Начало

I глава

— Кто такие черные маги?

— Окружающие нас люди являются черными магами. А поскольку ты с ними, то ты тоже черный маг…

К. Кастанеда «Сказки о Силе»

Бьющееся сердце сперва рождается мёртвым…

Город задыхался от свежести раннего утра поздней весны. Небо своей синевой с белоснежными облачными просветами навалилось бездонностью на высокие безликие здания. Солнце, едва выйдя из-за горизонта, гладило городские улицы яркими косыми лучами. Деревья с молодой листвой приветствовали редких прохожих, томимых постоянной спешкой городской суеты. Город будто оживал. Лениво, раскачиваясь, жизнь размеренно, но неутомимо наполняла каждый монолитный и асфальтовый закоулок города. Всё вокруг наполнялось движением и в то же время опустошалось его повседневным однообразием.

Ветер трепал белоснежную занавеску настежь открытого окна одного из многочисленных домов. В комнате, куда он врывался, спешно мельтешил парень лет двадцати восьми — тридцати трёх. Трудно было точно определить возраст этого молодого человека, чьё лицо уже было изрезано довольно глубокими морщинами, но в глазах ещё виднелись остатки юношеской прыти. Парня звали Игорь и уже полчаса он собирался на встречу, которая по словам его матери, была шансом “стать нормальным человеком”. По её же наставлению Игорь одел чёрный галстук с синими косыми полосами вместе с голубоватой рубашкой, которая из-за различия в размерах талии сидела на Игоре весьма неуклюже. Но, скорее всего, неуклюжим всё делал сам парень, не привыкший к костюмам и туфлям, считая подобные атрибуты излишним пижонством зализанных “дятлов”, желающих походить на Аль Пачино.

— Ма-а-а, как его, нафиг, завязывать?! — прокричал в темноту дверного проёма вцепившийся в галстук Игорь. — Нахрен он мне вообще нужен? Как олух в нём.

— Игорюня, посмотри на фото, которое я тебе распечатала, там всё проиллюстрировано “от и до”, — голос женщины звучал из глубины квартиры. По звукам шкворчания можно было сделать вывод, что голос доносился из кухни. Женщина готовила завтрак для своего ненаглядного птенчика.

— “Проиллюстрировано”, — с ухмылкой пробубнел себе под нос парень, передразнивая женщину на кухне. — Долбанная хрень, — вслед также едва слышно выпалил Игорь. Он окинул свой силуэт в зеркале в синей рубашке с чёрным галстуком, кончик которого касался таких же чёрных плавок. Весь остальной костюм валялся позади парня на его не заправленной полуторке. Игорь опустил руки и скривил своё лицо в недовольстве. Всё это ради них, ради родителей, от пиления которых он, откровенно говоря, устал неимоверно. Была бы его воля, он уехал бы в съёмную квартиру, стащил бы от родителей свою электрогитару, комбик и комп и отдал бы себя полностью тому, что ему действительно нравилось — бряцанью по струнам гитары и извлечению из неё нелепой какофонии звуков, которую он и его друзья в порванных джинсах и кожаных куртках называли творчеством. Была бы только его воля. Но, увы, её не было.

В конце концов парень психанул и бросил галстук на кровать, явно не желая мириться со своей беспомощностью в совладении с ним. Наскоро он напялил на себя брюки, заправил в них рубашку, затем накинул пиджак и отправился на кухню осваивать приготовленные на утро матерью пищевые запасы. В парне жила чёткая убеждённость, что ему не соответствует всё то, с чем ему приходится иметь дело. Родители, живущие в ожидании его подвигов, постоянное надоедливое напряжение, которое они создают в своих долбанных нравоучениях. Эта маленькая двушка, которую он вынужден с ними делить. Туалет, ванная, компьютер, да всё! Всё это время от времени необходимо было отдавать другим. И это до жути раздражало парня. Куда-то идти, что-то делать. Зачем? Кому? Как? Каждый раз, когда подобное занимало голову Игоря, он мучался от истомы собственной нереализованности. Всё казалось ему слишком маленьким. Он был больше всего этого. Он устал, очень устал. Всё остальное время парень томился в мучительном ожидании момента, который принёс бы ему спасение и избавил от надоедливых разговорчивых декораций. Никогда Игорь не признавался себе в том, что усталость его была не результатом диссонанса между внутренним восприятием своего песочного величия и окружающей действительности, а результатом чувственной немощи и внутренней пустоты, в полном доверии к которым он потерял любую способность к созиданию.

На небольшом телевизоре, криво подвешенном почти под самый потолок кухни, аккурат, чтобы переводить внимание трапезничающих от черноты протёртого напольного линолеума, засаленных обоев и друг от друга, мелькал яркий и въедливый рекламный ролик. Две молодые девушки в обтягивающих платьях до колен и с белыми кружевами на шее, с неотразимыми белоснежными улыбками на лице увлечённо рассказывали о новом методе социальной адаптации. От их улыбок тянуло неестественностью и наигранностью. Но, в сравнении с кислотой на лицах людей на улице, выражения их лиц выглядели в весьма выгодном свете. К тому же форменная точённость фигур тел в экране значительно снижала критику восприятия зрителя и делала его пленником ярких цифровых красок. На протяжение всего рекламного ролика внизу экрана была выделена надпись “Корпорация “Рынок”, а чуть ниже написан номер сотового телефона.

— Галстук почему не надел, сынок? — голос женщины отвлёк Игоря от белоснежности улыбок девушек. — “Одень”, — говорю, — женщина произносила слова, стараясь не выдать своей радости за наконец-то взявшегося за ум сына и пытаясь её спрятать за наносной строгостью.

— И так сойдёт, — равнодушно произнёс парень.

— Игорюня, ты главное узнай, какая зарплата, будешь ли работать по субботам и дадут ли тебе машину, — мать Игоря подсела к нему за стол, доложив в его тарелку ещё несколько оладьей.

— Ма, что ты заладила? — раздражённо выпалил Игорь, глядя в свою тарелку. Его тело, скорчившееся в сутулой позе на стуле, выдавало его раздражение. Парню явно претило повышенное внимание матери. — Я ещё никуда не устроился, а ты про деньги, машины. О чём ты?

Пищевые залежи из жирных оладий в тарелке парня были поистине отражением той заботы и навязчивого любовного переживания, которые проявляла к нему мать — её всегда было с излишком, который нарастал жиром на тело и характер её единственного сына, лишая его силы противостоять выпадам собственного эгоизма.

— Пора мне, — прорычал Игорь, не переводя взгляд на женщину. Он встал и быстро направился к выходной двери.

— Игорюша, куртку возьми, там прохладно! — голос женщины перебил звук захлопнувшейся двери из квартиры.

Несколько часов спустя замызганный в грязи дорог пыльного города автобус нёс парня по одной из центральных улиц, разбрызгивая дождевую воду в людей, стоявших вдоль обочины. Парень не имел ни малейшего понятия, куда направлялся автобус, а вместе с ним и он сам. Прошедшее собеседование было далеко от определения “хорошо”. Какие-то обещания чего-то в будущем было явно не тем, что хотелось Игорю получить от жизни. Он хотел получать сейчас, сию же минуту. Какой прок был в том, чтобы ждать? В то же время вряд ли бы парень с хмурым лицом смог сообразить и выдать, чего ему хотелось на самом деле. Он распылялся от негодования и недовольства конченного, как он полагал, собеседования, подобно брызгам грязной воды луж из-под колёс автобуса.

— На хрен всё это? Задолбали все. Какого ляда всем что-то нужно от меня? — заговорённый внутренним диалогом Игорь отстранённо таращился в окно с мелькавшими в нём вывесками и гонимыми дождём мокрыми и холодными людьми. Не выходя из мысленной круговерти, Игорь резко развернулся и выбежал из дверей остановившегося автобуса. Быстрыми шагами парень топтал грязную и вышарканную брусчатку тротуара. Круговорот мыслей не давал покоя и с каждой минутой впивался в сознание всё больше и больше. Он не нёс покоя, как и не приносил облегчения. Парень явно был пленником мысленного наваждения, за которым таилось неумение принимать ответственность за свою жизнь. На протяжении всего своего детства, а затем и отрочества мать всегда говорила Игорю как жить и что желать. Всё это бы имело хотя бы малейший смысл, если бы в детсадовском возрасте она, забрав с собой Игоря, не ушла бы от отца, отнимая у Игоря беззаботное детство и обрекая его на безотцовщину. После этого родители в конец перестали общаться, предварительно перестав уважать друг друга. Вследствие чего Игорь практически не помнил своего отца. Как можно принимать всерьёз людей, которые не удосуживаются слышать друг друга и не умеют договариваться? Чему они могут научить, если сами едва понимают, что делают? Игорь слегка ускорился. Он бороздил взглядом тротуар, изредка поднимая голову, чтобы скорректировать свой маршрут в никуда.

Вдоль улицы тянулись бесконечные витражи, в которых мелькали модные часы, сумки, ювелирные украшения и редкие французские вина с непроизносимыми названиями, под бутылками которых лежали ценники минимум с четырьмя нулями. Среди всех витражей выделялись те, за которыми стояли манекены, разодетые в одинаковую на вид одежду. Выставленная на манекенах одежда делилась по назначению — для женщин и мужчин. Женская представляла собой чёрное строгое платье средней длины с белой блузой с яркими белыми кружевами в области шеи. Мужские манекены были одеты также однотипно — тёмный костюм под которым была белая рубашка с высоким воротом. Весь центральный сектор улицы задыхался от количества магазинов с манекенами в одинаковых одеждах. Даже вывески этих магазинов не отличались друг от друга и состояли из трёх слов “Всё из Рынка”. “Рынок” — молодая корпорация, захватившая большую часть модного тренда города. С утра до ночи по телевидению и радио рекламировались курсы социальной адаптации, разработанные “Рынком”. В результате рекламируемых курсов эта компания обещала не только скорейшее решение проблем своих клиентов, но и значительное улучшение их финансового и социального статуса. Для этого необходимо было периодически посещать предлагаемые курсы и те заведения города, которые принадлежали корпорации, где по словам представителей “Рынка” закреплялась разработанная методика.

Прошло не так много времени, как город наводнился людьми, которые то и дело обсуждали свои впечатления от курсов — одевались так, как предлагал “Рынок”, говорили так, как их научил “Рынок”, делали то, что им диктовал “Рынок”. Соседняя с центральной улицей авеню была застроена ресторанами с точно такими же вывесками, какие были над входами в магазины с манекенами в одинаковых одеждах — “Всё из Рынка”. После того, как “Рынок” пробрался в головы множества людей и одел их в однотипную одежду, он завоевал практически весь гастрономический сектор города, предлагая людям блюда, которые далеко не всегда были вкусны, а тем более полезны. Смыслом жизни многих стало бегать из одной забегаловки в другую, чтобы щегольнуть друг перед другом своими обносками, купленными в “Рынке” и потрепаться о том, где достать ещё одну порцию денег, для того чтобы потратить её на очередную дозу всеобщего одобрения. Компания “Рынок” не собиралась останавливаться на достигнутом. Недалеко от центра города в короткие сроки она построила два громадных кинотеатра и, не размениваясь на фантазию и оригинальность, назвала их просто: “Всё из Рынка”. Эти заведения не знали отдыха и точили гранит мировоззрения своих клиентов день и ночь, напрочь отбивая самокритику своих посетителей и отсекая малейшие стремление к персональному вдохновению.

Заворожённый бесцельностью, Игорь остановился, чтобы перевести дыхание. Он машинально посмотрел на дисплей своего телефона — было чуть больше шести вечера. Именно поэтому толпа людей вывалилась на площадь, где стоял Игорь, чтобы, шурша истоптанной обувью по тротуару в направлении паркинга, остановок или метро, быстрее оказаться среди фанеры и кухонной керамики квартир, приобретённых в “Рынке”, квартир, куда каждый будний день, а иногда и по субботам, они мчались после работы от ненавистных социальных обязательств и жизни, которую не загадывали на новый год и свои дни рождения. Среди всей этой суматохи и вечернего шума выделялся гул и смех компании молодых людей, стоявших в нескольких метрах от входа в кафе с названием “Всё из Рынка”. Все они выглядели одинаково и напоминали членов секты, которые обязаны говорить, вести себя и одеваться идентично: в костюмы с рубашками высокого ворота и платья с белыми кружевами. Вся их компания выглядела бы нелепо, если бы не один факт, который сразу бросался в глаза — рядом с кафе были припаркованы разноцветные “Ламбы” и такие же разноцветные девятьсот одиннадцатые “Поршни”, принадлежавшие всё тем же людям с высокими воротами рубашек и белыми кружевами платьев. Компания парней и девушек вела себя непринуждённо и не обращала никакого внимания на творящуюся вокруг них суету. Лишь изредка они что-то шептали друг другу на уши, кивали подбородками в сторону проходящих людей, а затем взрывались животным гоготом. Им было совершенно плевать на окружающий мир, который не вызывал у них ни малейшего интереса. Подобная картина была не редкостью. Можно было увидеть тоже самое почти возле каждого заведения, которое принадлежало “Рынку”. Часто по телевидению показывали истории людей, влившихся в “Рынок”. Далеко не у всех из них были “пушки” на колёсах и богатая жизнь. Но каждый из героев многочисленных телепередач боялся не оказаться на месте счастливчика, который достиг высот “Рынка” и стал его неотъемлемой частью. Жажда “быть в “Рынке” руководила людьми и для многих стала целью существования. “Будь в “Рынке”, и он скажет тебе, чего ты стоишь!” — таков был девиз всего медиаматериала, прославлявшего набирающую обороты компанию, жернова которой перемалывали своих адептов в топливо разноцветных “Ламб” и “Поршней”.

Игорь почувствовал нечто, что ранее не было доступно его миру ощущений. Эмоциональный взрыв, нехватку воздуха и щемящее чувство боли, какую человек ощущает в момент, когда в его плоть вонзается нечто острое и горячее — во что бы то ни стало он должен быть среди них, тех людей, которые беспардонно смеются над всем, что видят в своих одинаковых костюмах рядом с разноцветными “Ламбами”! Он должен быть среди элиты, которой доступен весь мир и все его грани. Без всякого сомнения он достоин этого и обязан взять то, что, как казалось Игорю, принадлежало ему по праву. Неведомая уверенность в собственной исключительности в миг стала мотиватором к переменам, которого так не хватало в течение всего того времени, когда он отдавался своему безликому существованию в прошлом. Разве может что-то встать на пути у хищника, самца, который заслуживает занять своё место в прайде, пусть даже придётся потеснить более слабого и беспомощного? Ответ был слишком очевиден для Игоря, чтобы продолжать медлить и оставаться в тени угнетающей несправедливости, которую молодой парень чувствовал на протяжении последних мучительных лет своего сожительства с матерью. Глаза заполнила жажда жизни такой красивой, яркой, шумной и пустой. Несколькими минутами спустя потрёпанный “Reno Logan” со скрипом остановился недалеко от Игоря, стоящего у дороги с вытянутой в сторону рукой.

— Здорово! Мне быстро и недорого на площадь неизвестного солдата, — выпалил в лицо водителю Игорь. Именно на этой площади находился центральный офис “Рынка”, как говорилось не раз в рекламе по телевизору и радио.

— Семьсот, — также выстрелом прозвучал короткий ответ.

— Брат! Есть только пять сотен. Вопрос жизни и смерти. — Последовала непродолжительная пауза, в течение которой жадность водителя боролась с его же рассудком.

— Садись, — отрешенно огласил свой вердикт незнакомец за рулём.

Ночь, как тёмная голодная багира, оголившая свои острые клыки, с лощёной иссиня-чёрной шерстью приняла позу, чтобы напасть на вечерний сумбур городской жизни и несколькими ударами своих мощных когтистых лап выбить из города сумрак, погрузив его в игру искусственных огней множества окон домов, за которыми живёт верующее в “Рынок” множество людей с искусственными жизнями. Игорь с нетерпением ждал, когда же автомобиль остановится у заветной площади. В голове проносились мысли о дальнейшей жизни и её горизонтах, которые ему могут открыться. Он также думал и о своей глупости, которая не в состоянии была найти ответ на то, почему же только сейчас он делает всё так, как нужно ему, а не куче людей с постоянными претензиями к его существованию.

Здание на площади неизвестного солдата, к которому так стремился Игорь, было построено несколько лет назад. Не было ни единого новостного портала, который бы в своё время не распылялся в медиапространстве о том, что теперь в городе, который уже давно изголодался по новшествам архитектуры, был построен новый городской символ, благодаря которому в скором времени о городе станут говорить не только на областном, но и на государственном уровне. Делались ставки на то, что тринадцатиэтажный застеклённый современный монумент станет визитной карточкой и вратами для потенциальных туристов, которые и понятия не имеют, как же можно интересно и чрезвычайно увлекательно провести досуг в таком пока ещё мало известно и уютном городке, где жил Игорь. Удивительно быстро горожане смирились с тем, что этим планам не суждено было сбыться, потому как здание почти сразу после его сооружения было полностью выкуплено компанией, которую вскоре те же новостные порталы представляли как экономический взрыв всё тех же областных и государственных уровней. Концерн “Рынок” рекламировался как компания с мировым именем, способный вскоре дать горожанам не одну сотню рабочих мест и, как говорили журналисты телеканалов с неестественно радостными выражениями вылитых воском лиц, подарить отличный вид из окна каждой семье в следствие сказочного преображения города, о котором заявляло руководство компании с мировым именем. Конечно, про скорейшее и богатое туристическое будущее пока придётся забыть, но “Рынок”, как уверяли новостные порталы, заинтересован в скорейшем достижении не только собственного благосостояния, но и счастливой жизни простых горожан. Требовалось лишь набраться терпения и ждать, пока план компании не будет реализован. Между тем, этот самый план и не собирался заставлять себя ждать. “Рынок” сразу ворвался в жизнь города и стал его неотъемлемой частью. Предлагая свои курсы социальной адаптации, он перепрошивал довольно примитивный алгоритм под названием “жизнь горожанина” собственной маркетинговой программой и собственным видением образы жизни. Манипулируя склонностями каждого горожанина, “Рынок” фактически делал из него ординарного уникума, имеющего единые интересы и тенденции с другими такими же ничем не примечательными перепрошитыми индивидуумами. Так очень скоро счастливые мечты жителей города были подменены продуктами, произведёнными корпорацией “Рынок”, а их стремление к лучшей жизни заменено одержимостью быть в “Рынке”, остатки же благоразумия и законопослушания сожраны страхом оказаться вне “Рынка”.

Фасад тринадцатиэтажного застеклённого здания как обычно переливался разноцветными огнями, которые лучше фонарей, расположенных на площади, освещали её поверхность с частым некачественным и сделанным наспех каменным мощением. Игорь явно торопился, чтобы не опоздать и успеть на приём к представителям компании, расположившейся за стенами с разноцветными огнями освещающими площадь. Опустившаяся на город ночь почти не оставляла никаких шансов на то, чтобы план Игоря реализовался. Подойдя к центральному входу бизнес билдинга, он слегка потянул за ручку тяжеловесной высокой двери — она поддалась. Явно удивлённый, Игорь поспешил зайти внутрь. Сразу вслед за Игорем дверь сама собой закрылась, не издав при этом ни малейшего шума. Парень попробовал толкнуть её в обратном направлении, но словно каменная и дверь не сдвинулась ни на дюйм.

— Хера себе, — вслух произнёс Игорь, выдав своё удивление.

Оставив эту затею, Игорь принялся за осмотр и тщательный анализ помещения, в котором оказался. Перед его взором раскинулся огромный зал с чересчур высоким потолком. Игорю показалось, что высота зала была не меньше четырёх-пяти этажей. На стенах холла, накаченного излишней помпезностью, висели огромные и соответствующие его громадным размерам электронные экраны. На главном из них в полной тишине зациклено проигрывался ролик про успешных участников “Рынка”, который не один десяток раз за день показывался на нескольких центральных каналах телевещания города. На других же экранах, расположенных по периметру зала в несколько рядов, был выведен список из бесконечных человеческих имён и фамилий, по всей видимости, менее успешных участников компании, прошедших курс социальной адаптации и теперь являющихся неотъемлемой частью жизни корпорации с мировым именем. Город был не такой большой, чтобы в нём можно было потеряться среди людей, и поэтому немалое число фамилий Игорю показалось знакомым. Сомнений в том, что это были именно знакомые, для Игоря не оставалось после того, как он внимательно вглядывался в фотографии людей рядом с узнаваемыми им фамилиями. Друзья, однокурсники, одноклассники, даже шпана из детства, жившая в том же дворе что и он сам — все были здесь, безразлично всматриваясь пустыми взглядами в пространство зала с цифровых изображений. Всё это напоминало своего рода базу данных, в которую была внесена персональная информация участников курсов, а теперь служащих “Рынка”. Выглядело это удручающе и даже пугающе для парня, уверенного в своей недосягаемости для различного рода современных фокусов, собирающих личные данные и заносящих их в созданный кем-то реестр, оголяя тем самым задницы, обладатели которых, расположившись в пропердевших креслах перед мониторами своих компьютеров, не сомневаются в своей недосягаемости и невидимости в цифровом информационном поле, кликая по кнопке “Нет” на предложение о сохранении “cookies”. Теперь же Игорь видел насколько просто и тупо таблицей с цифрами можно описать жизнь города, унифицировав его жителей. Теперь эта жизнь, казавшаяся непостижимой и необъятной, выглядела смешно и примитивно на плоских экранах громадных мониторов и была не более чем последовательностью двоичного кода. Самым же странным и подозрительным в громадном зале было совсем не это. А сама атмосфера, царившая в его пределах. Всё пространство помещения было хорошо освещённым, хотя при этом не представлялось возможным найти источники света: ни на высоченном потолке, ни на стенах зала, почти полностью покрытых мотинорами, не было видно ни единой лампы или светильника. Всё пространство зала было белым, что только лишь подчёркивало и выпячивало колоссальность его размеров. Помимо всего прочего не было видно ни единой двери, которая могла была быть другим входом или выходом из зала, кроме той, через которую с улицы зашёл Игорь. Мало того, в зале царила полная тишина, так как кроме Игоря под высоченным сводом потолка не было ни души.

Пытаясь спрятать свой испуг, Игорь машинально полез в карман за сотовым телефоном. До девяти часов вечера оставалось чуть более двадцати минут. Сверху экрана, в углу, где обычно изображается уровень сигнала, не было ничего. Если бы Игорь не был уверен, что пятнадцатью минутами ранее он зашёл сюда с улицы, на которой громыхали автомобили и бушевало шумное море пешеходов, он с уверенностью мог бы заключить, что оказался в каком-то непонятном вакууме, из-за отсутствия воздуха в котором звук не имеет возможности распространяться в пределах помещения. Для уверенности Игорь сделал глубокий вдох, чтобы хоть как-то остепенить начинающуюся панику. Полные воздуха лёгкие никоим образом не прибавили озорства и мужества естествоиспытателю, маявшаяся душёнка которого приволокла его на порог неведомых приключений, начинавшие казаться парню наказанием. Весь этот ворох внутреннего шума был неожиданно прерван, когда в зале исчез свет, а в след за этим потухли все экраны на стенах. Игорь оцепенел от страха. Ещё никогда он не был так испуган. Неизвестность, таящаяся за всей этой мишурой, была сейчас демоном, который своими холодными и мерзкими руками взялся за поджилки Игоря и стиснул их как вожжи по-хозяйски уверенно и надменно подобно тому, как это делает дрессировщик, убивая в молодом бегающем в загоне жеребце остатки его тяги к непокорности. Игорь почти сразу сдался. Его пронзило чувство обречённости и беспомощности. Он несколько раз со всей силой жмурился и вслед за этим тут же открывал глаза. Но ослепляющая темнота не исчезала. Игорь мог бы начать молиться, если бы знал хоть один причет или псалом из библии. Он рьяно пытался вспомнить, что когда-то едва слышно под нос бубнила дома его мать, молясь каждый вечер перед сном у иконостаса. Но тщетно. Тогда он свёл пальцы ладоней в замок и приложил его к груди. Согнулся в судорогах и ещё раз крепко зажмурился. Из его рта едва слышно несколько раз вырвалось что-то наподобие “помоги”. Несколько десятков секунд, проведённых в темноте, показались Игорю чередой собственных смертей, из-за чего он едва не сошёл с ума.

Вдруг из-под самого потолка загорелся яркий свет и осветил очерченную светлым кругом площадь зала. Вслед за этим раздался шум и освещённый пол начал медленно с механической неторопливостью раздвигаться. Как только створки пола остановились, из образовавшейся дыры также медленно, не издавая ни единого звука, появился электронный экран, на котором было написано: “Добро пожаловаться в “Рынок”, Игорь”.

— Какого хрена? — едва слышно произнёс растерявшийся парень. Но через мгновение его гибкий и изворотливый ум выдал весьма правдоподобную версию того, почему его имя было написано на экране вышедшего дисплея. Зал, с его весьма внушительными размерами и дорогой аппаратурой, скорее всего был оборудован системой видеонаблюдения, оснащённой программой распознания лиц. Такие ставят сейчас даже на вокзалах и в местах сколько-нибудь значительного скопления людей. Как только он сам зашёл в это помещение, скорее всего, система, считав биометрику с его лица, нашла её в базе данных, в которую, по всей видимости, предварительно была внесена персональная информация жителей города. Иначе без такой базы было бы невозможно классифицировать всех участников “Рынка”. “Точно должна быть какая-то база”, — подумал Игорь.

Осторожно подойдя к дисплею, Игорь провёл по нему рукой. Вслед за этим на экране появилось краткое описание компании “Рынок” и её программы по социальной адаптации, которую компания внедряет среди жителей с целью повышения уровня персональной гражданской ответственности и, как следствие, улучшения качества жизни отдельно взятого гражданина и государства в целом. Большого значения написанному Игорь не предал, так как эту информацию он неоднократно слышал и по телевизору, и на радиостанциях с въедливыми эфирами и бесконечной болтовнёй ни о чём. Далее Игорь перешёл в отдел регистрации нового участника компании. В полях с информацией о будущем ученике курсов уже была введена его персональная информация, включая электронную почту, телефон и домашний адрес, а также его фотография, точно такая же, какая у него была в паспорте.

— Охренеть. Откуда у них всё это? Я же никогда не вводил одновременно эти данные ни на одном сайте в нете, — Игорь крепко схватился двумя руками о края экрана не столько, чтобы внимательно в него всмотреться, а сколько для того, чтобы перевести дух и отдышаться от всего представления, участником которого он так стремился стать.

Внизу страницы была крупная клавиша с надписью “Согласен”, которая становилась зелёной в зависимости от того, поставил ли будущий ученик галочку в пункте “Договор ученичества прочтён. Со всеми пунктами договора согласен(на)” или же не поставил.

Помешкав некоторое время, Игорь, всё же, нарисовал галочку в пресловутом пункте и потянулся указательным пальцем к зелёной нарисованной клавише. В нескольких милиметрах от неё палец замер. Игорь тяжело сглотнул ком, который подкатил к горлу. В голове мельтешили вопросы: “И всё? Так просто? Не развод? Если деньги не просят, значит, не развод. Ведь так?” Решив заткнуть свой внутренний диалог, Игорь уверенно ткнул пальцем в заветную виртуальную кнопку. Программа ответила секундным молчанием. А затем на экране в большом окне словно для людей с ограниченными возможностями или пятилетних детей буквами солидного размера высветилась надпись “Поздравляем! Регистрация завершена. Вы получите инструкции в ближайшее время. Вы стали частью “Рынка”. Удачи!”. Сразу же после этого последовало движение колонны с экраном, где было мгновение назад заключено соглашение. Игорь отринулся от аппарата, который плавно и беззвучно спрятался в полу. Затем механическая конструкция люков в полу закрылась, не оставив после себя ни единого напоминания обо всём робототизированном процессе. Помещение вновь залил белый свет, и на экранах, висевших на стенах, как и прежде снова появлялись фотографии и списки действующих участников “Рынка”.

Игорь огляделся и увидел открывшуюся наружу дверь. Неуверенными шагами он направился в сторону выхода, явно ошарашенный произошедшим. В нём зародилось сомнение. С одной стороны, компания, о которой постоянно трубили все центральные информационные источники, так быстро и так легко принимает в свои ряды новичков, даря ощущение избранности и не требуя взамен хоть сколько-нибудь значительного умственного или физического напряжения. С другой же стороны, всё время, проведённое в зале компании, его не покидало чувство всеобъемлющего страха. Никогда ещё Игорь не сталкивался с ощущением приближающейся неизвестности. Отбросив все сомнения, он поспешил покинуть помещение и выйти на освещённую фонарями площадь уже заплывшего ночью города, чтобы с жадностью начать заглатывать наполняющую свежесть изрезанного дождём воздуха.

Сон прервался привычным шкварчанием на кухне. Перебиваемые звуками телевизора, оно словно шипение подкравшейся гадюки въелось в уши парня, который, зажмурившись сильнее, пытался насладиться ещё несколькими минутами беззаботного сна. Но сделать это ему не удалось. Открыв глаза, Игорь уставился в пошарпанный и пожелтевший потолок комнаты. Всё произошедшее вчера казалось далёким сном. Полежав так некоторое время, Игорь нащупал телефон, чтобы пролистать в социальных сетях ненужный, но привычный информационный шум. Вдруг на экране телефона появилось уведомление о непрочитанном письме в ящике электронной почты. В нём лаконично и сухо указывался адрес, куда Игорь должен прибыть через час, а также излагалась суть первого задания тренинга от “Рынка”.

…необходимо побороть страх перед общественностью и общественным мнением. Вам предстоит распространять раздаточный материал на центральной улице города в фирменном костюме компании “Рынок”. Главное условие — никакой обуви. Прямой контакт подошв ног с поверхностью земли. Срок выполнения задания 24 часа. По окончании необходимо предоставить отчёт в форме, размещённой на сайте компании, заполненный печатными раздельными буквами.

Успехов!

— Чего? — чуть слышно вымолвил растерянный парень с помятым подушкой лицом. Место, где ему предстояло выполнять задание, находилось недалеко от центральной площади у кафе, где вчера он видел “мажорчиков” из “Рынка”. Он должен был обратиться в это кафе для получения костюма и приступить к выполнению задания напротив заведения, принадлежавшего “Рынку”. — Какой ещё, нафиг, “прямой контакт подошв с поверхностью земли”? Я, чё, горемыка какой-то? — подумал озадаченный парень. Но внутренний конфликт терзал Игоря недолго. Стоило ему подумать о грядущих перспективах и о его потенциальной возможности колесить на одном из “аппаратов” с турбовым двигателем, как все сомнения по поводу предстоящего мероприятия тут же улетучились. Какая-никакая, но, всё же, работа. Мать вконец одолела со своим нытьём, постоянно раскалывая мозг причитанием о “паразите, засидевшемся на её шее и нихрена не делающим”. “В задницу всё. Двадцать четыре часа, это не неделя”, — пронеслось у Игоря в голове. В след за этим он соскочил с кровати и отправился в ванную комнату, чтобы наскоро привести себя в порядок. Через десять минут он уже стоял в коридоре, надевая свои туфли и используя вместо ложечки указательный палец правой руки.

— Игорюня, ты куда? А позавтракать? — заискивающе спросила мать, выйдя из кухни в испачканном мукой фартуке. — Для кого я готовила это всё, сыночек?

Как и в прошлый раз, не издав ни слова, Игорь хлопнул дверью, скрываясь от слизи материнских чувств женщины в фартуке.

Обласканный лучами утреннего солнца, город устало раскинулся под бескрайней голубизной неба. Словно заискивающий озорник, ветер метался от одного края улиц к другим, перенося с собой клубы пыли, которые ещё не успели убрать неторопливые и в конец обленившиеся дворники. Жители, потеряв интерес к жизням друг друга и не обращая ни малейшего внимания на пробуждающую красоту раннего лета, торопились приступить к своим обязанностям на рабочих местах в бизнес центрах, стараясь угнаться за общим ритмом города. Молодой парень, ёрзая от нетерпения возле выхода из мчавшегося по центральному проспекту автобуса, ждал свою остановку. Необычное предчувствие перед неизвестным будоражило его молодой и неокрепший ум. Боже, какие перспективы теперь откроются перед ним, ведь он стал частью “Рынка”. Компания без сомнений выведет его на уровень, где он уж точно сможет проявить все свои таланты и доказать всем, на что он действительно способен. Вот только не упустить свой шанс, который сам идёт к нему на встречу. Ну, уж нет. Не для того он мечтал почти каждую ночь о лучшей жизни. Опротивели все вокруг. Уже порядком надоела тупизна окружавших его людей, порой вызывая своим однообразием рвотные позывы. Никто так и не оценил по-настоящему его таланты. Они до сих пор всё ещё никем непризнанные! Как же это бесило и разрывало всё внутри его существа. Разве может кто-то упрекать его в чём бы то ни было. Кто все эти люди, от одного вида которых воротит так, что порой хочется проорать им в лицо о их никчёмности и смехотворности? Но никак Игорь не мог себе позволить такого, ведь от некоторых из его тупого и такого надоедливого окружения он целиком и полностью зависел. Теперь же всё будет по-другому — так, как хочет он. Теперь всё будет на полную катушку. Подобные мысли не оставляли Игоря в покое.

— На! — единственное, что услышал Игорь от одного из “мажорчиков”, который передал ему в кафе “Всё из Рынка” чёрные брюки и белую рубашку с высоким воротом — непременные атрибуты членов компании со всё возрастающей популярностью. На улице, как это было вчера, всё также “тёрлись” несколько других “мажорчиков”, громко смеясь над шутками друг друга и обтирая своими телами наполированные Ламборгини и Порше последнего модельного ряда. Игорь мог бы простить всё — дерзость, подколы и насмешки со стороны “мажорчиков”, лишь бы оказаться, как они, на верхушке пищевой цепочки, быть наравне с ними и во что бы то ни стало стать частью их тусовки. Переодевшись в униформу и сняв свою обувь и носки, Игорь взял стопку буклетов, небрежно брошенную выдавшим ему одежду мажорчиком на один из столиков с белоснежной скатертью. Сейчас он должен как одичавший выйти босиком на улицу и начать раздавать эти дурацкие флаера незнакомым ему людям. Игорь понимал, что все окружавшие его люди для него были никем, нулем, точно также как и их судьба, они в сущности представляли для эгоистичного парня ненужное мысленное нагромождение, которым он брезговал заполнить свой рассудок. При прочих обстоятельствах он даже никогда бы не заговорил ни с одним из них — настолько все эти прохожие были ему безразличны. Но отчего же тогда было так мерзко и тяжело на душе, будто что-то подкатило к горлу, и почему спёрло дыхание и так участился пульс? Какое же омерзительное и противное ощущение, когда некая сила склоняет тебя к своей воли против твоего желания, а ты лишь, потупив взор, подчиняешься этому веянию, не говоря при этом ни слова, потому как язык становится неимоверно тяжёлым, а слова напрочь уносятся из головы. И этот чёртов пульс, который норовит выпнуть запахивающееся сердце из груди. Сколько сейчас оно делает ударов? Сто восемьдесят — двести в минуту? Игорь был полностью встревоженными мыслями, будоражащими его сознание.

— Где же твоя гордость, парень? — неожиданно родилась яркая вспышка и сразу же угасла подобно умирающей звезде в холодной и чёрной вселенной мыслей Игоря. Он тяжело сглотнул подступивший к горлу ком и крепко сжал кулак свободной руки. Игорь стоял, уткнувшись в широкие входные двери в безлюдном кафе, за которыми происходила вся какофония городской суеты с её безудержным стремлением к опустошению всего, с чем она соприкасается. Всего-то стоит толкнуть эти безвкусные деревянные двери и раздать вонючие листовки. Пару шагов и задание будет выполнено. Всего пару, и настанет время быть частью того, что сделает, уж точно должно сделать жизнь счастливой. Но почему же ноги словно окаменели и в то же время ослабли настолько, что никак не подчиняются воле и устремлению стать особенным? Тогда чьей же воли они подчиняются? Парень зажмурился и склонил голову, будто прислушиваясь к чему-то. Он несколько раз сделал глубокий вдох, а затем несколько мощных и энергичных выдохов. Так, он видел, делали в фильмах боксёры беред решающим боем.

— Вертел я вас всех, — парень с силой толкнул дверь в кафе “Всё из Рынка”, разрезая солнечными лучами полумрак его пространства, и полный надежд, маячивших на горизонте, вышел на тротуар с бесчисленными мельтешащими прохожими.

Сердце сжалось от навалившего и агрессивного шума улицы с её нескончаемыми и зомбирующими людей потугами к социализации. Машины разрывали рёвом своих моторов пространство над дорогами, а затем оставляли чёрные шрамы на шершавой поверхности разбитого асфальта, скрываясь за углами зданий и нескончаемых неуклюжих нагромождений, называемых бизнес центрами, которые были выстроены вдоль центральной магистрали, где стоял босоногий парень в чёрных брюках и в белой рубахе с высоким воротом. Он неуклюже переминался с ноги на ногу, будто обозначая своё удивление нелепости ситуации. Тут же раздался смех нескольких “мажорчиков”, лениво высасывающих дым из зажатых между зубами дорогих женских сигарет. Сейчас было модно курить именно такие сигареты крепости “лайт”, которые производились исключительно для женской части никотинозависимой аудитории. Прохожие, как обычно спешащие по своим делам в никуда, брезгливо оглядывались, чтобы на ходу подарить душам дозу опиумной насмешки над странным и юродивым парнем, стоящим босым почти посреди тротуара. Некоторые из них даже умудрялись растянуть свои лица в язвительной улыбке, какие бывают, когда человек мимоходом, между прочим ловит себя на мысли, что, оказывается, не он самый большой неудачник на свете, а вот это вот чудо, настолько жалкое в своей ничтожности, что оно даже не удосуживается не быть посмешищем для случайных свидетелей его не менее ничтожной жизни.

Игорь сделал несколько шагов вперёд, чтобы поток прохожих начал его огибать словно ручей, который встречает на своём пути камень и, не обращая на него никакого внимания, продолжает свой стремительный бег. Парень оглянулся и посмотрел на дверь кафе, из которого он рискнул выйти и показать себя во всей своей нелепой красоте. В ответ на это один из “мажорчиков” сделал ему рукой, обозначая, чтобы он приступал к своему испытанию. С глазами, наполненными глупостью, граничащей с растерянностью, Игорь выпалил:

— Уникальная система социальной адаптации! Эффективный способ заявить о себе и перестать быть таким, как все! “Рынок” — всё, что нужно вам! Именно вам и никому другому! Прошу ознакомиться с программой и предложением! Подходим, разбираем!..

Стремление перестать быть таким, как все не оставляло Игоря с самого дня, как он узнал о программе, предлагаемой компанией “Рынок”. Благодаря ей и своему необузданному энтузиазму он выполнил за несколько часов работы норму по раздачи листовок, которую должен был сделать за 24 часа. Уставший, но полный ребяческих ожиданий, он покинул место своего испытания уже ближе к вечеру. Ноги зудились и гудели от усталости. За целый день беспрерывной ходьбы, а иногда и бега по тротуару, они оттекли и покрылись пылью и грязью. Само собой получилось так, что Игорь не стал одевать обувь и направился в сторону дома босиком. К чему были лишние движения уставшему телу? Да и, к тому же, за весь день он привык ходить без обуви. Было даже несколько моментов, когда он ловил себя на мысли, что передвигаться таким образом даже удобнее и практичнее, чем постоянно напяливать на себя обувь, которая норовила испачкаться или стянуть болью ступни, лишая, как полагал Игорь, их естественного комфорта.

Ключ заскоблил в замочной скважине двери, когда солнце давно скрылось за горизонтом, оставляя город холоду и угрюмости обычной ночи, разделяющей заурядные будни посреди рабочей недели. Парень зашёл в прихожую и рухнул на стоявший у стены пуфик. В одной из комнат почти сразу зажёгся свет, и из неё вышла полусонная женщина в помятой ночной рубашке.

— Сынок, с тобой всё в порядке? — не медля она поинтересовалась у парня, развалившегося в прихожей.

— Ма, иди спать, всё хорошо, — не обращая на неё никакого внимания и продолжая смотреть в точку на противоположной стене, ответил Игорь.

— Боже, а с ногами-то что?

— Говорю же: “Иди спать, ма, всё нормально”. Ты же хотела, чтобы я нашёл работу — я её нашёл. Так нужно, — с трудом вынимал из запазухи слова Игорь.

— Ты уверен? Почему ты босиком? Что за работа такая, сынок? — непонимающе и неодобрительно продолжала допрос мать.

— Короче, всё, я спать, — буркнул парень и поплёлся к себе в комнату с обшарпанным потолком. Ему ещё предстояло составить отчёт в форме, которую было необходимо скачать с сайта “Рынка” и обязательно, как было указано в описании к тренингам, заполнить её печатными буквами, а затем, отсканировав, отправить модераторам на рассмотрение.

Через минут десять после привычной словесной перепалки с матерью, граничащей по одному только парню известному причинам с отвращением, чёрные помятые брюки и пропитанная потом серая рубашка с высоким воротом валялись возле компьютерного стола. Сам же парень был занят бумажкой с графами, в которые он старательно вписывал свои персональные данные, а в одной из них, самой широкой, отчёт о проделанной работе. Мысль о том, что он наконец-таки причастен к чему-то большому и, как ему казалось, настоящему полностью захватила Игоря и не отпускала до тех пор, пока он не вывел печатным шрифтом в конце отчёта “с радостью готов к новым заданиям. С уважением. ” Правая рука ныла от напряжения непрерывной работы с отчётом, а сама отсканированная бумажка была уже подгружена на сайт “Рынка” для дальнейшей обработки, когда парень со всего маху рухнул на помятую и не заправленную кровать. Он уткнулся немытым лицом в подушку и на выдохе произнёс:

— Мля-я-я-я, охренеть, как я устал. Но я сделаю всё, что нужно. Сделаю их всех, чтобы… — он не смог договорить, потому как на глаза накатилась тьма, после чего сон унёс с собой остатки рассудка, закружив его в осознании мечты о всеобщем признании и белом “поршне” на двадцатых модных “титанках”.

Лучи утреннего солнца, ворвавшись беспардонно в комнату, уже успели облазить каждый её угол, оголив беспорядок, скрытый в темноте её углов. Игорь не утруждал себя ни ежедневной зарядкой, ни элементарной уборкой, привыкший жить, как он любил выражаться, “в соответствие с внутренним настроением”. Едва приоткрыв глаза, Игорь почувствовал, как голова была будто зажата в тиски, которые причиняли ей невыносимую боль. Это было следствием не то вчерашнего напряжения и волнения, не то малодушием и бесцельностью собственного существования. Собравшись с силами, парень взял в руки телефон и, чтобы его разблокировать, провёл по экрану пальцем — одно непрочитанное сообщение.

Поздравляем Вас, семинарист. Результаты Вашего задания были оценены комиссией, и Вас была присуждена первая степень “XXXS”. Чтобы получить следующее задание, отправьте ответ на это письмо.

Игорь слышал про маркировку посещающих семинары “Рынка”. Она была, определённо, странной и напоминала маркировку размера одежды в брендовых магазинах. Но, тем не менее, маркировка была, как понял Игорь, своего рода ступенями, которые отделяли на лестнице успеха копании верхних “продвинутых” от неопытных новичков, стоящих на нижних ступенях лестницы восхождения курсов по социальной адаптации. И вот теперь у него есть собственное место в иерархии “Рынка”. Вау! Крутое ощущение — чувствовать себя оценённым, когда твои успехи были отмечены кем-то пусть даже незнакомым. Но отмечены! Получить свою первую собственную оценку стоило всех вчерашних неудобств и лишений вместе взятых. Это значит, что теперь есть цель идти выше, достигать больше, чтобы в один прекрасный день в конце концов оказаться на самой верхушке и стать “матёрым и успешным”, другими словами, уважаемым и почитаемым членом курсов. Безусловно это так и было для мечтательного парня, и не было ни единого сомнения или причины, которые бы помешали Игорю продолжить дальнейшее обучение в “Рынке”.

Второе письмо пришло почти сразу же.

Уважаемый семинарист!

Мы искренне рады, что вы приняли решение продолжить своё обучение в рамках курсов социальной адаптации, предложенной нашей компанией. Вы делаете успехи, что не может быть не отмечено Вашими кураторами. Желаем Вам дальнейших успехов!

Следующее Ваше задание называется “Диалоги с собой”. Вам необходимо двое суток носить с собой достаточно большое зеркало, чтобы в нём можно было полностью увидеть Ваше лицо, и все диалоги, которые вы будете вести за отведённые Вам двое суток, Вам необходимо будет вести, смотря в зеркало на себя, а не на своего собеседника. В том числе весь окружающий мир Вам необходимо проецировать на себя также посредством Вашего зеркала. Цель задания — научиться ценить собственное мнение, игнорируя любую критику и влияние со стороны. Начните задание с кафе, где вчера Вы получили Ваше обмундирование и листовки. По окончании необходимо заполнить отчёт печатными буквами в форме, доступной на сайте компании “Рынок”, и выслать его Вашим кураторам для ознакомления и оценки Вашей эффективности. Отчёт времени, отведённого для указанного задания, начнётся сразу после того, как Вы закроете это окно. Зеркало и новый комплект униформы Вам доставит посыльный.

Успехов!

— Бред, — произнёс Игорь, едва закончив читать. Он бороздил ещё некоторое время глазами полученное письмо, снова и снова прочитывая его строки. Ему было не понятно, зачем кому-то понадобилось, чтобы он в течение двух суток пялился в зеркало, как идиот, и разговаривал сам с собой. Но чего не сделаешь для своей мечты? Ещё два дня выглядить идиотом — собственно, не такое уж и тяжёлое задание. Он давно приучился игнорировать окружающих, а тем более их постоянные советы и доводы относительно его жизни. Как же все они задолбали. Игорь был уверен, что однажды придёт время, и это он будет эталоном, относительно которого все будут мерить степень убогости своего существования. На фоне всего этого два дня, проведённые за выполнением ещё одного идиотского задания — преодолимое обстоятельство. Да, игра стоит свеч! Вперёд и с песней!

Уже привычное кафе как всегда утопало в посетителях и бесконечной веренице случайных прохожих. Казалось, что сама жизнь города переместилась в те места, где висели вывески “Всё из Рынка”. Люди благополучно и не испытывая ни малейшего дискомфорта, переняли модель жизни от “Рынка”, восхищаясь и боготворя её, и напрочь забыли про свои собственные. Молодой парень со слегка покорёженным от недостатка душевного спокойствия лицом брёл вдоль улицы с зеркалом в чёрной оправе в правой руке, одетый с иголочки, как и в прошлый раз, но уже в новых чёрных туфлях. Даже находясь на нижней ступени лестницы иерархии многообещающей компании, Игорю казалось, что “Рынок” уже приносит свои дивиденды: элегантный костюм, внимание со стороны кураторов, которые достаточно оперативно и своевременно пишут свои сообщения на почту, а также контакт с “мажорами” из “Рынка”, который пусть и выражается в постоянных насмешках и броских и надменных взглядах, но, всё же, вселяет уверенность в участие в деятельности команды “Рынка” и возможности в один прекрасный день кидать ещё более надменные и высокомерные взгляды на всех вокруг, а в особенности на новичков, ставящих всё на карту, как и сам Игорь, для того, чтобы добиться хоть чего-то в этой жизни. Потому как, как полагал Игорь, если не ты, то тебя. По его глубокому убеждению в этом и заключалась суть жизни, где каждый сильный должен и обязан пинать того кто слабее, иначе слабым станешь ты сам, и единственным уделом в таком случае будет возможность подбирать крошки со стола тех, кто удобно и комфортно за ним восседает. Игорь был всегда уверен в том, что сидеть за барским столом должен он, непременно он! И “Рынок” в этом ему поможет. “Куда они все, нахрен, денутся? — думал Игорь, — Помогут, обязательно помогут”. Сами того не подозревая, как ему казалось, весь “Рынок” уже втянут в игру, которую Игорь неоднократно раскручивал у себя в мыслях, где среди прочих достойных людей он сидит на вершине пищевой цепочки и берёт от жизни всё, что она ему задолжала. Для этого он был готов на всё, даже если для реализации этой возможности придётся обгадить всех, кто находится там, ниже, потому что они жертвы, а, значит, заслуживают к себе такого отношения. А он сам нет. Вот и вся логика. Это и было жизнью для Игоря во всей её многогранности и красоте.

Мысли настолько поглотили парня с зеркалом в руках, что он не заметил, как добрался до злополучного кафе, которое уже начало внушать ему ужас: хотелось всего добиться как можно быстрее, при этом затрачивая минимум усилий. Кафе же стало для него образом барьера, некомфортного и обжигающе требовательного, который приходилось проходить, жертвуя своими ежеминутными желаниями. К этому у Игоря не было никакого навыка. Он привык идти туда, где ветер меньше всего дул в лицо. Зачем тратить силы, если можно подождать и взять то, что буря быта принесёт тебе сама и кинет это к твоим ногам? Нужно только быть готовым, чтобы в правильный момент нагнуться и подобрать принесённое этой самой бурей. А вот уж гнуться парень с зеркалом в руках научился. И очень низко, если того требовала ситуация.

Игорь, не спеша, зашёл в кафе и сел у столика, который стоял недалеко от входа. Посетителей было по обыкновению хоть отбавляй. Все то и дело делились новостями и хвастали друг перед другом новыми дорогими и броскими обносками из магазина “Всё из Рынка”, купленными за шершавые кредитные бумажки, одежда и внешний вид, которые воплощали весь замысел компании и мечту рядового участника курсов по социальной адаптации. Всё отдавалось лишь только за ощущение причастности к “Рынку”, за возможность быть в цене, чтобы, не дай Бог, не оказаться среди кучи ненужного барахла, которое было отвергнуто компанией и её корпоративным духом соперничества богатых нищих с ценниками на лбу.

Через несколько минут к Игорю подошёл официант и, бросив на столик папку в жёстком переплёте с надписью “Меню”, удалился. Игорь чувствовал себя не в своей тарелке. Безусловно, он не знал окружающих его людей и на их мнение ему было наплевать, но в груди колотило так, что, казалось, сердце готово покинуть свои пределы и разорвать грудь, чтобы, пробив брешь в крыше, покинуть это треклятое заведение. Желудок ныл и свернулся клубком, всасывая в себя остатки здравого смысла и спокойствия. Игорь постарался привести себя в чувства. И это ему удалось. Взяв себя в руки, он максимально надменно едва заметным жестом подозвал к себе официанта.

— Вы готовы сделать заказ? — монотонным басом произнёс высокий худощавый парень в чёрном фартуке.

— Всегда готов, — Игорь сказал это, глядя на своё отражение в зеркале, как можно более тщательно скрывая свою растерянность. Было удивительным то, что официант даже не повёл бровью, реагируя на странное поведение посетителя, сидящего за столиком у входа и уткнувшимся в небольшое зеркало в чёрной оправе. Это придало немного уверенности Игорю и он, не изменяя своему тону, продолжил:

— Бокал красного вина и тарелочку сыра, самой лучшей сырной нарезки, — от короткого монолога зеркало покрылось лёгкой испариной. Игорь тщательно всматривался в овал зеркала, чтобы разглядеть реакцию официанта. Но тот, как ни в чём ни бывало, просто стоял и записывал что-то в маленький блокнот, не придавая ни малейшего значения происходящему. Игорь почти полностью успокоился и вернул себе прежнюю уверенность.

— Да, и давай там не задерживайся на кухне. Я слишком занят, чтобы застревать здесь на целый день! — Последняя фраза вылетела с максимальной псевдоаристократической надменностью. За всё время Игорь ни на миллиметр не повернул шею, рассматривая себя в отражении. Ему начинал нравится подобный способ коммуникации, где ты можешь разглядеть себя до мельчайших подробностей, следить за движением каждого лицевого мускула, не отвлекаясь на внешние раздражители, и при этом вести беседу с окружающей средой. Игорь и не догадывался до чего же интересным и гипнотизирующим может быть собственное изображение. Как же много времени он уделял другим, остальным, теряя интерес к собственному отражению, к своей персоне, которая единственная для него имела смысл и была настоящей среди окружающего хаоса!

— Новенький? — вдруг произнёс худощавый парень в фартуке за спиной. Игорь слегка растерялся от неожиданной наглости, но сразу же немного повернул зеркало и поймал отражение официанта. На лице последнего была широкая улыбка, оголившая его идеально белый и ровный прикус. “У них даже зубы на “пятёрочку”, — рефлекторно и быстро родилось в голове у Игоря, подразумевая участников компании.

— Да, — Игорь снова развернул зеркало, чтобы ответить своему двойнику в овале с чёрной оправой.

— Вы сделали всё правильно. Добро пожаловать, — зеркало не поменяло своего градуса. Но Игорь мог поклясться, что он уловил своей спиной въедливый и скользкий взгляд официанта, от чего стало слегка жутковато и не по себе.

— Я жду, — выпалил Игорь в своё отражение, стараясь избавиться от навязчивого ощущения.

— Сию минуту, — официант поспешил скрыться за барную стойку и исчезнуть из вида.

Игорь остался наедине с собой в самом прямом значении этого слова — единственный, кто увлёк и полностью поглотил его внимание, был его двойник в зеркале. Пристальное созерцание собственного отражения не отнимало много сил, но было чрезвычайно захватывающим процессом, позволяющим вести диалог с действительно интересным собеседником. Увлёкшись беседой с собой, Игорь мимолётом заметил, что он был не один, кто, сидя в ресторане, всматривался в зеркало, подобно ему самому. Он повернул несколько раз зеркальный овал в чёрной оправе из стороны в сторону, чтобы детальнее разглядеть помещение. Через некоторое время Игорь заметил, что в многолюдном кафе почти за каждым столиком был человек, кто так же как и он сейчас, не отрываясь от собственного изображения в таких же зеркальцах, проводил вечер в компании с самим собой, забавляясь с собственным отражением, либо в компании нормального с точки зрения социального взаимодействия человека, который не использовал зеркало для контакта с остальным миром. Причём люди с зеркалами вели себя необыкновенно живо, дополняя свой монолог импульсивной жестикуляцией, рассказывая свою или чужую историю и увлекая своего собеседника в свой мир. Но при этом весь процесс проходил не напрямую, а через посредничество зеркала.

— Ваш заказ, — бархатистый и спокойный бас отвлёк Игоря от игры его мыслей. Зеркальце в руках тут же повернулось, уловив как радиоприёмник улавливает нужную волну, отражение Игоря.

— Благодарю. Сюда, — едва заметным жестом подбородка Игорь указал на белоснежное полотенце, расстеленное перед ним на столике. Официант послушно подчинился и тут же снова исчез за барной стойкой.

— Сразу видно — новичок, — искристый женский голос донёсся откуда-то из-за зазеркалья. Игорь неуклюже развернулся всем телом на столе, чтобы поймать в фокус зеркала источник мелодичного голоса. Повертевшись некоторое время, задача была выполнена, но стоила она определённых усилий, вызвав в Игоре лёгкую отдышку. Зеркало подсказало, что на другой стороне столика сидела особа в типичном для “Рынка” чёрном платье с белыми кружевами, подчёркивающем точённую фигуру девушки. На вид ей было около тридцати-тридцати пяти. Можно было бы сказать точнее, если бы не небольшое зеркало в чёрной оправе, которое расположилось напротив лица незнакомки.

Игорь с нескрываемый неудовлетворением вернулся в исходное положение и несколько мгновений собирался с мыслями, не находя слов, чтобы ответить собеседнику за зеркалом.

— Я тебя сразу приметила, как только ты вошёл в кафе, — продолжала девушка. — Я как раз рассказывала историю о том, как в детстве всё было каким-то другим, настоящим, не как сейчас. — Голос казался Игорю слегка суховатым и безжизненным, хотя, нужно отдать должное, девушка старалась оживить свои слова интонацией и эмоциональными протяжными вздохами, которые окаймляли каждые три-четыре слова, сорвавшиеся из её уст. Видимо, диалог и не мог быть настоящим, так как он был направлен не напрямую собеседнику, а зеркалу, отражение в котором примет любой интонационный облик и при необходимости одобрительно его оценит. Любовь из зазеркалья была просто запредельной.

— Ирина, — всё также сухо и монотонно донеслось с другого конца столика.

— Игорь, — приняв правила сухого диалога, с осторожностью вымолвил парень. Трудно было добиться от разговора красочности, потому как все краски предназначались не диалогу, не человеческому взаимодействию, а двум отражениям в зеркалах, которые даже не видели друг друга. Странность происходящего между двумя людьми за столиком, вгрызающихся в собственные отражения в зеркалах, казалось, никого в кафе не интересовала. По всей видимости, подобных гостей изо дня в день здесь было предостаточно. “Рынок” диктовал свои правила, а его участникам оставалось лишь писать под диктовку книги своих жизней, чтобы не остаться на обочине грязными, ненужными и забытыми.

— И давно ты в “Рынке”, Игорь? — спросил некто за зеркалом, приправляя вопрос приторным и наигранным интересом к чему-то, что в нём не отражалось.

— Нет. Несколько дней, — глядя в зеркальный овал, ответил Игорь. — У меня “XXXS”. В любом случае моя цель — дойти до конца, до вершины пирамиды. — Разговаривать с кем-то, кто также выполнял задание и общался сам с собой было делом не самым приятным. До жути было не привычно слушать того, кому ты был полностью безразличен, кто говорил с другими только лишь по принуждению, впрочем, как делал это сейчас и сам Игорь, сидя за столом и глядя в небольшое овальное зеркало в чёрной оправе. — А ты, давно ты в “Рынке”?

— Ну, уж поболее, чем ты. У меня “XS”.

— Ха! И как же ты его добилась? Носилась с зеркалом по улицам и распугивала прохожих, — в голосе Игоря прозвучал некоторый сарказм.

— Мне неважно чьё-то мнение, — сухо ответил некто за зеркалом. — Я личность. А что думают остальные, мне совершенно по барабану. Я знаю, как можно выкрутиться из любой жизненной ситуации. А они? — девушка, держа зеркало перед собой, сделала жест в сторону выхода, подразумевая тех, кто был вне “Рынка”. — Они что могут? Глазеют и что-то постоянно просят. Думают, что мнение у них есть на всё. А сами смотрят в рот тем, кто здесь, в “Рынке”, кто делает всё чётко без компромиссов, — после этого откровения собеседника с зеркалом последовала непродолжительная пауза. — Я знаю, чего хочу от жизни и я возьму это, какая бы ни была цена. У меня есть цель.

— И какая же? — перебил Игорь, явно заинтересованный монологом девушки с зеркалом.

— Меня тошнит от всего и всех. И я хочу свободы. Быть одной, не думать над тем, что мне нужно идти на какую-то работу и отсиживать там по восемь часов, выслушивая истории какой-то там прыщавой коллеги или толстого фрика, от которого вечно воняет или с которого постоянно течёт пот, — Игорю показалось, что в голосе девушки было некоторое напряжение, выражающее несогласие с окружающей действительностью, что делало её очень похожей на него самого. — Ведь это так по-дурацки строчить что-то, сидя весь день в днищеском офисе, пока твоя молодость, твои лучшие дни проносятся мимо. А я так не хочу. Я хочу путешествовать, получать то, что мне причитается. Брать то, что мне нравится и хочется — вот моя цель. — Всё это время девушка продолжала говорить “в зеркало”. При этом речь её стала надрывной из-за эмоционального подъёма, который она получила от своего отражения в зеркале. Зеркальный двойник полностью очаровал девушку. Чем больше она всматривалась в него, тем более убеждалась в своей правоте, потому как она, умная и практичная, добившаяся в жизни всего сама, просто не могла ошибаться и поэтому не считала должным останавливать себя, предаваясь праведному гневу.

На лице Игоря появилась улыбка. Он был рад встретить родственную душу. “Рынок” не переставал его удивлять и, действительно, давал ему то, что было так нужно всё это время — человека, компанию, в которой он чувствовал себя своим.

— Да, я так тебя понимаю! — возбуждению Игоря не было предела. — Я сам хочу бросить эту рутину. Мать, которая не может устроить свою личную жизнь, постоянно меня поучает. Как же она меня задолбала! — От переживания своего негодования Игорь даже закатил глаза. — Я хочу просто делать то, что мне нравится. А она, кажется, вовсе не хочет этого понять. Вот твоя страсть — путешествия. А я хочу создать свою группу и пуститься в турне. Кругосветное. Нет, сначала по нашей стране, а там будет видно. Стать знаменитым, выпустить несколько хитов, даже, может, альбом записать. Только нужно немного накопить денег на оборудование, вот и всё. И понеслась! Скажи, у тебя было такое ощущение, что тебе казалось будто твоя мечта стоит за какой-то дверью, и тебе нужно просто сделать шаг ей на встречу и толкнуть эту дверь, чтобы с ней встретиться? Было? У меня так постоянно. Зацеплюсь в “Рынке” и встречусь. Было, нет, Ирин? — голос Игоря провалился в пустоту. Ожидая ответа от собеседницы, Игорь снова нашёл то место на стуле, с которого можно было разглядеть в своё зеркало противоположный край стола. Но там никого не было. Всё это время Игорь говорил сам с собой. От обиды противно скрутило живот, а к горлу подобралась ненависть. Но Игорь не рискнул её выплеснуть наружу: слишком он дорожил возможностью быть в “Рынке” и боялся негативных последствий. Да и кому он бы высказал всё своё негодование? Ведь собеседница исчезла, а искать её не было никакого желания.

Игорь бросил взгляд на наручные часы. Это был первый раз за время задания, когда он оторвал взгляд от своего зеркала — длинная стрелка лениво цокнула и подобралась к двеннадцати, где её уже ожидала младшая подруга. Была почти полночь.

— Ё-моё, — выпалил Игорь. Он оглядел кафе уже без помощи своего овала в чёрной оправе, пытаясь отыскать Ирину. Но безрезультатно. За всё это время кафе не опустело ни на человека. Напротив. В нём будто уже не оставалось места даже для официантов, умело снующих между небольшими круглыми столами с яркими скатертями, за многими из которых сидели серые люди с зеркалами в чёрных оправах. Игорь некоторое время бороздил недовольным взглядом пространство кафе, а затем, недовольно фыркнув себе под нос, поспешил покинуть заведение.

На улице шёл дождь. Он омывал уставший город от дневной суеты, барабаня своими каплями по тротуарам со спешащими куда-то людьми, которые прятались под зонтами то ли от дождя, то ли от возможности оказаться на виду у случайного взгляда. У кафе недалеко от дверей стояли всё те же “поршни” и “лабмы”, в которых удобно подобно людям со сбывшимися мечтами сидели мажорчики. Игорь запрокинул голову назад и закрыл глаза. Капли дождя били по его лицу, одаривая его прохладой и свежестью. Только сейчас Игорь почувствовал навалившуюся усталость. Все эти разговоры в зеркало были, определённо, чушью, чепухой, которой, будь его воля, он даже не рискнул бы заниматься в своей обыденной жизни. Он почувствовал, что врал себе во время разговора с Ириной о его интересе к её мнению. Ни она, ни её взгляды не имели для него никакой ценности. “Какая-то странная девушка с кукушкой набекрень”, — примерно так он заключил, лишь только закрыл глаза, стоя на улице под дождём. Если бы все эти задания пролетели быстрей, или хотя бы их было как можно меньше, тогда бы ему было заметно веселей и проще. Но что он? Кто он? Лишь жертва обстоятельств и ещё один из многих, кто борется за место под солнцем, за возможность, чтобы “Рынок” определил ему место и дал всё, что ему полагалось.

Игорь тяжело вздохнул и посмотрел в сторону мажорчиков и их люксовых автомобилей, припаркованных в нескольких десятках метров от него. Он почти полностью промок, но ни дождь, ни озноб его сейчас не волновали. “Почему?” — вертелось у него в голове. “Почему не я, а они? Чем они лучше меня?”. Он накинул на голову куртку и свистнул таксисту, стоявшему на противоположной стороне улице. Тот сразу заметил своего потенциального клиента и поднял руку в знак согласия на устную аферту частного извоза. Игорь, оглядываясь по сторонам, пересёк дорогу и открыл заднюю дверь такси, чтобы с грохотом рухнуть на сидение позади водителя.

— Куда едем? — бодро поинтересовался водитель, предвкушая будущую выручку.

— Гавно жёлтый цвет, я бы в чёрный покрасил, — не обращая никакого внимания на вопрос, произнёс Игорь, вглядываясь через окно в одну из ламборджини на противоположной стороне улицы. — Прямо, — сухо сказал он, не отводя взгляда. Вслед за этим машина тронулась и поехала по направлению обычной и приторной жизни, где никто не был в состоянии по достоинству оценить вечное сияние величия разума Игоря.

Потрёпанный комплект одежды из “Рынка” — чёрные брюки и помятая белая рубашка с высоким воротом — висел на деревянной спинке стула, с которого от времени слезла краска, оголив вышарканный руками недорогой, но надёжный материал, используемый для изготовления мебели ещё в ту эпоху, когда вещи делались “на века”. Другой такой же комплект одежды валялся в углу комнаты недалеко от кровати Игоря с того дня, когда он выполнил своё первое задание от “Рынка”. В беспорядке, царившем в его спальне, всё бесследно исчезало как и в любом другом мистическом месте, окружённом соответствующими тайнами и байками, предостерегающих юнцов или смельчаков от их посещения. И хотя результат мистического воздействия подобных мест и спальни Игоря внешне был неразличим, сама же причина подобной мистерии комнаты не заключала в себе ни капли тайны или магии, а была прагматически банальным обстоятельством — человеческой ленью, которая обезоруживала Игоря всякий раз, когда он делал неловкие попытки навести порядок и придать комнате нормальный житейский облик.

На телефоне было без четверти двенадцать. Игорь не помнил, как заснул и с трудом вспоминал своё возвращение в квартиру после ночного визита кафе. Он был настолько поглощён мыслью о собственном успехе, который мог ему преподнести “Рынок”, что с трудом оценивал окружающую действительность с достаточной для социально ответственного индивидуума адекватностью.

— Бля-я-я, — глядя на экран телефона, Игорь импульсивно процедил между зуб воздух из лёгких и смял своё заспанное лицо ладонью правой руки, чтобы хоть немного вернуть в него жизнь. Он понимал, что затянул второй день задания и, скорее всего, кураторы на это обратят внимание и не засчитают часы, проведённые в сладком сонном забытии, как часть задания. Зная себя, Игорь только смог психануть и откинуть в сторону одеяло, чтобы, собрав волю в кулак, постараться подняться с постели. Пока он не имел понятия, где и как должен провести свой второй день с зеркалом, но был уверен в собственной смекалке и интуиции: они обязательно должны были ему подсказать что-то дельное.

Наскоро умывшись, Игорь одел на себя помятую одежду, стянутую с деревянной пошарпанной спинки стула, и несколько минут разглядывал себя в большое зеркало, висевшее около выходной двери.

— Бог терпел и нам велел, — уже по привычке Игорь разговаривал с собственным отражением в зеркале. В голосе не было особого энтузиазма, зато в мыслях Игоря царил всё тот же образ успеха, когда ему суждено будет стать одним из мажорчиков из “Рынка” на чёрном ламборджини, сконцентрировавшем на себе взгляды неудачников и недоделанных щенков, захлёбывающихся от завести в собственных слюнях, а также воздыхания легкодоступных красоток, которые непременно станут таковыми, потому как статус и высокая цена на “Рынке” будут помогать ему отворять не только любые двери, но и любые скрещенные ножки.

Второпях Игорь отыскал своё зеркальце в чёрной оправе и хлопнул выходной дверью. На улице было необыкновенно солнечно. Это был один из тех дней, когда природа вынуждает человека прощать все неровности и шероховатости места своего обитания, наделяя последнее красотой и благоуханием. Игорь, глядя в зеркало, вышел из подъезда и, быстро оглядевшись по сторонам, направился в сторону кафетерия, в котором намеревался позавтракать “по-человечески”. Он заслужил одобрение и уважение в собственных глазах за свои старания, поэтому мог себе позволить побыть человеком в соответствующем положении, для которого не составляет никаких проблем проводить свои поздние завтраки в любимом кафетерии. Игорь не заметил, как быстро пристрастился разглядывать своё отражение в зеркале не только во время коммуникации с окружающим миром, но и на протяжении всего времени, отведённого на задание. Ему нравился этот процесс. Его неоднократно посещали мысли, что было странным прежде жить без подобного опыта и не уделять должного внимания своей персоне, жертвуя собой серой окружающей посредственности. Теперь у него с лёгкостью получалось не только разговаривать со своим двойником в зеркале, но даже без особого риска передвигаться по городу: глаза периферийно улавливали текущую обстановку, а частые, но кратковременные взгляды под ноги позволяли избежать возможной травмы.

В любимом кафе было совсем не многолюдно, в противовес тому, как это было вчера во “Всё из Рынка”. Игорь уверенно, и не отрываясь от собственного отражения в зеркальце, приблизился к столику, стоящему почти в самом центре помещения, и рухнул на стоящий рядом стул, предварительно небрежно отодвинув его своей ногой. Игорь удивлялся своей манёвренности и умению действовать, не обращая никакого внимания на предмет действия. Он был заложником предубеждения того, что смелость берёт города, а его уверенность подчиняет всё вокруг, заставляя ход событий следовать за его желанием. Манёвренность при ходьбе, его присутствие с зеркалом, в которое он непрерывно всматривался, среди людей, не говорящих ему ни слова о его поведении, и вот сейчас этот стул, который будто сам зацепился за его ногу и отодвинулся ровно на то расстояние, на которое того требовал Игорь. И всё без единого взгляда мимо зеркала! Определённо, Игорь воодушевлялся обнаруженным в себе талантом приспосабливаться к обстоятельствам, который раскрылся благодаря курсам социальной адаптации от “Рынка”, результаты которых не заставляли себя ждать. Он чувствовал себя обновлённым, наполненным и сильным как никогда. Он знал себе цену, потому как ему назначил её “Рынок”. И “Рынок” же заметил его, сделав Игоря своей неотъемлемой частью. “Теперь, — был уверен Игорь, — всё действительно должно быть по-другому”.

— Выбрали? — голос официанта прервал какофонию ментального наслаждения и обожания собственной персоны. “Как этим мудакам удаётся так незаметно подобраться ко мне?” — Игорь вспомнил свой предыдущий визит во “Всё из Рынка” и своего предыдущего официанта.

— Выбрали? — настаивал молодой парень в фартуке и с блокнотом в руке.

— Выбрали, — передразнил его Игорь, смотря в своё зеркало. — Кофе есть? — На некоторое время нависла полная тишина. Официант, безусловно, не колебался в ответе на поставленный вопрос, но делал обратное, анализируя происходящее перед ним: какой-то идиот за столиком, таращился в ублюдское зеркальце, не обременяя себя даже тем, чтобы отвернуться от него на несколько секунд во время разговора. — Ну чё, есть или нет? — Игорь начал включать “плохого парня”. Игра с официантом посредством зеркала ему нравилась. Он, глядя на своё отражение, удивлялся тому, как меняется его лицо при каждом новом эмоциональном порыве. А затем улыбался на несколько секунд, наслаждаясь эмоциональными всплесками, которые дарил ему зеркальный двойник.

— Какое будете заказывать?

— Капучино хочу. И хочу его быстро, — Игорь поднял свою правую руку с выпрямленным указательным пальцем. По всей видимости он полагал, что подобный жест выдаст в нём человека высокого круга и заставит убедить официанта в его важности и статусе человека, обременённого чувством постоянного дефицита времени и не желающего тратить ни единой секунды на что-то кроме собственной персоны. Официант же недоумевал, почему именно на его смену попадаются дебилы, которые, как он часто жаловался своему коллеге на коротких перекурах во время рабочего дня, “своим отупением оскорбляют даже пыль на фужерах бармена”. Игорь явно заметил мысленный процесс официанта, который отпечатался частыми морщинами на лбу и вокруг глаз. Он сделал несколько щелчков пальцами, чтобы вывести парня в фартуке из диалога с самим собой, напоминая о своём намерении одарить это кафе своим присутствием, попивая при этом горький и горячий капучино. Официант брезгливо натянул один уголок губ, изображая одобрительную улыбку, и преисполненный презрения к очередному фрику потерялся в рядах между столиками кафе.

Игорь комфортно расположился на стуле, чтобы поподробнее рассмотреть немногих присутствующих в своём любимом кафе, которое ему не удавалось посещать так часто, как того требовала его псевдоаристократическая натура. Он почти каждый день проходил мимо витрины кафетерия, запах новоиспечённых круассанов из открытой двери которого пьянил его всякий раз при приближении. И всякий раз Игорь тут же шарил свои карманы в надежде найти достаточно денег, чтобы одарить возможностью испытать “естественную человеческую” страсть пить по утрам кофе с горячими круассанами. Но, как это водится у людей с действительно тонким душевным устройством и отсутствием таланта это устройство материализовывать, он проходил мимо, не найдя в карманах ничего, что даже бы по ощущениям отдалённого могло напомнить купюру или металлическую монету. Теперь же он, предвкушая свою дальнейшую оценённую “Рынком” судьбу, мог позволить себе быть здесь и ожидать несмышлёного неудачника, которому суждено принести Игорю кофе, пока остальные неудачники что-то бормочут в телефоны в своих офисах, уговаривая клиентов оплатить их налоги. Сейчас Игорь был выше всего этого. Теперь он был в теме и знал себе цену.

Водопад мыслей не переставая лил на воспалённый ложными амбициями эгоцентризм Игоря. Лениво развалившись на стуле, он бороздил своим взглядом по очертаниям кафетерия, всматриваясь в его посетителей. Как-то само собой получалось, что он тут же давал оценку всем, кого ему транслировал овал в чёрной оправе. “Неудачник, жирдяй, прыщавая, конченный мудозвон, хер с бугра” — ментальная викторина “Слава богу, я это я” была явно не в пользу расположившейся в кафетерии публики. Через некоторое время оценщик остановил своё зеркало на отражении престарелого седовласого деда, который бил себя в грудь и отчаянно пытался выкашлять что-то, от чего его лицо совсем покраснело, а глазницы из белого перекрасились в красный цвет.

Некоторое время Игорь рассматривал весь процесс в приклеившееся зеркало, не проявляя никакой активности. Затем мысли сами собой отпустили описание величия собственной персоны и принялись копошиться в анализе происходящего. “Это происходит здесь и сейчас?”, “Офигеть, как в фильме, который я смотрел на прошлой недели. Умрёт что ли?”, “Чёт не понял, это по — настоящему его так что ли колбасит?” — весь этот ворох жужжал в голове Игоря, не принося ровным счётом никакого видимого результата: Игорь словно вкопанный сидел и рассматривал себя в зеркало, не обращая никакого внимания на поднимающуюся суматоху вокруг поперхнувшегося человека с пепельными волосами. Вдруг будто электрический импульс изнутри ошарашил Игоря и он слегка привстал со стула, готовый ринуться на помощь. Но сомнения в собственном участии и компетентности тут же заблокировали его тело подобно вирусу, нагрузившему на максимум процессор компьютера и заставившего зависнуть алгоритм его вычислений. Весь кафетерий практически ничем не уступал Игорю — помимо режущего слух женского визга и причитаний не происходило ровным счётом ничего — человек медленно прощался с жизнью, конвульсивно борясь на холодном полу неподалёку от столика с поехавшей скатертью и опрокинутой посудой с асфиксией, при этом никто из посетителей не рисковал ему помочь. По неведомой для Игоря причине его ноги, всё же, начали неуверенный ход по направлению к задыхающемуся старику. Игорь сжал что есть силы в своей руке зеркальце в чёрной оправе и, не отрываясь от своего отражения, старался уловить каждый шаг, чтобы ненароком не позволить панической атаке свалить его на пол и также как и седовласый старик затем нелепо и беспомощно валяться, выполняя работу уборщиц. Он подошёл к человеку, который в предсмертных судорогах бил себя по горлу и с не меньшим отчаянием по груди, и на автомате достал из кармана сотовый телефон. Что-то глубоко внутри Игоря подсказывало ему, что действовать нужно было быстро, не теряя ни минуты. Игорь, всматриваясь в зеркало, открыл в телефоне адресную книжку и непривычно быстро и резко большим пальцем начал тормошить её на дисплее вверх и вниз, пытаясь найти какой-нибудь номер, хоть что-нибудь, что могло быть полезным в сложившейся ситуации. Глаза панически ёрзали по зеркалу из стороны в сторону, а большой палец бесполезно лапал дисплей в поисках волшебного решения, которое бы избавило Игоря от необходимости быть здесь и сейчас или, как минимум, смогло бы взять на себя ответственность за исход пренеприятнейшего обстоятельства.

— Сейчас, сейчас, отец, — Игорь бормотанием себе под нос старался перебить животный вой свидетельниц происшествия и хоть как-то остановить собственную паническую атаку. — Сейчас, отец, потерпи, — палец впустую бороздил по экрану, нажимая на случайные контакты и тут же сбрасывая трубку, разрывая едва начавшееся соединение с очередным кем-то из адресной книги. Тем временем мужчина на полу уже двумя руками что есть силы сдавил собственное горло, которое от постоянных и бесполезных потугов прокашляться разбухло до невероятных размеров и налилось богряно-алым цветом. Лицо седовласого старика перестало быть человеческим, а губы замерли в попытках вымолвить нечто, что было известно только ему одному. Игорь таращился в зеркало, пытаясь разглядеть контакты в телефоне, и продолжал бормотать себе под нос, полностью готовый стать свидетелем кончины незнакомца.

— Пошёл на хер отсюда, идиот! — зеркало вырвалось из рук и с грохотом ударилось о пол кафетерия. Сам Игорь потерял равновесие и от сильного удара распластался у соседнего столика, навалившись всей своей массой на женщину, которая, не унимаясь, вопила от развернувшейся перед ней картины удушья седого старика. Парень в фартуке, принимавший ещё несколько минут назад заказ у Игоря, с уверенностью опытного спасателя подхватил под плечи старика и прижал его к себе. — Скорую! Позвоните в скорую! Быстро! — он со всей силы давил сведёнными на груди старика сильными руками, стараясь вызвать у него сильный кашель. — Да, хули Вы смотрите?! “Быстрей!” — говорю! Скорую! — ярость официанта была единственным, что смогло хоть как-то “причесать” обстановку и вынудить одного из зевак с раскрывшемся ртом собраться и начать судорожно трясущейся рукой сжимать телефон, набирая номер спасателей. В ушах Игоря растянулся писк, похожий на тот, который бывает в боевиках про солдат, когда рядом с ними взрывается граната, и они на некоторое время отключаются от внешнего мира, наблюдая за картинками происходящей вокруг них беззвучной жизни. Гранатой был официант, с упорством сжимающий старика в своих крепких и уверенных объятиях. Игорь смотрел на парня, а затем на старика, который через несколько конвульсивных рывков выплюнул изо рта нечто, напоминающее чёрную маслину. После чего он полностью обмяк, и его тело поникло словно скошенная трава на руках официанта, спасшего его жизнь. Тут же послышались охи женщин и мужчин, которые с облегчением выдохнули, внутри себя сожалея, что не стали героями шикарной истории с трагическим финалом в бесконечных лентах в “Instagram”, заполненных рассказами о пустых жизнях.

Игорь, растворившись в общей суматохе, поспешил покинуть кафетерий. Та его часть, которая пыталась помочь старику, отчаянно набирая телефон службы спасения, разбилась вместе с маленьким овальным зеркалом там, на холодном и скользком полу кафе. Она была унижена, оплёвана и выставлена на показ, подобно пьяной малолетке, заснятой неглиже своими ублюдками товарищами на прогнившей вечеринке. Он чувствовал, как огромный ком подкатил к его горлу и перебил дыхание. Игорь глотал изо всех сил воздух, пытаясь заглушить внутреннюю обиду и забыть происходящее, как страшный сон. Это он мог бы быть сейчас объектом обсуждения пройдох и прощалыг в кафе, которые моментально бы распространили слухи о его подвиге во всех соцсетях. А вечером они же с щенячьей радостью и проглатывая от возбуждения окончания слов, пересказывали бы на несколько раз эту историю своим знакомым за бокалом пива или вина, которые итак уже были бы осведомлены о случившемся из тех же социальных сетей или из сводки новостей какой-нибудь вонючей газетёнки. Но этот дрыщ в фартуке. Он был хорош. Действительно хорош! И теперь ленты будут пестрить рассказами о жизни этого выскочки, его привычках и предпочтениях как героя нашего времени. Игорь был в этом уверен. И эта мысль не давала ему покоя. Он склонил голову и засунул руки в карманы, чтобы спрятать напряжение, с которым он от злости сжал свои кулаки. “Не-е-т, так я точно пролечу. Это должен был быть я. Я своё не упущу. Хер вам, а не слава!” — Игорь обращался к невидимой толпе своих будущих завистников и обожателей и ставил их на место. Ему казалось, что задание он полностью завалил, и “Рынок” вовсе не оценит ту тупизну, с которой он таращился как “терпила” на задыхающегося старика.

Дома всё также, балансируя над пропастью безысходности, Игоря встретила мать. Всякий раз, оставаясь одна, она готова была растерзать своего сожителя и выставить его за двреь за всё его неуважение и наглость, которые он с ужасающей стабильностью проявлял по отношению к ней. Она была неспособна понять, как этот сопляк, настолько обнаглевший и возомнивший о себе невесть что, не ценит всё её упорство, с которым она брала на себя все социальные схватки, чтобы он мог спокойно жить и идти к своей мечте. Она надеялась, что у этого неудачника была мечта. Ей не хотелось даже думать об обратном. В противном же случае она бы никогда себе не простила то унижение, на которое регулярно шла, чтобы это эгоистическое ничтожество ни в чём не нуждалось, как нуждалась она, не имея отца и не получая ни грамма заботы и любви от своей матери, которая, как ей казалось, была занята исключительно зализыванием ран в своей собственной жизни. Каждый раз она надеялась, что при встрече с этим переростком, который, чёрт возьми, за все эти годы не научился даже стирать и гладить свои вещи, выскажет ему всё, что о нём думает прямо в лицо и без прикрас. И каждый раз, сидя в одиночестве в зале за невысоким скрипучим журнальным столиком, она таращилась на входную дверь в квартиру и молилась, чтобы у неё хватило духу поставить этого кровопийцу на место. Но, не изменив себе ни разу, без какого бы то ни было исключения она незаметно и больно до крови кусала свою нижнюю губу, когда он возвращался с очередной бесполезной вылазки во внешний мир, и, опережая своё волнение и страх, говорила: “Как дела, сыночек? Проголодался?”