1

Я учился на тот момент в 10 классе школы №30 города Саранска. В нашей школе проводился концерт для инвалидов. Смысл этого концерта мне оставался непонятным до определённого времени. Нет, ну сами посудите, неужели от какого-то душещипательного концерта у кого могут вырасти руки или восстановится зрение? Все задумывалось как обычно. Те же знакомые лица выступающих, тот же звукооператор, те же заучи. Единственное, что могло внести разнообразие в этот заурядный маскарад лжи и лицемерия, — телевидение. И те не приехали. Так как ярко выраженных, у меня был острый ум и прекрасное, немножко пошлое, чувство юмора. Но кому нужно талантов я не имел, я никогда и не выступал. Я был неплохим актёром, что не раз помогал мне уйти с уроков чувство юмора на столь «значимом» для инвалидов мероприятии.

Обычно я сидел со звукооператором вместе за одним столом. Он конечно хорош в своей профессии, но в силу своей старости немножко тормозил и даже иногда засыпал. У меня, соответственно, была ответственная задача не давать ему «пускать слюни». Хваля себя, скажу, что я отлично подходил для этой роли. У нас в школе был кружок исторической реконструкции, мечи, шашки, щиты, доспехи, и все в этом роде. Я на свою миссию брал деревянную шашку, и ковырял ей в ухе у нашего «звукаря» если он начнёт засыпать. За это он меня жутко не любил, но так как сам большой косяк, сказать ничего не мог.

— Влад! — позвал меня кто-то знакомым голосом. Это был мой лучший друг Алексей, и как оказалось, к счастью, он решил избавить меня от наивеселейшего занятия ковыряться в волосатом ухе Николая Ивановича. — Пошли к нам в коморку.

— Знаешь Лех, это очень двусмысленно звучит.

— Да, я это уже осознал, но у нас там, по крайней мере, весело.

— Это ещё двусмысленнее. Ну да ладно. Все лучше, чем тут сидеть.

Леша был душой компании. Всегда мог сострить, и у него получалось это удивительно к месту. Кроме того, за ним бегало много девчонок, на которых он, как и подобает настоящему казаку, не обращал на них большого внимания. Подчёркиваю большого, маленькое все же было. А казак он, собственно как и я, был из-за того что занимался всем этим делом с исторической реконструкцией. У нас даже корочки были.

В коморке, как и положено, было тесно, душно, и воняло потом. К сожалению, не только от парней, но и от девчонок тоже. Но судить их строго не стоит — мы были как селёдки в бочке, только живые и, если бы, селёдки умели потеть, то они бы могли плавать в собственном поту.

Как Леша и обещал, было весело. Играли в «крокодильчика». Особенно было смешно, когда один парень показывал инквизицию. Смех стоял такой, что я практически не сомневаюсь, было слышно и в зале.

— Ирин, твой выход. — Сказал я, практически выпихивая эту девчонку на сцену. У неё был прекрасный голос, который она не сильно любила, мало, кто догадывался почему. Честно говоря, никто. И вот он кульминационный момент, под стать песне.

Я вышел из коморки, ибо сидеть там было уже невозможно, за кулисы. Пока Ирина поёт, я незаметно посмотрел из-за кулис, не уснул ли наш звукооператор. Держался молодцом, я даже подумывал ему бутылку водки купить, за такую выдержку. Но пока я смотрел на Николая Ивановича, мой взгляд перебросился на ещё одно очень интересное событие. Какой-то инвалид из-под своего кресла каталки достаёт пистолет. Момент он выбрал, конечно, отменный. Так как песня была поистине хороша, все смотрели на сцену, и только один я, как дурак, пялился на движение его руки. Недолго думая, он направил ствол на бедную певицу. Если бы на её месте был я, я бы был польщён таким вниманием к моей персоне. Но вернёмся к главному. Теперь на сцену как истинный герой вхожу я. Причём в прямом и переносном смысле. Щучкой я прыгнул к Ирине, её то спасти от пули в груди, которая была не дурна, я то смог, а вот себя, не совсем. Я пафосно упал с пробитой насквозь грудью.