Сказание-повествование о рыцаре-витязе и о том, как встретились ему Царь Костей да Горний Змей, имущие Державу смерти

Шёл однажды по дороге рыцарь-витязь без коня, без сумы. Видит камень-складень стоит придорожный, на трёх дорогах расположенный. И писано на сем камне такими словами:

Налево пойдёшь — богатым будешь, женатым будешь, убитым будешь

Направо пойдёшь — женатым будешь, убитым будешь, богатым будешь

А прямо пойдёшь — убитым будешь, богатым будешь, женатым будешь

Остановился рыцарь-витязь, слова читает, смысла не понимает.

— Что за камень странный? — спрашивает он у старухи-чернухи, что сидит у того камня. — Сколько исходил дорог, нигде не видал, чтобы так писано было.

— Чего же ты не разумеешь, рыцарь-витязь? Хощешь богатым быти — ступай налево. Хощешь женатым — направо, ну а коль убитым не боишься сделаться — ступай прямёхонько.

— Так это ж что же — сначала женату быть, а потом убиту, а потом ещё и богату?

— А что небывалого — женился, да от жены и погубился, да богато схоронился.

— А ежели богатым сперва, да опосля женатым?

— Так разбогатееешь, женишься, да после того завистью ворогов-то и погибнешь.

— Что ж, это я разумею. А вот как же сперва убиту быть, а опосля богату и женату? Сие чудно мне. Пойду-ка я прямо, уж больно скушны мне правый и левый пути.

— Ступай рыцарь-витязь. А я помолюсь о тебе, и за упокой помяну.

И пошёл рыцарь-витязь прямо прямёхонько. Идёт-бредёт, думу думает, мысль мыслит. И вкрадывается ему сомненье в сердце, а в голову прилог идёт — что это он выбрал? Не лучше ли было сначала обогатиться, да свадебку сыграть, а там уж и помирать можно? Иль на крайний случай-то — жениться, да жизнью нажиться, а там пусть и убивают вороги-завистники, да богато хоронят родные-домочадцы. Но чтобы сразу убиту… а потом с чего-то и богату, да ещё и обженят затем мёртваго-то, прости Господи?

Идёт-думает, смекалку пробует — не даётся ему задачка каменна. Видит, сидит на колоде деваха-рубаха двунадесять с гаком годков от рода, пасёт козлятей да агнцев, смотрит весело, напевает песенку.

— Привет, деваха. Что это за царство-государство, кому подать платите? Какого царя в церкви поминаете?

— Здравствуй, рыцарь-витязь, — отвечает деваха-рубаха. — Король наш с горя ушёл в скиты, нет никого на царстве-государстве, окромя писцов, да счётников, да поваров, что их окармливают. А я пасу козлятей к столу ихнему. Прожорливы они, всё государство проели уже. И всё пишут, всё считают, и подать берут в три раза и снова пишут, считают… Говорят, что так сам Король заповедал. Да только лукавствуют они, Король-то наш не таким был…

— А что же это за горе горькое, что Короля вашего в скиты прогнало, да государство прохиндеям отдало? — спрашивает рыцарь-витязь.

— Видать, издалёка-далека ты, и не ведаешь, не знаешь, что в царстве нашем злоключилось.

— Что же случилось, что злоключилось? — спрашивает рыцарь-витязь.

— Царь Костей, — отвечает деваха-рубаха, — пожелал взять в жены дочь королевскую, но воспротивился сему Король наш. «Не бывать этому, говорил он». И призвал двенадцать паладинов стеречь королевну в высокой башне. Но Царь Костей послал слугу своего верного — Горнего Змея, и похитил тот из башни королевну и пожег все двунадесять паладинов огнём неугасимым.

Призадумался рыцарь-витязь над словами девахиными. А та снова и заговорит:

— Многие приходили уж королевну-то выручать, да всех постигла участь двунадесяти паладинов. Горний Змей охраняет высоку гору, в коей заключил Царь Костей королевну нашу. Король-государь объявил, что отдаст всё королевство наше и всю власть и богатства тому, кто спасёт дочь его. Объявил, а сам в скиты подался, грехи замаливать, у Бога помощи просить. Три года уж прошло, и каждый год по тридцать три рыцаря гибнет. Вот и ты будешь следующий. Ступай в Терем королевский, да найди там тётку мою, Матрону. Она тебе расскажет-поможет.

Пошёл во дворец-терем рыцарь-витязь, а деваха-рубаха сняла платочек с головы и помахала ему на прощанье. А козляти да агнцы Божии заблеяли-заплакали о судьбине своей горькой и о долюшке рыцаря странного незавидной.

Идёт рыцарь-витязь, ногами ступает, окрестности оглядает. Кругом поля пусты, неунавожены, да сады густы, неухожены. А вдали уж кажется терем-дворец, аки царства-государства венец, стоит во граде стольном в дыму смольном. И золота не видать на кровлях его, и на куполах церковных серость да зелень. Видать, писари да счётники совсем царство-государство по миру пустить хотят, уже и до куполов добрались, позолоту скребут, да пусту краску кладут.

Проходит рыцарь-витязь ворота градские, двери посадские, открытые, да необитые. Смотрит на дым смольный, что вкруг башни высокой вороньём клубится. Видит, что за чудо чудовищно: горят огнём неугасимым двенадцать паладинов, спалённых Змеем Горним, слугой Преисподней.

«Да, — говорит себе рыцарь-витязь. — Вижу я, скучноты мне тут не будет. Что там деваха про Матрону-то говорила? Где ж искать её?»

— Не меня ли ищешь ты, рыцарь-витязь? — спрашивает его жена вдовая, печаль суровая, у царского колодца воды берущая, да в кухни королевские несущая.

— Коли Матрона ты, тётка пастушки-девушки, так тебя и велено сыскать, да всю правду узнать, что деется в вашем царстве-государстве.

— Поможешь Матроне снести воды в кухни, та расскажет тебе, что делать, ежели пришёл ты цареву дочь спасать-выручать.

Взял рыцарь-витязь на два кола да по два ведра на каждый конец и поднял и понёс их в кухни царские, наполнить котлы государские. А Матрона рядом идёт и говорит:

— Знаешь ли, сколько сгинуло у Горы высокой рыцарей смелых, воинов умелых?

— Трижды по тридцать три, слышал я от пастушки-девушки твоей.

— И все потому, что за царством шли, да дочь царскую трофеем воинским желали взять себе. А Царь Костей ревнив и жесток, и слуга его Змей Горний беспощаден к врагам господина своего.

Отвечал рыцарь-визять Матроне-вдове:

— Не нужно мне царство и дочь царская не нужна, желаю я только Змея Горнего пленить и Царя Костей низложить и Державу Смерти его разрушить.

— Многие так говорили, но хитёр и коварен Царь Костей, многих соблазнами царства-богатства нашего и красотами королевны сбил с пути истинного, с дороги праведной. И горят они теперь огнём неугасимым, Горним Змеем палимы, страстями нераскаянными, грехами смертными попрекаемы.

— Как мне не внять соблазнам сим? — спрашивает Матрону-вдову рыцарь-витязь.

— Коли есть на тебе грех какой или страсть какая в душе гнездо свила, сперва в церковь иди, да покаяние сотвори, иначе погибнешь ты и службы своей не выполнишь и душу нераскаянную погубишь. А как воротишься с церкви, ступай в лес дремучий, в чащи трескучие и найди там источник святой, да дом лесной. Живёт в нём сестрица-голубица моя — дева мудрая-премудрая. Она расскажет тебе, как силу Царя Костей одолеть.

— Спасибо, тебе жена вдовая, за советы полезные, за слова интересные.

— И тебе спасибо за помощь твою. Ступай, рыцарь-витязь, да не забывай их.

И отправился рыцарь-витязь с кухонь царских в царёву церковь на службу Божию. Был ли грех на нём, не было ли, но исповедовался он старцу древнему, иерею благоверному и Святых Даров приобщился, и благословением Божиим заручился.

Лежит путь ему в лес дремучий, в чащи трескучие к источнику святому, к дому лесному, к деве разумной, от злых людей рекомой безумной. Идёт рыцарь-витязь и сам дорогу себе прокладывает, а путь по звёздам угадывает. Слышит шум водный, видит, ключ бьёт холодный. Вода в нём прозрачна, и нет в той воде недостачи. Целое озерцо ключ тот поит, а на берегу озерца дом построен. Сидит на крыльце его девица, вдовы Матроны сестрица.

— Здравствуй рыцарь-витязь, — говорит она гостю своему. — Куда путь держишь, кому службу служишь?

— Здравствуй девица-голубица, иду я от Матроны, сестры твоей вдовой, послан ею к тебе за научением, как мне пройти своё приключение. А иду против Царя Костей да Горнего Змея, слуги его, освободить дочь царскую, да вернуть её отцу и поруганную честь государства вашего восставить.

— Вижу я, что рыцарь ты смелый, и человек добрый, раз Матрона тебя к мене направила. Но смелости одной не хватит тебе идти против Царя Костей, тут ум-разум нужен, да премудрость потребуется.

— За тем к тебе и пришёл, дева мудрая, решить задачу трудную, как одолеть Царя Костей беззаконного, как уловить его Змея Горнего.

Говорит рыцарю дева мудрая:

— Царь Костей живёт в замке башенном, за дальними кряжами, на горе самой высокой, с пещерой самой глубокой. В пещере той прячет он дочь царскую, хранит казну нашу государскую. Стережёт её Змей Горний, слуга Преисподней. Всех сжигает он огнём неугасимым, кто приблизится к пещере его господина. И горят они вечным пламенем, горят и не сгорают и в муках страшных пребывают. Трижды да по тридцать три рыцаря приходили к горе высокой за казной краденой, за пленённой дочерью, но всех постигла одна участь, ибо алчные были души их, желали взять богатства земного и красотой земной насладиться.

— Нету во мне желания богатства, и не хочу с женой беззаконным утехам предаваться, хочу лишь пленить Горней Змея, да Царя Костей одолеть.

— А не славы ли ты земной, рыцарь-визять, хочешь? — спрашивает его дева мудрая.

— И славы земной не желаю. Хожу по свету, а дела мне нету. Чем пропадать без дела, уж лучше погибнуть за деву, выручая дочь царскую, вступить на тропу опасную.

— Тогда слушай, что тебе нужно делать: не ходи сразу к пещере Змиевой, а иди сперва к Царю Костей в замок башенный, на кряж страшенный. Ударишь в щит его у ворот трижды и вызовешь его на состязание в премудрости. Царь Костей от скуки страдает, любит загадки-разгадки складывать, да сам разгадывать, оттого и тоска его кручинит, потому-то пуще всего страсть он как любит богатырей да витязей, да рыцарей, которые его загадки отгадать не сумеют, казнить-мучить. Примет он тебя, предложит яств тучных, наедков лучших, напитков хмельных, да наложниц в спальнях своих. Откажись от всего, ничего не пей, не ешь, и всякое иное питье да пищу отваживай, а паче с блудницами в спальни не хаживай. Пей только воду, которую ты возьмёшь из ключа моего. Налей её в чашу, что тебе он предложит, да делай это незаметней как можно. Пусть думает, что ты зелье его пьёшь и скоро уснёшь.

После же предложит он тебе три загадки. Многие рыцари не сумели отгадать даже первую, и тут же были преданы смерти. А тех, которые справлялись, отправлял Царь Костей к пещере своей, якобы получить в награду себе казну и дочь царскую, там-то и попалил их Змей Горний, слуга Преисподней. А иные с алчности сразу к пещере шли, там и постигла их участь печальная.

— А какие это загадки, знаешь ли, дева мудрая, память юная?

— Не знает того никто наперёд, только каждый получает свои загадки, на которые может ответить. Но не все находят в себе силы, ибо разорены они бывают вином и яствами и блудными утехами. Для того Царь Костей и принимает так гостей.

— Ну что ежели так, пойду я теперь испытаю судьбу свою. Спасибо тебе за советы премудрые.

— Нет, постой, рыцарь-витязь. Утро вечера мудреней. Ступай, спать ложись, да на ночь крестись, чтобы с утра выступить против силы окаянной имущего державу Смерти.

Поднялся рыцарь-витязь в горницу, к иконам поворотился, да трижды перекрестился. Лёг на скамью широкую, в колоду глубокую и заснул сном крепким, аки смертным. И видит он во сне камень придорожный-трёхдорожный и старуху-чернуху, затем видит козлятей да агнцев, пасёт их деваха-рубаха, и снова видится ему — жена вдовая Матрона добрая, воды в вёдра наливающая, и дальше видит он девицу мудрую, голубицу премудрую и уже почти проснулся, как вдруг последнее предстало ему видение — царевна в пещере в дорогих украшеньях, невеста молодая, что венец ожидает. Но вокруг неё кольцами свернулся Змей Горний, тут и проснулся рыцарь в поту холодном.

Стоит перед ним дева мудрая и подаёт ему флягу изумрудную.

— Вставай, рыцарь-витязь, да к озеру ступай, воды набирай и сам не забудь трижды окунуться, да не просто охолонуться, а Троицу Святую воспомянуть.

Вышел рыцарь-витязь из дома на берег озёрный, встал на камень широкий, опустил флягу в воду, и наполнил её до краёв. Опосля же и сам ступил с камня в святое озеро и трижды окунулся с головой с молитвой простой. И вышел он из воды той полный сил, как заново родился, и с ладоней воды напился.

И говорит ему дева мудрая:

— А теперь, рыцарь-витязь, подними камень сей и найдёшь под ним меч богатырский, с ним на Змея Горнего и пойдёшь.

Понагнулся рыцарь-витязь, обоима рукам обхватил той камень широкий, да поднатужился и поднял его, да на ребро поставил. И видит, меч в ножнах лежит, сохраняется. Поднял его с земли, да камень вновь на место опустил. Взялся рыцарь-витязь за рукоять меча и вытянул его с ножен резных, да чуть не ослеп: меч гранями сверкает, лик девы отражает. Говорит дева рыцарю:

— Возьми в дорогу хлеб, что я тебе испекла. Будешь есть его вместо яств Царя Костей и пить воду святую вместо вин его пьянящих. И не смотри на блудниц его, а смотри на отражение моё, девы Божией, в мече-кладенце.

— Спаси Бог тебя, дева мудрая, за помощью твою верную, за секреты победные. Ежели возвращусь я с битвы-состязания, будь мне сестрицей нареченною, а я отстрою тебе терем не хуже, чем царский — с горницами высокими и со светлицами просторными.

— Будь по твоему, рыцарь-витязь, коли справишься ты с моей наукою услышанною. Помни, всё что тебе сказано, да не погубишь свою душу соблазнами. Ступай за кряж страшенный, к Царя Костей замку башенному.

Отправился рыцарь-витязь в дорогу, взяв с собой меч-кладенец, да флягу воды святой. Вышел из леса к холмам пустым, кряжам крутым. Видит гору Высокую и вход в пещеру глубокую. Горний Змей у входа оного вьётся и крыльем кожистым бьётся. А пред пещерой горят огнём неугасимым множество рыцарей, им спалённых, своей алчностью уязвлённых. И дым смрадный вверх поднимается, им Царь Костей в замке своём услаждается. Стоит замок башенный наверху горы страшенной, над миром возвышается, костьми да черепами украшается. И на самой высокой башне длинно полотнище извивается, Горнему Змею уподобляется.

Стал взбираться рыцарь-витязь на Высокую гору, к замку Царя Костей — казны королевской и дочери вору. Лезет час, лезет другой и добрался до ворот под самый зной. На воротах с гербом щит висит, говорит, чем Царь Костей знаменит. Ударил мечом рыцарь-витязь в тот щит трижды и говорит громким голосом:

— Выходи-ка, скелет, на битву, мечом и хитростью буду с тобой биться, пока не освободишь ты дочь царскую и казну не вернёшь государскую.

Тут ворота замковые сами отворяются, а факелы настенные сами зажигаются — освещают лестницу, в башню ведущую. А факелы и не факелы, а черепа, на длинных костях креплёные, из глазниц их жарким пламенем пышет, и рты их, словно пламенем дышат. Но рыцарь-витязь не испугался и стал по лестнице подниматься, меч-кладенец перед собой держит, как бы сам держится за какой стержень. И смотрит рыцарь-витязь, в гранях меча его мёртвые лики отражаются. То черепа ему в своём былом обличье представляются, когда были они главами рыцарей славных, да недалёких и алчных, что загадок Царя Костей не разгадали и жертвою неразумия своего стали. Сделал из их голов и берцовых костей Царь себе факелы замковые, а плоть их отдал на прокорм Змея Горнего и аппетитов его адовых.

Вот лестница закончилась, и входит рыцарь-витязь в залу сумрачную, сводом высокую окнами узкую. Царь Костей на троне сидит, костьми набранном, черепами украшенном. Перед троном его стол богатый накрыт, к нему стулья высокие придвинуты, да скамьи широкие пододвинуты.

Говорит рыцарю Царь Костей, в Преисподней коронованный, силами адовыми одарованный:

— Здравствуй, рыцарь-витязь! Садись за стол мой богатый, откушай яств да заморских салатов. А уж там и спор с тобой составим, да, глядишь, полюбовно всё и уладим. Давно я тут скучаю один, забыл уж и когда последний рыцарь ко мне приходил. Всё в последнее время сразу в пещеру мою идут, а там слуга мой Змей Горний, а он ведь из самой Преисподней, а нравы там страшные, не то, что в моём замке башенном. У меня здесь всегда приём для странников и стол богатый накрыт для праздников. Угощаю я гостей своих, да в плату прошу лишь развлечь меня, да загадки мои разгадать. Так ведь как дурно воспитаны эти рыцари, откушают яств моих, да вина моего чудесного выпьют чуть ли не весь урожай, а ведь их ещё мои девы услаждают! И ни спасибо, ни пожалуйста не дожидаюсь я, сразу бегут за сокровищами моими, а загадки разгадать не могут. А там, в пещере Змей Горний слуга Преисподней, вечно голодный, сколько ни корми его. Всё царство моё проел, окаянный, чужое вот уже доедает, да кто ж с ним совладает. Меня он не слушается, со слухом у него, что ли, не улучшилось?..

— Многословен ты Царь Костей, да только не верю я тебе. Давай свои загадки загадывай, да на опосля не откладывай.

— Садись, рыцарь-витязь, сейчас я с мыслями соберусь, а ты пока съешь мяса, выпей вина и танцем моих жён насладись!

Хлопнул Царь Костей в костлявые ладони трижды и вбежали в зал тридцать три блудницы, девами притворяющие, змеями извивающиеся. И одна из них подносит рыцарю-витязю блюда с жирными мясами, а другая кубки с тёмными винами, а третья, груди и бёдра свои обнажает, пьянящими ароматами воздух наполняет. И голосом томным шепчет слова соблазные:

— Ешь, пей, веселись, рыцарь-витязь! Отдохни от странствий своих, от злодеев дурных. Сколько можно ж с ними сражаться? Пора бы и заслуженной наградой наслаждаться!

Взял рыцарь-витязь один кубков пустых меж полных и влил туда воды святой, страсти порочные угашающую, жажду неукоризненну утоляющую. И сделал три глотка из кубка того.

— Говори свою загадку, Царь Костей! Да не забудь прежде разгадку написать.

Хлопнул Царь Костей в ладони костлявые ещё трижды и три блудницы принесли блюдо с тремя картами.

— Смотри, рыцарь-витязь, вот ответы на все три загадки, что загадаю тебе. И в каждой из них ещё по три загадки. Три карты и на одной их стороне загадки, а на другой стороне разгадки.

— А первая звучит так, — говорит рыцарю первая блудница. — Угадай, что для Царя Костей желаннее всего из пищи, пития и женщин, но что для него всего смертельней?

Призадумался рыцарь-витязь, а вокруг него стол с наедками и напитками, и танцуют на столе между блюдами мясными и кубками винными блудницы нагие. Отломил рыцарь кусок от хлеба, печённого девой Божией, и пришла ему на ум отгадка первая.

— Хлеб, вода и дева — вот, что для тебя, скелет царствующий, всего желаннее, но и всего смертельнее! Потому и к дочери царской приблизиться боишься! Переверни-ка, блудница, карту первую, что там написано?

«Хлеб. Вода. Дева».

— Что ж угадал ты мою первую тройную загадку. И не знаю, кто надоумил тебя, но посмотрим, угадаешь ли вторую. Давай, выпьем с тобой вина из кубка моего! Самого лучше из моих вин.

И встал Царь Костей с трона своего, взял кубок из черепа рыцарского соделанный, и поднёс его к рыцарю-витязю, и плеснул вино в кубок его, где была святая вода. А пока возвращался Царь Костей на трон свой, открыл снова рыцарь-витязь флягу девы Божией с водой святой и налил её тайно в кубок свой.

— Будь здоров! — поднял кубок свой Царь Костей.

— И тебе не хворать, скелет царственный! — отвечал ему рыцарь.

И выпили они каждый до дна.

— Слушай же вторую загадку, — оживился Царь Костей.

И вторая блудница взяла вторую карту с блюда широкого и читает:

— Чему больше всего любит предаваться Царь Костей и что продлевает ему жизнь и силы восстановляет?

Снова призадумался рыцарь над загадкой. И хорошо, что воды святой удалось испить ему, ибо растворила она зелье винное, Царём Костей подмешанное в кубок его. И пришла ему вторая разгадка на ум, что камень тот придорожный поставлен самим Царём Костей. Да все три дороги всё равно к нему одному приводят. И понял рыцарь-витязь, что больше всего Царь Костей любит, ибо разбойник тот по натуре своей.

— Людей убивать, богатства их грабить, да над женами их насильничать. Вот мой ответ тебе, скелет царствующий!

«Убивать. Грабить. Насильничать» — прочла другая блудница отгадки на иной стороне карты.

Приуныл Царь Костей и говорит рыцарю-витязю:

— Отгадал ты вторую мою загадку, уж не помог ли тебе кто заранее, не сказал ли ответ знаемый?

Отвечает ему рыцарь-витязь:

— Не знал я твоих загадок заранее и разгадки их разгадываю без подглядания!

— Ладно. Но есть для тебя третья загадка, а в ней ещё три без остатка. Спляшите нам жены мои самый жаркий ваш танец. И приведите самую красивую жену мою. Пусть побалует рыцаря, заслужил он, отгадал две загадки моих, пусть получит награду за двоих.

И вот ведут блудницы нагие жену обнажённую с ликом девы, в дорогие каменья наряжённую, тонким кружевом оплетённую, благоуханными маслами умащённую. Видит рыцарь и не верит глазам своим — жена, блудницами ведомая, ликом один в один, как дева Божия лесная, сестра Матроны вдовы родная. Неужто пленил Царь Костей её за помощь ему? Или глаза его обманывают, и это винные пары его дыханье отравливают? Вынул наполовину рыцарь-витязь меч-кладенец свой из ножен, посмотреть на отраженье девы Божией на гранях его отражённых, на зерцале запечатлённых. Может, показалось ему сходство это, окажется. Глянул он на лик её светлый с очами к небу воздетыми и повернулся меч свой дабы глянуть в отраженье жены, ведомой блудницами. И видит в отраженьи том, не дева это, а старуха страшенная, в кровавых лохмотьях и рубище, с зубами острыми, когтищами загнутыми. Верно говорил Царь Костей, что жена это его любимая, ибо она точь-в-точь кость от кости его.

— Подождём, Царь Костей с наградою, загадывай третью загадку свою, — говорит рыцарь-витязь, а сам за рукоять меч держит полувынутым, чтобы видеть ему отражение чистое девы Божией.

— Слушай же! Отгадал ты то, что люблю я, но что мне вредно и нельзя; отгадал ты и то, что я люблю, и чему предаюсь с удовольствием и пользой. А вот отгадай теперь…

— Что больше всего и не любит Царь Костей и чего он боится смертельно? — прочла третья блудница карту третью.

В третий раз призадумался рыцарь-витязь, смотрит он в очи девы ясные, ищет в них подсказку себе. И осенила его мысль мгновенная, и отгадка пришла верная. Поднялся рыцарь витязь со скамей с кресел застольный, вынул меч-кладенец блистающий, ярким светом тьму разоряющий, а в другой руке фляга у него с водою святой, яд растворяющей и говорит Царю Костей бесстрашно:

— А боишься ты, скелет царствовавший, меча моего чудесного из клада подкаменного, воды святой из лесного источника, да премудрости Слова Божия, слышанного мной от девы, служительницы мудрой Его. И слово это — Имя Божие!

Тут открыл рыцарь флягу водную и трижды обрызгал Царя Костей, говоря:

— Во имя Отца. Аминь! И Сына. Аминь! и Святаго Духа. Аминь!

Закричал Царь Костей, задымился, стали кости его плавиться. Сжался он на троне своём и скатился вниз к подножию, здесь-то рыцарь-витязь и отрубил ему голову мечом чудесным. Закричали все блудницы царские и разбежалися, только одна его жена верная, ведьма страшенная, зашипела у его тела, схватила голову его отрубленную и скрылась, как в прорубь какую нырнула. Видит рыцарь и правда, ход есть потаённый, под троном царским проторённый, в подземелье ведущий и конца не имущий. Знать, в ту самую пещеру глубокую ход сей ведёт, где казна краденная хранится, да королевна пленённая томится.

И стал спускаться рыцарь-витязь в пещеру глубокую. Идёт и мечом чудесным путь себе освещает, а ход потаённый его всё круче книзу спущает. И уж видится впереди просветление, и входит рыцарь-витязь в пространное подземелие, освещённое драгоценными камениями. Кругом в груды сокровища свалены и ни от кого не утаены. А иные уж и в мешки сложены, да в сундуки отборно уложены. Идёт рыцарь-витязь прямо по золоту, да по камням дорогим рассыпанным, словно сору бы. Проходит одну залу, другую, и третью, и четвёртую. А потом уж и сбился со счёта он. Куда ж ему идти, где искать царевну пленённую? И вдруг слышится ему плач отдалённый. Эхом по залам подземным разносится, но неясно, откуда исходит он. Углубляется рыцарь дальше в пещеры с сокровищами, и плач всё слышнее становится. И, наконец, увидел он залу, отделанную золотом, а на стенах её гобелены с узорами, да зеркала иностранные, а по всему полу лежат ковры домотканые. Стоит в зале кровать с балдахинною, а на ней — постель шелковая с периною. И плачет на перине королевна, в дорогие одежды одетая, с волосами богато убранными.

— Не плачь, не рыдай, дочь царская, королевна прекрасная, — говорит ей рыцарь-витязь. — Кончилось твоё заточение! И конец пришёл твоим мучениям! Нет более Царя Костей, остался лишь Горний Змей, но и его я сумею пленить, а там и вовсе убить.

— Избавитель мой, как же рада я твоему появлению. Ждала я три дня и три года, и как же они длились долго. Подойди ко мне, спаситель мой, обниму и поцелую я тебя за службу твою верную. Награжу тебя ласкою девичьей. Отдохнёшь ты от дороги дальней, от суровых испытаний.

И сел рыцарь-витязь на кровать, на шелковые простыни, на перины пуховые. Снял меч в ножнах с пояса своего. Обняла его королевна за шею, по главе ласкает, сон нагоняет. Потянулись губы её алые к устам рыцаря. Но в последний миг остановился рыцарь и говорит:

— Нет, королевна, не должно нам здесь утехам предаваться, прежде доставлю я тебя к отцу твоему на его царство.

Тут зашипела дочь царская, тут-то и вскрылось всё коварство ея — оборотилась королевна ведьмою, женою Царя Костей верною. Вцепилась она в рыцаря своими когтьми остренными и пронзила его бока аки стрелами. А зубами, словно кинжалами, вонзилась в шею его и разорвала ю. Упал рыцарь на ковры домотканые, заливая их кровушкой из ран своих. И зарычала, захохотала ведьма старая, закричала рыцарю слова бранные:

— Как тебе объятия мои, избавитель ты мой?! Как тебе поцелуи мои, спаситель ты мой!? А сейчас испытаешь и ласки мои, покровитель ты мой!?

И кинулась ведьма страшенная на рыцаря-витязя, чтобы разодрать его в клочья. Но успел рыцарь вынуть меч свой из ножен и воткнул ей прямо в сердце, глубже как можно. И пронзило ведьму лезвие, ликом девы Божией сверкающее. Захрипела та и рухнула замертво. Но и рыцарь уж готовился Богу душу отдать. Повернул он меч-кладенец гранью зеркальною, чтобы перед кончиной увидеть лик девы Божией, но видит в ней отражение дальнее, как входит в залу дочь царская неподложная. Увидал он её и уронил голову бездыханную на ковры домотканые.

Видится рыцарю сном смертным, что лежит он в траве высокой да росистой, а лучи солнечные сквозь траву пробиваются, так что глаза от них ослепляются. Ветер ту траву колышет, и дождь редкий да летний брызжет. И хочется ему руку поднять, да ладонью от яркого света заслониться, но не поднимается рука, тяжела стала она. А свет всё ярче и ярче, и дождь всё каплет и каплет. Тут и открыл глаза рыцарь-витязь, да не верит тому, что видит: царевна его святою водою из фляги окропляет, а меч-кладенец в руке её чудесным светом воссияваяет, да ликом девы Божией зрит на него.

— Слава Богу! — молвит царевна. — Исцелились раны твои глубокие. Испей теперь воды святой и вкуси хлеба, да укрепится мышца твоя. Не окончилась ещё служба твоя, рыцарь-витязь. Змей Горний, слуга Преисподней, проведал о смерти Царя Костей и лютует неистово, так что из глаз сыплет искрами, и огнь из пасти изрыгает, да дым из ноздрей выдувает.

Сделал рыцарь-витязь три глотка воды святой из фляги и трижды вкусил от хлеба, печёного девою. И почувствовал, что силы к нему возвращаются. Теперь только и рассмотрел он королевну молодую, дочь царскую и красоту её. И молвит она рыцарю с укоризною:

— Ведьма оборотная мой облик приняла, да не погубила тебя едва. Зачем ты с нею стал обниматься, зачем хотел на соблазн поддаться?

Отвечает ей рыцарь-витязь с раскаянием:

— Прости меня, дочь царская, прельстила меня ведьма образом твоим, красотою твоей, не видал я отродясь подобной ей.

— Но зато знаешь теперь, что красота и обмануть может, ежели вожделеть её отдельно, да без души одно тело. Восстань же теперь, рыцарь, пора тебе со Змеем Горним сразиться! А я покажу тебе путь к выходу пещерному.

И встал рыцарь-витязь на ноги окрепшие и принял из рук королевны меч-кладенец сверкающий. Говорит он царской дочери:

— Спасибо тебе, девица-молодица, за то, что меня от сна смертного подняла и от ран ведьминых исцелила. Коль сумею одолеть я Змея Горнего, будь мне женою любимой.

Отвечает ему девица красная:

— Того благодарить тебе следует, кто дал тебе сию воду живую, да кладенец-меч чудесный. А паче же — Троицу Святую. Иди без страха на Змея Горнего и будеши наградою велию помилован отцем моим. И я тебе буду невестою и женою любящею.

И пошёл рыцарь-витязь к вратам пещерным, Змеем Горним снаружи стерегомым. Идёт он ведомым, а ходом неведомым, но царевной исследованным. Та путь ему показывает, да словами наказывает, как ему Змея лютого одолеть.

И вот уже выход пещерный виден, и рокот драконов страшный впереди них. Земля под ногами дрожит, колебается, а со стен да сводов тяжёлые камни осыпаются. Змей Горний хвостом мечет, да по склонам Высокой горы сечет.

Выходит из пещеры рыцарь-витязь, и за спиной его — красна девица. Видит он чудовище крылатое, с длинным хвостом острой лопатою, дым и пламя из себя извергающее, в огне сем пребывающее. Пред пещерою горят неугасимым пламенем богатырей да рыцарей множество, все с телами скукоженными и до черна обугленными, с душами загубленными. Служат они Змею яркими факелами, да освещают вход в пещеру Царя Костей затемно.

Увидал, почуял Змей Горний царскую дочь, лапами когтистыми землю заскрёб, крыльями кожистыми на воздусе забил, да пуще прежнего хвостом чешуйчатым закрутил. И кричит ему рыцарь-витязь:

— Выходи со мной, чудище, биться! Я готов с тобой насмерть сразиться! Зарычал, заревел тут Змей Горний, зарокотал тут слуга Преисподней, рыком неслыханным воздух сотрясает и громогласно ему отвечает:

— Ждёт тебя пламень мой адский, теперь тебе поздно спасаться! Скольких рыцарей я пожёг и не помню, только вкус их плоти запомнил.

Тут изогнул длинну шею свою Змей Горний и полыхнул струёй пламенной на рыцаря. Охватил того огнь жгучий, да и угас. Стоит рыцарь-витязь неопаляем, невредим от огня преисподнего. Дивится Змей, не верит глазам своим, снова раздувается, изгибается и пускает вторую струю жаркого пламени. Рыцарь-витязь не горит, не опаляется, словно роса огонь неугасимый по его телу катается. Злится, глядючи на это, Змей Горний, все силы свои напрягает, да жилы надувает. В третий раз пламя он изрыгает, и дым аж с ушей выпускает. Да всё без толку, горит только трава вкруг места того. Тут совсем взбесился слуга Преисподней, размахнулся своим хвостом однорогим, да в рыцаря им и метит, и ждёт, чем рыцарь ответит. А рыцарь-витязь перед собою меч-кладенец поднимает, да его гранями солнечный луч отражает, слепит глаза Горнему Змею, не давая ему его цели. И ударил Змей Горний наугад хвостом, со всей силы своей вельей, да так, что хвост прям в землю вошёл, да застрял в ней, как стрела в теле. Тут рыцарь-витязь и отрубил его. Зарычал Змей Горний, к ране на хвосте головой потянулся, тут рыцарь шею ему и перерубил, да главу от тела отделил. Рухнул наземь Змей Горний, крыльями бьёт в посмертной агонии, телом змеиным извивается, мёртвой головой кусается.

Вытер пот со лба рыцарь-витязь. И говорит царской дочери:

— Свободна ты, девица красная! Возвратимся же к отцу твоему на царство его. Нет больше Змея Горнего, конец пришёл слуге преисподнему. Невредим я вышел из огня его негасимого. За воду святую Божией деве должен сказать спасибо я. В ней омытый избежал я телом гибели, её советами сохранил душу свою от вечной погибели.

И отправился рыцарь-витязь с молодою царевной в обратный путь вниз с горы высокой, прочь от пещеры глубокой, через лес дремучий, да чащи трескучие к дому девы мудрой. К вечеру добрались они до источника святого, ею хранимого, Богом святимого. Встречает их дева Божия, у ступеней подножия, ведёт в дом, садит за стол, кормит и поит, говорить не велит. Уложила всех спать-отдыхать, да утра дожидать.

Наутро проснулся рыцарь-витязь, спустился из горницы вниз и сел за стол дубовый на скамью широкую. Дева Божия ему святой воды натощак налила и белого хлеба ко столу подала, рассказ его слушает, хоть и знает всё лучше его. И говорит её рыцарь-витязь.

— Спасла от смерти меня помощь твоя, дева мудрая. Обещал я построить тебе терем светлый да просторный в три этажа, обещалась и ты мне сестрою стать нареченною. Один я на свете белом, ни родни нет, ни семьи.

Отвечает ему дева мудрая:

— За победу твою исполнится обещанное мною тебе. Буду тебе сестрой заместо родной. Только не закончилась ещё твоя служба твоя. Надобно царевне и отцу её царство вернуть. Но воспротивятся сему писари да счётники, ибо давно они на царстве себя самих царями считают и власть законному государю возвращать не желают. Одолел ты силу преисподнюю, Царя Костей и Змея Горнего, но одолеть алчность человеческую порою ещё труднее, чем нечисть сию. Помощников сильных тебе нужно взять где-то, но помогу я тебе и в деле этом.

Рассказала дева Божия рыцарю-витязю, как победить ему воров счётников да писарей. Тут и царская дочь спустилась к ним. Дева мудрая и говорит им:

— Ступайте ныне в скит дальний, да отыщите там государя. Пусть узнает он, что свободна дочь его и что царству надо помочь его.

Снарядила дева лесная рыцаря-витязя в путь, меч-кладенец ему оставила, хлеба напекла да флягу святой воды набрала. И дорогу указала им к скиту дальнему, где царь-государь дни свои проводил в покаянии.

Отправились рыцарь-витязь и дочь царская в путь от дома девы лесной через скит дальний в столицу государства. До скита добрались они к вечеру, уж больно лежал далече он. Рыцарь-витязь говорит иноку-праномарю, зови государя в церковь, дочь его с собою веду. Отвечает праномарь рыцарю:

— Так и так в церкви государь наш денно и нощно, за спасение царства молится да за дочь свою. Идут они втроём в церковь скитскую, видят там государь пред иконами ниц лежит. Распростёрся он пред святыми образами, умывает лицо горькими слезами. Тут бросилась к нему дочь его, говорит и плачет, что жива и свободна и вот, здесь спаситель её. Встал, поднялся с колен тут король-отец, видом, словно старец в одеждах иноческих. Поклонился ему рыцарь-витязь и говорит:

— Государь, Царь Костей да Горний Змей не страшны боле государству твоему. Невредима и дочь твоя и казна твоя вся в пещерах лежит нетронутая. Желаешь ли вернуть себе царство и всю власть из рук писарей и счётников.

— Подожди, спаситель ты наш, не о власти сейчас мысли мои, а о дочери единственной, что ты возвернул мне. И власть, и царство, и самую дочь свою обетовал я отдать тому, кто выручит её из плена Царя Костей. Три года и три дня ждал я, три года по тридцать три рыцаря гибли без толку. Как же ты сумел самого Царя Костей одолеть, да от пламени Змея Горнего не сгореть?

— Долго то, государь, мне рассказывать, в путь пора собираться. Ежели послушают тебя писари-счётники, обойдёмся без меча, только волей твоей. А ежели слово твоё царское ни во что не ставят оне, то придётся их змеину породу в обличии человечьем повывести мне. Говорит царю и дочь его:

— Собирайся, отец, в дорогу, чтоб с утра быть у Башни высокой, чтобы затемно быть там нам даже и успеть до утренней стражи.

— Знаю я, дети мои, что беззаконно устроились в государстве нашем писари-счётники, только не было сил у меня, противится им, пока дочь моя в плену Царя Костей находится. Токмо как же мы справимся с ихней стражею, из наёмников она у них заморских слажена. Казну нашу они обирают, да писарей-счётников за то охраняют.

— Будут, отец, у нас помощники, помогла нам в том дева Божия, сестра вдовы Матроны нашей, она нам и помощь против наёмной стражи.

И отправились в путь рыцарь-витязь, царь-государь и дочь его прекрасная пока на дворе ещё было засветло. Под утро же дошли они до столицы, да вошли в неё с околицы. Тайною тропою добрались до холма с Высокою башней, вкруг которой дымилась-горела паладинов бывшая стража — двенадцать воинов, Змеем Горним спалённых, в мучениях огня негасимого утомлённых.

Снял рыцарь-витязь с пояса флягу святой воды и окропил каждого паладина с ног до головы. И угас тотчас огонь неугасимый, против святой воды не имеющий силы. И ожили все двенадцать стражей, и преобразились лица их даже. Преклонили они колена свои пред государем. Говорят ему:

— Каждый за спасение тебе благодарен. Мы готовы служить тебе снова, защитим мы тебя и твою корону.

Король же им в очередь отвечает, что рыцаря-витязя своим маршалом назначает, и все двенадцать теперь в его подчинении. И трижды ура возгласили паладины маршалу в заключении.

И немедля паладины во главе с рыцарем-витязем в сторону королевского дворца выдвинулись. И с ними царь-государь с юной дочерью, указуют ход ко дворцу ночью им. Вот достигли они парадной лестницы здесь их наёмная стража и встретила. В свете факелов вышел пред ними царь-государь сам, и говорит за него маршал, им поставленный:

— Возвернулся государь наш на трон отцов своих, оставленный им для молитвы святой во спасение дочери единственной. Расступитесь и преклоните колена свои пред ним.

— Мы подчиняемся только тому, кто нанял нас на службу.

— Слуги государя наняли вас за казённые деньги. Из казны государственной ваша плата идёт. Подчинитесь же ныне самому господину, а не слугам его.

— Мы имеем приказ во дворец никого не пускать. Слишком много самозванцев стало на царскую власть. Государь ваш оставил свой трон. Уходите прочь сами, иль мы изгоним вас вон. Говорит рыцарь-витязь:

— Это измена, государь, как пить дать. Вели нам повывести воров всех и предателей! В последний раз говорим вам, коли мирно изменники не отступят, к тому сим мечом их принудят. Тут наёмники обнажили мечи свои и подняли на грудь щиты свои. И выступили против царя законного и его паладинов. И зачалось сражение правды и силы. Наёмных стражей до сотни доходит, царских двенадцать воинов с маршалом они числом превосходят. Но царские паладины духом сильнее, стали одолевать они наёмников, не жалея их. Расчищают путь ко дворцовым воротам, за которым как хоронится кто-то. Видно, сами счётники с писарями собрались в тронном зале, да за сраженьем из окон дворцовых глазки пугливые пялят. Рыцарь-витязь меч-кладенец в ход пускает и рубит наёмные головы, никому не спуская. Вот осталось наёмников с десять, запросили пощады, как дети. Паладины всех их связали и цепями к лестничным львам привязали.

Отворяет маршал дворцовые ворота пред государем и дочерью его и вот, там писари-счётники все ниц лежат, в страхе дрожат, просят пощады у государя законного, говорят, Царь Костей держал в страхе всех до одного-то их. Говорит им государь:

— Ведомы мне все ваши беззакония. Как вы властью моей воспользовались, да людей наших подданных грабили, за это примите вы наказание.

— Дозволь государь мне сказать, — просит рыцарь-витязь маршал царский. — В пещерах Царя Костей множество казны твоего государства и других царств пограбленных. Повели, вернём к жизни мы рыцарей алчных, что в огне неугасимом томятся, и пущай вкупе с наёмниками да писарьми-счётниками переносят ту казну во дворец твой. Тако восстановишь ты своё государство на Царя Костей ворованное богатство.

— Да будет так. Созывай на площадь народ, а сих изменников пока запереть в колоды.

И собрались люди столичные и окольные на царскую площадь дворцовую, слушать государя указы об изводе измены заразы. И была велия радость народная, что нет теперь Царя Костей и Змея Горнего, и что счётники с писарьми и наёмною стражею и алчными рыцарьми будут наказаны. И последний указ огласил сам царь-государь:

— За спасение царства и отечества нашего уже пожаловал я рыцарю-витязю чин маршала, и половину казны, им отвоёванной, ему дарю и наследницу дочь мою замуж за него отдаю. Посему да устроится ныне их обручение. И паки благословляю готовиться им к венчанию по истечению времени.

Три недели и три дня, носили наёмники, счётники и писари да алчные рыцари казну Царя Костей из пещеры глубокой, а столица к свадьбе царёвой дочери готовилась. Купола церквей градских снова золотом покрывались, да иные все украшения восстановлялись. Рыцарь-витязь по обету своему срубил деве лесной Божией терем высокий с широкими галереями и тремя этажами. Со светлицами и горницами, печами изразцовыми, глазурью облицованными. И сестра девы Матрона и дочь-отроковица её и старуха черница, мать Матроны-вдовицы поселились в скиту у неё.

И вот день свадьбы настаёт. Царь дочь свою в церковь ведёт, в платье венчальном с кольцом обручальным. Рыцарь-витязь у алтаря их ждёт в парадном доспехе с мечом-кладенцом и маршальским жезлом. И венчает рыцаря-витязя и царевну иерей Божий старец благоверный. Вот выходят из церкви они и кланяются людям на три стороны. И повелел рыцарь-витязь раздать народу свою половину богатства, дабы в каждом доме был праздник и достаток.

И пировали в том царстве ещё три недели и три дня.

И я там был и три дня ел и пил, молодую царевну и рыцаря поздравлял.

Да сие сказание-повествование по их рассказам составлял.

ПослеСЛОВИЕ

Да, совсем запамятовал, был я в том царстве через год, так младенец у маршала рыцаря-витязя и молодой жены его, королевны, родился. Девочка. И нянчат её всей большой семьёй и матрона-вдовица и сестрица её дева Божия и старица-черница и девка-отроковица, и сама мать молодая в ней души не чает. А маршал о походе мечтает, паладинов войско набирает, идет разорять державу смертную в самое царство подземное. Но это уж будет другая история. А это всего лишь послесловие. 24/06/2010 Боровичи