Часть 1. Ловите их! Ловите.

Стоя с пистолетом

против привидения,

что ты сделаешь?

Папков Олег.

Планета Земля. Чей-то домик во вселенной. Может, наш?

Если смотреть на неё со стороны, то, отмечаешь для себя: скорее всего, это самое уникальное явление на все времена, да и, на всю вселенную.

Короче, тот мужчина, который её создавал, все-таки, видимо, очень любил свою супругу.

Современные ученые в своих научных статьях все время подчеркивают один, очень интересный факт: «У Земли уникальнейшие параметры для возникновения и развития жизни!»

Мы, тоже, делаем вывод для себя: «Да, на этой планете можно жить. Рожать и воспитывать детей. Строить и развивать города, заводы. Производить необходимое для всех.»

Да и, путешественники, разные охотно нам поддакивают: «Вы не видели еще многого! Рекомендуем поездить по миру. Столько красоты еще сможете разглядеть!».

В общем, этот добрый мужчина приготовил и подарил своей супруге люльку для их ребенка. Красивую такую. Голубую с белым. Прямо, так скажем, уникальную. Эдакую, с оборочками и картинкам. Всю в разных висюльках с надписями слова «Земля» разнообразными шрифтами. И, на всех языках.

Дождались мать с отцом. Родилось у них желанное дитя. Вроде, здоровеньким родилось. Стало расти. Будущий помощник, как-никак.

Но, со временем, толи, от чрезмерной родительской заботы, а может, конечно, и еще от чего-нибудь, становилось оно все более глупым, жадным и чванливым. Зачем-то бессмысленно стало колотить и ломать красавицу люльку. И, что-то вот, надежды-то, впереди никакой сильно не наблюдалось.

Стоит отец с серьезным лицом. Сидит бедная мать, качает, периодически, свое любимое, но, нерадивое дитя. Слезы льет. И сокрушаются оба. Ну, почему же оно у них какое-то не такое растет.

Но, ведь, оно же их, родное. Надо же что-то делать!

В общем, терпят, пока, родители. Держит мать крепко свое дитятко руками.

А на ногтях рук у нее, может быть, от напряжения, наверное, проступил и стал, виден маникюр. На правой руке на каждом ноготке — парень в серебристых джинсах, черной футболке и белых кроссовках. На левой — в такой же одежде девушка.

Часть первая. Ловите их! Ловите!

Уважаемые господа и дамы! Пожалуйста, минуточку внимания! В силу возложенных на меня полномочий спикера нашего всемирного форума «Идеи молодых — XXI век», я хочу представить вам докладчика. Молодого, но, как говорят сами за себя его статьи в разных ответственных научных журналах, достаточно серьезно подходящего к науке, физика по образованию и философа, психолога и путешественника по своим разнообразным увлечениям Олега Павлова, который приехал к нам из России. Давайте, поприветствуем его!

Таким своим вступлением ведущий форума, индийский ученый-академик с разнообразными регалиями, званиями и наградами, Мохамед Кумар обратился к залу.

И, как только раздались первые аплодисменты, он сразу отвлекся на кнопку выключения микрофона. Из-за чего Кумару пришлось перегнуться массивным животом через боковую стенку кресла и, наугад тыкая толстым пальцем коротенькой руки, с титаническими усилиями, все-таки, её отжать.

Спикеру же в противоположность, достаточно легкой походкой из зала к трибуне направился высокий, худощавый, с правильным носом и верными чертами лица, с довольно взъерошенной вверх, но, все-таки, подстриженной прической, молодой человек лет тридцати в темно-коричневом костюме, такого же цвета галстуке и белой рубашке.

«Очень, даже, недурственно!» — или что-нибудь подобное, наверное, на разных языках пробормотали себе под нос молодые дамы в зале, разглядывая на большом экране спускающегося к трибуне мужчину.

Данный научный форум, проходивший в этом году в Индии в Нью-Дели и воспринимавшийся мировым сообществом ученых каким-то, все-таки, серьезно-несерьезным мероприятием, проводился в мире уже не первый год. На него отовсюду и регулярно съезжались представители всяких разных ветвей мирового научного содружества. Проводили его организаторы, больше, как некое шоу идей и гипотез молодых ученых. Как бы, напоминая лишний раз всяким разным оппонентам: «Вот. Смотрите, критики и критиканы от науки, мы даем дорогу любым молодым дарованиям. Так, что попридержите свои языки с повисшим на них сарказмом»

Почему же этот форум воспринимали и, одновременно, не очень-то воспринимали всерьез? Да потому, что некоторые излагаемые на нем идеи можно было тут же, то есть, сразу, выкидывать в корзину. Так как, это были, иногда, просто не оформившиеся ни во что некие догадки или домыслы. Иногда, больше похожие на бред сивой кобылы. Типа: «Стоит, елки, кобыла и бредит. Наверное, сивая. Про-пус-каем этот вес.»

Встречались идеи курьезные. Которые, тоже, могли бы, сразу же, попасть куда-нибудь в номинанты Шнобелевской премии.

Ну и, конечно же, иногда, появлялись идеи, достаточно очень продуманные, да и, вполне, перспективные. И, что важно, свежие. Которые, кстати, (кто не знает о таком способе, тому и не нужно о нем знать) можно было сразу и без всякого зазрения совести, просто, «слизать» в свои собственные статьи. Не встречая на то никаких юридических коллизий.

Когда-то в Советском Союзе издавались некие научно-технические журналы, например: «Техника молодежи», «Наука и жизнь», «Знание-сила». И в каком-то, а может, даже, в нескольких из них, существовали разделы: «Сделай сам» или «Это вы можете».

Так вот. В те же времена жил и здравствовал один японец. Который либо сам догадался, а может, кто ему подсказал такое, но он выписывал себе эти журналы и просто патентовал из них почти все подряд из таких разделов. В стране Советов, тогда, почему-то, не удосуживались проделывать что-либо подобное действиям японца.

И, однажды, в конце концов, этот представитель страны, первой встречающей утро нового дня, проснулся миллионером. Да.

То есть, ценность подобного научного форума для многих, все-таки, была достаточно очевидной. И относились они к нему с пониманием и со всей серьезностью.

Объявленный докладчик дошел до трибуны, слегка щелкнул по микрофону пальцем и, разложив свои бумажки, уверенным голосом обратился к залу, начиная свой доклад.

— Уважаемый господин председатель! Дамы и господа! Друзья! Коллеги! — он сделал паузу и оглядел зал.

— Позвольте мне высказать вам свои, да и не только свои, а, скорее, всего нашего коллектива… на данный момент состоящего из четырех человек…, — по залу прошел ропоток усмешки, — … меня, моего друга и коллеги Валерия Шанина с женой Ириной и моей супруги Натальи… — в зале, теперь, возможно, разочарованно вздохнули уже женщины, — …соображения на, вроде бы, лежащие на поверхности, но, для многих… и я бы, даже, сказал, для огромного количества людей, неочевидные или незамеченные вещи.

— Я позволю себе в этом, даже, устроить небольшой скандал. Потому что, кое-что, из того, что я готов озвучить, по многим причинам может, вообще, не понравиться мировому научному сообществу. Да и, не только научному. А, просто общественности, спецслужбам, или правительствам разных стран.

Он сделал паузу. И, внимательно оглядев зал, снова, продолжил:

— Но, к сожалению. Да и, я тоже, больше склонен придерживаться мнения моего коллеги и соратника Валерия, что излагаемая здесь мною гипотеза или, так скажем, предположение, хотя в моем изложении их можно будет считать доказанными, останутся или непонятыми, или замалчиваемыми. В силу их, так скажем, некоторого неудобства. Так, как наша версия, в некотором смысле, отодвигает материалистическую точку зрения на мироздание, а точнее, на человеческую природу, с первых и главных позиций на вторые и неглавные роли.

По залу прокатился небольшой гул.

— Да-да. Я, в некотором смысле, готов отодвинуть материалистов в вопросах природы человека с первых позиций. И коснуться, некоторым образом неприветствующегося в научном сообществе, так называемого, нематериального. Или, как мы все привыкли называть, паранормального.

Докладчик сделал паузу, снова, ожидая ропота несогласия или возмущения. Но, к его удивлению, ничего подобного не произошло. Да, и сам спикер, как-то, безучастно застыл в одной позе, разглядывая какую-то точку где-то в недрах зала.

Тогда, он снова кашлянул в кулак и продолжил:

— Не знаю, как поступить? Или, прямо сразу, доложить вам наши соображения или, все-таки, подготовить некоторым экскурсом в неизведанное или непонятое? — Павлов обратился к залу с вопросом, попутно немного улыбаясь.

В нестройном ответном гуле или возгласах он не нашел нужного ответа и, поэтому, продолжил:

— Ладно. Поедем уверенно вперед. Или, даже, лучше так. Нет. Мы, наверное, все-таки, сделаем некоторое отступление. Ну, или некий экскурс.

— Я …, мы очень надеемся, что в этом уважаемом зале, …и, хотя, мы все с вами, как бы, все являемся приверженцами научного и материалистического взгляда…, но, не найдется, все же, такого человека, который сможет утверждать, или, тем более, доказать, что паранормального, то есть, неких необъяснённых, или аномальных явлений в мире не существует. К нашему материалистическому и научному сожалению, они, все-таки, существуют. И порой, даже, с очень большой доказательной силой фото или видеофиксации разными не договаривающимися между собой и не сговаривающимися в этом вопросе людьми. Так, что, даже, утверждающие бессмыслицу, типа,«этого не может быть, потому, что этого не может быть никогда» просто тихо умолкают.

Олег сделал паузу. Ему не очень-то было понятно: справляются ли переводчики на разные языки с его русским изложением или нет? Но, зал, вроде, был «живым». И, надо понимать, сказанное им, возможно, и доходило как нужно. Он продолжил:

— И самое удивительное — это то, что в мировом научном сообществе, так-таки, так и, не находится каких-нибудь, энтузиастов, которые бы в планы своей предстоящей на ближайшее будущее деятельности вставляли бы вопросы исследования подобных паранормальных, аномальных, или других, не укладывающихся в материалистическое прокрустово ложе, но, все же, по-прежнему, самых настоящих фактов. Ведь, наука должна основываться на фактах. Как мы знаем. Так, вот же, они! Берите, пожалуйста! Как говорится, перед носом.

— Ан-нет. Все подобное остается невостребованным. И плавно уплывает в архивы или глубокие недра спецслужб. Которые подобным делом — таким сбором и анализом, занимаются уже давно. И, я просто уверен, что они много чему могут научить наше, застывшее в бестолковой нерешительности мировое научное сообщество. Но, от этих служивых мы подробного и обстоятельного доклада вряд ли услышим.

— Так, давайте же мы — ученые этим займемся! Тем более, что того материала, который необходимо тщательно собирать, анализировать, систематизировать, структурировать и раскладывать по полочкам просто предостаточно. И телеграмм-каналы и видео-хостинги им переполнены. И это, даже, в том в случае, если только тридцать процентов на них являются достоверным материалом. Да.

— И, при всем при этом, полнейшая тишина на сию тему от нашего научного сообщества. Это, простите, какой-то нонсенс.

Снова, возникла пауза. Подбежавшая к трибуне девушка поменяла стакан с водой. Павлов улыбнулся, поблагодарил её и продолжил:

— Теперь же, если позволите, я подойду ближе к теме моего сообщения. Всем нам известно, а кому это не известно, пусть выберет время и ознакомится вне рамок этого форума и моего доклада…, — по Павлову было видно, что он, либо начинает сердиться на своих нерадивых коллег по всему миру, либо просто распаляется в пылу, якобы, диспута с невидимыми ему оппонентами, — … что от академика Бехтеревой, нашего коллеги, возглавляющей Институт Мозга, было выдвинуто осторожное и обтекаемое утверждение, что после достаточно длительного периода скрупулезных исследований, проведенных в этом серьезном научном учреждении, набралось уже достаточно много фактов, говорящих о том, что существуют такие проявления умственной человеческой деятельности, в которой молекулярный, биологический мозг не может быть источником или логической причиной для зафиксированного потом реального следствия.

— Хорошо. Это получается что? Опять, нечто аномальное-паранормальное? Значит, причины материальной нет, а следствие материальное есть. Или снова, все будет замалчиваться, фальсифицироваться или, просто, отчаливать в глубинные недра архивов или хранилища спецслужб?

— Я не знаю, как вам, а мне… нам показалось достаточным того количества фактов, так называемого, паранормального, чтобы, все-таки, самостоятельно заняться их изучением. Мы многое исследовали, чисто, как энтузиасты, многое изучили и пришли к очень интересным выводам о положении вещей.

— Причем, даже, знаете, прониклись и поняли энтузиазм спецслужб, с которым они стараются скрыть некоторые такие факты паранормального. Потому, что обнародовать результаты многого, даже, исследованного нами, и выводы, к которым мы пришли, так сказать, пускать в обиход нынешней ступени развития человечества просто нельзя. Потому, что подобная информация может граничить с угрозой существования человечества.

Павлов, снова, остановился. Кашлянул и попил воды. Он, опять, оглядел зал. Было, все-таки, не очень понятно, понимают его или нет? Но, ничего толком для себя так и не выяснив, он продолжил:

— Вы скажете, раз, если это все опасно рассказывать, пытаться доказать, или, вообще, даже, упоминать, то за каким… простите, зачем ты тогда, вообще, вышел здесь на трибуну и льешь нам тут воду. И будете неправы.

— Небольшой процент понятого нами я сообщу вам чуть позже, раз уж у нас форум молодых идей, т.е. все несерьезно. И мне, как-то напле…, простите, не очень интересно, как вы в дальнейшем будете к сказанному относиться.

Он взмахнул затекшей рукой и, случайно, чуть не задел один из микрофонов на подставке. Потом сделал микропаузу и продолжил:

— И так, давайте, начнем уже о главном. Некий экскурс, я думаю, закончен.

— Первое. Я беру на себя ответственность утверждать, что Ум человека и его Мозг — это суть разные вещи. И находятся они между собой в соотношении, как велосипедист и велосипед. Ну, или мотоциклист и мотоцикл. Нет. Даже, не так. Они относятся друг к другу так же, как водитель и автомобиль. Например, автомобиль заглох из-за неисправности. Это означает, что неизбежно наступит такой момент времени, когда водитель его покинет. Свой заглохший автомобиль. Аналогичная же ситуация, в случае аварии и разбития авто. И я возьму на себя смелость утверждать нечто совсем уж кощунственное. А именно: наши кладбища не являются кладбищами людей. А, скорее, больше, имеют отношение к автомобильным свалкам…

…По залу пошел уже сильный ропот. Переходящий в гул.

— Давайте, пожалуйста, будем потише! Пожалуйста! — вмешался в сложившуюся ситуацию спикер форума Мохамед Кумар, обращаясь к слегка взбунтовавшемуся залу. — Прошу вас!

Шум, все-таки, понемногу стих. И несколько распалившийся, и от этого, заметно переставший тщательно выбирать слова и фразы, а равно, как и свои утверждения, Павлов продолжил:

— Слушайте мои доводы! Я могу на этой скользкой паранормальной почве, даже, провести некоторые наводящие доказательства. Которые любой может воспринимать, как хочет. А доводы таковы:

— Ум человека и его Мозг, как я уже говорил, — это суть разные вещи. У них разная природа. Материальная и нематериальная. И болеют они по-разному.

— Мозг лечат чем? Таблетками, порошками, микстурами, хирургией, электричеством. Материальным, молекулярным. Мозг имеет генетико-биологическую программу развития и существования. Его эволюция происходит по Дарвину.

— Ум лечат беседами, толкованиями, разговорами, молитвами, инструкциями, убеждениями. Нематериальным. Не молекулярным. Ум с самого рождения находится под юрисдикцией Господа.

По научно-пропитанному и, вроде, маленько уже подутихшему залу, снова пошел ропот. Но, Павлову было на это наплевать. Он продолжал:

— Смысл жизни Ума, а не побоюсь и добавить Ума-Души, заключается во фразе: «Учиться и учить. Помогать и просить помощи. Стараться не противоречить Господу». «Не противоречить» — это означает приблизительно то, что, возможно, нам известные Заповеди Христа — это и есть некий законодательный инструмент. И их необходимо соблюдать. Или, если идешь на троечку, то, хотя бы, их придерживаться. Эволюция же Ума происходит по Библии, Корану и т. д. То есть, обусловлена неким, ранее выставленным Господом на человечество, смысловым бандажом. А точнее, это и есть вариант очень слабо меняться в эволюционном плане.

Шум продолжался. И, даже, несколько усилился. На большом экране режиссеры уже показывали то докладчика, то кого-то из выкрикивающих в зале. Павлов продолжал:

— По истечении же биолого-генетической, или генетико-биологической, если хотите, программы существования Мозга, последний разрушается. Ум же, претерпевая вместо смерти, которой для него нет, некую метаморфозу своей сути, просто, отчаливает от своего бывшего, но ныне разрушенного, пристанища и безусловно отправляется в обязательном порядке, так сказать, с зачеткой за жизнь в руках на «разбор полетов» к Господу. Так как, повторюсь, с самого своего рождения Ум находится…, ум находится под Его юрисдикцией.

В непрекращающемся ропоте послышались и русскоязычные возгласы: «Прекращай свою поповскую пропаганду!». Но, Павлову было абсолютно неинтересно, что о нем и сути им изложенного думают остальные. Которые либо по своей близорукости, либо из-за какой-то, может быть, выгоды, это не воспринимают его точку зрения и могут здесь начать балаган с разными глупыми утверждениями, вскриками, или, даже, выходками.

Он понимал, что сама тема и им изложенное могут быть, просто, неподъемными для некоторой части аудитории. Павлов и предполагал, что будет возможен скандал. О чем он, собственно, и предупредил всех в начале своего выступления. Но, желая, все-таки, достойно завершить свой доклад, он постучал по микрофону пальцем, создав грохот из динамиков в зале, помолчал и, снова, заговорил. Но уже громче и увереннее:

— Из выше изложенного… Из выше изложенного можно сделать вывод, что Ум каждого индивида с самого начала и всегда находится в другом, отличном от материального, мире. И, скорее всего, привычный нам материальный мир является, всего лишь, частным случаем более огромного нематериального мира. И в истоках своих содержит нематериальные причины. А может…

Но, поскольку микрофон Павлова отключили, то уже мало кто услышал, что там такое «может». А спикеру Кумару пришлось, воспользовавшись уже своим, неистово в него призывать зал успокоиться и соблюдать порядок.

Для себя же констатируя, что скандал получился, и что, вроде как, это, даже, лучше для его команды. Да и для него самого, Павлов с своими листками под мышкой, ушел с трибуны, постаравшись быстро раствориться в череде повскакивавших с мест.

Приглядываясь внимательно к попадающимся встречным, ему стало понятно, что, теперь-то, всей этой научной и околонаучной, да, и, конечно же, желтой прессе, найдется, о чем порассуждать. Будет, что обсудить, и, кому поперемывать косточки. Известность, так сказать, обеспечена. Но, и она, не является, как бы, самоцелью для его команды. Все-таки, основным же остается то, что суть им изложенного станет достаточно широко известной.

Заседание оказалось прерванным. Спикер объявил часовой перерыв. И, потихоньку, в зале форума стало все больше и больше появляться свободных мест.

«Шухер!» — Олег с улыбкой сказал, собирающимся группкой, своим. И всей своей командой, с быстро присоединившейся к ним, сидевшей отдельно от остальных в зале, женой Валерия Ириной, а, так же, преследовавшими их журналистами, которые болтались сзади, выкрикивая полубессмысленные вопросы на английском: «Павлов! А вы инопланетян видели?» или что-то подобное, быстро спустились по лестнице с ультрасовременными стеклянными с блестящими металлическими клепками перилами и скорей направились к выходу. Который своими тремя вращающимися, опять же стеклянными лопатами дверями, наконец-то, выплюнул их на улицу к автомобилям.

Оторвавшись, кое-как, от прессы и вылетев из здания, они переглянулись между собой, осматривая друг друга.

— Ну, ты и дал им по мозгам! — проговорил, не отдышавшийся еще толком его друг и коллега Валера Шанин.

— По умам, Валера, по умам. Хоп! Пошли к машине! Где она у нас? — хлопнул в ладоши и громко сказал Павлов, внимательно разглядывая свою, все еще восторженную жену, Наталью. И, заодно, уже серьезно заглянул в озабоченное лицо Ирины.

— Шухер, так уж шухер! — в ответ на его взгляд сказала Ирина, тоже его коллега и, заодно, супруга Валерия Шанина.

— Идите за мной! — Валера потянул жену за руку. И все, выстроившись за ней гуськом, осторожно минуя какие-то цилиндрические бетонные кадки, возможно, с микропальмами, а потом еще и какой-то красивый металлический невысокий заборчик или ограждение, через пару минут вырулили к своей арендованной в одной известной фирме автомашине.

Они быстро расселись по своим местам: Шанин — за руль, который в этой стране располагался справа, Олег — рядом слева, на переднем сидении, а обе женщины — на заднем.

Валерий завел автомобиль. Павлов же, громко произнеся матерное слово, которое оканчивается на букву «ц», открыл бардачок, достал оттуда недоеденную им же когда-то до этого булку и стал её жевать.

— Ну и что, мужики? Павлов, не один ты хочешь есть! Давайте, везите нас в какой-нибудь ресторан. Ты не один проголодался! — громко потребовала жена Наталья, часто называя мужа по фамилии, так же, как в те времена, когда они были еще студентами и только познакомились. — Уж, больно, под рюмочку чая и в спокойной обстановке обсудить все хочется.

— Согласен, — ответил Валера, газуя и грея двигатель, — но только, давайте, теперь, в три смычка объясняйте мне, как разобраться в этих «путрах» и «брахмах» и куда ехать, чтобы этот «какой-нибудь» ресторан отыскать. На данный момент, я могу, только сваливать отсюда куда-нибудь.

— Здрасти! — своим громким голосом произнесла его жена Ирина. Она сидела и все оглядывалась по сторонам. — Ты же учёный? Я найду тебе сейчас все на смартфоне. Ложку с вилкой смотри. Кстати, какие-то с микрофонами нас ищут.

— Ехай! — через булку скомандовал Павлов. — По пути разберемся.

Шанин поморщился, то ли от громких слов супруги, то ли от вида появившихся на парковке журналистов со своим оборудованием и начал выруливать со стоянки, объезжая другие, стоящие на ней авто. Включил магнитолу. Перелистав кучу станции, остановился на незатейливой, но красивой, песенке известной во всем мире джазовой певицы.

Они поехали, куда глаза глядят. И не заметили, как с противоположного ряда еще, когда они ехали по парковке, вырулил не очень заметный, но, видимо, с мощным мотором автомобиль и, профессионально выдерживая дистанцию, отправился за ними. За рулем его сидела симпатичная брюнетка, этак, тоже, может быть, лет тридцать с копейками, одетая так, чтобы и ей смочь присутствовать на этом форуме, с парковки которого они, только что, все дружно и уехали.

***

Три дня позднее.

Том Морган, ответственный сотрудник американского посольства в Москве и не последняя спица в колеснице разведывательной конторы, молча, смотрел в одну точку на столе, когда отворилась дверь и в кабинет вошел англичанин индийского происхождения Раму Тагам. Тоже, важная шишка в британских развед. кругах.

— Могу войти? — поинтересовался Тагам, прикрывая за собой массивную створку.

— Вы уже вошли, зачем спрашиваете? — очнувшись и вставая, вопросом на вопрос с улыбкой ответил Морган. — Английские львы сначала огромной лапой бьют по калитке, отчего та улетает за милю, а потом спрашивают, можно ли им войти?

— Времена изменились Том, времена изменились. Вы не поверите, но порой приходится, даже, мяукать, чтобы тебя впустили.

Они поздоровались крепким рукопожатием, и Морган пригласил английского коллегу на балкон.

— Предлагаю покурить на достаточно свежем еще московском воздухе.

— Не откажусь. Знаете? Любопытно, конечно, но мне в Москве стало нравиться больше, чем в Лондоне, — согласился тот.

— Предлагаю вам перестать смотреть российское телевидение, — опять улыбнулся американец, поднося зажигалку к сигарете англичанина. — А то, вы так скоро вступите в их «Единую Родину».

— Не подсказывайте нам свои идеи, поскольку мы и сами можем такие рождать. — смеясь и благодаря, ответил Тагам, облокачиваясь на перила.

— Я, собственно, чего пришел-то без звонка. — продолжил он. — Появился такой русский ученый Павлов и его интересный доклад на форуме в Нью-Дели о юрисдикции для всех от Господа? Где он живет-то в России? Кажется, в Новосибирском Академгородке. Теплофизик, по-моему?

— Не знаю, где — кто живет. Ничего такого я пока не слышал. — выпуская дым, задумчиво проговорил Морган. — И я, вообще, не сильно понимаю, из-за чего здесь может быть шум? Вы что, не читали, что ли, Евангелие? И вообще, эта тема, если я не ошибаюсь, не требует сейчас какого-то спешного осмысления. Наши текущие дела забирают, пока, гораздо больше времени и сил.

— Понимаю, вы американцы более практичны, и, простите уж за такое, более приземленные. Мы же англичане, Боже, храни королеву, а ныне короля, несколько более возвышены. У нас выше его величества только Господь. И нет никакой другой юрисдикции, кроме британской. Этот же парень намекает, что та, которая закреплена печатью нашего монарха не имеет особой силы. Поэтому, как-то не все складно получается.

— А! Вы об этом? — Морган с улыбкой посмотрел на англичанина. — Пусть это продолжает волновать вашего монарха, а для нас, пока, ничего не меняется. Вы же прекрасно видите, как мы можем управляться со СМИ и прочим. Я думаю что в нашей прессе, эта тема может продержаться на первых полосах только до обеда. Этот парень практически ничего же не предлагает. А его доклад, пусть даже и на научном форуме может не поднять ровным счетом никакой волны в мире. Вы же сами понимаете, что поставленный русским такой вопрос давно уже муссируются теми или иными адептами. Но эта тема — глыба. Она или переворачивается и тогда полмироздания летит под откос, либо она продолжает находиться в том же, как и сейчас, положении и состоянии, в силу своей неподъёмности для существующих умов. Люди, чаще, все-таки, слушают свой желудок, чем свой ум.

— Послушайте, Том. Я с вами не спорю. — англичанин выпрямился. — Тема, действительно слабоподъёмная. Хотя русские спецы, по нашим данным, серьезно ею занимаются. Какой они видят от этого прок? Пока не известно. Но, повторюсь: по нашим данным у них работы идут, и вроде как, успешно. У нас, я приоткрою вам секрет…

Но, Тагам не успел договорить. Морган перебил его.

— И это не секрет для нас. Я вам, даже, могу назвать фамилии ваших некоторых ответственных за это дело персон.

— Как и я. Как и я, собственно, — спешно парировал выпад Тагам и, не сильно стесняясь, просто выкинул на территорию американского посольства бычок от сигареты. — Не думайте, что мы, как говорят русские, кал мнем. Нам так же многое известно и про ваше топтание на месте в этом вопросе.

— Послушайте, Тагам, я вас знаю много лет. С каких это пор, вы стали так легко заводиться с пол-оборота? Вы мне лучше, вот что, скажите, вы же пришли ко мне не только для того, чтобы мусорить на территории посольства. Вы пришли с предложением. Так, давайте! Выкладывайте, — сказал Морган и затушил сигарету в пепельнице.

Раму Кумар помолчал.

— Я, наверное, старею, — сказал он, возвращаясь в кабинет. — Я стал несдержаннее и, так сказать, прозрачнее. Вы, дорогой мой Том, теперь видите меня насквозь. Просто труднее стало жить. Это мы, умные, все еще, как динозавры, прячемся в наших кабинетах и автомобилях. А за дверью, в реальной жизни все почему-то поглупели. А с дураками без убеждений стало очень трудно, и работать, и тайны хранить.

Он кашлянул в кулак и продолжил:

— Да, вы правы. Я предлагаю вам, как большой и опытной стране сотрудничество с нашей маленькой, но зубастой страной в этом павловском вопросе. На данный момент, нам, пока что, можно носком ботинка засыпать песком появившиеся ростки. Но, мы в нашей организации, думаем, что уже пора садиться в этот поезд, чтобы потом не пришлось его догонять.

Американец, обходя свой стол, посмотрел на часы и сказал:

— Знаете, я не уполномочен единолично решать такие вопросы, но думаю, что в Вашингтоне есть здравомыслящие люди, и ваше предложение не останется без ответа.

Он подвел англичанина к двери и маленько приоткрыл ее.

— Очень рад был встрече. Очень буду рад положительному решению. И… я подберу свой бычок, — неизменно улыбаясь белоснежной улыбкой на немного смуглом лице, сказал Тагам и вышел из кабинета.

— Его уже подобрали, — добавил вдогонку Морган, прикрыв за гостем дверь.

***

Сразу после форума.

Журналисты не стали преследовать автомобиль Павлова и его команды. Вырулив с парковки, Шанин проехал еще метров пятьсот прямо и остановился, завернув на какую-то боковую улицу.

Да. Красота окружающих пейзажей, конечно, завораживала. Ровные, стриженые газоны. Экзотические деревья. Асфальтированные и каменные дорожки, разбегающиеся в разные стороны. Скамеечки. Ультрасовременные здания перемешиваются с древними соборами. А где-то вдали, большая, торжественная и красивая арка буквой «П».

И, если бы не жара, которая очень быстро съела их впечатления от отрегулированного и комфортного микроклимата здания, в котором проходил форум, то можно было бы остановиться. И, даже, по фотографироваться.

— Тебе нужно было в тень куда-нибудь встать, — сказал Павлов, с интересом разглядывая друга. — Валера, ты выглядишь растерянным. Все в порядке?

Шанин молча, перегнал автомобиль под сень какого-то торгового навеса. И, выключив двигатель, ответил:

— Ну, по российским меркам, вообще-то, мы, не по той стороне дороги едем. А это, знаете ли, как минимум, непривычно. Поэтому мне приходится знаки и светофоры отыскивать не там, где им нужно быть обычно. Во-вторых, все-таки, жарковато становится. Да, еще вот, беспокойство у меня. Какое-то. А какое, не могу понять. Как неосознанное, нечто. Преследуют нас, что ли?

— Журналисты, скорей всего. Ты, Шанин, наверное, просто, голоден. Да и все. Наворачиваешь себе всякое? — пыталась успокоить его Наталья. — Павлов! Слушай! Ну, найди же ты уже какую-нибудь забегаловку.

Автомобиль плавно нагревался. И сидящим внутри давно уже нужно было начинать подумывать о каком-нибудь другом прохладном месте. Поэтому, они начали наперегонки стараться предложить, кто, глядя, в путеводитель, а кто-то, выискивая через смартфон или разговаривая с навигатором, дословно, куда все-таки запузыриться, чтобы не было так жарко. Ну и, конечно, чтобы можно было там поесть.

Они разыскали по навигатору в смартфоне в этом индийском городе русский ресторан. Как обещала реклама, с русской кухней. И направились туда.

Маневры автомобиля павловской компании поначалу сбили с толку их преследовательницу. Ей тоже пришлось слегка понервничать, совершая довольно странные перемещения и своего автомобиля. Но, вскоре, видимо, у преследуемых, так или иначе, все устоялось. И она, в нервном ожидании выкурив сигарету, продолжила свое неотступное преследование.

***

Три дня позже.

Резонанс от этого маленького павловского выступления на второстепенном форуме, все-таки, был. Он дошел и до России, и до Китая. В Москве некоторые ответственные за эту тематику специалисты, тоже собрались на заседание-совещание.

Собрание, достаточно, разношерстной компании проводил подполковник Заславский Николай Трофимович. Но, началось оно с незапланированной и, вообще, с незаявленной темы. Ссорились отделами и как могли, перекладывали ответственность друг на друга. В результате, получился, как всегда, балаган.

— Ваш, Андрей, это ваш отдел похож на решето! Все течет и капает. Не наш. Сколько уже у вас дел заведено? Неспроста же, у вас их уже больше, чем у остальных.

— Правильно, Александр Иванович. Мы кротов своевременно выявляем. Судим. И на посадку. А вы их не вскрываете. Они у вас, как черви, наделали ходов и живут там преспокойненько. Только вот, информация-то в доме не держится, так скажем. И никто у вас ничего не делает. Тишь да гладь. Скажете — наблюдаем за ними. Наблюдайте. А результат где? Да и пьянки в вашем отделе. Это что новая современная мода?

— Пьянки есть и у вас.

— Так! Та-а-ак! Все! Хватит. Закруглились. Мне все ясно. А ясно мне то, что вы, как руководители, просто, не хотите работать. Ладно. Завтра мы собираемся здесь же, и как раз, по вот этому вопросу. Так! А сегодня у нас другой вопрос, — постарался громко прервать эти разборки подполковник Заславский. — По поводу доклада некоего Павлова Олега на научном форуме…, кого там…, молодых талантов. Происходил он в Нью-Дели, в Индии. За границей. Зачем я вас сейчас собрал? Вроде же тема кажется несерьезной. Но, так только кажется. На самом деле, и все мы это знаем и понимаем, затрагиваемый вопрос серьезный и долгосрочный. Тем более, что вокруг нашего соотечественника, ученого и его коллег уже начала крутиться западная спецура. Их намерений мы пока не знаем. Но, узнаем.

Он переложил папки, лежащие стопкой с одного края стола на другой. Взял в руки ручку и внимательно воззрился на остальных.

— Кто не знает, что было в докладе, может ознакомиться, — он передал сидящим листочки и добавил: — Даю на это пять минут. Пока я разговариваю по телефону.

Удалившись со своим смартфоном, куда-то, в дальний угол кабинета, подполковник начал с кем-то разговаривать. Сотрудники же, кто был не в курсе сути доклада, постарались углубиться в чтение.

И никто, даже, и не заметил необычное и довольно интересное явление, напоминавшее небольшой сквозняк. Правда, получается, что, сквозняк, как-то образовавшийся в закрытом помещении.

Некая, еле видная и без особой формы тень просквозила через окно и плавно затормозила возле их длинного стола у самого дальнего его края. И, выпрямившись в вертикальную линию, как бы, плюхнулась на стул справа. Не издав, при этом, ни звука, ни ползвука. И событие это осталось не замеченным.

Прошло несколько минут. Подполковник всякими шутками и прибаутками закончил свой разговор, с кем-то попрощавшись. Наверное, он говорил с дамой, если судить по некоторой игривости слов прощания. Затем, снова нахлобучил на физиономию свои более-менее массивные брови и вернулся к столу.

— Итак. Все. Прочитали, я думаю? — он оглядел присутствующих. — Значит, поехали. Этот доклад нового нам открывает только то, что человек, когда рождается, его Ум-душа и до самой смерти, во всяком случае, для нас для земных, находится под юрисдикцией, некоей субстанции, или субъекта, или группы субъектов неизвестного происхождения, находящихся неизвестно где. Правда это или неправда? Какие будут соображения и что нам известно, прошу высказаться. Андрей Викторович, начинай.

— Хорошо. Просто мне хотелось официально натиск коллеги отвергнуть по поводу бардака у нас.

— Нет. Отвергать будешь завтра, — произнес подполковник, довольно раздраженно. — Давай, по сегодняшней теме!

— А что давать-то? Работа у нас идет, работа плановая, работа выполняется. В отчете за прошлый месяц я все разложил по полочкам, — ответил майор Саблин.

— Ну, ты что?! Не понимаешь, что ли, Андрей? — возмутился Заславский, — Я говорю: по теме доклада, который я вам раздал. Ты читал его?

— Да. Читал уже. Мы с нашими его уже даже и обсуждали. Значит. Не соблюдение законов этой юрисдикции нам грозит каждому по потере путевки на тот свет, тьфу ты, путевки в, так называемое, царствие Божие. Соблюдение же в полном объеме — потерю боеспособности, и эффективной работы. Все. Ничего другого.

— Извините, перебью, — в разговор попытался вклиниться подполковник Мехтин Александр Иванович, научно-методический отдел.

— Давай! — подбодрил его подполковник Заславский и слегка постучал массивным кулаком правой руки по столу.

— Существуют методы и методические указания, как и что, делать. Мы часто сталкиваемся с разными фактами, и многое дает основание утверждать, что мы не являемся хозяевами в нашем рабочем пространстве. Я имею ввиду то, что много нашего намеренно разрушается и приходит в негодность некоей третьей стороной. И, тем чаще это случается, если операторы, иногда, теряют берега. Самоконтроль, так сказать, и вырываются, прямо скажем, из всех законов.

— Есть разные рекомендации: как специалистов, так и наши. В которых рекомендуется, чтобы не снижать, а может быть и повысить эффективность нашей работы, нужно начать отдельным пунктом научное изучение места, где работаем. Может быть, даже, с привлечением гражданских специалистов. Просто, иногда, повторюсь, операторы Саблина теряют берега и получают, соответственно, по рукам неизвестными механизмами и от неизвестной стороны. И порой так получают, что очень трудно, потом, восстановиться. И по здоровью, тоже. Потому, что, идет механическое и моральное воздействие очень большой и эффективной силы.

— Андрей! Ты что скажешь? — председательствующий постарался переключить внимание.

— А что сказать? Совершенно верно. Есть какой-то непонятый нами, но эффективный предел. И это не цыганская магия с их крюками. Это нечто, очень быстрое и эффективное. И мы знаем, что это не бестолочь снизу, которая цепкая, настырная, но, туповатая и слабая. Получается, что в некоторых проявлениях, иногда, угадываются действия некоей спецуры с нашей психологией. Я имею в виду, именно, противодействие нам.

— И, это, так же, не супостаты. Их мы хорошо знаем. То есть, если взять во внимание всякие разные там пророчества, Кейси, к примеру, что некто из Западной Сибири, додумается… Павлов, кстати, оттуда. Так вот. Додумается и пройдет по дорожке по образу и подобию до Господа и уйдет в конце концов в абсолют. Где он этот абсолют мы не знаем. То есть, наличествует предположение, что мы, короче, не лидеры. И никто из иностранцев не является лидером в этом вопросе. Существует, по-видимому, некий «бугор», или, даже, два «бугра» — мужской и женский. Которые, как раз со стороны этой вот, обозначенной Павловым, юрисдикции, иногда здорово дают нашим по рукам. Когда, вы правильно говорите, теряется оператором самоконтроль, и он улетает с резьбы. И совершаются действия, не ахти как выглядящие, с точки зрения морали. Противодействовать ни этим «буграм», ни более высокой инстанции мы не можем. Не хватает ни знаний, ни умений.

— Так, понятно. Ты, подполковник! Что можешь дополнить? — поинтересовался Заславский у Мехтина.

— А что? Нет. Ну он, так-то, все рассказал. То нечто, где происходит работа — это непаханое поле для изучения. А, не зная броду, скажем так, как перетаскивать технику с берега на берег? В нашей гражданской науке в этом вопросе конь не валялся. Кое-какие ученые индивиды встречались. Часть из них мы пригласили в нашу военную науку. А какие выводы можно сделать? Никто, ни супостаты, ни китайцы тоже полностью не знают, с чем мы имеем дело. Работа идет, работа плановая. Но, где мы это все делаем? В четвертом ли это или в восьмом, каком-нибудь, измерении. С какой стороны Бутылки Клейна мы находимся или, вообще, внутри, может, какой-нибудь черной дыры, мы в этом вопросе — ни в зуб ногой. Не лишайте меня премии за эти слова, — улыбнулся и подытожил военный ученый.

— Весело там у вас. Про премию — я подумаю. Короче, я так понимаю, что с этим Павловым нужно, хотя бы негласно побеседовать. Поднять может архивы, посмотреть, кто это, да что это у него за команда. Присмотреться. Может быть, он к нашей военной науке подойдет. Походатайствуем, — в раздумьях произнес подполковник Заславский и подытожил. — Итак, раз в докладе сказано, что все мы ездим на велосипедах. Мы, пожалуй, закруглимся, на этом. Так, что, давайте! Отрывайте зады ваших велосипедов-мопедов от своих кресел и все по рабочим местам. Да. Теперь, еще вот что! Я так понимаю, что водка, она конечно, стресс снимает. Но, знаете, нам «синюшные» отделы в подразделении не нужны. Короче, завтра, и без объявлений и напоминаний, в это же время снова собираемся здесь. Уже по дисциплине. Так, что не опаздывать и не увиливать.

***

Три дня раньше. Индия.

Шанин притормозил возле каких-то двух, видимо, все-таки, кафе. И остановился.

— Так! И какой же ресторан наш? Тот или тот? — спросила Ирина, выходя из автомобиля и показывая на здания рукой.

— Ну…, вроде, вот этот. На фото — этот. Да, и название.… Да. Это ресторан русской кухни… в Индии. Предлагаю зайти и посмотреть, что там из блюд есть русского. И в каком они, интересно, состоянии. Может быть, как раз, тут мы и откроем для себя настоящую русскую кухню, — говоря это, Валерий отстегнул ремень безопасности и тоже вышел из автомобиля. Потом, зачем-то, начал копаться в карманах своих брюк. В поисках не понятно чего. Так как, брелок сигнализации был прицеплен к ключам.

Вышла, Наталья, сильно, и сладко потянувшись во весь рост. Павлов вышел последний, пытаясь на скаку убрать рукой какой-то мусор с правого ботинка.

Ресторанчик был небольшим, и оказался оформленным далеко не в русском стиле. Все же, скорее, в европейском. Ни, каких-нибудь, тебе, матрешек, или, там, балалаек. Снаружи, между металлическими блестящими перегородками, толстое полупрозрачное стекло. На стенах — преобладающие цвета оттенков коричневого. Вверх же здания был оформлен светло-коричневой облагороженной «вагонкой», ну и, кое-где, местами, черный. Короче… Скромно.

Компания друзей, оглядев и оценив фасад, пришла к выводу, что русского здесь мало, или вообще, ничего нет. Кроме, разве что, той же, облагороженной «вагонки». Но и этого, посчитали, достаточным для них. Главное, лишь бы накормили.

Авто пропикало сигнализацией. И они, пройдя несколько метров гурьбой, и толкаясь друг с другом, как дети, зашли в помещение.

Посетителей было не много. Пара, как, потом выяснилось по их разговору с официантами, европейцев. Какой-то колоритный индус в чалме. Да, и несколько представителей индийской молодежи. Наверное, студенты. Которые сидели, уткнувшись в свои смартфоны.

Внутри было, почти все, таким же, как и снаружи. Похожая цветовая гамма. И евро…, так сказать, углы. У столов, у бара, у закутков. Низко висели оформленные широким конусом плафоны светильников. Были установлены перегородки для нескольких столиков вдоль одной из длинных коричневых стен. Опять же, где отделанных пластинами той же «вагонки», а где-то, совсем, просто, ровные.

Русские начали выбирать себе место.

На них самих, и производимый ими шум, никто большого внимания не обратил. Они не захотели воспользоваться столиками в перегородках, а отыскали ровную светло-коричневую стену и отдельный стол вдоль нее. Причем, установленный так, чтобы за ним смогли уместиться четыре человека.

Расселись. Осмотрелись. И схватились за меню.

Наталья сказала:

— Олег! Здесь я уже командую деньгами. Я предлагаю всем взять, кто, что хочет в любых количествах.

Было немного удивительно, что нашлись и борщ, и харчо. Они заказали себе еще рыбу с картошкой, рагу и блины с чаем и кофе. Все это оказалось не только в меню, но и на кухне. Где сновали и, что-то, готовили, да и, иногда, посматривали на них молодые индусы. И индианки.

Девушки, которые работали в зале, были одеты в светло-коричневые юбки и такие же костюмы с белой каймой. И в белых блузках. Глазастые, симпатичные, улыбчивые. У некоторых, точка бинди во лбу.

Компания заказала и спиртное. Вина бутылку. Шанину пришлось материться, плевался, но не выпивать ни в коем случае. За рулем же, все-таки. Женщинам было на это наплевать. И они усердно налегали. Олег же, частично солидаризировался с Валерием и только пригубил. Как самоназначенный его же харизмой предводитель, он, все-таки, должен был сохранять ясный ум. Если, конечно, получится.

Через какое-то время, уже насытившись и, желая, все-таки, похвалить индусов за очень похожие на русские и, одновременно, достаточно вкусные блюда, их довольная и немного разгоряченная спиртным компания стала искать книгу жалоб и предложений, чтобы вписать туда благодарность. Но, конечно же, её не нашли. Нет в Индии таких книг.

Но, они добились, все-таки, того, что к ним вышел какой-то важный административный работник, но не хозяин заведения. И Павлов на английском языке стал выражать ему благодарность от лица всей русской компании. Работник, выслушал их, слегка наклонив голову и, так же важно как выходил, так же важно и, при этом, слегка улыбаясь, ушел. А компания же, уже предоставленная самой себе, начала горячо обсуждать всех и вся кругом, не забывая и о прошедшем выступлении на форуме.

Слабая полупрозрачная тень, очень похожая на дуновение ветерка, чуть просквозила над их столом, и, лишь только, уронила стоящую конусом салфетку. На что компания, конечно же, не обратила вообще никого внимания, ведя свою оживленную захмелевшую дискуссию.

Шанин в разговоре про судьбу доклада настаивал на том, что все, как шло и ехало до него, так же будет идти и ехать и после него. И ни в каком мировом, ни в российском научном сообществе ничего, вообще, не измениться.

Павлов тоже утверждал нечто похожее. Что, может, только спецслужбы и обратят внимание, но, вполне возможно, тоже, ничего делать не будут.

А, Наталья же, в противоположность им, пыталась обстоятельно доказать, что, дословно:

— Ну, как это? Олег, Валера, что вы говорите-то? А чего же тогда весь зал так возбудился? И журналисты по пятам забегали. Смотрите. Надо будет купить какие-нибудь завтрашние английские газеты и посмотреть.

— Зачем тебе газеты? Ты в интернет залезь и посмотри, — размахивая смартфоном, поправила, в целом поддерживающая ее, Ирина.

— Я бы посмотрела. Но, не знаю, как там с рунета на остальной мир переключаться, — ответила ей Наталья. И, потом, задумчиво добавила: — Хотя, рунет тоже нужен. Домой же когда приедем, нас там, тоже, будут терзать, выспрашивая, наши коллеги-теплофизики. Куда это нелегкая унесла нас, с ламинарных и турбулентных потоков в мистическую психологию, или как это еще назвать? Короче, не знаю.

— Бабоньки, угомонитесь, — перебил их Павлов. — Посмотрите вокруг, чем занят ум простого обывателя. С утра до вечера он постоянно жует одну тему, где взять деньги для пропитания самого себя и своего потомства. И вариант решения этого вопроса, с учетом ныне существующих обстоятельств, и инструментарий, который предлагается использовать, почти совсем не способствует движению к Господу. А, напротив, отдаляет от Него.

— Павлов, ты либо мало выпил, либо, наоборот, много выпил. Ты говори, давай, языком попонятнее, — прервала его Наталья.

— Да. Ты, Олег, либо недопил, либо переел. Будь проще, и к тебе потянутся люди, — улыбаясь, поддержала подругу захмелевшая Ирина.

Павлова же, тоже немного почувствовавшего градус, все эти инсинуации от дам уже никак не трогали. Только, лишь, раззадоривали.

— Вот твой, Наталья, начальник, Завгороднев. Он что, для науки печется? Для вас? И нет. Он печется только для себя. Организовал «царь горы» вместо конкурса на свою должность и победил в нем. Вот сама скажи, какова научная ценность Завгороднева? Я от него, хоть, подальше работаю, а прекрасно это понимаю. Ноль — его ценность, как научного работника. И сейчас я не буду вам лекцию про «царь горы» читать, в машине прочитаю. Когда в отель поедем.

— Избавь же нас от своих лекций, — допивая чай, проговорила его супруга. — Ты, лучше, скажи, где здесь пляж или речка? Где тут можно искупаться?

— Я же тебе уже показывала: река Ямуна с её водохранилищами. Какова их чистота, такой информации нет. — Ирина раньше уже нашла в интернете, что в Нью-Дели есть речка.

— Э! Стоп! Развезло-то вас как-то! Купаться. Не-е-ет! Вот, приедем в отель, там душ примите. А прилетим домой, в Новосибирск, так, там накупаетесь в Оби, в водохранилище. На яхте сходим. А здесь мы в гостях и по делам. Мы и так нашумели на форуме. И не будем еще давать разную пищу для желтой прессы, что, якобы, команда Павлова после очень серьезного доклада о Господе на научном форуме, потом пила водку с горла на жаре на углу. — Олег постарался прервать их фантазии и подвел итог застолью. — Все, хорош! Платим, кланяемся и отчаливаем в отель. Сегодняшний день мы просидим в нем. Про другие дни пока не знаю.

Компания начала расплачиваться и собираться. Довольные, веселые и сытые они пошли грузиться в машину.

Мимо стола, на котором осталась, лишь, грязная посуда, снова скользнула та же полупрозрачная тень и, быстро улетев в потолок, исчезла. Лишь, ложка в тарелке слегка поменяла свое расположение.

Конечно, и естественно, никто из друзей, даже, и близко ничего этого уже не заметил.

***

По времени часом раньше, и уже не здесь, не в ресторане, та, или такая же тень прямо через стекло влетела и застыла на заднем сидение преследовавшего русскую компанию автомобиля. Спустя какое-то время, авто, вдруг, дернулось, немного взвыло и заглохло прямо в движении. Поэтому, симпатичной брюнетке, почти, с молниеносной реакцией пришлось хвататься за ручку коробки передач и, уже выруливая при полной тишине, стараться прижиматься к обочине.

Пребывая в некотором шоке и удивлении, женщина быстро устремила взгляд на удаляющийся за горизонт объект её преследования. Его уже, почти, не было видно из-за других автомобилей.

Она затормозила, остановилась на обочине и молча, достала и стала закуривать сигарету. Вытащив из сумочки телефон, она набрала номер и сказала в трубку:

— Я их потеряла. Мой автомобиль заглох.

И все. Потом просто сидела и смотрела в окно. Через какое-то время уже её телефон зазвонил, и мужской голос в трубке сказал ей: «Они сейчас в ресторане»

Тень на заднем сидении вместе с женщиной выслушала ответ и, просто напросто, растворилась в воздухе.

***

Где-то, через час после возвращения Павлова и Ко в отель, журналисты ведущей американской корпорации СМИ, все-таки, выцепили в отеле и самого докладчика, и его друзей. Поплутав недолго по этажам, пока выискивали нужные цифры, они, в конце концов, постучались в номер.

Наталья поднялась и пошла, открывать дверь. А приоткрыв ее, она тут же её и захлопнула. Причем, даже, и закрыла на защелку.

— Павлов, полундра! Там журналюги. Что делать? — прошептала она ему еще сонным своим голосом.

— Э-э. Так. Прибери-ка на кровати. Я пойду, поговорю, — быстро поднявшись с тахты, сказал Олег, и начал наскоро застегивать и заправлять в брюки рубашку.

— Зачем?! Не открывай! — запротестовала Наталья. Но бросилась скорей убирать с покрывала оставшиеся шмотки, и стала рассовывать их в прикроватные тумбочки.

Они мельком глянули друг на друга. Хмель у них еще до конца не прошел.

— Нет-нет. Несерьезно будет. Открою, — решительно сказал он, но, при этом, почему-то, очень осторожно подошел ко входу. И медленно отодвинул защелку.

— Мистер Павлов, здравствуйте! Мы из американской научной прессы! — услышал он по-английски, открыв дверь и, показывая рукой, что гости могут пройти.

Журналисты вошли. Разговор стал продолжаться на английском языке. Представители СМИ, показывая свои удостоверения, попросились поговорить и сказали, что у них есть еще и выгодное для команды Олега Павлова коммерческое предложение. Пришедшие, как-то, по-хозяйски, наверное, чисто по-американски, быстро расселись по креслам, несмотря на то, что присесть им никто и не предлагал. Журналистов было двое. Оба одетые в джинсы, футболки и легкие куртки. Женщина Мэри Лайт и мужчина Лон Свенсон. Так, по крайней мере, было написано в их бумагах. Павловы, переглянувшись между собой и удивленно почесав затылки, тоже уселись.

— Мистер Павлов, мы очень впечатлены вашим докладом на форуме. Многое мы поняли. Что-то, конечно, мы не поняли. Да. Вы ведь теплофизик? Вы работаете в институте теплофизики в Новосибирском Академгородке в России? — сказала Мэри. Лон не стал принимать активного участия в разговоре.

— Да. Я теплофизик. Я закончил Новосибирский Государственный университет. Я понял. Вы хотите сказать, что мой научный доклад никак не вяжется с теплофизикой, да и вообще с физикой? И могу ли я, что-то профессионально заявлять по этой теме? Да и кто меня, вообще, отпустил на форум или уполномочил что-то подобное сообщать? Я вам отвечу — никто. И приехали мы за свой счет.

— Нет. Нет. Ни в коем случае ничего такого мы не утверждаем. Нам еще почти нечего про вас сказать, тем более уж, попытаться рассказать нашим читателям. — запротестовала Мэри.

Прозрачное, но чуть клубящееся нечто влетело в комнату через балконную дверь и замерло возле одной из прикроватных тумбочек. Но, никто этого не заметил.

Беседа продолжалась.

— Но, вы же уже успели навести справки…? — Олег не договорил. В номере раздался грохот. Это дверь на лоджию с силой захлопнулась, хотя снаружи был обычный спокойный знойный вечер в индийском городе. Т.е. ни ветерка.

Не очень понимая причину произошедшего, Павлов сказал гостям «Простите» и подошел к балкону.

Он немного постоял в раздумьях, глядя на дверь и пытаясь понять что же, все-таки, произошло. Но, ответа не нашел. И переключился на другое. Он сделал, тогда, попытку представить, куда могут повернуться события и задумался немного о том, что, все-таки, можно будет сказать, рассказать, а что лучше не говорить. И, в конце концов, открыв снова балконную дверь, он вернулся и сел в свое кресло.

Мэри и Лон, с подачи Натальи, все-таки, согласились выпить по стакану сока.

Павлов же, тогда, попытался перехватить инициативу на себя.

— Вы сказали, что у вас есть какое-то коммерческое предложение. Давайте. Постарайтесь его изложить, — сказал он улыбнувшись.

— Слушайте, мистер Павлов. Да. У нас есть кое-что для вас. И мы думаем, это «кое-что» вас заинтересует. Но, сначала нам бы хотелось с вами поговорить по поводу сути вашего доклада. Согласитесь, что вы предложили совершенно необычный взгляд на окружающее. Точнее, на природу человека. По-вашему, Ум-Душа надевает скафандр из плоти и является на Землю?

— Ну, уж, нет! Нет и нет. Давайте быть точными, а то вы напишите там то, что сами придумали. А Олег, ни про какой скафандр ничего не говорил. Не надо, — с порога и уже на русском языке Наталья отвергла попытку все высказанное мужем на форуме перевести в фантастику.

— Миссис Павлова, — тут же, вклинился Лон на английском. — Мы — уважаемое информационное агентство, газеты, журналы и телевидение. Мы — не желтая пресса. Поэтому, можете не беспокоиться по этому поводу. Если, даже, дело дойдет до беседы или интервью, то вы и ваш муж будете потом читать и утверждать сам текст.

Он сидел в кресле, широко расставив худые ноги в джинсах и кроссовках. На шее у него болтался фотоаппарат, который Лон постоянно старался придерживать левой рукой. Крышки же на объективе не наблюдалось.

Олега насторожило то, что журналисты понимали по-русски. «Времена, что ли, изменились? И, правда?» — подумал он, но ничего не сказал.

— Давайте сразу договоримся. Нет. Или, лучше, давайте позовем Валеру и Ирину Шаниных. Сами мы не будем принимать никаких кардинальных решений. — опять по-русски продолжала заступаться за мужа супруга.

— Наталья, Угомонись. Да. Согласен. Позови их. Все, пока, нормально, — тоже по-русски одернул её Павлов.

Супруга никуда не пошла, а, просто, стала набирать на телефоне номер Ирины.

Лон, воспользовавшись паузой и делая вид, что просто копается в своем фотоаппарате, попытался нагло сфотографировать комнату и Мэри Лайт за столиком в кресле. Но, что-то видимо, пошло не так. Потому что, он остолбенело, остановился, брови его взметнулись вверх, и он, потеряв всякий интерес к окружающему, беспардонно на пластике поверхности стал разбирать свой фотоаппарат на составные части.

Мэри, немного озадаченно воззрилась на него. Павлов, тоже обратил на это внимание. Пауза затянулась бы надолго, если бы в комнату с озабоченными лицами не ввалились Шанин с супругой.

Олег с Натальей сорвались со своих мест и устремились им на встречу.

Валерий и Ирина, минуя Павловых, с боевым настроем окружили расположившуюся в креслах американскую журналистскую братию. И опять повисла некоторая пауза.

— Что тут происходит? — своим низким и громким голосом на русском языке поинтересовалась Ирина, разглядывая гостей.

— Ирина, Ирина, садись-ка вот на мое кресло. А я на диванчике посижу, — засуетилась Наталья, подсаживая к столу вновь прибывших.

Все, кроме супруги Павлова, могли бегло говорить на английском. Она же только понимала язык. Что считала своим минусом. Ребятишки, младший мальчик и старшая девочка, которые сейчас остались с бабушкой и дедушкой в России, в свое время не позволили ей довести до ума свой иностранный.

— Знакомьтесь, — стоя возле пришедших и обращаясь к гостям, произнес Олег. — Это мои коллеги, друзья и единоверцы, точнее, единомышленники. Супруги Шанины, члены нашей команды на форуме.

— Очень приятно, — американцы привстали и протянули в приветствии руки. Причем, Мери, улыбнувшись, добавила:

— Старший научный сотрудник лаборатории термодинамики института Теплофизики СО РАН Шанин Валерий Сергеевич. И младший научный сотрудник той же лаборатории Шанина Ирина Витальевна. Меня зовут Мэри Лайт. Это — Лон Свенсон, мы — журналисты.

— Браво, — удивился осведомленности американцев Валерий.

— И что вы еще про нас знаете? — поинтересовалась у Мэри Ирина.

За неё односложно ответил Лон Свенсон. «Интернет» — снова усаживаясь в кресло, сказал он и придвинул к себе детали своего фотоаппарата.

Остальные, тоже, уселись.

— Что-то случилось с устройством? — на своем английском поинтересовалась с диванчика Наталья.

— Нет-нет. Ничего. Куда-то пропала полная зарядка у аккумулятора. Ума не приложу, — несколько задумчиво ответил тот, поднимая в руке батарейку.

— Давайте, пожалуйста, продолжим, — деловито переключила внимание на себя Мэри. — Я не стану таиться, и задам вопрос в лоб: Вы все, и мистер Павлов, в частности, исповедуете то, что было сказано в выступлении? Насколько вы уверены, что Ум — это не есть Мозг, или Мозг — не есть Ум. С ваших слов это все выглядит так, будто Мозг — это HardWare, а Ум — это SoftWare. Одно материальное, другое, вроде как, состоит из логических ноликов и единиц. Не материальное. Если бы вы, мистер Павлов, или кто-нибудь из вас были программистами, то мне с уверенностью можно было бы сказать, что все это простая натяжка до некоего смысла.

Все молчали, а Олег в задумчивости посмотрел на Мери.

— Так, сразу, по вам и не скажешь, что вы являетесь тем, с кем можно вести подобную дискуссию. Извините, конечно. У вас, наверное, хорошее образование? — наконец, сказал он и, помолчав, добавил:

— Вот что. Вы мне скажите — это еще не интервью, и можно отвечать несерьезно? Или это уже является тем, за что у вас платят деньги. Простите мою меркантильность. Но, это для меня… для нас это важно знать. И еще. Если сказанное мной попадет в СМИ, то мне… нам важно знать, не увидим ли мы потом на разных страницах ваших изданий вашу же отсебятину за моей подписью? Может, какой-то договор составить? — спросил медленно и вежливо Олег.

Все остальные не вмешивались, слушая их разговор. Лон же продолжал задумчиво вертеть между пальцев руки извлеченный из фотоаппарата аккумулятор.

Мэри откинулась на спинку кресла.

— У вас тут можно курить? — спросил она.

Павлов осмотрел всех, подумал и сказал:

— Курите. Но, у нас в номере, по-моему, отсутствует пепельница. Хотя нет. Вот, она, — он, привстав, достал её своей длинной рукой с полки какого-то шкафчика и передал журналистке.

— Спасибо, — сказала она, извлекая из кармана легкой куртки пачку сигарет.

— Мистер Павлов! — продолжила она и, раскуривая и затягиваясь, выпустила дым в потолок. Пахнуло эпизодом из какого-то американского фильма. — Я согласна начать, если вы не против, здесь и сейчас. Правда, мистер Свенсон у нас оказался, почему-то, совершенно не подготовлен.

Она, даже, не взглянула на своего коллегу. Тот тоже ответил ей взаимностью, молча и глядя в потолок продолжал вертеть между пальцев аккумулятор.

— Если поверите на слово журналисту нашего известного на весь мир предприятия массового информирования. А наша аббревиатура и логотип, повсеместно известные, должны вам, конечно же, что-то говорить и, я надеюсь, внушать доверие. Если я заявлю, что перед выпуском текста в, так сказать, тираж вы будете его читать, и вместе со мной, с супругой корректировать и утверждать его окончательный вид. То, будет для вас этого достаточно, чтобы вы согласились и мы, все-таки, побеседовали? Все будет оплачено. — Мэри посчитала, что привела убедительные доводы. Но, тут же добавила:

— К тому же, я не пошутила, объявив вам, что у нас есть еще кое-что, что вам можно было бы предложить.

— Миссис Лайт. — ответил ей Олег. — Вы называете вашу аббревиатуру и клянетесь. А я могу привести примеры, когда из уст ваших же ведущих разных телепередач и информационных выпусков в уши и глаза людей летит такая ахинея, во всяком случае, про Россию, точно, что порой думается: где-то в ваших редакциях засел очередной супергерой из комиксов Человек-Лапша, … — Шанин хохотнул… — который мастерски развешивает свою пшеничную паутину на раскидистые уши ваших зрителей или читателей. Простите меня, конечно, за такую оценку вашей работы.

— Ха-ха. Смешно. Нет. Вы говорите про политическую редакцию. Нам, совершенно не интересно, что они там иногда городят. А про супергероя — это достаточно метко. Я… мы — из научной редакции нашей же компании. И нас с Лоном просто уволят, если мы будем действовать подобными им методами. И мы умрем с голоду в полной безвестности. — парировала Мэри, стряхивая пепел сигареты в пепельницу. — Это нескромно, конечно же, но вы сейчас же можете отыскать в интернете мои статьи и передачи с моим участием. Если воспользуетесь вашими телефонами.

— Ладно. Верим. Допустим. Тогда, значит, я понимаю, что процесс будет выглядеть так: вы задаете вопросы, мы… я на них отвечаю. И мы можем даже с вами немного подискутировать между собой. Вы фотографируете…

— Нет. Фото не будет. Во всяком случае, сегодня. — прервала его журналистка.

— … да, хорошо. Тогда, без фото. Вы перекладываете сказанное в текст, мы его читаем, корректируем и утверждаем окончательный вариант. Который, потом, и пойдет в вашу статью. Так?

— Так. Дотошный вы человек, Павлов — согласилась Мэри. — Добавлю. И вы получаете деньги, которые вас устроят. А их сумма, мне кажется, не станет препятствием к публикации. В общем, Олег, я надеюсь можно вас так называть, вы получите хорошие деньги и сможете купить своей жене новое дорогое платье, — она докурила и затушила сигарету.

Павлов знал, что зажженная сигарета никого из присутствующих не удивит. Так как, многие из его команды тайно или явно покуривали, поэтому, спокойно ранее разрешил журналистке это дело.

Он оглядел всех. Его жена и друзья, переводя в уме состоявшуюся беседу на русский язык, просто молчали, не вмешиваясь. Лишь, Наталья, маленько беспокойно завертелась тогда, когда американка с каким-то, чисто женским натиском назвала Павлова по имени.

— Хорошо. — сказал он, подводя итог этой части беседы с американцами. — Платье, так платье. Но, кто будет стенографировать нашу беседу?

Она, молча вытащила из кармана диктофон и нажала на кнопку. Экран устройства засветился. Мэри повернула голову в сторону своего коллеги.

Лон Свенсон почесал коленку.

Миссис Лайт деловито включила диктофон на запись и начала.

Журналистка:

— Мистер Павлов, вы, я так понимаю в отпуске? Как и все члены вашей команды? И приехали в Индию на форум «Идеи молодых — XXI век» в Нью-Дели?

Павлов:

— Да. Мы все, так или иначе, в отпусках. Мы сюда приехали. С докладом.

Журналистка:

— Вы теплофизик из России.

Павлов:

— Да. Я работаю в институте теплофизики СО РАН. Это в Новосибирске. В России.

Журналистка:

— По специфике своей деятельности вы далеки от той темы, с которой выступили на форуме?

Павлов:

— Я ученый. Не инженер, который, как правило, скован своей основной специальностью. Ученый — он в своих поисках, иногда, перелопачивает горы смысловых, порой совершенно не связанных между собой понятий, явлений, фактов.

Журналистка:

— Тема доклада — это ваше хобби?

Павлов:

— Да, почему же? Если вы внимательно его слушали, то могли заметить, что в нем высказано мировоззренческое понимание с далеко идущими последствиями. Нет. Не хобби.

Журналистка:

— А что вы имеете в виду, говоря о последствиях.

Павлов:

— Послушайте, ну, тут понятно. Если мы говорим о том, что для Мозга есть свой строительный материал, атомы, молекулы и складывающиеся из них по своей программе гены. И это есть материальный, молекулярный мир, который мы знаем и продолжаем изучать. То, Ум — порождение другой природы. Он не является результатом атомарной или молекулярной комбинаторики. И не содержит ничего материального. Бозон Хигса не имеет отношения к природе Ума. Хотя…

— Любопытно. И из чего же состоит Ум-Душа, по-вашему? — поинтересовалась Мэри, задав краеугольный вопрос, ответы на который ищут все, прозревающие в этом вопросе, энтузиасты.

Павлов:

— Сейчас я не могу ответить на этот вопрос. Единственное, что я вам могу сейчас сказать, это то, что, судя по сбывшимся предсказаниям от разных источников типа Нострадамус, Ванга, Кейси и так далее, мы можем предположить, что все эти предсказания были сделаны неким экстраординарным путем, минуя материальную составляющую. Ныне существующая наука никак не может традиционными методами объяснить способ получения такого рода информации. Значит, разумно предположить, что для человека есть, пока не понятая людьми, лазейка. Для его умственной деятельности. И эта лазейка, предположительно не связана с, допустим, физикой. Но, минутку, — видя уже следующий вопрос журналистки или её возражения, Павлов, предвосхитил ее. — Минутку. Смотрите. Зато, если мы возьмем за основу, что Ум человека не материален, и является, как бы «водителем» для Мозга. То есть, Ум становится автономной единицей. Это — допустим, подождите, я говорю, давайте допустим такое. Тогда, сразу можно предположить, что для Ума есть какие-то, пока нам не известные законы существования. Также, можно предположить, что Умы разных людей взаимодействуют между собой. Обмениваясь информацией. И судя по результатам некоторых ученых-исследователей, например, американца доктора Моуди, с его послесмертными опросами тех людей, которые в результате тяжелой болезни побывали в клинической смерти и вернулись, судя по всему Умы-Души, повстречавшиеся таким больным, не скованы никакими временными рамками. А им там приходилось встречаться со своими давно умершими родственниками. Да и, наоборот. Вернувшиеся утверждают, что сами могли попасть в любое время, приложив, лишь, свои волевые усилия. Тогда, делаем предположение, что Ум-Душа индивида может получить информацию из любого времени.

— А это значит, вот вам и предположительная разгадка феномена предсказателей. — остановился Олег, с любопытством разглядывая журналистов.

— Брр, какие вещи вы рассказываете. Это вам теплофизика такое подсказала? Но, ведь, это все предположения. Ничего доказанного в этом вопросе нет. Никто, ведь, оттуда не возвращался. — поежилась Мери.

— И теплофизика тоже. — хорошо владея собой, улыбнувшись, подтвердил Павлов и продолжил, — Да. Ничего, толком, не исследовано, и ничего не доказано. Хотя, как я вам уже говорил, есть системные исследования посмертного опыта вернувшихся из клинической смерти. Существуют, в том числе, и собственные впечатления, прошедшего в результате болезни через клиническую смерть, российского академика ракетчика. Военного. И я далек от того, чтобы все это забраковать, из-за того, что этого не может быть, потому, что не может быть никогда.

Мэри Лайт, посмотрела на окружающих и снова попросила разрешения закурить. Шанин тоже стал доставать свои сигареты.

— Дайте мне переварить это, — сказала она, щелкая зажигалкой, и, помедлив, добавила с улыбкой, — Павлов, а вы не инопланетянин?

— Не замечен, — тоже улыбаясь, ответил Олег и добавил по-русски, уже обращаясь к Ирине с Натальей:

— Девчонки, а у нас есть кофе? И чашки. Может, сделать нам всем по чашечке? Или заказать?

— У меня есть молотый в пачке. Не надо заказывать. Сейчас я сварю, — ответила Наталья, радуясь, что обстановка маленько разрядилась.

— А я сейчас из нашего номера чашки принесу, — громко в тон ей сказала Ирина. И они отравились готовить.

Олег посмотрел на Лона Свенсона. Тот, сидел нешелохнувшись, облокотившись на колени, и придвинувшись вплотную к столику. И, молча и задумчиво, держал между пальцев аккумулятор. Уже не вращая.

Мэри Лайт, глядя в окно, пыхтела сигаретой.

— Сейчас девушки кофе организуют, — сказал Олег по-английски.

— Да, если можно, — подтвердила журналистка и продолжила, улыбнувшись. — Знаете? Мой ум встал нараскаряку. Так, вроде, у вас в России говорят? Поймите, мистер Павлов. Мне не нужно, как журналисту, в это верить или не верить. Мое дело «срисовать» с вас информацию по моим вопросам и, с утверждения моего шефа-редактора, опубликовать материал в нашем научном журнале. Но, как человек, я на распутье. С одной стороны мне рисуются золотые дали и малиновые берега, а с другой стороны — темные и дикие подземелья со стонущими жертвами. Я, просто, представила, если, на самом деле, все так, как вы говорите. То, каковы могут быть последствия?

— Это очень хорошо, что вы умный человек, и откуда-то знаете наши русские поговорки и присказки. Давайте, сделаем некоторую паузу и, попив кофе, засядем за следующую часть интервью, — серьезно ответил ей Павлов.

— Я была в Москве один раз. Как видите, хватило. — с задумчивой улыбкой сказала миссис Лайт. И с согласием сказала: — Да. Давайте, попьем кофе.

Потом посмотрела на часы и добавила:

— Знаете? С вашего позволения, мы с Лоном выйдем из номера. Мне нужно позвонить.

Она остановила запись, сделала коллеге знак, и он резко сорвавшись с места, последовал за ней в коридор.

Оставшиеся оживились.

— Павлов, а она тебе глазки строит. — с некоторой усмешкой сказала жена Наталья.

— Успокойся. Это их профессиональное. — ответил Олег. — Друг может быть более откровенным, чем просто интервьюируемый.

Больше супруга этот вопрос в дальнейшем не поднимала.

Олег взглянул на друга.

Шанину, не то, чтобы было все равно. Он мог вклиниться в разговор и тоже рассказать многое не хуже Павлова, но какое-то предубеждение к иностранным представителям средств массовой информации мешало ему, вообще, чем-нибудь с ними делиться. Поэтому, он был рад, что интервью берут у коллеги, а не у него.

Занимаясь тем, чем они сейчас занимались, никто из присутствующих, конечно же, и не заметил, что на прикроватном столике изменил свое положение тюбик с помадой. Светлый конец, который раньше показывал на балконную дверь, стал показывать, теперь, на центр столика, вокруг которого были расположена вся компания.

Павлов подошел и молча сел обратно в кресло. И уставился в окно. Женщины занялись какими-то своими делами с телефонами, кофеваркой и чашкам. И, спустя некоторое время, по номеру потянулся приятный, пьянящий аромат свежесваренного кофе.

Все павловские тоже знали эту тему. И обсуждали сказанное сейчас американцам не один раз. И в разных для себя обстоятельствах.

Валерий же, будучи напарником Олега Павлова в этом вопросе, еще и потому не захотел принимать активное участие в разговоре, что наблюдая и через российские СМИ, которые он считал, все же, ангажированными российской пропагандой, да и через иностранные, которые тоже были не менее ангажированными, но уже западной пропагандой, и по интернету, он диву давался, какое на Западе чудовищное вранье, порой, просто голословное или высосанное из пальца сразу после взятия с потолка, в них про Россию распространяется. Иногда, казалось, что какой-то полный идиот захватил министерство печати, если такое имеется, допустим, в Америке, а удалить его оттуда нельзя, потому, что другой, высокопоставленный старый и не самый умный в мире, не подписывает его отставку.

Валерий, где-то в начале интервью, просто шепнул Павлову: «Не верю я им. Переврут. И мы будем дураками.» На что Олег только пожал плечами.

Шанин посмотрел на часы и задал в воздух вопрос:

— Народ. А могут ли хваленые швейцарские часы за два часа отстать на пять с лишним минут? Что происходит? Сколько времени, Олег?

— Шестнадцать тридцать четыре по Бомбейскому времени, — кривляясь, торжественным голосом диктора объявил Павлов.

— По какому? — переспросил Валерий, вертя в руках снятый с руки хронометр.

— Фиг его знает. Короче, сейчас 16:34 их местного времени. И 3 июня 2022 года. Проверяй. — уже своим голосом проговорил Олег.

— Правильно, а у меня 16:29. На, смотри. Кому жалобу писать? — посмотрев еще раз на свои часы. Шанин протянул их Павлову. Тот глянул и добавил:

— Ну, значит, ты ронял их где-нибудь. Или ударил обо что-нибудь. Не знаю, — сказал Олег.

— Маловероятно, — задумчиво пробормотал Валера и добавил:

— Так как, я не лунатик, и такого, о чем ты сказал, за последние два часа не припомню, чтобы произошло. В ресторане они шли вровень со всеми.

— Тогда выброси их, — улыбнулся Павлов.

— Пить надо было меньше, — оторвавшись от какого-то шкафчика, с улыбкой крикнула ему супруга Ирина.

— Тебе. Я не пил. Я — за рулем. Я вас вез, — парировал выпад Шанин. И добавил, переключившись уже на Олега. — Зачем ты этим американцам все рассказываешь? Пусть доклад читают. У меня такое ощущение, что переврут они все. Ну, представь себе. Такая, вот, картинка: ты в рясе и в шапке-ушанке. И с кадилом. Ходишь, размахиваешь им, вокруг летающей тарелки на Красной площади. И заголовок такой. Булгаковский: «Покайтесь, ня-то поздно будет!» А под ним наукообразный текст соответствующий. Специально, для обтекания перед научным сообществом.

— Валера. Мы же с тобой уже много раз разговаривали на эту тему. И под водку тоже… — Павлов не договорил.

— Чего-о?! — громким низким голосом протяжно вклинилась в беседу Ирина. Приближаясь к ним с кружками, — А вот, с этого места — поподробнее, пожалуйста! Это что? Это имеется в виду, в гараже?

Павлов засмеялся. Валера с улыбкой уставился на супругу.

— Мать. Ты, как всегда, все не так поняла. Выражение, «и под водку тоже» — обозначает эзоповским языком особую степень доверительности. Все просто, — с улыбкой пояснил он.

— Ага-ага! А в лаборатории из колбы спирт убывает. Что? Тоже, для протирки оптических осей приборов?

— Как ты могла?! Ну, как ты могла?! О горе мне! Как ты могла такое подумать? О, горе на мою седую голову… — картинно веселился Шанин.

— А-а-а! «Седая голова». Я еще в бензобак, проверю, что вы туда наливаете! — подначивала Ирина.

Все рассмеялись.

Они бы так кривлялись еще долго. Кофе был горячим. Кружек хватало. Нашлись и печенюшки. Наши обычные, российские. И, даже, еще мягкие. Но, без стука в комнату опять вернулись американцы. Вошли какие-то озабоченные, но глянув на веселящуюся компанию, тоже стали улыбаться.

— Обсуждаете нас? — по-английски спросила Мэри.

— Нет. Доклад на форуме, — сыронизировал Шанин.

Но, увидев недоумение на лицах журналистов, Павлов поспешил исправить положение:

— Да, нет, конечно. Не доклад. Так, просто, веселимся. Обещанный кофе наливать?

— Не откажемся, — ответил Лон. — Тем более что нужно, по-моему, взбодриться.

Наталья стала разливать всем кофе.

— Спасибо, — беря свою чашечку, в некоторой задумчивости проговорила миссис Лайт. И добавила:

— Я не знаю, как вам это сказать, но нас вместе с вами зовут в Нью-Йорк, — выпалила она. — Это как раз то самое, что мы, как журналисты, хотели на свой страх и риск предложить вам после интервью. Но, наш шеф-редактор, и уже от себя, просто, настаивает на этом. Можете ни о чем не беспокоиться. Все, вплоть до Москвы на обратном из США пути вам будет предоставлено за счет нашей компании. В том числе и отели, и рестораны. И, если я не ошибаюсь. Если, все-таки, я не ошибаюсь, то у вас у всех, уже можно считать, есть разрешение на въезд в Америку.

Павлов опешил.

— Ого! Даже так? Как важным и нужным для США персонам? Оперативно. Такое возможно? — пробормотал он.

Все притихли и напряглись. Кроме Лона. Тот просто сидел в кресле и пил кофе.

Отпуска у всех были разные. У кого с содержанием, у кого без. А сколько такая поездка может занять времени, было, пока, не известно.

— Наш шеф, помимо записи и печати материала, хочет познакомить вас с одним человеком, профессором математики. Мартином Линдхоффом. Может, слышали? Шеф считает, что это будет полезным для всех, — сказала журналистка и улыбнувшись, добавила: — Соглашайтесь.

— Постарайтесь больше не выходить в коридор, — с натянутым сарказмом проговорил Павлов.

— Ха-ха, — отозвалась Миссис Лайт. И взяла со столика свой кофе.

Прошло несколько молчаливых минут. С улицы доносился обычный шум города и проезжавших по дороге автомобилей.

— Странно, — сказал, наконец, Павлов. — Странно и не понятно.

— Не поняла, — отозвалась журналистка. — А что странного?

Валера Шанин, молчавший все это время, вдруг, заявил:

— А знаете что? Это решение не трех секунд или минут. Нам нужно это обсудить. А что, если мы вам дадим ответ через час или два?

Журналистка вопросительно взглянула на Олега.

— Обычно, такие повороты в беседах заканчиваются отказом, — пояснила она. — Я думаю, что вы понимаете, что означает для вас такая поездка?

— Несомненно. Но, Валерий тоже прав. Нам нужно это обсудить. Мы, русские, в отличие от вас, американцев, не принимаем решений, не сходя с места, — добавил Павлов. — Давайте, наверное, так. Наш ответ будет готов завтра утром.

— Вы выпроваживаете нас? — с улыбкой поинтересовалась миссис Лайт, почти допив свой кофе.

— Ни в коем разе! — запротестовал Олег. — Можете оставаться с нами и, даже, принять участие в обсуждении.

Он весело подмигнул Шанину, показав под столом жест рукой. Тот понял его.

— Ладно. Благодарим за приглашение. Но, мы, все-таки, отчаливаем. Я считаю вас, Олег, серьезным человеком и с нетерпением завтра утром буду ждать от вас звонка, конечно же, с согласием, — неизменно улыбаясь, проговорила, вставая, миссис Лайт. Лон тоже поднялся, поблагодарил за кофе. И американцы как-то солидно и чинно удались из номера.

— Фу-у-у! — облегченно вздохнула Ирина, переходя на родной язык и сетуя:

— Твою медь! В Америке мы еще не были!

— Валера — вскочил Павлов, — пошли, сгоняем за пузырем каким-нибудь. Я за сегодняшний день подустал, к лешему, в конец. Да, и обсуждать нам предстоит долго. Дамы, я думаю, не будут против?

— Валера один сходит! — резко сказала Наталья. — Куда это вы вдвоем попрётесь?

— А чегой-то, Валера? Валере вообще пить нельзя. — запротестовала Ирина.

— Ну, тогда вот что. Все дружно и быстро собрались и пошли вниз. Там я видел ресторан, — махнув на них рукой, подытожил Палов, подходя к прикроватной тумбочке и вытаскивая из неё свою легкую летнюю куртку, которую Наталья ранее уже достала из чемоданов.

Олег даже и не заметил, как у другой тумбочки с противоположной стороны широкой кровати и без того почти прозрачная тень теперь просто растворилась в воздухе.

Шанины тоже сходили в свой номер и тоже приготовились. Вышли из апартаментов. Спустились с третьего этажа на лифте, компанией зашли в ресторан и расселись за столиком.

***

Журналисты же, несколько ранее покинувшие павловский номер, спустились в холл, остановились возле ресепшена, забрали там что-то и направились к выходу из отеля. Выйдя из него, они уселись в подъехавшую машину. Сев же в автомобиль, миссис Лайт достала телефон и набрала номер. Когда на другом конце ответили, она сказала:

— По-моему, я договорилась. Завтра утром будет согласие. А что сегодня записала, сейчас перешлю.

***

Описывать, как команда Павлова в ресторане за столом, не гнушаясь спиртным, обсудила все происходящее, да и с лозунгом «До кучи!» согласилась на поездку, нет большого смысла.

Наутро Олег позвонил миссис Лайт, и сказал, что они согласны. Та же, в свою очередь, назначила место сбора, сказав, что все уже давно готово, приготовлено документы, билеты. И объявила, что в районе 12 часов местного времени им всем с вещами нужно быть в международном аэропорту Индиры Ганди. Прилетят же они с пересадкой в Абу-Даби в аэропорт Нью-Арк Либерти возле Нью-Йорка, США.

Что команда Павлова и проделала.

Длительный перелет всех очень утомил и они, послушно следуя за журналисткой и, появившимися уже в американском аэропорту, её помощниками, вселились в отель в два разных номера. Потом, покушав в ресторане, уже за счет компании миссис Лайт, они отправились спать, договорившись с ней, что созвонятся на следующий день.

В момент, когда, журналистка еще на ресепшене, но уже в американском отеле разговаривала с администратором, а компания русских восседала в креслах в большом холле, в комнате безопасности на мониторе две из набора камер наблюдения неожиданно отключились и стали показывать черный экран. Секьюрити, который наблюдал за ними, сказал что-то по рации. И кто-то куда-то пошел.

В этот же момент, за спиной миссис Лайт материализовалось почти прозрачное нечто и неподвижно застыло. На экране же большого монитора компьютера администратора пошли какие-то полосы, и незаметно для всех, вдруг, изменилось время, которое циферками было обозначено в правом верхнем углу экрана. Год 2022 на несколько секунд изменился на 2019, потом на 2023 и, в конце концов, снова стал прежним 2022 годом. В этом мелькании никто, конечно, ничего не заметил.

Через какое-то время прозрачное нечто стремглав улетело в высокий потолок. Камеры у секьюрити одновременно включились. Лишь, только, боковая в холле камера зафиксировала за журналисткой, как будто бы, прозрачный и размытый человеческий силуэт, очень напоминавший женщину. Но в этом, конечно, можно было, и ошибиться.

***

В пригороде огромного города Америки Нью-Йорка, в более-менее приличном районе почти пятнадцать лет проживал профессор математики Мартин Линдхофф. Он зарабатывал тем, что читал свои лекции в Нью-Йоркском и Корнеллском университетах. Ему было 65 лет. Но, выглядел он чуть младше. Несколько худощавый, и как положено, в очках и с бородой.

Всю свою жизнь он, занимаясь математикой, и в один прекрасный момент пришел к выводу, что те допущения и предположения, которые в избытке населяют эту науку, превращают её в аморфное нечто без особых обязательств. И, если не использовать разумный консерватизм, то есть, как говорится, не «гулять слишком далеко от дома», то, как наука она еще может сохранять удобоваримые формы. И будет годна к использованию в практике.

Он понял еще и другое. Что и половины постулатов математики ученые разных других направлений, просто, не видят внутри своих наук. А они там есть. После чего, да и, в связи с возрастом, когда уже юношеский задор пропал, он охладел к предмету своей профессии. И стал больше задумываться о вечном. Так как и математика, некоторыми своими выводами косвенно указывала на параллельную бесконечности вечность. Каламбур.

Развитие нейронных сетей и искусственного интеллекта заставляло его более внимательно относиться к той части своей науки, которая, вдруг, стала активно востребованной.

Детально занимаясь каким-то проектом в области AI, он пришел к наблюдению: молодой и не сильно развитый искусственный интеллект, через материальную периферию участвующий наравне с человеком в простых операциях, оперирует при этом логикой, в которой нет ни одной молекулы. Что и натолкнуло его на мысль, в плане логических построений и обратных связей с различными весовыми коэффициентами, что человек и нарождающийся искусственный интеллект являются в каком-то смысле, родственниками. И природы их «умственной» деятельности очень похожи. А, скорее всего, вообще, одна и та же.

Он, в свое время, сделал робкие попытки заявить об этом во всеуслышание, но встретив кругло-квадратное непонимание, даже от своих близких коллег, только написал и опубликовал несколько своих работ, выводя в них некие параллели. И опять же, не услышав в ответ почти никаких комментариев, он перевел эту тему для себя в факультатив-хобби и перестал озвучивать для других.

***

Но, эти-то, как раз, его работы и не прошли незамеченными для научной редакции громадины-корпорации СМИ. Её шеф-редактор, сам в прошлом ученый, почувствовал, да, именно, почувствовал после чтения сообщения о предстоящем докладе ученого Павлова на форуме в Индии, а потом, и после прочтения уже самого доклада, что ведущая в мире инфокорпорация не должна пройти мимо или пропустить мимо ушей, может быть не столь очевидную, но уж, во всяком случае, свежую струю в научном пространстве. Тем более, что со всех сторон все чаще стало доноситься, будто материализм зашел в тупик и уперся в какую-то стену и так далее. «Свежая струя» — ключевое понимание, которым и руководствовался шеф-редактор, тратя деньги корпорации, которые сама их контора и не заметит, наверное, в принципе. И организовал, пользуясь своими связями, переезд группы Павлова из Дели сюда, в Нью-Йорк.

Все, что касается искусственного интеллекта, нейросетей и другого, чего-либо, подобного, в изобилии уже встречалось в публикациях редакции. Но, чтобы проводить некие параллели…

И еще одна вещь в уме у редактора была в пользу переезда Павлова. Америка — страна, которая привыкла во всем лидерствовать. И упускать лидерство она не собиралась и не собирается. Другое дело, что её усилия любой ценой оказаться во главе колонны, приобретают, порой, некие комические формы или какую-то неумытую физиономию. Типа: «Ой, мама родная, что вы там ели, ну-ка покажите!». Но и, даже при таком внешнем виде этот «шестиногий восьмиконечник» продолжает рваться в лидеры. Как говориться: «А мы, и не взирая».

У России нет такого позыва. Любой ценой — в лидеры. У неё и её народа есть один лозунг-вездеход: «Да здравствует то, благодаря чему мы, не смотря ни на что!». Хотя, в этом случае, никто бы с такой скоростью не перевез бы Павлова и его команду в Россию и не разместил бы в непоследних по звездочкам отелях или гостиницах. Да еще и с оплатой ресторана.

Но, Америка — другая страна. Привыкла быть лидером. Так и рассудил шеф-редактор, что, хоть, и начали тему русские в Индии, но акцент на этом всем нужно сделать в США. Русских и Индию забудут, а публикации начнутся в Америке. Да.

***

Девушка-брюнетка, которая неотступно следовала за авто команды Павлова в Нью-Дели, на этот раз уже никуда не ехала, а сидела в удобном кресле, куря сигарету, и беседовала со своим начальником. Звали её Эшли Джаред. Она была агентом известной в Америке разведывательной организации.

— Ну, и как же это у вас заглох автомобиль, который, проверяя часом позже, наши механики спокойно завели и отогнали на стоянку? — серьезно спросил Коннан. Такое прозвище дали шефу подразделения его же подчиненные.

— Он заглох, когда я перестраивалась в полосах на шоссе, чтобы далеко не отрываться. Я не могу ничего добавить к этому. — защищалась Эшли.

— Что вы заметили при этом? — перекладывая телефон поближе к себе, продолжил он.

— Ничего. Панель мигнула и потухла. Двигатель заглох. Мне пришлось рулить на обочину, — пояснила она, будучи в некотором недоумении, почему уделяется такое повышенное внимание этому, скорее чисто техническому эпизоду. — Здесь нет никакого криминала или недоработки с моей стороны.

— Хорошо. А кто был еще в автомобиле? — резко спросил Коннан.

Эшли оторопела и положила в пепельницу недокуренную сигарету. Она понимала, что такой вопрос просто так не задают.

— Я была одна в автомобиле. — уверенно, но осторожно и медленно пояснила она.

— Тогда, как вы вот это объясните? — он повернул к ней ноутбук. На экране было фото её авто. Это когда она ехала по автостраде в Нью-Дели, вид сзади. Видимо, кто-то и за ней приглядывал.

Но, что удивительно, на заднем сидении она увидела голову и плечи женщины. Причем, характерна была её прическа. Виски полностью выбриты сантиметра на два над ушами, а с верхней половины головы, вроде как, волосы были заплетены в две тугие белые косички. Что было ниже и спереди, а так же её лица видно не было. Но и этого увиденного хватило. Этакий боевой, по нынешним временам, прикид.

— Но, там никого не было!!! — в замешательстве и ужасе вскрикнула женщина-агент. Она вспомнила, сколько раз она смотрела в зеркало заднего обзора. Там не было никого:

— Я бы среагировала на неё в зеркале!

Да и кого она могла посадить в машину? Это было её задание. Чисто ее. Найти способы приблизиться к команде Павлова и, на крайний случай, со временем стать их хорошей знакомой из Америки. Которая тоже участвовала в форуме, сидела в зале, слушала доклад и, типа, прониклась необычным взглядом русских на тему, которую сама, якобы, тоже разрабатывает у себя в США.

— Как вы объясните эту фотографию? — продолжал настаивать Коннан. — У нас нет видео, чтобы понять в какой момент она, а это, именно, она, а не он, это точно, появилась на заднем сидении. Когда вы садились за руль, вы что, не заметили, что в машине уже кто-то есть?

— Перестаньте, Коннан! — вскрикнула Эшли, но, тут же, быстро спохватилась, — извините, мистер Корнуэлл! Я не могу вам предоставить никакого видео, но поверьте мне, я же не первый год служу в агентстве. И, в конце концов, я же очень часто смотрела в движении в зеркало заднего вида. Сзади никого не было.

— Не понимаю. Я не понимаю. Либо вас, либо ситуацию. У вас, да, шикарный послужной список. Наличествуют успешные операции. Но, фотография!!! Не-по-ни-ма-ю! — нараспев сказал Корнуэлл, немного, все-таки, успокаиваясь.

— А я, вообще, не понимаю! — сказала возбужденная агент Джаред. — Вообще. То есть, совсем.

— Ладно. — сказал Коннан. — Я предлагаю вам отдохнуть. Освобождаю вас от дел на три дня. Мы, вы же понимаете, просто, обязаны провести расследование. Те, кто сделал эту фотографию, тоже будут детально опрошены. И сама фотография будет детально изучена. Мы, также, вынуждены подключить наших людей в Нью-Дели, чтобы хорошенько обследовали автомобиль. Этот случай, не понятный нам, останавливает на время ход нашей с вами операции. Мы не имеем права, да и не можем так работать, чтобы какая-то, третья сторона, нам не известная, участвовала бы в ходе событий. Ясно? Все. Свободны. Отдыхайте.

Они поднялись и один за другим вышли из кабинета.

У Корнуэлла зазвонил телефон. Он остановился и сказал:

— Да.

Эшли же направилась к лифту.

— Роберт, — сказал знакомый ему голос в трубке — зайди к ребятам.

— Хорошо. — сказал Корнуэлл, и оглянувшись на лифт, одобрительно улыбнулся агенту, стоящей у дверей в ожидании. И добавил: — До свидания, агент Джаред.

Что она ответила, он уже не услышал, потому, что быстро пошел в противоположном направлении. Если ему говорили: «Зайди к ребятам!», то это означало, что в техническом отделе имеется что-то, что достойно его внимания.

Пройдя четыре двери в различные кабинеты по правую сторону, он вошел в пятое. В нужное помещение, в котором находилось множество различной аппаратуры и компьютеров. И кое-где сидели люди в наушниках. Подойдя к Дэну Гридделу, он вопросительно остановился.

— Смотри. — сказал ему Дэн и отодвинулся от стола, позволяя Корнуэллу поближе расположиться перед достаточно большим экраном. Ему включили видео. Он увидел свои руки. Да, он знал, где стоит камера. Увидел агента Джаред с каменной маской недоумения на лице. Она что-то говорила.

— Смотри, что будет дальше. — подсказал ему Дэн, предвкушая какая же будет реакция.

Несколько секунд ничего не происходило. В комнате шел разговор, который он только что провел со своим подчиненным. Внезапно, из верхнего правого угла, сзади агента Джаред, как из почти прозрачной небольшой капли вытянулось во всю длину сверху донизу, или во весь рост, как угодно, нечто почти прозрачное. Именно прозрачное, но по некоторым темным пятнышкам-вихрям, расположенным то тут, то там, можно было утверждать, что это нечто, все-таки, находится в помещении. Потом оно немного изменилось где-то в верхней своей части. И тут, даже, человек без воображения сказал бы, что увидел на микросекунду выбритый висок и начало тонкой косы. Произошло еще какое-то небольшое изменение-движение в этом же нечто и экран монитора, вдруг, стал черным.

— Эта хрень.… Эта… Она.… Отключила камеру! — подытожил Ден Гриддел данный эпизод. — И камера заработала, только, тогда, когда вы, уходя, закрыли за собой дверь!

Роберт Корнуэлл матерно выругался. Потом еще раз.

— Дай-ка я сяду. И дай мне пепельницу, — сказал он, придвигая к себе и садясь на стул:

— Можешь увеличить тот момент с виском? И открой эту… фотографию на машину. Можешь сличить? Или, ладно. Короче, это уже формальность. Я и так знаю, что билеты на самолет этой даме вряд ли нужны.

Он снова смачно матерно выругался.

— Ну, ведь, и, именно, в моем кабинете! И в моей операции! — громко произнес он, поднявшись и потом, снова, усаживаясь на стул. И с силой откидываясь на спинку.

— Кому будем звонить? — задумчиво спросил Дэн.

— Гризли, звони. Я потом с ним с ним буду говорить. Мне надо все обдумать, — сказал Корнуэлл, закуривая.

***

Шеф-редактор научного отдела корпорации Джек Мэлли поискал в записной книжке номер телефона профессора-математика Мартина Линдхоффа. Найдя его, он снял трубку и нащелкал кнопками номер. Трубка погудела минуту, но на том конце никто не ответил.

«Ладно. Попробуем позже» — подумал он, сбросив вызов. Откидываясь на спинку комфортабельного, хотя и, вращающегося с небольшим скрипом, кресла.

Мистеру Мэлли, редактору, было 53 года. У него были залысины, намек на бакенбарды и усы. Одет он был в светло-светло голубую, короче, почти белую рубашку, и почему-то черный к ней галстук. За его плечами были и служба в армии на каких-то второстепенных ролях, и учеба в Корнеллском университете. И научная работа в какой-то не очень значимой лаборатории кибернетики. Да еще и в малоизвестной частной компании.

Но, волею случая, точнее, волею одного известного и богатого бизнесмена, пожелавшего, в свое время, стать сенатором, но так и не ставшего, Мэлли взлетел на административной работе достаточно высоко. Освоился и обзавелся многими знакомыми из мира науки. Так, что, через какое-то время, когда ему, как своему человеку, предложили возглавить научный отдел крупной корпорации, он без всякого страха согласился. А получилось так, что и должность пришлась ему впору, и корпорация приобрела прекрасного менеджера-редактора-администратора. Так, что те, кто его назначал, с удовлетворением посчитали, что они, все-таки, сделали правильный выбор.

Журнал, и статьи, которые выпускало и печатало его подразделение, поднимали и с этого, научного края авторитет известной медийной корпорации. Другое дело, что она, корпорация, его разбазаривала, но уже с другого, а именно с политического края, часто выпуская в информационную среду настоящую белиберду с ахинеей в угоду политическим хозяевам и разным спонсорам. От этого, выражение лица корпорации, которое предназначено для общества, если образно выражаться, в результате приобрело вид серьезный, но с придурью. То есть, извините, но может укусить.

Часы на столе пропикали «ровно». И он, встряхнувшись и выйдя из некоторого оцепенения, снова взялся за телефон. На этот раз ему ответил сам ученый.

— Добрый день, профессор. Это я вас опять беспокою, Джек Мэлли. Русские приехали из Индии. Мы привезли их. Они в отеле и … — но, он не договорил. Линдхофф его перебил:

— Что? Русские уже здесь? Впереди своих ракет? — возмущенно заявил тот.

— Нет же, профессор. Ценю ваш юмор, но эти не в шапках-ушанках и не с медведями, играющими на балалайках…

Однако тот снова перебил его:

— Но ваша компания с экрана телевизора утверждает, что с русскими скоро начнется ядерная война. А вы мне, тут, с ними какую-то встречу организуете, — снова, немного тихо сказал Линдхофф. — Дайте мне хотя бы пистолет.

Мелли начал немного раздражаться.

— Наша компания утверждает разное. Это политика, профессор, и к предмету нашей с вами научной договоренности не имеет никакого отношения. Я понимаю, что у вас, возможно плохое настроение из-за того, что умерла ваша собака или цветок…

— Ладно. Не дерзите, — перебил его собеседник в трубке. — Завтра в десять утра привозите мне их и эту вашу аппаратуру. Раз уж договорились, деваться некуда.

— Профессор, мы тянем время. Почему не сегодня в 15, например, — настаивая, поинтересовался Мэлли. — Что мне русским объяснить? Что профессор дописывает последнее предложение в своей диссертации и все веселье начнется только завтра с последней точкой на странице?

— Не дерзите, Мэлли. Я сказал, завтра. Значит, завтра. — отрезал Линдхофф и бросил трубку.

— Дурак. — произнес Мэлли, когда уже отключил свою.

Разговаривая по телефону, он не обратил внимания на то, что его работающий компьютер несколько раз менял дату на экране с 2022 года на 2019 и обратно. И курсор мыши переместился на слово «Павлов» в открытом файле статьи про выступление на форуме в Нью-Дели.

***

На складе фирмы, которая развозила с помощью курьеров, в том числе и напитки своим клиентам-заказчикам, рано утром в этот же день, произошло досадное событие. В какой-то момент исчезло электричество. И отключились компьютеры менеджеров по заказам, в том числе. Через три минуты электричество снова дали. Все, вроде, восстановилось. Но, у одного из менеджеров куда-то пропала строчка с заказом профессора Линдхоффа на сегодня, которому курьеры этой фирмы постоянно привозили по утрам новую порцию чистой воды без газа.

В этот же день курьер так и не ездил к ученому.

***

Водопроводчик, которого вызывал профессор, в связи с тем, что маленький насос, который создавал напор в кране, перестал работать, пришел вовремя. И с разрешения хозяина занялся сантехникой в подвале дома. Отключив, при этом, на некоторое время воду.

Не очень еще старый профессор, покряхтев и поворчав на это, скорее из некоей, недавно появившейся у него вредности, уселся смотреть телевизор. Минут пять он просидел. Потом слегка задремал. В забытьи ему мерещилось многое, но он резко очнулся от того, что кто-то непонятный и незнакомый, где-то там, в забытьи нагло придвинул свое лицо прямо к его лицу. И стал сурово смотреть, глаза в глаза. Профессор с криком вскочил от ужаса, с дрожью осматривая пространство комнаты, и через минуту почувствовал сильное жжение в области сердца. Он присел. Посидел. Потом, снова, встал. И пошаркал тапками к аптечке.

Тех таблеток, что кладут под язык, не оказалось. Капель тоже. Он достал другие. Вытряхнув себе на ладонь две штуки, он взял стакан и пошел к крану. Крутанул ручку, но воды не было. Чинили сантехнику.

Он немного растерялся. Жжение постоянно усиливалось. Появилось, даже, некоторое удушье и, какие-то, неуверенность и подозрительная легкость. Ноги ослабели и начали подкашиваться.

Он сжал таблетки покрепче и медленно побрел к холодильнику. Но и тут запить было нечем. Воды, тоже, не оказалось. В холодильнике не было ни одной бутылки. Курьер, похоже, сегодня не приезжал.

Тело явно слабело. А в области сердца было уже не жжение, а боль, которая стягивала судорогой половину его груди.

Линдхофф из последних сил, трясущейся рукой запихнул таблетки в рот и стал их неистово жевать. Но, несмотря на все предпринятые им усилия, ноги предательски подкосились. И он упал на пол в кухне перед холодильником.

Последнее, что он увидел в этом мире, это дерзкие голубые глаза молодой женщины, у которой над ушами были выбриты виски.

***

В Москве увидели неожиданный для них переезд команды Павлова в Америку. И снова собрались в конце рабочего дня на совещание почти в том же составе.

По одну сторону длинного стола сидели подполковник Мехтин Александр Иванович, начальник научно-методологического подразделения, и командир оперативного отдела майор Саблин Андрей Викторович.

По другую же, откинувшись на спинку стула, и, заложив ногу на ногу, восседал некий подполковник Жилин Валерий Семенович. Это была уже другая контора. По внешним делам.

По центру же находился стол и за ним, как всегда, восседал подполковник Заславский Николай Трофимович, Так сказать, общее руководство.

Разговор не очень клеился. При «постороннем» не хотелось «вытаскивать» многое наружу.

Заславский взял бразды правления на себя:

— Так. Хочу представить вам подполковника Жилина Валерия Семеновича, внешние дела. Задачка, значит, для нас усложнилась…

Но, он не договорил. Его взгляд уперся в угол зала, где что-то явно происходило. Какие-то темные пятна или вихри обозначили нечто продолговатое и вертикальное. В эту же минуту мигнул свет в настольной лампе на столе.

— Ну-ка! Быстро все посмотрели вон туда! — резко сказал он и показал пальцем руки. Присутствующие, молча, воззрились в ту точку, куда он показывал. Кое-кто, даже, вскочил с места.

Нечто еще секунд несколько помельтешило и быстро, вдруг, стало прозрачным. Как будто ничего и не было.

— Не ваша работа?! — опять, резко спросил майора Саблина подполковник Заславский.

— Точно нет! — быстро ответил тот.

— Та-а-ак! Всем из кабинета! Быстро! — скомандовал председатель.

Прошло буквально несколько секунд, и конференц-зал опустел.

— Андрей, быстро давай своих спецов сюда. И выяснить все. И техников. Может и запись есть, — снова скомандовал он, сам выбегая кабинета.

Саблин же, по пути доставая свой особенный, как и у всех остальных, телефон, тоже побежал по коридору, и потом по лестнице вниз.

Подполковник Заславский на выходе достал уже свой и начал набирать номер. На том конце взяли трубку.

— Товарищ полковник, это Заславский, у нас, э-э-э, ЧП. Чрезвычайное происшествие. И, по-моему, серьезное. Я зайду к вам? — поинтересовался он. А для остальных добавил: — Все свободны. Будет назначено позже.

И коридор почти опустел.

Николай Трофимович, настороженно разглядывая углы и, по дороге, продолжая озираться, быстро прошел в дальний конец этого длинного и просторного помещения, поднялся по лестнице на два этажа выше и постучал в дверь. Услышав невнятный ответ, быстро вошел.

В кабинете уже возле своего рабочего стола стоял встревоженный полковник Круглов Виктор Иванович, заместитель директора этого управления.

— Что там у вас такое?

— А что у нас?! ЧП у нас. У нас проникновение. Объекта неизвестной природы, — сказал подполковник, продолжая озираться по углам. — Если бы я своими глазами не видел это, ни за что бы, ни поверил. Какая-то, наглая и матерая работа.

И он вкратце обрисовал все происшествие.

Они оба сидели молча. Каждый, понимая, что, конкретно, произошло и чем это грозит.

— Саблину позвони, — наконец сказал полковник. — Пусть мне доложит.

Подполковник Заславский набрал номер и поставил телефон на громкую связь:

— Андрей, докладывай, что это за маета приключилась?

— Товарищ подполковник, на камере все зафиксировалось до момента мигания света в лампе, то есть, только начало. Объект, вроде, есть. Просматриваем. На экране то же, что и мы видели. Потом камера отключилась. Сейчас она работает. В помещении, движения ноль. То есть, следы зафиксированы. Факт был. Направил спецов, результат будет позже.

— Ладно. Понял. Безотлагательно звони мне и информируй, — настоял он, отключил связь и добавил — Вот такие пироги. И это в центре, так сказать, вселенной.

— Пусть перешлют мне видео с камеры, — сказал полковник Круглов. — Ладно. Свободен. Вызову.

Подполковник Заславский встал и вышел. Он не пошел в свой кабинет-залу. Пусть кому надо там работают. А спустился по лестнице в столовую на втором этаже. Посидеть в тишине и попить чаю.

***

В десять вечера по Нью-Йоркскому времени Павлов слушал по телефону то, что ему говорила журналистка Мэри Лайт. Голос у неё был встревоженным и каким-то неуверенным, что очень контрастировало с её привычными слегка нагловатыми манерами, с которыми она действовала раньше.

— Слушайте, Олег. Не знаю, как вам это объяснить, но у нас здесь происходит что-то непонятное. Точнее, все-таки, понятное, но, как-то, случившееся несколько видоизменяет все наши планы. Короче. Вам придется походить по городу, по достопримечательностям, или, просто, посидеть в номере или посмотреть телевизор, — она пыталась что-то объяснить. Но, у неё получилось, только, раззадорить любопытство Павлова.

— Это мы можем, — ответил он. И добавил по-русски. — За казенный счет пьют даже язвенники и трезвенники.

— Что вы сказали? — переспросила она.

— Ничего. А что-то случилось? — снова по-английски поинтересовался он.

— Да. Случилось. На завтра на десять утра для вас и нас была назначена встреча с профессором Линдхоффом у него дома. Мы собирались из беседы столь внушительных и одаренных представителей науки сделать великолепный материал. Но, наверное, этого уже не получится, — торопилась высказаться миссис Лайт.

— И что же этому мешает? — снова поинтересовался Олег.

— Профессор Мартин Линдхофф скоропостижно скончался. Предполагается, что инфаркт.

— Ой-йой-йой! — воскликнул Павлов. — Вот так новость! Примите наши соболезнования. Я не знаю, даже, что и сказать-то.

— А что тут говорить? У нас так бывает. Редко, конечно, но бывает. Жаль профессора. Короче, завтра вы, можете пока располагать собой. Я вам потом позвоню.

— Хорошо, — согласился Олег, и они попрощались.

Он зашел из коридора в номер и сказал жене:

— Наталья. Мы, по-моему, ввязались в очень неприятную историю.

— А что такое? — встревожено, поинтересовалась она.

— Да американский, этот, профессор, мою беседу с которым должны были записывать журналюги, помер, — пояснил он.

— Вот это да! — воскликнула супруга. — Ну, и что теперь?

— Понятия не имею. — отрешенно проговорил Олег.

— Сейчас позвоню Ирине, пусть придут. — засуетилась она и стала набирать номер подруги.

Павлов подошел к окну. Внизу двигались автомобили, шли люди по тротуару. Ему стало грустно. Просто было такое чувство, что ушел его единомышленник. И ряды поредели. Потеря.

Олег иногда, просто, не любил людей. Если кот, который тебя обожает, как хозяина никогда не принесет тебе зла, то от людей можно было ожидать всего, что угодно.

Ему подумалось: И что он здесь забыл, в этом чужом ему по всем параметрам городе?

— Надо уезжать, — проговорил он, наконец.

— Надо, — согласилась супруга. — Дед с бабкой скоро ворчать будут. А я уже по детям соскучилась.

— Завтра… — но, он не закончил. В номер ввались Шанины.

— Завтра пусть заканчивают это долбаное интервью, и мы отчаливаем, — повторил он громко.

— Разумная мысль! — сказал Валера. — Тем более, что профессор умер.

— Какое горе. Как-то не укладывается в голове, — подключилась к разговору Ирина. — Мы только приехали и на тебе. Такое.

— Она говорит, походите по городу, посмотрите достопримечательности, — проговорил Олег.

— Кто говорит? — спросила Ирина.

— Да, эта. Журналистка. А у меня нет никакого желания ходить по городу. Ноль. Вакуум. Ну, нет. И я не знаю почему, — проговорил, глядя в окно Павлов. — У кого какие соображения?

— Дома — лучше, — сказал Валера, усаживаясь в кресло.

— Вы все были «за» сюда приехать. — усмехнувшись, сказал Олег.

— Знаешь, что? Подозрительно, как-то, это все. Мы приехали, а этот умер накануне встречи, — ответила Ирина.

— И мы, тем более, в другой стране, — вторила ей Наталья.

— Уедем. Завтра дождемся. И — валим, — сказал Павлов, присаживаясь в другое кресло, напротив Шанина.

***

Продолжение и окончание на сайтах издательств Ридеро и Литрес.