Запредельность.

— Алекс, вот зачем ты меня сюда притащил? — Человек, облаченный в костюм химической защиты и противогаз, обернулся к своему товарищу.

Тот, которого звали Алекс, в точно таком же наряде, покачал головой и сказал:

— Клим, в сотый раз говорю тебе — не пожалеешь! Осталось совсем немного!

— Чего немного?! — прогудел Клим. Голос в противогазе звучал глухо. Судя по всему, человек был сильно недоволен. — Я тоже сто раз говорил сам себе — не слушать твои бредни! Так ты ж прицепился словно клещ, не отцепишься! Вон, посмотри — смеркается уже! Если сейчас рванем обратно, может, успеем еще до темноты вернуться!

Двое друзей расположились в небольшом полуразрушенном здании. Сквозь выбитое десятилетия назад окно виднелся перекресток, на удивление свободный от остовов проржавевших автомобилей — неизменного атрибута разрушенного много лет назад ядерным вихрем города. Мутировавшая растительность взломала асфальт, разукрасив дорожное покрытие небольшими побегами ядовито-зеленой поросли. Темные остовы пятиэтажек, россыпи битого кирпича и мусора создавали унылую картину всеобщего разрушения. Низкое, серое небо, казалось, цепляло темными, клубящимися облаками руины зданий, отчего мрачный, апокалипсический пейзаж только усиливался.

Алекс достал из кармана полиэтиленовый пакет с вложенным в него мятым листом бумаги и протянул товарищу.

— Что это? — Клим поднес пакет к самому лицу, пытаясь через окуляры противогаза рассмотреть нанесенные на лист бумаги малопонятные каракули.

— Помнишь, месяц назад я в тихую свалил со станции прогуляться по поверхности? — продолжил Алекс. — Так вот, тогда я решил пошарить в куче битых автомобилей — той самой, что на углу, в сотне метров от входа. Собственно, ни на что и не надеялся. Забрался в металлический кунг одного из грузовиков. Дверь была заперта, вот и подумал — чем черт не шутит, вдруг повезет, можно сказать, прямо у себя под носом. Полчаса возился, пока вскрыл. А там…

Алекс сделал паузу и зачем-то поправил маску противогаза.

— Короче, там — скелет в обрывках химзы и противогазе. Видимо, сталкер безвестный какой-то — может, подранили его, не смог до входа в подземку дойти, вот и спрятался в грузовике. Там и откинулся. Смотрю — из клапана разгрузки что-то торчит, вытащил — а там записка эта. Ну, и еще «макаром» разжился. И целым магазином патронов!

Алекс любовно похлопал по рукояти оружия, торчавшего из кармана.

— Да ты толком говори! — Клим повертел в руках пакет. — Что тут написано — не разобрать ничего!

Алекс рассмеялся — в противогазе это больше походило на глухое уханье.

— Это— карта! На ней указан вход, судя по всему, в бункер. Целый бункер! Неисследованный! Ты понимаешь, что это значит? Если это так, то мы наберем столько хабара, что сможем наплевать на всех на станции! И жить так, как захотим, а не вкалывать целыми днями на свиноферме и слушать бухтение Петровича какие мы лодыри!

Алекс подтолкнул друга ближе к окну.

— Вон там, видишь, — он указал рукой на малозаметную развалину на противоположной стороне перекрестка, почти сплошь увитую покровом растительности. — Когда-то это была трансформаторная будка. Там — вход в бункер.

Клим посмотрел в указанном направлении и особой уверенности открывшийся вид ему не внушил. Разливавшиеся сумерки уже устраивали обманчивую игру света и тени и развалины строения виднелись смутно.

— Ну ладно, допустим… А с чего ты решил, что там именно бункер? Может, у сталкера там схрон был. Или еще что. Я слышал, многие так делают…

— Рисовать карту для собственного схрона? Нужно быть полным идиотом! — парировал Алекс. — Но это еще не все… Переверни пакет, увидишь!

— Что это? — спросил Клим, пытаясь разглядеть сквозь мутноватую поверхность пакета небольшой пластиковый прямоугольник с черной полосой с боку.

— Я так думаю — это карточка-допуск в этот самый бункер. Слышал о таких от наших военных на станции. Теперь только Бог ведает, откуда несчастному сталкеру удалось ее раздобыть. Видимо, не всем воякам удалось укрыться, кое-кто попал под раздачу…

— И что толку от этой карточки? — Клим протянул пакет обратно. — Вся электроника мертва уже два десятилетия. Мы что — бронированные двери грызть будем?

— Хватит трепаться! — Алекс спрятал карту в нагрудный карман «разгрузки». — Только время зря теряем.

Он шагнул ближе к окну.

— Ну, Алекс, если вся твоя затея обернется прахом, я тебе… точно одно место отстрелю! — Клим поудобнее перехватил свой дробовик. План друга не внушал ему оптимизма. Тем более, что со станции они просто-напросто сбежали, отсыпав знакомым ребятам, дежурившим у гермоворот, десяток патронов за молчание.

Алекс только усмехнулся в ответ.

… Когда-то трансформаторную будку окружал металлический забор; сейчас он наполовину рухнул, а другая его часть покосилась и больше держалась на побегах растений, сплошь увивших его, чем на металлических стяжках. Железная дверь валялась на земле, едва различимая под слоем мусора.

Включив фонари, друзья ступили в темное помещение. Желтые лучи света разогнали застоявшийся мрак, выхватив из темноты остатки механизмов, покрытые толстенным слоем пыли. Двери железных электросиловых шкафов, выстроившихся в ряд у противоположной стены, были распахнуты, демонстрируя раскуроченное нутро и бахрому оборванных проводов. В тесном — не более десяти квадратных метров — помещении, царил хаос и запустение. Впрочем, как и во всем окружающем мире.

— Ну, и где твой бункер? — не удержавшись, съязвил Клим, пробежав лучом фонаря по потемневшим от времени кирпичным стенам. — Тут и нам то развернуться не где…

— А ты думал он сразу перед твоим носом окажется? — парировал Алекс. — Надо искать.

Луч его фонаря метнулся из стороны в сторону, устроив сюрреалистическую пляску черно-белых теней, пока не уперся в один из электросиловых шкафов.

Алекс подошел ближе, высветив пыльное нутро, состоящее из путаницы оборванных кабелей; затем переместил желтое пятно фонарного луча выше, на кирпичную стену.

— Думаю, что вход здесь, — заявил Алекс. И, предупреждая очередной скептический вопрос друга, пояснил. — Смотри, это единственный шкаф, стоящий в нише. С чего бы это?

Ухватившись за погнутую металлическую дверцу, Алекс попытался сдвинуть громаду с места, но железный короб, весящий не менее полуцентнера, даже не шелохнулся.

— Ну, чего ты встал?! Может, поможешь?! — рыкнул Алекс на товарища, который молча наблюдал тщетные потуги друга.

— Ох, блажен ты в своем безумии…— пробормотал Клим.

Пристроив свой фонарь на покатом корпусе разломанного трансформатора, он взялся за угол шкафа, однако все усилия друзей оказались тщетными — громадный железный ящик словно прирос к полу. Они уже хотели бросить эту затею, когда вдруг тяжелый металлический короб, издав противный визгливый скрежет, подался вперед на пол метра.

Тяжело дыша, Алекс и Клим молча посмотрели друг на друга.

Из отрывшейся щели пробивался тусклый, еле заметный, красный отблеск.

Алекс, холодея внутри, осторожно заглянул в образовавшийся проем.

Ниша, которую закрывал электросиловой шкаф, оказалась довольно глубокой. Низкий проход вел куда-то вниз. Посветив фонарем, Алекс различил, что крутая каменная лестница уводила метра на три под землю и оканчивалась крохотной площадкой с бронированной дверью, на которой тлели два ярко-красных огонька.

— Да…как же такое может быть?! — выдохнул Клим, уставившись через плечо Алекса в открывшийся проход. Он был просто обескуражен случившимся. — Тут же все мертво давным-давно!

Алекс протиснулся в тесный проем, зашуршал пакетом, доставая карточку-допуск, и спустился вниз.

Пальцы, затянутые в защитные перчатки, слушались плохо, и он только со второго раза сумел опустить пластиковый прямоугольник в узкую прорезь под таблом.

Внутри что-то щелкнуло, загудело, и толстая плита двери вдруг приотворилась на пару сантиметров.

— Мечты идиотов порой сбываются…— пробормотал Алекс. Его просто трясло от переизбытка адреналина в крови.

Клим молча сунул ему в руки дробовик и фонарь.

— Вот уж точно везучие идиоты…— проворчал он. — Будем надеяться, что дуракам будет везти и дальше.

Толкнув тяжеленную гермодверь, они оказались в тесном — два метра на два — помещении. На низком потолке тускло светился плафон. Выход из камеры закрывала такая же дверь с кольцом запорного вентиля посередине.

— Внимание! — раздался неизвестно откуда какой-то безликий голос. — Зафиксирован повышенный радиоактивный фон! Не нарушайте герметичность ваших защитных костюмов, запущен процесс дезактивации!

С перепугу Алекс подпрыгнул на месте, судорожно сжав в руках оружие, и лихорадочно завертел головой.

— Мать твою! Там что, люди?!

Клим, испугавшийся не меньше, нервно сглотнул, и выдавил в ответ:

— Похоже… нет. Это, скорее всего, автоматическая система защиты.

— Как так? — Алекс непонимающе уставился на товарища.

— Ты совсем обделался со страху? Если дверь была под электронным замком, значит и все остальные системы живы, в том числе и управляющие компьютеры…

Тугие струи мелкодисперсионной жидкости брызнули с потолка, оборвав Клима на полуслове. Тесная камера тут же наполнилась белесым водяным туманом. Подача дезактивирующего раствора прервалась так же резко, как и началась. Вместо него ударили плотные потоки горячего воздуха, напрочь испаряя оставшуюся влагу.

— Процесс дезактивации завершен! — вновь возвестил безликий голос.

Запиравшая выход внутрь дверь, глухо чавкнув уплотнителем, приоткрылась. Выбравшись, друзья оказались в коротком коридоре, так же тускло освещенном парой электрических плафонов.

Алекс, не долго думая, сорвал с головы надоевший противогаз и вдохнул полной грудью. Воздух был прохладен и сух, в нем вообще отсутствовали какие-либо запахи. Это было так необычно, что у Алекса защипало в горле. На станции всегда присутствовали запахи — флюиды сырости и тлена, неизменно сочащиеся из тоннелей, легкий смрад из отхожих мест и еще куча непойми чего. Но здесь же присутствовал только запах стерильности. И не только в воздухе. Стены и пол сверкали чистотой и свежей краской, будто только вчера тут закончила работу бригада строителей. И будто бы не было вовсе ядерного кошмара и двух десятков лет после него…

Алекс подошел к стене, на которой в пластиковой рамке висел какой-то документ.

— Клим, смотри! «Схема эвакуации первого уровня на Особый период». — прочитал он, рассматривая компьютерную распечатку, затянутую оргстеклом.

Потом посмотрел на товарища — тот, с покрасневшим лицом и всклокоченными волосами, выглядел подавленным и обескураженным сложившейся ситуацией.

— Если здесь первый уровень, значит, есть и второй…— рассуждал он вслух. — И третий, может быть… И все это цело и невредимо. Клим, мы не просто везучие идиоты! Мы — самые везучие люди на планете! И самые богатые! Да тут добра…

Он даже задохнулся от накативших на него чувств.

— Ты особо-то губу не раскатывай, — возразил ему Клим.

Не смотря на то, что его товарищ оказался полностью прав, и им действительно крупно повезло, странное, тревожное ощущение не отпускало его. Что-то было не так; они просто не понимали этого, и Клим нутром чувствовал — им дорого придется заплатить за это понимание, но будет уже слишком поздно.

— Так тебя и пустили гулять по всем уровням и тащить что вздумается! Ты сначала договорись с системой охраны, а она, судя по всему, штука упертая… И вообще…

Клим пристально посмотрел на товарища.

— Алекс, давай быстро разведаем тут что к чему, ну, прихватим хабара сколько сможем — и валим отсюда! Вернемся на станцию — обдумаем все хорошенько. Не нравится мне весь этот расклад — бесплатный сыр только в мышеловке…

— Валить отсюда?! — на лице Алекса отразилось искреннее недоумение, а в глазах полыхнул какой-то странный, безумный огонек. — Ты в своем уме, дружище?! Говоришь — валить на обратно на станцию?! Да в гробу я видел теперь эту станцию! И весь Московский метрополитен! Здесь есть все! Все, что ты хочешь! И даже больше! Вот!

Он ткнул пальцем в схему.

— Один склад! И второй! Что тебе еще надо?! И это, надо понимать, далеко не последние здешние нычки! Чистый воздух, воды и жратвы вдоволь, чистая одежда, помещения — просто хоромы царские! А что нас ждет на станции?! Опять горбатиться в дерьме на свиноферме, жрать мерзкую похлебку два раза в день, ютиться в каморках, которые нам «щедро» выделило начальство?! Заискивать перед заезжими торговцами, чтобы они сбавили чуток цену за просроченную десяток лет назад банку тушенки?! Нет уж, Клим, вот оно у меня где!

Он провел ладонью по горлу.

— Я этот шанс не упущу, Клим. Если уж идиотам везет, то нужно быть дважды дураком, чтобы не принять это везенье…

— Ты совсем тронулся, я смотрю…— произнес Клим. Он все больше не узнавал старого друга. Возможность легкого обогащения окончательно вымела у того из головы здравый смысл, все более превращая в опасного параноика.

— Да! — зло сказал, словно выплюнул, Алекс. — По мне, так лучше быть сытым и обеспеченным безумцем, чем честным и голодным умником. А я тебя и не держу. Раз такой правильный — пожалуйста, иди, дорогу теперь знаешь!

Он перехватил поудобнее дробовик и шагнул к перегораживающей коридор двери.

— Вот идиот…— процедил сквозь зубы Клим, но, вздохнув, последовал следом.

Следующее помещение оказалось просторным и таким же пустым и чистым, словно тут тщательно прошлась команда уборщиков. На стене находились, закрепленные в специальных пазах, пенные огнетушители (на красных баллонах — ни царапины!), рядом — термометр в пластиковом зажиме.

Клим наклонился, вглядываясь в шкалу — прибор показывал двадцать градусов выше нули.

Порядок и чистота просто резали глаз

«Сектор А» — гласила надпись на ближайшей двери. — «Вход по пропускам синей категории ».

Соседняя дверь вела в некий «сектор В» и, судя по красной надписи, требовала уже пропуска зеленой категории. Около каждой — светящийся бледно-зеленым светом экран сканирующего устройства и сенсорной клавиатурой.

— Ну что ж, мелочиться не будем, — сказал Алекс и кивнул на дверь, на которой красовалась надпись:«Командный центр. Вход только по пропускам высшей категории!». — Думаю, там самое место переговорить с охранной системой или как там ее. Уверен, мы найдем компромисс…

Он хищно усмехнулся и опустил карточку-допуск в щель сканера.

— Приветствую вас, подполковник Соболев! — вновь раздался безликий, хорошо смодулированный, голос. — Для подтверждения полномочий прошу ввести личный идентификационный код!

Клавиатура под экраном тут же подсветилась зеленым светом.

Алекс выслушал голос системы с открытым ртом и посмотрел на друга. У Клима все похолодело внутри — тревожное чувство вдруг заполонило все сознание, пробежав по спине холодными мурашками страха. Он был уверен — они только что сделали роковой шаг.

— Алекс, не надо…— едва успел вымолвить Клим, но друг уже пробежался наугад пальцами по сенсорным кнопкам.

— Проверка кода не прошла! У вас есть тридцать секунд на введение правильного идентификационного кода! Двадцать девять, двадцать восемь…

— Алекс, валим отсюда!

Клим рванул друга прямо за капюшон защитного костюма, но тот вывернулся и, вдруг, вскинул дробовик и выстрелил.

Заряд крупной картечи разнес в мелкое крошево сканирующее устройство. Золотистыми искрами полыхнула вспышка короткого замыкания. В помещении резко запахло сгоревшей изоляцией.

— Да ты совсем сдурел!!! — заорал Клим, наполовину оглохнув от выстрела. Схватив Алекса, он просто швырнул его к входной двери.

— Тревога! Попытка несанкционированного проникновения! Код «альфа-красный»!

Ухватившись за вентиль открывания, Клим потянул его против часовой стрелки, но запорный механизм оказался заблокирован намертво.

Раздавшийся посторонний звук заставил их обоих обернуться.

В стене, под потолком, как раз напротив входной двери, открылась ниша, из которой, с ноющим звуком работающих сервомоторов, выдвинулась на подающем суппорте спаренная пулеметная турель.

Алекс, смачно выругавшись, уже вскинул дробовик, когда тонкая красная игла лазарного целеуказателя уперлась ему точно в горло.

Пулеметная очередь ударила короткой оглушительной скороговоркой. Крупнокалиберные пули с тупым, чавкающим звуком, прошили тело насквозь. Алекс, выплевывая изо рта темные сгустки крови, тряпичной куклой сполз по стене на пол, оставив за собой широкую, ярко-красную полосу.

Несколько теплых капель брызнули на лицо Клима, вызвав судорогу неконтролируемого тошнотворного спазма, на мгновение заглушившего волну леденящего страха. Прекрасно понимая, что в следующее мгновение и его размажут по стене кровавыми ошметьями, Клим, повинуясь какому-то наитию, рванулся перекатом вперед, оказавшись в мертвой зоне, точно под пулеметной турелью.

Весь дрожа и едва не подвывая от страха, он не сводил глаз с исходящих едким дымком стволов в метре у себя над головой.

Турель с глухим урчанием повернулась на поворотной платформе; красная игла лазера чиркнула по противоположной стене, выискивая новую цель, и, наконец, уперлась в безжизненное тело Алекса. Секунда-другая — и автоматическое орудие спряталось в стене.

— Господи, да что же это…— выдохнул Клим. Ноги предательски подогнулись, и он сполз по стене на пол.

Острый запах пороховой гари смешался с приторными флюидами свежепролитой крови. Ее натекла целая лужа из-под распростертого тела Алекса, на лице которого навечно застыла маска какого-то неподдельного изумления.

С трудом сглотнув тугой горький комок в горле, Клим, стараясь не смотреть в сторону погибшего друга, дотянулся до валявшегося на полу дробовика. Вес оружия придавал частицу, пусть хоть и иллюзорных, но сил.

Отчаяние вдруг нахлынуло плотной, почти ощутимой физически, волной. Он заперт внутри неизвестного бункера с активированной системой внутренней защиты. Любое вмешательство в ее работу приведет к очередной попытке системы избавиться от досадной помехи в виде вторгшихся волею случая в ее владения двух человек. Вернее, уже одного. И то, что он сейчас жив — случайность чистой воды… И лишь вопрос времени.

Климу вдруг захотелось завыть по-собачьи от безысходности.

Звук заработавшей вытяжной вентиляции заставил его в очередной раз вздрогнуть. За гулом работающих вентиляторов он не услышал, как открылась дверь командного центра. Лишь краем глаза уловил движение — в проеме стоял человек. Это было так неожиданно, что Клим, как ужаленный, вскочил на ноги, выставил перед собой дробовик и клацнул затвором, досылая патрон в патронник.

— Стоять! — рявкнул он. Звук собственного голоса придавал уверенности. — Не двигаться! Ты кто?!

Неизвестный молча смотрел на него. Высокий, худощавый, короткая прическа ежиком, взгляд холодный и пристальный. Одет в какую-то темно-синюю униформу, чистую и отглаженную.

Что-то в этом человеке было не так, все было слишком… правильным. Особенно, если учесть, что весь окружающий мир свихнулся давным-давно и пребывал в горячечном полубреду последние двадцать лет.

Глядя в спокойное, словно маска, лицо незнакомца, Клим вдруг ясно вспомнил, где уже видел его! Или, по крайней мере, очень похожего! В памяти сразу всплыл зачитанный до дыр толстый журнал — осколок и напоминание о прежнем мире, в котором на каждой, некогда глянцевой, странице, нереально красивые женщины и стройные атлеты-мужчины демонстрировали экзотические наряды, стараясь перещеголять друг друга. Именно там он видел такие лица — ровные, спокойные, невозмутимые, и настолько пропорциональные, что по ним можно было изучать законы симметрии. И еще взгляд…

Клим взглянул в глаза незнакомцу и его пробрала дрожь — это был ледяной, безжизненный взгляд, словно бы на него уставились два объектива цифровой видеокамеры.

С трудом соображая, что делать дальше, он поднял дробовик на уровень груди, когда незнакомец стремительно шагнул вперед.

Грохнул выстрел. Смертельный заряд картечи, выпущенный в упор, должен был как минимум вынести человеку внутренности, но тот лишь покачнулся, принимая на себя чудовищный удар с таким видом, словно бы получал благодарность.

Клим не поверил своим глазам и даже приоткрыл рот. Темно-синяя униформа незнакомца на груди превратилась в лохмотья, сквозь которые, среди развороченных ярко-красных мышц, поблескивали серо-синим цветом ребра стального каркаса….

Рука незнакомца мелькнула с молниеносной скоростью и Климу вдруг показалось, что кузнечный молот ударил ему в подреберье. Внутри разорвался тугой шар чудовищной боли, и сознание тут же кануло в темный омут безвременья…

… Он очнулся. Сознание было неестественно пустым и гулким и почему-то напоминало чистое белое полотно, не тронутое ни единой строчкой мысли. Слух уловил тонкое попискивание и гудение какой-то аппаратуры; в воздухе витал едва уловимый запах медикаментов.

Клим открыл глаза и попытался пошевелиться, однако собственного тела словно не существовало. Волна страха вспыхнула и разорвала белесую пустоту в мозгу, как вдруг легкий укол в область шеи словно по мановению руки невидимого мага смел зародившуюся лавину чувств.

Скосив глаза, Клим увидел, что лежит, опутанный десятками проводов, в какой-то медицинской капсуле, прозрачный купол которой поднят. Прочные фиксирующие ремни охватывали его лоб, руки и ноги, широкой полосой пробегали через туловище.

Он помнил последние мгновения встречи со странным человеком, для которого выстрел из дробовика оказался не страшнее укуса комара. Только почему-то это воспоминание не вызывало никаких эмоций — лишь простая констатация факта…

— Я вижу, ты очнулся, — голос раздался откуда-то сбоку.

Шевельнув головой, насколько позволяла широкая полоса ремня, Клим различил недавнего знакомца, которого угостил порцией свинца в упор. Однако уже ничего не напоминало о том событии — униформа человека вновь была чистой и отглаженной, а страшные раны исчезли без следа.

— Кто ты, черт тебя дери? — прохрипел Клим.

Человек подошел ближе, словно давая себя получше рассмотреть.

— Резонный вопрос, — сказал он. — Думаю, ты имеешь право все знать.

Человек бросил короткий взгляд на один из жидкокристаллических экранов комплекса медицинской аппаратуры, на котором светились какие-то показатели.

— Сейчас твоей жизни ничего не угрожает и самое время ввести тебя в курс сложившейся ситуации.

Голос человека был неторопливым и ровным — ни капли эмоции не проскальзывало в нем, будто он рассказывал о самых обыденных вещах. Он подкатил поближе кресло на роликах, уселся на него и посмотрел в лицо Климу холодным, ничего не выражающим взглядом.

— В две тысяче десятом году в Министерстве обороны стартовал проект по созданию принципиально нового вида вооружения, отвечающего всем требованиям современного боя. Если говорить кратко — создание боевых андроидов. Он получил условное название «Синапс». С этой целью и был реконструирован оставшийся с времен холодной войны бункер, глубоко эшелонированный под землю. Мы сейчас находимся на самом верхнем уровне. Проект планировался как долговременный и многообещающий, однако жизнь внесла свои коррективы, при чем самые неожиданные. Ты понимаешь, о чем я. Случившаяся тремя годами позже ядерная катастрофа, казалось бы, поставила жирный крест на любых проектах и на человечестве вообще. Однако, нет…

Казалось, в этот миг на лице человека, наконец, мелькнула тень каких-то чувств, но она тут же истаяла за маской невозмутимости.

— Жизнь — сложная и коварная штука. Никто и никогда не мог подумать, что такая ужасная вещь как ядерная война может послужить колоссальным толчком в развитии. Утверждение абсурдно по смыслу, однако, это так. Из личного состава лаборатории, работавших над проектом, не выжил никто — удар накрыл город утром, во внерабочее время. Остались лишь три человека дежурной смены.

Человек сделал паузу, словно бы вспоминал что-то.

— Когда электронные системы защиты «запечатали» бункер, никто из них не мог поверить в случившиеся. Однако чудом уцелевшие датчики внешнего обзора выдали дымящиеся руины вместо некогда огромного мегаполиса, и это поставило последнюю точку во всех сомнениях. И стало последней каплей. Один из дежурных сошел с ума и застрелился. Второй сделал тоже самое, просидев в ступоре почти сутки.

Человек вновь замолчал, зачем-то посмотрев на мерцавший экран медицинского комплекса.

— Что стало с третьим? — выдавил из себя Клим. Он просто не мог поверить собственным ушам, чувствуя, что сейчас ему откроется нечто запредельное.

— Третий дежурный — это я, — произнес человек и посмотрел в лицо Климу своим холодным, пронзительным взглядом. — У меня так и не нашлось смелости поступить так же, как и мои товарищи. Мне было двадцать один год, сознание упрямо отвергало случившееся и от этого жить хотелось еще больше. И я нашел выход…

— Как такое может быть? — вымолвил Клим. — С момента Катастрофы минуло двадцать лет. Как ты смог выжить?

Человек покачал головой, словно соглашаясь непониманием Клима.

— Бункер не пострадал от ядерных ударов. Линии энергоподачи располагались под землей и тоже остались целыми. К тому моменту «Синапс» — сверхмощный компьютерный комплекс лаборатории имел аналогичное проекту название — уже провел изрядную долю теоретических расчетов. Я лишь ввел некоторые коррективы. Собственно, сам проект уже стал тенью прошлых непомерных человеческих амбиций, и я перенаправил, так сказать, вектор усилий в несколько иную сторону — на собственное выживание.

Собственно, говорить о том, что третий дежурный — это я, не совсем правильно. От меня прежнего осталось лишь одно сознание, интегрированное в искусственную биомеханическую оболочку.

Видя, что во взгляде Клима сквозит полнейшее непонимание, человек терпеливо продолжил.

— Проще говоря, я — киборг. Звучит дико и неправдоподобно? Согласен, поначалу действительно шокирует, однако при тщательном рассмотрении все оказывается совсем не так. В начале двадцать первого века высокие технологии уже позволяли создавать примитивные кибернетические организмы. Здесь, в забытом всеми бункере, сложились уникальные в своем роде условия. Рассказывать все в подробностях сейчас нет смысла, ты сам все узнаешь в свое время.

Дав инструкции кибернетической системе, я — тот, прежний — погрузил себя в длительный анабиоз в криогенной камере. Я провел в низкотемпературном сне пятнадцать лет — именно столько понадобилось «Синапсу» чтобы провести все необходимые расчеты, виртуальные эксперименты и тщательно перепроверить данные, чтобы свести ошибку к минимуму.

Очнулся я уже совсем другим. Мое сознание при помощи нейросенсорного контакта было скопировано на искусственный носитель — огромное количество микрочипов, совмещенных с человеческим мозгом. Необходимые человеческие органы были клонированы в камере биологической реконструкции. Затем помещены в титановый эндоостов, выполняющий функцию несущего каркаса или, иначе говоря, скелета. Ну, и все остальное…

Так я стал тем, кем ты меня видишь. Я — новое поколение в дальнейшем развитии человеческой цивилизации. Почему, спросишь ты? Да потому что именно буйство человеческих страстей уничтожило цивилизацию — злость, ненависть, страх, жажда наживы… Мне не ведомы эти чувства. Вся беда человечества была в его алогичности и не желании поступать разумно.

Клим просто не знал что сказать — подобный кошмар не мог присниться ему ни в одном пьяном бреду. Видимо, ужас сложившейся ситуации должен был охватить его своими ледяными руками, однако введенный через инъекцию в шею неизвестный препарат полностью нивелировал любые чувства.

— Не хватает только одного, — продолжил киборг. — Человеческого материала. Но теперь это проблема, я думаю, отпала.

— Что ты… имеешь ввиду? — только и смог выдавить из себя Клим.

— Ты вернешься на станцию и расскажешь людям о заброшенном военном бункере, нетронутом и полном всяких припасов. Как я уже говорил, все та же алчность и жажда наживы приведет сюда достаточное количество желающих поживиться запросто так. Но!

Киборг сделал жест рукой.

— Сначала нужно завершить твою трансформацию.

— Что?! Ты не посмеешь! — насколько было можно, воскликнул Клим, но голос оказался хриплым.

— Твой организм нежизнеспособен, — невозмутимо продолжил киборг. — У тебя повреждены внутренние органы и сейчас ты держишься только на комплексе медицинской аппаратуры по поддержанию жизни. Прости, но после того, как ты угостил меня зарядом картечи в упор, у меня не оставалось выхода, как вырубить тебя сильным ударом.

Он встал с кресла и быстро пробежал пальцами по раскладке сенсорной клавиатуры.

Прозрачный колпак начал медленно бесшумно опускаться.

— Черт! Да… будь ты проклят…исчадие ада! — Клим вздрогнул в опутавших тело ремнях; в затуманенном транквилизатором мозгу на миг вспыхнула целая гамма чувств, но тут же погасла.

Сознание вновь стало ровным и пустым.

Тихо чавкнул пневмоуплотнителем опустившийся колпак медицинской камеры, внутри белесой пеленой заклубился усыпляющий газ.

Клим уже не мог видеть, как на одном из жидкокристаллических экранов побежали строчки сообщений:

« Идет сканирование исходного объекта…»

« Создание виртуальной модели…»

« Расчет алгоритма внесения изменений в исходный биологический объект…»

«Передача данных в камеру биологической реконструкции…»

… Сумерки медленно накрывали разрушенный город, словно пытались скрыть ужасные свидетельства разразившейся десятилетия назад катастрофы. Клим остановился на перекрестке — том самом, около которого находилось полуразрушенное здание трансформаторной будки — и медленно осмотрелся.

Полный нейросенсорный контакт.

Это было непередаваемое ощущение, к которому он так и не смог привыкнуть спустя даже месяц после своего «перерождения».

Как можно передать человеческими словами ощущения гармоничного сочетания живого с неживым?.. Таких слов просто не было.

Окружающий мир словно бы распахнулся навстречу перерожденному сознанию, приобрел небывалую яркость и глубину. Сращенный с мозгом сверхмощный микропроцессор раздвигал восприятие за все мыслимые пределы.

Запредельность.

Клим не просто видел и воспринимал окружающий мир, он его чувствовал.

Программные анализаторы окружающей среды в автоматическом режиме осуществляли сканирование, выводя на сетчатку глаз через зрительный нерв ровные строчки данных: состав воздуха, наличие опасных веществ, степень концентрации радиоактивной пыли, температура, влажность…

К слову сказать, радиация — бич всего оставшегося человечества — теперь ему была не страшна. Внесенные генетические изменения при «перерождении» сделали его невосприимчивым к радиоактивной среде. И теперь бесполезный противогаз и костюм химической защиты стали лишь необходимым камуфляжем.

Мысленно переключая режимы анализаторов, Клим отсканировал окружающее пространство во всех диапазонах. Зеленым контуром подсветились точки термальной активности — прячущиеся в развалинах мутировавшие твари. Они теперь тоже не представляли опасности, чувствуя своим обостренным звериным чутьем присутствие пугавшего их своей непонятностью удивительного полуживого существа.

Клим неспеша пересек перекресток и двинулся уже знакомой дорогой на свою, некогда родную, станцию.

Никаких чувств не было. Вернее, они были где-то на самом дне оцифрованного сознания, нивелированные до едва ощутимых всплесков электрохимической активности мозга.

Единственное, что осталось от прежнего Клима.

Буйство человеческих страстей уничтожило мир — теперь Клим даже не сомневался в этом. И теперь наступала эра новых людей, которые восстановят мир из пепла. И это уже будет мир без глупых и безумных страстей — мир чистого разума.

Клим шел на станцию — и он знал, что делать.