"Логово..."

26062

35-ый день.

Это опять я — Майкл. Остальным не до дневника. Они всё так же пьют, потом засыпают, а просыпаясь, узнав, что мы ещё живы, снова пьют и опять засыпают. Все смирились и ждут конца, а я не хочу. Я хочу жить. Я верю, хочу верить, что нас найдут и обязательно спасут.

Я решил больше не мучить наш компьютер этими координатами. Всё равно ничего не получится. Даже если бы я смог их определить, некому их передать. Осталось всего шесть дней. Если нас не найдут, то мы упадём на эту «глыбу дерьма», как называет её Стиф. Он говорит, что я зря только всё записываю. Это никто и никогда не прочтёт, потому что компьютер тоже погибнет. Мы все сгорим, как только приблизимся к глыбе или разобьёмся, ударившись о неё — так говорит Стиф. Я ему верю, но я ещё и надеюсь, что этого не произойдёт.

Я опять изменил название ресторана. Теперь это «Логово Забытых», потому что Стиф сегодня сказал, что нас забыли. Ведь уже 35 дней прошло, а помощи так и нет.

Сделав запись, Майкл послушал дальнюю связь. Ничего, что могло бы напомнить позывные, не прозвучало. Лишь шум космоса. Этот треск постоянно разносился по залу, но уже никто кроме Майкла не обращал на него внимание. Он посмотрел в зал, где все поголовно спали, сидя за столиками, и стал листать страницы на мониторе. Сидеть и смотреть на спящих людей неинтересно, наблюдать за глыбой тоже наскучило, да и слушать шум казалось бессмысленным. И Майкл решил почитать старые записи.

30-ый день.

Это опять я — Майкл. Стиф так и не хочет записывать, что произошло. Поэтому это делаю я. Со вчерашнего дня ничего не изменилось, только немного приблизились к планете-глыбе. Я не знаю, как она называется, и никто не знает. И непонятно, куда нас занесло. Я никак не могу определить координаты. Стиф смеётся надо мной. Говорит, я занимаюсь ерундой. Конечно, ресторанный компьютер — не то же самое, что центральный компьютер всей станции. Если бы мы были на станции, то легко определили бы координаты. Хотя если бы нас не унесло, зачем нам координаты? Я тупею от страха. Раньше я делал вид, что мне не страшно, но теперь я могу признаться — да, я боюсь. Боюсь, что никогда не увижу больше ни маму, ни папу, ни Луизу. И я не увижу Мариоку. Если бы она была здесь…

Нет, я не хочу, чтобы и она погибала, но если бы она была с нами, то сразу бы определила координаты, а я…

Сейчас я себя так ругаю за то, что плохо изучал карты. Хотя, мне кажется, нас унесло в неизведанный сектор.

Сегодня я переименовал ресторан. Теперь он называется «Логово Обречённых». Это Стиф сказал, что все мы обречены, и я переименовал.

К барной стойке подошёл юноша и, облокотившись, спросил Майкла, стараясь смотреть в глаза:

— Всё пишешь?

— Стиф, может, перестанешь пить и примешь душ?

— Какая разница, — он брезгливо скривил рот и махнул рукой, — каким я впечатаюсь в эту глыбу дерьма? Так легче. Единственное… — юноша настолько резко мотнул головой, что его длинные вьющиеся волосы взметнулись, словно густая чёрная вуаль и, опадая, закрыли загоревшее лицо. Он рукой откинул их в сторону, с трудом удержавшись, чтобы не упасть. — Просыпаться противно. Хочется уснуть и бух… — стараясь пальцами изобразить взрыв, потерял равновесие и чуть не ударился лицом о стойку. Майкл схватил его за плечи, пытаясь помочь выпрямиться. Это удалось с большим трудом. Сейчас, под воздействием выпитого, Стиф больше напоминал груду мышц, нежели юношу с натренированным красивым телом.

— Ты еле на ногах стоишь.

— И хорошо, — ответил Стиф и сильно перегнулся через стойку, потянувшись к полкам за спиной у Майкла. Благодаря высокому росту, он без труда достал одну из бутылок стоявших там. Потом медленно выпрямился, придерживаясь рукой за столешницу. Подмигнул и широко улыбнулся, показав стройный ряд белых зубов, резко контрастирующих с оливковым оттенком кожи. Прижав к груди свой трофей, Стиф направился шатающейся походкой к одному из столиков в зале. Майкл проводил его взглядом и вернулся к прерванному занятию. Пролистал несколько страниц и, остановившись на одной, прочёл:

25-ый день.

Это опять я — Майкл. Стиф и ещё несколько людей танцуют странный танец. Многие спят, кто-то пьёт, кто-то смотрит на глыбу. Раньше мы считали её планетой, но Стиф говорит, что это просто «глыба дерьма» и мы об неё разобьёмся. Я уже замучился с этими расчётами. Компьютер совсем мне не помогает. У него недостаточно данных. И те, кто остался в ресторане, тоже не хотят ничего делать, потому что не верят.

Я ужасно скучаю по родителям и по сестре. Почему, когда строили ресторан, не подумали, что такое может случиться? Нам доступны только дальняя связь и компьютер-недоучка, как и я. Стиф сказал, что в коридоре-переходе есть запасной блок управления, но туда не пробраться. Люк заблокирован. Почему не догадались этот блок сделать в самом ресторане? Если кто-то прочтёт дневник, передайте на станцию, что надо пересмотреть расположение запасных блоков управления отсеками.

Постукивание по столешнице барной стойки заставило Майкла оторвать взгляд от монитора. Перед ним стояла симпатичная брюнетка, выбивающая длинными ноготками по гладкой поверхности то ли мелодию, то ли сигнал, взывающий о помощи. Её имени Майкл не помнил, а может и не знал, но уже не раз замечал, как она настойчиво крутилось возле Стифа.

— Что ты там делаешь? — скользя ладонями по столешнице, она развела руки в стороны и легла грудью на барную стойку.

— Читаю дневник.

— А-а-а… — задумчиво протянула она. — Понятно. Тебе с нами скучно. Сколько нам ещё осталось?

— Шесть дней, — ответил Майкл. — Если нас не найдут.

— Ты всё ещё в это веришь? — она, медленно скользя руками по столешнице, сводя их вместе, выпрямилась.

— Верю.

— Мне тебя жаль. Слушай, я не поняла, Стиф тебе брат?

— Нет. Он жених моей сестры.

— Ум-м-м… — задумчиво протянула девушка. — Но, я так понимаю, свадьба уже не состоится? — Майкл не ответил, лишь сильно сжал губы. — Ты же не будешь против, если мы с ним… — она улыбнулась, виновато опустив глаза. — Ну, ты понимаешь? — девушка взглянула на Майкла и пожала плечами. — Или ещё не вырос? — усмехнувшись, и прикусив нижнюю губу, оценивающе пробежалась по Майклу взглядом. — Эх, был бы ты чуточку постарше… — потянулась рукой к лицу Майкла. Он отклонился, и она вновь растянулась на стойке.

— Мадам, что вы тут делаете? — спросил подошедший Стиф. — Сейчас будем играть в фанты. Прошу в зал, — он указал направление.

Девушка, повернувшись, приложила ладонь к мускулистой груди Стифа. Потом, улыбаясь, глядя ему в глаза, медленно провела рукой вниз.

— Тиш, тиш, тиш… — притормозил её Стиф. — Не сегодня. Я же сказал, всё на сороковой день.

— Только не забудь, ты обещал, — она погрозила ему пальцем.

— Конечно, конечно. А сейчас в зал.

Проводив её взглядом, Стиф тихо произнёс:

— Я всем обещал, и я всегда держу слово, — и, повернувшись к Майклу, добавил: — Дружище, ну не смотри на меня так. Я держу слово. Но если нас не найдут, то, сам ведь понимаешь, смешно умирать, не познав большого греха. Это даже прикольно будет, сгореть или разбиться в лепёшку в объятиях таких обворожительных… ну всё, всё, не сверли меня. Я же сказал, если нас не найдут, то имею полное право. Ты же не думаешь, что Луиза будет оплакивать меня вечно? С её внешностью и года не пройдёт… — горько усмехнулся Стиф. Майкл отвернулся, стараясь не показывать намокшие глаза.

— Ну, ладно, хватит о грустном, подай-ка мне лучше шампанского, — добавил Стиф и не дождавшись, обошёл стойку и, взяв несколько бутылок, отправился в центр зала, где уже собирались проснувшиеся, усаживаясь на полу кружком.

Майкл ещё немного постоял у компьютера, но смех веселившихся перед смертью людей ещё больше раздражал и заставлял злиться на всех. Поняв, что готов разрыдаться в голос, он бросился в один их кабинетов ресторана, предназначенных для уединения обедающих и превращённых теперь в комнаты для сна. Упав на диван, уже не сдерживаясь, Майкл дал волю слезам.

37-ой день.

Это опять я — Майкл. Сегодня такое случилось… Это нельзя описать, это нужно видеть, но, к сожалению, блок видеозаписи пострадал при взрыве. Если вы когда-нибудь видели северное сияние на Земле, то можете представить. Я не видел, потому что родился на Ольроне, а там такого не бывает. А кто видел, говорят, похоже. Только сияние не над вашей головой, а веером исходит из глыбы. Наверное, теперь её нельзя так называть. Я решил назвать эту планету «Радужная». Мне же никто не может запретить? Говорят, предсмертное желание должно быть исполнено. Поэтому теперь я буду именовать её только Радужной.

Сейчас Радужную очень хорошо видно. Все забыли о том, чем занимались последний месяц. Стоят на смотровой площадке. Многие пытаются шутить, но никто не смеётся. Иногда мне кажется, что всё зря. Зря я пишу и верю. Зря мы не погибли сразу. Зачем нам эти дни? Всё равно уже ничего нельзя изменить. Я больше не верю в единого создателя, иначе он сделал бы так, чтобы мы погибли сразу, а не мучились так долго. Сегодня Лиана, одна из официанток, сказала, что мы уже все давно мертвы, а это и есть тот свет. Я не знаю, верить в это или нет? Но если это так, то должен быть какой-то смысл во всём происходящем. А его нет. Какой смысл может быть в этом месте? Мы заперты в консервной банке, и кто-то где-то решает, как должно быть? Наверное, веселятся, наблюдая, как мы сходим тут с ума. Это не мои слова, но я тоже так думаю.

Пойду опять смотреть на Радужную.

Майкл закрыл дневник и направился к выходу на смотровую площадку. Только один человек оставался в зале. Молодая официантка Полина. Она с самого утра наводила порядок. Проснувшись утром и увидев сияние, исходящее с планеты, Полина, не прося ни у кого помощи, принялась за уборку.

Майкл протиснулся ближе к барьеру, отделяющему смотровую площадку от открытого пространства космоса всё ещё действующим силовым полем, взялся за поручень и стал смотреть на сияние.

Люди, окружающие его, тихо перешёптывались. Кто-то считал, что это знак и все спасутся. Кто-то говорил, что это конец. Кто-то выдвигал совсем фантастическую теорию, что жители планеты специально запустили волну, чтобы без последствий посадить «консервную банку», которая стремительно приближается к ним. Но настоящего ответа не знал никто. До сегодняшнего утра это была лишь глыба коричневого цвета, а теперь она изменилась.

Люди гадали, что это за каналы протянулись по её поверхности. Многие заметили океаны и пирамиды. Другие же утверждали, что не видят ничего подобного и это просто воображение рисует странные картины. Только один мужчина, повар Сергей Илларионович, самый старший из всех работников ресторана, очень уверенно всё повторял и повторял одну и ту же фразу: «Мы все сошли с ума, и это просто групповая галлюцинация». Ему никто не возражал. А он через несколько минут молчаливого созерцания вновь повторял о всеобщем помешательстве.

40-ой день.

Это опять я — Майкл. Теперь уж точно помощи ждать неоткуда. Даже я потерял надежду. Три дня все сходили с ума от светопреставления, а сегодня с утра всё закончилось. Радужная снова стала глыбой. И такой огромной. Мы уже очень близко. Судя по расчётам Стифа, нам осталось жить до утра — и всё…

В ресторане вновь всеобщая пьянка и ещё кое-что, но мне не хочется об этом писать. Музыка гремит на всю мощность. Это чтобы заглушить ненужные звуки. Все решили, умирать надо счастливыми, и в полной мере получают этого счастья. Спасибо, пожалели меня и в зале этого не делают. Но зато все кабинеты, где мы теперь спим, вернее, спали, превратились…

Спать сегодня я точно не буду. Мне противно и страшно. Может, я, как все, напьюсь и усну, и не узнаю, когда наступит последняя секунда…

Я набрался смелости и переименовал ресторан. Теперь над входом, вернее, там вместо него уже сорок дней заблокированный люк, так вот над ним красуется надпись «Бордель «Логово» Никто и не заметил. Всем некогда. Я больше не хочу ничего писать. Прощайте.

Майкл закрыл дневник, но передумав, открыл и начал читать с первой страницы.

Сегодня по Земному календарю 15 апреля 2361 года.

Никогда не был на Земле, но по принятому закону во всех колониях отмечают день, когда первый космонавт полетел в космос. Хотя тот полёт и полётом назвать сложно, но всё же эту дату — 12 апреля — отмечают ежегодно. И как раз юбилей, 400-летие, решено было отпраздновать на новой станции «Земля».

Моё имя Стиф Валентайн. Я являюсь совладельцем ресторана под названием «Логово», в коем и нахожусь сейчас. Мой партнёр, наверное, погиб. Точно не знаю, что произошло, но думаю, это был теракт. На «Земле» собрались все главы конфедераций земных колоний, и мы готовились к торжественному обеду в честь праздника. Видимо террористы просчитались со временем. Банкет был назначен на 15:00 по времени станции, а обычно гости начинают собираться минут через пять-десять после официального начала. Хочется думать, что эти минуты спасли всех на станции. Если бы взрыв произошёл чуть позже, когда гости проходили в ресторан…

Взрыв прогремел в рукаве, соединяющем наше «Логово» со станцией. Нас убеждали, что никакой опасности нет в том, что ресторан будет, как лепесток, отделён от самой станции, а вот, как вышло… Нас отбросило и унесло в космос.

В ресторане находилось больше ста человек обслуги, многие как раз готовили коридор, и Клавдий Шиманский, мой совладелец, был тоже там. Когда мы пришли в себя, то уже очень далеко улетели от «Земли», если, конечно, станция сохранилась. Никто не погиб внутри ресторана, несколько синяков, порезов и ничего более серьезного. Хотя отключились все. Но я подозреваю, что это был не просто взрыв, а ещё какой-то газ. Иначе как объяснить, что все были в отключке, даже те, кто не получил никаких травм.

Паника, вот что самое страшное. Раньше я этого не знал. С людьми происходит такое… это намного страшнее взрыва.

Слава, не знаю кому, в богов давно не верю, но сегодня все притихли. Видимо, закончились силы. Ещё раз спасибо, не знаю кому, но оказалось, что дальняя связь в порядке. Хотя пока лишь слышим шум космоса. Но зато есть надежда. Вдруг кто-то окажется рядом или нас будут искать…

Чтобы надежда крепче сидела в нас, подправил название ресторана. Теперь на вывеске красуется надпись: «Ресторан «Логово Надежды».

Ну и для порядка:

На борту 58 человек. Из них 23 женщины, 33 мужчины и 1 ребёнок.

Все работники ресторана, кроме ребёнка.

Майкл перевернул несколько страниц и прочёл:

Наступил 7-ой день странствий.

Мы всё ещё на борту ресторана и блуждаем в открытом космосе (его же никто не закрывал, значит в открытом). Компьютер совсем тупой. На запросы выдаёт заказы обедов на месяц вперёд. Кстати, с запасами всё в порядке. Ресторан забит под завязку. Мы обеспечены провизией на полгода. Надеюсь, нас найдут раньше. И с кислородом тоже никаких проблем. По странной случайности кислородный отсек не пострадал. Он находится за заблокированным люком, пробраться туда невозможно. Но датчики показывают, что мы можем быть спокойны месяцев шесть, не меньше. А если не будем паниковать, как в первые три дня, и понапрасну тратить силы и кислород, то протянем и все семь. Вообще такое чувство, что нам кто-то помогает. Наверное, если так пойдёт и дальше, и нас спасут, я вновь начну посещать церковь.

Стиф Валентайн.

Майкл перевернул ещё несколько страниц.

У меня плохие новости.

Не знаю, как объявить об этом всем. Мои предположения оказались верны. Мы на орбите какой-то планеты. Два дня назад она захватила нас своим гравитационным полем. По моим подсчётам, а я далеко не космоматематик, это небольшая планета на краю какой-то системы. Их солнце совсем маленькое. Наверно, оно огромное, но мы так далеко, что оно размером в один кредо. Светится, словно глаз в космосе.

Начну по порядку.

Уже 22-ый день, как нас унесло в космос. Спасибо счётчику времени, иначе мы бы все давно сбились. А так я точно знаю, что по Земному календарю, а наша станция и жила по нему, сегодня 4 мая 2361 года.

Первое:

Я думаю, нас бросили. Поискали-поискали, да и бросили. Иначе как объяснить, что уже 22 дня мы болтаемся по вселенной и ни одного звука поиска. Не может быть, чтобы ресторан отбросило настолько далеко от станции, что за эти дни нас не нашли. Кстати, маяк работает исправно. Проверяю каждый день. Я теперь не просто Босс ресторана, я ещё и Капитан нашей «консервной банки». И теперь её название "Логово Брошенных". Все смотрят так, будто я могу что-то сделать. Мне тоже всё это надоело, и я хочу напиться, и отключиться, пока мы не рухнем на эту планету.

А мы на неё рухнем. Я уже сказал, что у меня плохие новости. Так вот, это второе:

Нам осталось жить 19 дней.

Стиф Валентайн.

Майкл тяжело вздохнул и, закрыв дневник, направился на смотровую площадку. Там находился только один человек — повар Сергей Илларионович. Он стоял у барьера и смотрел на глыбу, ещё недавно названную Радужной. Сегодня она напоминала огромный мяч от регби. Майкл подошёл к мужчине и встал рядом, взявшись за поручни. Совсем не хотелось верить, что осталось меньше суток до того момента, когда их ресторан и все, находящиеся внутри, погибнут.

Несколько минут они стояли молча, а потом Сергей Илларионович, не поворачивая головы и не отрывая взгляда от планеты, спросил:

— Проголодался?

Майкл посмотрел с удивлением на повара. Сейчас его меньше всего волновало, сыт он или голоден. Он постоянно мысленно переносился домой и разговаривал с мамой, отцом, сестрой. Прощался с ними и ужасно боялся того, что должно произойти.

— Не знаю, — ответил он.

— Я сегодня много чего вкусненького приготовил.

— Зачем?

— Ну… — пожал плечами повар, — …чтобы было, что вспомнить… там, — он кивнул в сторону планеты.

Последняя ночь, судя по таймеру времени, уже наступила и оказалась самой бурной. Майкл понимал, боятся все. Но чтобы скрыть страх, и в первую очередь от себя, все так и поступают.

После сытного ужина Майкл плохо чувствовал себя. Ели все явно без аппетита, но решили ничего не оставлять от прощального ужина. Веселье для всех продолжилось в кабинетах. В зале оставались лишь Полина — любительница чистоты — и Майкл. Повар вновь вернулся к созерцанию планеты, а Майкл решил сделать последнюю запись в дневнике.

41-ый день.

Это опять я — Майкл. Осталось несколько часов и всё закончится.

Я знаю, что этот дневник никто уже не прочтёт, но я всё равно хочу попрощаться с родителями, с сестрой и с… одной девочкой. Я всех вас очень люблю и хочу, чтобы у вас всё было хорошо. Мама и папа, не плачьте и не ругайте себя за то, что отпустили меня на станцию. Луиза, Стиф очень любит тебя даже сейчас… это он просто от страха. Я очень хочу, чтобы ты встретила хорошего парня и вышла замуж, родила дочку и сына, и я не буду против, если сына ты назовёшь Майклом.

Мариока, я очень хочу, чтобы у тебя всё получилось. Я знаю, ты мечтаешь стать врачом и отправиться в один из неизведанных секторов. Может, и сюда попадёшь, и даже не будешь знать, что я… умер на этой планете.

Звук из прибора дальней связи заставил Майкла резко повернуться и с удивлением посмотреть на него. Полина, протирающая и без того чистые столики, замерла, тоже среагировав на доносящийся из прибора ропот.

Кто-то пытался выйти на связь.

Стиф на третий день их блужданий, когда все немного пришли в себя после паники и устроенного разгрома по этому поводу, установил открытый канал без кодов доступа.

Маяк явно был кем-то услышан, и принятый сигнал бедствия помог найти нужную волну. Прибор хрипел, кашлял, шумел наподобие льющейся воды, и среди этого хаоса слышались обрывки: «ответьте… кто-нибудь… это сигнал… есть, кто… прошу дать… нужны координаты… живой…

— Ответь! — крикнула Полина.

Майкл обернулся, бросив на неё испуганный взгляд:

— Я боюсь.

— Отвечай! — ещё громче закричала Полина.

Майкл осторожно взял микрофон и, нажав на кнопку, что показывал ему Стиф, произнёс:

— Я вас слышу.

— …координаты… кодовое слово…

— Полнолуние, — ответил Майкл. Он каждый день в уме повторял это слово, как только Стиф назвал его ему. — Это ресторан «Логово» со станции «Земля». Нас унесло при взрыве.

— Принято… Капитан Крауль… Всё-таки мы нашли вас… Назови себя, — отчётливей прозвучало из прибора.

Ответив, Майкл дал возможность лучше настроиться на их волну:

— Меня зовут Майкл. Мне одиннадцать лет.

— Сынок, ты там один?

— Нет, — Майкл оглянулся.

Полина так сильно крикнула, заставляя Майкла ответить, что многие, услышав, выглянули из кабинетов. Поняв, что произошло и остальные, подталкивая друг друга стали выходить в зал. Повар замер в дверях, ведущих на смотровую площадку. У всех на лицах появилась надежда. Они молчали, боясь спугнуть удачу, и смотрели на мальчика.

— Нет, нас тут пятьдесят восемь человек.

— Раненые есть?

— Нет.

Стиф подбежал к Майклу и, наклонившись, прокричал в прибор своё имя и координаты. Он всё-таки определил их сам и не говорил об этом.

— Мы поняли, ребята. Держитесь. Через три дня мы заберём вас.

Прибор вновь заскрипел и зашуршал.

Майкл обернулся. Пятьдесят семь испуганных пар глаз смотрели на него.

— Как — через три дня?! — спросил он, глядя на всех. — Как — через три дня?! — закричал, тряся микрофон. Но ответом был лишь шум и треск космоса.

— Они вышли на сверхсветовую, — тихо сказал Стиф. — Они не слышат.

— Но… — Майкл, заплакав, уткнулся в грудь Стифа. Юноша обнял его. Все молчали. Появившаяся надежда так же быстро улетучилась.

— Я не хочу, не хочу! — кричал Майкл, давясь слезами. Несколько минут все молча, стояли и смотрели на прибор, а потом также тихо ушли в кабинеты. Повар вернулся на смотровую площадку, а Полина принялась за столы. Стиф продолжал одной рукой крепко прижимать к себе Майкла, а другой гладить по голове.

— Я не хочу, не хочу! — рыдая, закричал Майкл. — Всё, оставь меня! — он оттолкнул Стифа. — Всё, теперь всё кончено!

— Да, — кивнул Стиф и медленно прошёл в зал, сел за столик и задумался.

Майкл обернулся к компьютеру и, войдя в программу управления залом, сделал последнюю запись.

***

Стиф, опираясь на костыль, стоял в медицинском отсеке возле небольшого бокса сохранения и поддержания жизни, расположенного на высоком столике. К боксу тянулось множество различных проводков и трубочек от окружающих его приборов. И каждый выполнял определённую функцию для поддержания жизни того, кто находился в нём.

Молодой человек только избавился от неудобных фиксаторов, помогающих ему прямо держать своё тело, и, боясь наступать на всё ещё прикрытую защитной оболочкой, недавно воссозданную ногу, предпочитал весь свой вес нагрузить на прочный костыль. Аккуратно смахнув слезу, словно просто почесал нос, Стиф обратился к оператору. Тот сидел внутри большого овального стола, лишь в одном месте имеющего разрыв. На поверхности вкруговую расположилось дюжина серебристых дисков с прозрачными экранами исходившими из них. Оператор внимательно следил за показаниями на экране воспроизведения сознания.

— Как он? — волнуясь, поинтересовался Стиф.

Оператор обернулся и, словно извиняясь, пожал плечами и тихо произнёс:

— Он написал прощальное письмо.

— Не может быть? — Стив немного потянулся, не выпуская костыля из руки, и посмотрел в окошко сверху на боксе. Затем перевёл взгляд на ничего не значащие для него точки, пирамидки, чёрточки, мелькающие на экране оператора.

— Да, — ответил тот, указав на эти странные знаки. — Он испытал сильный эмоциональный всплеск, и после его сознание сразу перестало сопротивляться. Оно готово покинуть наш мир.

— Но вы же смогли достучаться до него!

— Боюсь, мы опоздали.

— Как это опоздали? Вы же сказали, что…

— Я помню, что я сказал, но…— он ткнул пальцем на экране в изломанную линию. Она несколько раз скакнула верх, превратившись, словно в острые скалы. — Вот тут, в этот момент он испытал очень сильное потрясение. Это произошло сразу после нашего сообщения. Сначала всплеск радости, а потом сразу же…

— Что?

— Его сознание отказывается существовать.

Стиф перевёл взгляд на большой экран, вмонтированный в стену над столиком с боксом.

— А когда будет точно понятно?

Оператор также взглянул на светящийся матово-голубым экран.

— Как только электроэнцефалограф обработает данные и сможет воспроизвести картинку.

— Может, вы ошибаетесь? — Стиф посмотрел с надежной.

— Боюсь, что нет. Вот, уже кое-что можно и увидеть.

Он быстро набрал на дисплее сложную систему цифр и экран над боксом ожил.

Мальчик стоял за барной стойкой и держал в руках микрофон. Рядом находился Стиф, немного худее и выше, чем в жизни.

— Мы поняли, ребята. Держитесь. Через три дня мы заберём вас, — из микрофона послышался немного искажённый голос оператора.

— Как — через три дня?! — спросил мальчик. Он повернулся и посмотрел с экрана прямо в глаза Стифу. — Как — через три дня?! — закричал он и стал трясти микрофон.

Экран вновь превратился в безжизненный прямоугольник.

— И это всё?

— Пока всё, — не глядя на Стифа, ответил оператор. Он продолжал манипуляции с дисплеем.

— Держись, малыш, — посмотрев вновь в окошко бокса, сказал Стиф. — Немного осталось. Скоро можно будет провести операцию, и ты вновь обретёшь тело. Ну, конечно, оно будет не совсем такое, как прежнее, но оно твоё. Мы будем тренировать его, и скоро ты сможешь ходить, а потом и бегать. И мы полетим домой, ты сам передашь мне Луизу у алтаря…

— Вот ещё немного, — прервал его оператор. Он словно и не слышал, как Стиф разговаривает с Майклом.

Экран вновь ожил, отобразив то, что создало сознание мальчика, находясь в состоянии временного поддержания жизни.

— Я не хочу, не хочу! — рыдая, закричал Майкл. — Всё, оставь меня! — он оттолкнул Стифа. — Всё, теперь всё кончено!

— Да, — кивнул Стиф и медленно прошёл в зал, сел за столик и задумался.

— И это всё?!

— Всё. К сожалению, у него нет этих трёх дней. Мне очень жаль, но мы ничего уже не можем сделать. Его сознание сделало выбор. Оно приняло тот сценарий, что само и создало. Наш прорыв ни к чему не привёл. Он умирает.

— Нет… Нет! Нет! Нет! — прокричал Стиф и уже не скрывая, вытер намокшее от слёз лицо. — Нет, так не должно быть! Лучше бы я… Нет! — он наклонился низко над окошком, глядя на лежавший там почти непострадавший мозг, утыканный весь электродами. Мозг медленно сжимался, темнел, было видно, что это последние минуты его существования.

— Нет, — прошептал Стиф.

— Всё кончено, — оператор прикоснулся к плечу Стифа, но тот только резко дёрнул им, повторив:

— Нет!

Несколько минут Стиф молча, стоял возле бокса, а потом поднял взгляд на всё ещё работающий монитор.

Изображение медленно погружалось в темноту. Лишь надпись (последнее, что сотворило сознание Майкла) над забронированными дверями, ещё светилась в опустевшем ресторане.

Стиф тихо прочёл название:

— «Логово Погибших…»

***

Написан — 1-4 июня 2013года

рассказ участвовал во внеконкурсе

Мистического рассказа "Логово Забытых"