Глава 1

К н я з ь Т ь м ы. Что у нас творится в этом городе? Что-то давненько ты ничего не сообщала. Хотелось бы услышать приятные для меня новости.

З а м е с т и т е л ь К н я з я. Прошу прощения, мой повелитель. В городе происходят непонятные дела. Вся нечисть вышла из повиновения и творит все, что хочет. Я выясняла, в чем причина и кто за этим стоит.

К н я з ь Т ь м ы. Куда смотрит мой наместник? Разве он не должен следить за порядком во вверенном ему городе?

З а м е с т и т е л ь К н я з я. Мой повелитель… наместник убит.

К н я з ь Т ь м ы. Хм… наместник? Мне очень интересно кто посмел… и сумел это сделать?!

З а м е с т и т е л ь К н я з я. Некая девица восемнадцати лет от роду. Она не местная. Живет в городе уже три года, но выдала себя только теперь. Помните того оборотня-гастролера, с которым никак не мог справиться наместник? Это она уничтожила его. Природа ее силы несколько… странная. Я еще не выяснила, кто она такая.

К н я з ь Т ь м ы. Выясни. Приеду, разберусь.

З а м е с т и т е л ь К н я з я. Выясню, это в моей юрисдикции. А девочка способная — столько времени прятаться от нас, не каждый сможет…

1.

Туман, холодный и сухой, не выползал клочьями, не клубился над землей, истаивая. Он стоял стеной, непробиваемой ни взглядом, ни ощущениями. Не серый, не белесый — никакой.

На улице было ясно, это я еще помнила. Темно, но ночь лунная, безоблачная.

Только я этого не видела.

Где-то за пеленой, на границе моего восприятия, пролаяла собака. Она говорила, что кто-то чужой прошел совсем недалеко от нее, и она нервничала, трусила, посчитав, на всякий случай, необходимым показать прохожему клыки. И порычать для острастки, но не удержала тона, сорвалась на визгливый лай. Обычная бездомная дворняга, я всякий день встречала ее на этой улице, и каждый раз она шарахалась от меня, скуля и пряча глаза. Но никогда она не лаяла, не рычала.

Сегодня она осталась. Не поджимала хвост, не убегала, прижав уши и боясь обернуться. Но и не подходила, все еще опасаясь заклятого врага, хоть и чувствовала — враг беспомощнее слепого щенка. И потому только облаивала, отводя душу и считая себя невероятно храброй…

Маленькая сволочь. Падальщица. Мелкая злобная собачонка. Упади я сейчас — она накинется, и будет грызть, терзать, а потом подскочит на месте и рванет прочь, внезапно испугавшись, что я очнусь и схвачу ее. И потому я не падала, брела из последних сил, обхватив руками живот и заставляя себя переставлять отнимающиеся ноги.

Собачонка замолкла. Она семенила следом. Ждала. И ее не волнует, что я ни разу слова плохого ей не сказала, не обидела. Она чувствовала во мне кровного врага, и этого было достаточно.

Не дождешься! Вперед, шаг, еще шаг. Пока очередная волна боли не скрутила, не погубила меня навеки…

Какая жуткая ночь. И ни души, не считая неотступной собачонки. Не у кого просить помощи, но я и не стала бы. Любой человек в здравом уме предпочтет вызвать скорую, а этого мне как раз и нельзя. Лучше сама… как-нибудь… не в первый же раз, справлюсь…Только не вспоминать, как было тогда.

Не успела. Дикая судорога сжала живот, ослепила и оглушила меня. А потом я упала на асфальт.

Опомнилась я, когда острые зубы впились в вывернутое запястье.

Отмахнувшись вслепую, я ударила рукой во что-то теплое и мохнатое, неожиданно твердое. Собачонка все-таки завизжала, обиженно, жалостно, потом визг перешел в поскуливание, утихая по мере того, как маленькая тварь улепетывала в ночь.

Ну же, вставай.

Ноги совсем не слушались. Ну почему, когда боль разрывает живот, отнимаются в первую очередь ноги? И это тогда, когда добраться до дома жизненно необходимо, если не хочешь стать куском падали для таких вот мелких злобных собачонок. Сжав зубы, я доползла до какой-то стены. Слабая рука потянулась вверх, нащупывая неровности и шероховатости чьего-то дома, следом подобралась вторая, вытягивая все тело в вертикальное положение. Еще немного, еще чуть-чуть… есть! Стою. Не думала, что когда-нибудь это станет для меня самой большой радостью на свете.

Все равно лучше, чем валяться посреди улицы и подыхать на радость шавкам. Только не так, только не сейчас. До дома рукой подать, до дома последний квартал остался, повернуть — пройти двор, подняться на третий этаж… Я даже не застонала, потому что стонать тоже было больно. Ну зачем я выходила сегодня на работу? На обе работы: дневную, официальную, и вторую, ночную, навязанную мне Станиславом.

Ведьмак вышел из тумана, внезапно придвинувшись и заполнив мой мир. Молодой еще, надо же. Неопытный, даже в силу как следует не вошел. А выследил, и выйти против меня не побоялся.

Глупый.

Но время он выбрал, что ни говори, удачное. Самое удачное.

Боль сосала мои силы, как теленок матку. Боль поглотила весь мир, остались только глаза ведьмака, серые, холодные. Беспощадные.

— С последним днем, вампирица, — сказал он спокойно, вынимая из-за пояса кинжал. Деревянный. Осиновый. — Я видел трупы. Я знаю, что это сделала ты.

* * *

В следующий раз меня привела в чувство очередная порция боли — уже не такая непереносимая, как раньше. Кажется, я все-таки теряла сознание, но это — верная смерть. А я все-таки живая, если чувствую боль. Что же, ведьмак проворонил такую редкую возможность избавиться от заклятого врага? Мелкая трусливая шавка и та воспользовалась моментом, хоть и поплатилась за это отбитыми внутренностями.

Не проворонил. Я узнала о его присутствии по звукам — рядом гремели посудой — и голосу. Посудой? Вроде ведьмаки не едят таких, как я. Или едят?!

Он что-то говорил, и я вдруг осознала, что это заклинание. Я не могла распознать его природу, не могла понять, на что оно направлено. Но я знала точно: от ведьмака мне ждать помощи и освобождения нельзя.

Я привела свое тело в движение, намереваясь одним прыжком резко увеличить расстояние между мной и ведьмаком, и тем самым мои шансы на спасение… Однако коварная боль, до поры затаившаяся в теле, вырвалась из своего логова, развернулась во всех мышцах, прерывая мой прыжок и отбрасывая меня обратно на ложе. Я зарычала, извиваясь и расцарапывая все, что подворачивалось мне под руку.

— Лежи уж! — ведьмак появился в поле моего зрения. — Сама же все портишь. Я могу только приглушить твои страдания, но не убрать полностью. Так что не дергайся, а то хуже будет.

— Что ж ты медлишь, ведьмак? — то, что вырвалось из моего горла, сложно было назвать голосом. — Убей меня!

— Больно надо, — непонятно пробормотал ведьмак, наклоняясь надо мной и рывком стягивая джинсы. — Не пинайся, ненормальная!

— Сволочь… Похотливый кобель! — Я отбивалась, как могла, но этого было мало. Он перехватил мои ноги, отчаянно ругаясь, раздвинул их и чем-то закрепил. По крайней мере, двигать ими и лягаться я уже не могла. Тогда я взвыла, как раненая волчица, и страх накрыл меня с головой, когда я осознала до конца, что он может со мной сотворить.

— Нет! Уйди!

Только не это! Только не снова! Я больше не выдержу!

— Давай, тужься! — долетел до меня чей-то голос. Он требовал что-то еще, но терялся в пучине моего страха, не доходя до помутненного сознания…

В очередной раз меня привела в чувство пощечина.

— Не спи! — требовал ненавистный голос мерзавца. — Слышишь? Не отключайся! Помрешь, что мне с трупом делать?

— Съешь… — зло прохрипела я.

Второй удар пришелся по другой щеке.

— Дура! Имя твое как? — почти прокричал он.

— Алиса…

— Правду говори! — приказал он, не раздумывая. — Иначе исцелить не смогу!

— Да пошел ты…

Исцелить он не сможет… Кого обманывает? Для исцеления важна аура, а уж ее-то ведьмак видит, клыки даю на выдирание. Ведь не просто так он шел по моему следу.

Уже третий месяц.

Постойте, исцелить? Меня? Что за бред?

— Полукровку хотела родить? — ядовито спросил ведьмак. — А ты знаешь, что они только в легендах бывают? Не родить тебе от человека, даже не мечтай. С вампирами совокупляйся.

— Гад!.. — просипела я, пытаясь попасть когтями по его мерзкому лицу. Не попала, скрутила такая боль, что не смогла дышать.

— Лежи уж, — неожиданно вздохнул он. — Раньше роды или выкидыши были?

— Был… — говорить было трудно, невыносимо трудно. Даже ругаться сил не оставалось. — Один… Три года назад…

— Тоже от человека ребеночек? — понимающе кивнул ведьмак. — Эх, глупая ты девка. Зачем тебе от человека? Не выносишь, все равно выкидыши будут.

— Тебя не спросила, — нашла силы огрызнуться я. — А они — меня…

Боль изогнула мое тело дугой, я что-то кричала, кого-то звала, за что-то цеплялась…

* * *

Когда я открыла глаза, в них настырно лезло солнце. Острые цепкие мерзкие лучи со вседозволенностью тупого младенца цепляли мое сознание, отравляя сон и вытягивая в свой злой и серый мир. Я увернулась от солнца, перекатившись на кровати… но тут неожиданно она кончилась, а я полетела на пол. Зашипела обиженно, вскочила на ноги, мгновенно запутавшись в простыне. Уже осторожно вышагивая на свободу, поняла: что-то не так. Осмотрелась. И…

Я увидела себя в квартире. Чужой, незнакомой квартире. Кровать оказалась диваном, узким, что объяснило мое падение. Простыня была выстиранной, но все в комнате пахло человеком. Мужчиной. Этот запах тыкался в мои ноздри, раздражал обоняние. Я ненавидела мужчин. Всех до одного. А этого — особенно.

Квартира явно принадлежала ведьмаку. Это когда же он меня сюда перенес? Исцелял тоже здесь? Я прислушалась к себе, но о вчерашнем состоянии мне напоминала только тупая, еле различимая боль внизу живота. Того, что я носила в себе последние три месяца, больше не было.

Вероятно, меня тоже могло не быть. Как это ни дико, но ведьмак не причинил мне вреда.

Он меня спас.

Я села на диван, ошеломленная, растерянная. Я хотела расхохотаться, но не стала. Ночью, когда он стянул с меня одежду, я ждала лишь одного, увидев в нем достойного представителя мерзкой похотливой половины человечества.

А он всего лишь меня исцелил.

Может, он просто не спит с вампирами?

В квартире ведьмак явно жил один. Об этом мне сказал не звериный нюх — вещи хранили смутные запахи других людей. Чужие приходили сюда, но было это от случая к случаю, ни к чему не обязывающему и ничего не дающего. Я видела его одиночество своей человеческой сутью.

Единственная комната блистала строгим, даже каким-то спартанским порядком. Ничего лишнего, ни единой мелочи, с помощью которых хозяйки незатейливо создают уют. Чисто, убрано. Во всем чувствовалась хозяйственная рука — не женская. У него не было ни жены, ни постоянной подруги.

Зато была трехэтажная навесная полка, забитая книгами. Ухмыльнувшись, я взяла одну, потянула за корешок. Книги много могут сказать о своем хозяине.

«Хирургия», — сказала книга.

Я подняла глаза и обнаружила, что другие книги ничем не отличаются от первой по тематике.

Одна-ако.

Странно видеть, что ведьмак живет в обычной городской квартире.

Еще удивительнее узнать, что охотник за нежитью увлекается медициной.

Я нашла ведьмака на кухне.

Он занимался там самым нормальным делом: чистил картошку.

Ведьмак увидел меня не сразу, и я минут пять любовалась быстрыми и умелыми движения ножа, постепенно осознавая зверский голод. А когда увидел — вздрогнул, и нож смутно припомнил второе, более древнее свое предназначение, многозначительно выставив лезвие в мою сторону. Секунд двадцать мы с ведьмаком не сводили друг с друга настороженно-непримиримых взглядов, после чего он спросил, как ни странно, вполне спокойным голосом:

— Зачем встала? Ты еще не здорова.

— Я быстро регенерирую, — напомнила я, отлепляясь от косяка.

Ничто не отразилось на его лице.

— Твои вещи — там, — он кивнул на картонную коробку в углу кухни. — Испачканные простыни и полотенца тоже там.

Испачканные — это моей кровью. Странно, что он отдает их мне. Мог бы спрятать, а потом использовать против меня, например, для поиска или наведения порчи.

Или он уже запасся моей кровью? Я повела носом, но соответственного запаха не учуяла.

Он молчал. Только в упор смотрел на меня, скрестив руки.

Я оделась — тоже молча. И только теперь опомнилась, что его совсем не смутила моя нагота. Конечно, не смутила, ведь он уже имел возможность все рассмотреть без помех, пока я валялась без сознания.

Но сейчас я компенсировала упущенное, исподтишка, углом глаза, изучая самого ведьмака. Он был молод, слишком молод, мне такие еще не попадались. Жаль будет его убивать, но если он не оставит мне выбора…

То ли у меня что-то со зрением, то ли его глаза никак не могли определиться, какими им быть, зелеными или голубыми, или вообще серыми. Что-то подобное мне приходилось наблюдать у младенцев в момент, когда их радужка начинала приобретать постоянный цвет. Совместно со светлыми волосами они делали лицо бледненьким, неприметным.

Кажется, он так и не переоделся с ночи. Эти черные джинсы я видела на нем перед тем, как отключиться. Куртку он снял, а у клетчатой рубашки завернул рукава, чтобы не мешались при врачевании.

Сапоги я натягивала, мучительно размышляя, зачем ведьмаку, охотившемуся за мной два месяца подряд, понадобилось спасать свою потенциальную жертву.

— Где моя шуба? — разогнулась я.

— В коридоре, — коротко сказал он.

Я шагнула туда, всем телом ощущая взгляд ведьмака. Все слишком легко, чтобы я поверила в близкую свободу.

И я дождалась.

— Я тебя не отпускал, — догнал меня холодный голос.

Я застыла на пороге кухни. Обернулась. Сказала, ухмыляясь:

— Я должна была догадаться. Ведь ты меня не добил. Хочешь живьем доставить своему главному и выслужиться? Имей в виду, ведьмак, я теперь вернула свои силы и так легко не дамся.

Он поморщился.

— Нет у меня главного. Я сам по себе.

Это меня заинтриговало. Не дожидаясь приглашения — от ведьмака-то! — я придвинула к себе табурет и села.

— Хорошо, тогда что тебе от меня надо?

— Как что? — опешил ведьмак. — Убить тебя!

Теперь настала моя очередь изумляться.

— Тогда на кой ты меня спасал, ведьмак? Я бы и без твоей помощи загнулась, да и тебе оставалось добавить чуток, для гарантии.

Он досадливо вздохнул: мол, все так, сглупил, но теперь-то надо исправлять ошибку.

Я расхохоталась ему в лицо.

— Что ж, попробуй. Авось получится… живым остаться.

Он вскочил на ноги. Как глупо. Я схватила коробку и одним движением выбросилась в окно, выбив ведьмаку стекло.

* * *

Брызги стекол еще не долетели до уровня подоконника, как ведьмак уже был у окна. Но его руки ухватили только воздух, а не вампира-самоубийцу. Ругнувшись, ведьмак выглянул во двор, в залитую солнцем пустоту из шести этажей, едва не смахнув темного мотылька, вынырнувшего из-за стены. У человека мало шансов остаться в живых при падении с такой высоты. Вампира так просто не убьешь. Но ведьмак рассчитывал, что хотя бы солнце остановит мерзкую тварь.

Девки внизу не было. Ни тела, не мифического пепла, в который, по поверьям, обращается вампир под солнечными лучами.