившись на двуглавую вершину.

— Там гнездовище. Как до седловины дойдешь — не заблудишься.

— Поняла! — она кивнула, сделала деловой шаг вперед, проворно схватив мангуста и усадив его себе на плечо. — А как мне с ними завести разговор? Они вообще агрессивные?

— Как сказать… — мангуст устроился шарфом на ее шее. — Там вообще есть один человек, вроде ладит.

— Да ты что! — взвизгнула Ева. — Почему ты мне раньше не говорил? Мы срочно туда отправляемся!

— Потому и не говорил, — пробормотал Дайн. Потом вдруг поднял черные глазки-бусинки. — Вижу бананы.

— О-о, — радостно воскликнула Ева.

Она скинула с себя мангуста и походную сумку. На поясе у нее был повязан прочный льняной платок, который она сняла и, перекинув через ствол банановой пальмы, ловко полезла наверх.

— Тут и тебе хватит, — крикнула она сверху Дайну. Одной рукой она схватила оба конца платка и, прочно зафиксировавшись на дереве, начала отрывать связку за связкой. Они летели вниз и грузно хлопались о землю. Остановил Еву громкий возглас.

— Ах ты ж м… — басом выругался кто-то внизу.

У Евы по телу прокатился ледяной водопад. Она глянула вниз: слава Руди, не патрульный. Надо слезть, оказать помощь.

Девчушка спустилась к широкоплечему мужчине в простой белой одежде с непокрытой головой и темными, собранными в хвост, волосами. Он выл, схватившись за голову.

— Убить меня хотела?! — гавкнул он на нее. Ева чуть вжала голову в плечи.

— Простите меня, пожалуйста, я не ожидала, что в этих краях могут быть люди.

— Дура! — выл мужик.

— Дайте я посмотрю, — осторожно протягивала она руки к его голове. Тот резко отмахнулся от нее.

— Не надо, спасибо! Дура-а...

— Да я врач! — Она схватила свою сумку и стала в ней лихорадочно копаться. — Давайте сделаем компресс...

— Компресс, да… — Мужик резким движением схватил девчушку за ноги, перекинул ее через плечо и пошел вниз с горы.

— Ка— ка— как вы смеете! Отпустите меня! — закричала Ева. Пытаться высвободиться было опасно — она могла просто упасть с двухметровой высоты.

— Ты мне еще тут поверещи. — Мужик подкинул ее, устраивая удобнее на своем плече, и это движение на секунду выбило из нее дух.

Незнакомец спрыгивал с камня на камень, перешагивал через деревья и спускался все ближе к дороге. Недалеко впереди Ева заметила целую вереницу крытых черных телег. У нее внутри похолодело. Если это торговцы… Нет, надо бежать. Иначе ее точно увезут в Столицу.

— Что, поссал? — послышалось справа.

Ева посмотрела в сторону голоса. На небольшой полянке было явно обустроено место для привала. Несколько бревен стояли кругом возле ямы, полной пепла. А на бревнах сидели такие же крупные мужики, что и пострадавший. Ева сжала зубы, соображая, как ей бежать.

Подойдя ближе, незнакомец опустил девочку перед собой на ноги, крепко сжав ее плечи. Вырваться и просто убежать никак нельзя. Хоть бегала она и быстро, Ева не была уверена, что убежит от этих бугаев.

— Хорошо поссал, — улыбнулся один из них, тот, что в соломенной шляпе с очень широкими полями. Один его глаз, перечеркнутый шрамом сверху вниз, был прикрыт, и Ева вызывающе заглянула во второй. — Здравствуй, дорогая. Меня зовут Аврор, а тебя?

— Ева. — Она дернула головой, задрав веснушчатый носик, словно скидывая с глаз непослушную прядь.

— Добро пожаловать, Евочка. — Аврор наклонил голову набок. — Ты чего делаешь одна так далеко от города?

— Я иду в шахтерскую деревню, — прямо ответила Ева.

— Как, одна? — Аврор поднял обе брови, и щеки его разгладились.

— Сирота, — дернула она плечами. — Я врач. А шахтерам часто нужен врач.

— Вот как… — шрамоглазый впился глазами в ее большую грудь, затем прошелся ниже по всему стройному телу вниз и обратно. — Грир. Отправь-ка ее в покои. Мы вас подвезем, дорогая.

Аврор улыбнулся и, пнув в костровище камень, быстро потерял интерес к девчушке.

Пострадавший незнакомец снова перекинул Еву через плечо и понес ее в сторону запряженных ослами телег.

***

Когда Габб проснулся, все тело ныло, словно его избили. Габб поморщился, засыпать у горячего источника — явно не лучшая идея. Земля под ним слегка покачивалась...

Он вдруг распахнул глаза, но они не слушались. С силой протерев их, он попытался сфокусировать взгляд. Неужели вулкан проснулся? Землетрясение? Что происходит? Мама! Сестра!

— Боги, Боги… — зашептал он, до боли протирая рукавами лицо. — Боги, не будь только дурочкой, бросай овец, беги в пещеру...

Наконец, взгляд его начал проясняться. Но вместо того, чтобы обнаружить себя в пещере, он увидел деревянные стены качающейся из стороны в сторону телеги.

Габб настороженно замер. Одними глазами сначала огляделся. Никого рядом не было. Тогда он медленно покрутил головой. Справа от него сияла небольшая щель меж досок. Осторожно он подполз к ней, выглянул и надолго замер. Глаза его распахнулись, и несколько минут он сидел с приоткрытым ртом.

Там, за стеной, было нестерпимо светло.

Тем, за стеной, был лес. Зеленый лес.