Светлячок

Пять цветов сбивают зрение с толку.

Пять звуков набиваются в уши, подобно воску.

Пять ароматов убивают вкус.

Охота распаляет азарт.

Блеск драгоценностей манит сойти с пути.

Мудрый полной чаше

предпочитает полную жизнь.

Избегает первого, приветствует последнее.

Дао Дэ Цзин

II

Дуновение холодного ветра заставило резко осмотреться. Небо из-за своей серости казалось чересчур низким. Оно будто давило на плечи и заставляло прижаться к земле. Движения не давались просто. Приходилось преодолевать неведомую силу, из-за которой было ощущение, что тело находилось в вязкой жидкости — всё двигалось заторможено и инертно. Место, определённо, было знакомым, но в то же время до ужаса пугало своей неизвестностью.

Взгляд опустился вниз и, несмотря на приложенные усилия поднять и посмотреть на руки, их не было видно. Ноги скрывались в чём-то похожем на высокую сухую траву. Подобно траве это нечто билось о ноги, кололось и царапало при соприкосновении. Чувство неприязни сопровождало каждый шаг. Было необычайно тихо. Ничего кроме дыхания и шагов не удавалось расслышать. Шаги звучали глухо, будто из-за стены соседней комнаты в дешёвом отеле. Дышать хотелось с огромной силой. Воздуха будто не хватало, и каждый вздох делался с жадностью и изо всех сил. Страх раз за разом холодом проносился по телу, учащая пульс, который отдавался в ушах чеканными ударами. Взгляд передавал всё с задержкой, заторможено — все движения проявлялись с запозданием. Образы, мелькавшие перед глазами, тащили за собой шлейф, и только когда взгляд останавливался, они приобретали чёткость.

Вокруг не было ничего. Лишь вдалеке виднелось нечто напоминавшее массивы зданий. И только эта мысль промелькнула в сознании, как образы оказались рядом. Благодаря этому удалось рассмотреть их намного пристальнее. Это был город. Город, состоящий из невысоких и домов очень странных тёмных тонов. Они выглядели также безлико, какими и казались на горизонте. Всё вокруг было освещено тусклым светом, но источника света не было видно. Здания разъединялись узкими мощёными тропинками, с трудом вмещающими в ширину двух человек.

Двигаться совсем не хотелось. Но отталкивающая таинственность, царившая в каждом кубическом сантиметре этого серого города, не оставляла другого выбора кроме как побыстрее покинуть это место. Несмотря на смешанные чувства, среди которых чётко были различимы страх и отвращение, всем естеством ощущалось, что город был знаком.Хорошо знаком. Глубокая тишина давила на уши. Захотелось скорее двинуться вперёд и уйти от пустоты, наполняющей всё вокруг.

За углом одного из домов показалась другая улица, по сторонам которой также стояли серые дома. Она была длинной и упиралась в нечто напоминавшее дымовую завесу, за которой не удавалось ничего разглядеть. Вдоль дороги брели люди. Скорее это были силуэты людей, которые не издавали ни звука — ни своими движениями, ни своими шагами. Их поглотила та же тишина, которая захватила этот город. Желание подойти к кому-нибудь из них, чтобы выяснить, что не так с этим местом, нарастало с каждым мгновением. Но с приближением к фантомам они превращались в безликое чёрное пятно, а затем и вовсе исчезали. Нечто вынуждало идти прямо и не обращать ни на что внимание. Его влияние становилось всё сильнее с каждым моментом пребывания в сером городе.

Путь пролегал мимо мрачных домов и бредущих рядом с ними силуэтов жителей. Ещё мгновение и перед взором предстал обрыв. Устрашающая тишина города никуда не исчезла. Казалось, она единственное, что было здесь постоянным и ясно ощутимым. Ужасающая неизвестность скрывалась за обрывом. Подходить к краю совсем не хотелось. Неведомое могущество, очаг которого находился где-то там, внизу, приказывал двигаться ему на встречу. Взор опустился вниз, чтобы увидеть дно. Но его не было. Парализующий ужас пожирал всё без остатка, включая и силы, позволяющие сопротивляться тёмной бездне. На мгновение удалось оглядеться. Ужас с ещё большей хваткой вцепился в горло — позади стояли силуэты. Их были тысячи. Все они брели по направлению к обрыву. Он звал их. Тёмные формы покорно отдавали себя без остатка зову обрыва и не смели ему сопротивляться. При приближении к краю пропасти в них будто начинала биться жизнь, сопротивлявшаяся происходящему. Но её потуги были гораздо слабее силы, чей источник обитал на дне пропасти. Подходя к краю, тёмные формы падали в пропасть одна за другой. Взор вновь обратился в бездну. Уши заложило. Невыносимое давление обрушилось на плечи, заставляя склониться. С трудом ноги удерживались у края и не делали последний шаг в мрак ужаса неизвестности. Сил, чтобы его не делать, оставалось всё меньше. Неведомая воля тащила вниз. Она заставляла подчиниться. Всё внутри бунтовало в надежде не отдаться темноте пропасти. В этот миг на шее почувствовался захват. Силы исчезли вовсе. Резкий толчок в спину лишил опоры. Перед взором предстала тьма. Она пронизывала тело, которое становилось её частью. Больше ничего не было. Лишь голос, звучащий в голове: «Подчинись. Ты мой».

Глаза резко открылись. Дыхание было частным и неглубоким. Воздуха не хватало несмотря на открытое настежь окно. Комната была темна. Кроме редких порывов ночного летнего ветра, врывающего с улицы, ничего не было слышно. Тело ломило от боли, причиной которой был то ли беспокойный сон, то ли резкое пробуждение.

— Опять этот дурацкий сон. Какого лешего? — чуть слышно произнёс Жан. Под тяжестью дремоты его тело рухнуло обратно на кровать. — Нужно просто постараться поспать.

Офис как обычно был полон шума. Сотрудники оживлённо носились по разным сторонам, наспех перекидываясь друг с другом парой другой слов. Что-то явно происходило. Бурная деятельнсоть поработила людей. Сейчас для них существовал только офис, и ничего на свете не могло их отвлечь от своих дел и обязанностей.

— Ты вообще здесь? — донеслось откуда-то справа. Голова повернулась на звук. Взор наткнулся на высокого неряшливо одетого парня.

— Прости, что? — вырвалось в ответ.

— Я говорю: «Ты вообще здесь, Жан?» — повторил парень.

— Да, конечно. Где мне ещё быть? — ответ был автоматическим.

— Понятия не имею. Может ещё досыпаешь сладкий сон с красоткой-брюнеткой.

— Поверь, ты ошибаешься, — как ни старался Жан сконцентрироваться, ответы выдавались собеседнику машинально. Сам рассудок был явно невовлечён в процесс. Сознание ещё не освободилось от увиденного минувшей ночью далеко несладкого сна.

— Тебя второй искал. Нервничает. Видеть тебя очень хочет.

Жан ухмыльнулся.

— Второй, — про себя повторил он. Так в офисе называли начальника отдела из-за его склонности преувеличивать свою значимость и свои заслуги. Сотрудники намеренно говорили о нём между собой именно как о втором, подчёркивая тем самым, что этот человек никогда не принимает ключевых решений и последнее слово всегда остаётся за генеральным директором фирмы. Жан не раз ловил себя на мысли, что испытывает отвращение к этому человеку. Мысль о том, что его ищет начальник, была неспособна вывести его из состояния равнодушия ко всему происходящему. То, что он видел сегодня ночью, всё ещё не давало покоя.

— Звали? — безразлично бросил Жан, выглядывая из-за двери кабинета своего шефа.

— Ещё раз тебе повторяю, — гневно и не торопясь человек говорил в трубку, жестом руки показав, что можно войти. — Она уже наша, тебе осталось только доделать то, что ты хорошо умеешь.

Хотя второй и сидел в кресле, даже незнакомцу не составило бы труда заметить, что он отличался необычной рослостью. Тело второго было худощавое. Вытянутое лицо с ярко проявленными скулами было похоже на нечто вроде овалообразного многогранника. Тонкий и длинный нос только подчёркивал грубость черт лица. Чёрные волосы были гладко уложены и зачёсаны назад. Одет второй был всегда с иголочки — классический костюм как влитой сидел на нём, подчёркивая худобу. Только лишь принимая во внимание его внешний вид, никогда нельзя было сказать сколько точно лет второму. Жан мог вспомнить дни, когда шеф выглядел намного старше его самого. Но бывало и так, что манеры и мимика делали из второго молодого пижона. Что точно бросалось в глаза — это количество всевозможных титулов, грамот и наград, которыми был усыпан кабинет. Никто в офисе никогда не мог ответить однозначно на два вопроса — сколько наград стояло у второго в кабинете и которые из них были настоящие.

— Пусть думает, что она всё понимает и владеет ситуаций, — продолжал второй, — в то время, как ситуацией будешь владеть ты. Ситуацией и ею. И помни, чем больше будешь в фокусе ты, тем меньше у неё шансов что-то противопоставить тебе. Мы делаем одно дело. У нас одно руководство и одни цели. Смысла говорить больше нет, — второй отстранился от телефонной трубки, нажав на него пальцем. После этого разговор закончился.

— Жан, Жан, Жан, — человек поднял взгляд, и его лицо расплылось в улыбке. Глаза второго излучали нечто будоражащее. Его взгляд всегда был гипнотизирующим и тяжёлым и всегда довлел над собеседником. Сила, бурлящая в глазах второго, вселяла страх. Она помогала своему носителю подчинить любого, кто имел с ним дело. — Спасибо, что оказал мне честь своим визитом.

— Я.., — едва успел сказать Жан, как нечто комом встало у него в горле, не давая больше вымолвить и слова. Он уловил сарказм и претензию в голосе второго. Равнодушие, с которым он пришёл в офис, куда-то улетучилось. Его заменило оглушающее чувство вины и беспомощности.

— Надеюсь я тебя не сильно потревожил, попросив зайти тебя? — продолжал второй, не замечая попытки ответа. — Может мне стоит поблагодарить тебя за твою доброту и покладистость? Ведь я хотел видеть тебя утром, в начале рабочего дня, а сейчас всего лишь четверть одиннадцатого. — Чем больше говорил второй, тем более сковывающей была атмосфера. Жан почувствовал, как кровь начала давить на виски.

— Я порошу прощения, — Жан мямлил куда-то вниз, покорно потупив взор.

— Хм, понимаю, — спокойно ответил второй. — Ты не плох в своём деле и приносишь компании доход. Мы это ценим. Но я также не плох в своём. А моё дело — следить за тем, чтобы всё шло именно так, как оно должно идти. Надеюсь, ты понимаешь о чём я?

— Понимаю, — Жан смотрел на второго, стараясь скрыть страх и смятение.

— Уверен, что понимаешь, иначе ты бы не находился здесь, — колющая улыбка вновь появилась на лице человека, сидящего напротив Жана. — Давай решим так, чтобы закончить этот разговор — пока ты здесь, ты в моём подчинении. И будешь делать то, что я посчитаю нужным. Просто делать, без самодеятельности, с отдачей. Тогда всё у нас будет хорошо. Идёт? — последовала пауза, во время которой Жану не оставалось ничего, как только сделать кивок головой. — Вот и славно, — улыбка второго исчезла с лица так же неожиданного, как и появилась на нём. Второй отклонился от стола и расположился в кресле. Некоторое время он сверлил взглядом своего подчинённого. — Следующее твоё опоздание я буду расценивать как неподчинение. А потом я сделаю так, — второй показательно дунул в свой кулак и резко раскрыл его в ладонь, — и тебя тут не станет. Вижу, ты меня понял. Ступай.

Второй замолчал, и жизнь в кабинете начальника продолжилась, будто этот разговор никогда не существовал. Жан встал из кресла и сделал усилие, чтобы выйти из кабинета и не выдать свою опустошённость. В голове не было ни одной мысли. Живот неприятно крутило. Всё происходящее отодвинулось на второй план, став безликим фоном. С большим трудом удалось дойти до своего места и сделать попытку начать обычный рабочий день.

— Ну, и? — коллега Жана, мельтешивший перед ним ещё с утра, рухнул к нему на стол.

— Что и? — ответил Жан, не обращая никакого внимания.

— Как всё прошло? Зачем «вторяк» тебя вызывал? — пытался шутить надоедливый собеседник.

— Адиль, у меня нет ни малейшего желания говорить об этом. Единственное, чего бы мне хотелось — это послать всё к чертям и хлопнуть громко дверью. Но мне ещё нужна эта чёртова работа.

— Ну лады, лады. Вижу, у тебя совсем нет настроения говорить об этом, — старался быть учтивым Адиль. — Но, возможно, это принесёт тебе радость. — Коллега бросил на стол папку с бумагами. Это было очередное дело об опеке собственника недвижимости, который был либо стар, либо болен, и у которого не было родственников или людей, способных о нём позаботиться, обеспечив ему полноценный уход. Подобные дела сотрудников позволяли компании получить в распоряжение всю недвижимость клиента, поле его кончины. Компания заключала договоры об опёке с такими людьми, удовлетворяя их естественные и минимальные потребности, и вскоре с разрешения самого собственника указывала в необходимых документах себя приемником всего имущества, находящегося во владении клиента. Вскоре после этого сотрудник компании получал солидный бонус, а фирма выставляла на банковский аукцион полученное от уже усопшего бывшего владельца.

— Дело передали тебе, — продолжал Адиль.

— Почему же мне?

— Жан, не смеши. Ты на особом счету у второго. Столько дел с успешным исходом за такой короткий срок. Результаты, о которых только все и мечтают, все, кто застрял в этой долбанной фирме, — на мгновение Адиль умолк. — Но она нас кормит, а мы непротив, — коллега по-дурацки и неправдоподобно захихикал. — Ты давай — давай, читай, изучай и отбирай, — лишь несколько хлопков по плечу Жана остались свидетелями этого разговора, в то время как сотрудник беззаботно спрыгнул и растворился между множеством столов, где звонили, обсуждали и кричали такие же, как и он сам хищники, на лицах которых время от времени появлялась дурацкая улыбка в знак оправдания нежелания сопротивляться своей хищнической сущности.

Жан без особого энтузиазма принялся листать сцепленную в папку кипу бумаг. Дело было о старике Жане Морте. «Хм, тёска», — пронеслось мигом у Жана. Его глаза по привычке начали ловить детали дела: возраст, семейное положение, наличие родственников первой или второй линии, удалённость дома от густонаселённых районов, наличие заболеваний, оценка имущества страховыми компаниями. На фотокарточке был изображён человек престарелого вида. Судя по описанию, он был слеп и имел проблемы со слухом.

— От силы ещё два месяца, — чуть слышно вслух произнёс Жан, даже этого не заметив. Одной из черт его деятельности, ставшей его собственной чертой, был цинизм, который с лёгкостью мог перевести любую ситуацию на язык выгод. Единственный вопрос, от которого всё внутри Жана крепло и развивалось, был «Что это в конечном итоге даст мне?» Не раз Жан, будучи новым сотрудником в компании, пытался с этим бороться. Но потом он начал замечать, что, чем чаще он задаёт себе этот вопрос и чем более уверенно на него отвечает, тем меньше остаётся сомнений и замешательств. Сомнения были первыми его врагами на пути вверх по карьерному лифту — конкуренция в фирме была жёсткой, и только стоило оступиться, как можно было стать лишь ещё одной головой под чьим-то ботинком для опорного толчка наверх. Жан это прекрасно понимал и никогда не пренебрегал своим чувством настороженности.

Где-то хлопнула дверь. Звук заставил Жана поднять взгляд и оглянуться — в офисе никого не было. Вокруг была тишина. Жан посмотрел за окно и заметил, что на город давно опустилась темнота ночи. Это было странным, потому как Жан с уверенностью мог сказать, что по его ощущениям прошло не больше часа, как он вышел из кабинета второго.

— Наверное зачитался и не заметил, как пролетел рабочий день, — Жан откинулся на кресле, потирая пальцами глаза. Они болели от напряжения, как будто чтение заняло весь рабочий день.

На паркинге нулевого этажа почти не было машин. Все коллеги давно разъехались, и в здании остался только обслуживающий персонал. Жан продвигался быстрыми шагами по направлению к своему автомобилю, обдумывая план дальнейших действий с новым клиентом, как вдруг где-то неподалёку раздался детский плач. От неожиданности Жан остановился и прислушался. Тишина, захватившая паркинг, позволяла услышать своё дыхание и пульс, моментально ставший учащённым. Вновь раздалось детское всхлипывание где-то неподалёку справа.

— Кто здесь? Всё в порядке? — эхо пролетело по паркингу и затихло. Слышать что-то подобное здесь было очень странным, так как здание находилось под надёжной охраной. Случайных посетителей здесь просто быть не могло, тем более оставленных детей. Жан не спеша продвинулся вперёд и в метрах 20 за колонной он увидел девочку, которая сидела к нему спиной и что-то рисовала на асфальте паркинга.

— Малыш, что ты здесь делаешь? Где твои родители? — произнёс Жан. Но в ответ он услышал только эхо своего голоса. Девочка не обращала на него внимания и продолжала рисовать. Жан направился в сторону девочки. Неожиданно она встала. Это заставило Жана остановиться. Он заметил, что вокруг головы девочки на уровне глаз было что-то вроде чёрной повязки. Перестав плакать, девочка стала прыгать, будто играя в классики. При этом она напевала странную песню, смысл которой был мало понятен, но которая ввела Жана в ступор:

А люди забыли,

Что никогда не любили;

Отравлены ядом,

Их господин уже рядом.

1,2,3 — куда хочешь беги;

4,5,6 — что у тебя есть?

Досчитаю до 9-ти,

Тебя уже не спасти.

Закончив петь, девочка замерла. Она смотрела вниз, не поднимая головы. Жан не мог произнести ни слова. Что-то заставляло его просто продолжать молча смотреть на странную девочку.

— Мне холодно, — неожиданно произнесла девочка с чёрной лентой на голове, будто зная, что позади неё стоит он, — я очень замёрзла. Почему ты не отведёшь меня домой?

— Прости,… что? — что-то невнятное вырвалось в ответ. Жан не мог поверить, что девочка обратилась к нему: никого другого рядом не было. — Как ты..

— Он очень злой, — вдруг перебила девочка.

— Кто? — еле сдерживая себя от моментально накатившего страха, произнёс Жан.

— Тот, кто тебя обокрал.

— Обокрал? О чём ты? — растеряно ответил Жан. Ужас от непонимания происходящего буквально схватил его за горло.

— Он сказал, что ты сам ему всё отдал и ползал на коленях, умоляя, чтобы он всё забрал, — не замечая вопросов продолжала девочка. — Я ему не верю. Он про всех так говорит. И он меня не отпускает домой. Мне очень холодно, — девочка умолкла.

— Подожди, что ты такое говоришь? — Жан вновь направился в её сторону. Но после нескольких шагов позади стоящая машина взорвалась сиреной и начала моргать габаритами, издавая громкие прерывистые звуки. Испуганный неожиданными звуками Жан в замешательстве обернулся. Через мгновение, поняв, что нет никакой опасности, он повернулся обратно, но девочки уже не было на месте. Она исчезла. Жан осмотрелся по сторонам, пытаясь разглядеть, куда она могла уйти, но никого не было. Лишь сирена автомобиля непрерывно издавала звуки, прогоняя оцепенение тишины.

Солнце скользило по крышам коттеджей, то и дело ослепляя своим светом. Жан не спеша ехал на машине, разыскивая адрес из дела Жана Морте. Несмотря на то, что был день, на улице никого не было. Лишь одинокие дома один за другим мелькали в окне автомобиля. Было пустынно. Вся картина нагоняла на Жана чувство тревоги. За всю жизнь ему не приходилось бывать в этой стороне города ни разу. Было странным и то, что в незнакомом районе Жан не ощущал себя чужаком. Улица не казалась незнакомой, и Жан чувствовал, что эта неширокая дорога с домами была до боли знакома и хорошо ему известна.

Наконец машина остановилась, доехав до нужного адреса. Жан заглушил двигатель и открыл дверь, чтобы выйти. За всё время следования он ни разу не услышал ни человеческого голоса, ни крика детей или лая собак, всех непременных атрибутов районов подобных этому. Ничего. Только ветер и скрип от покачивания калиток на некоторых участках.

Перед взором предстал двухэтажный коттедж с ухоженным газоном. По соседству справа и слева стояли похожие как под копирку коттеджи. Всё это должно было вызывать умиротворение, но внутри Жана всё больше росло чувство тревоги. Желание сесть в автомобиль и покинуть это место становилось в сознании всё сильней. Жан ещё раз окинул взглядом дом.

— Не плохо, — вслух произнёс он, то ли отгоняя от себя тревожащие мысли, то ли выражая веру в то, что это должна быть одна из самых успешных сделок за всё время его работы в фирме: дом выглядел как новый, и на бирже недвижимости его с лёгкостью можно было бы продать за десяток миллионов долларов.

Жан несколько раз постучал в дверь. Она была незаперта. Но войти Жан не рискнул, ожидая, что ему отворят. Но никто не отзывался. Последовало ещё несколько стуков. Это не дало никакого результата. Тогда Жан не спеша приоткрыл дверь и сделал шаг внутрь, аккуратно наступая на скрипучий ламинат прихожей.

— Жан не слышит, — раздался женский голос за несколько секунд до того, как Жан оказался внутри. Неожиданно раздавшийся голос напугал Жана, успевшего привыкнуть к пустоте и беззвучности улицы. Он сделал шаг назад и увидел молодую девушку, стоящую у забора дома по соседству.

— Жан уже давно почти ничего не слышит, — повторила девушка и улыбнулась. В ответ Жан не смог сделать то же самое, так как растерялся от неожиданного появления девушки. Но её лучезарная улыбка справилась с уже ставшим привычным чувством тревоги. — Я Алиса, — протянула руку девушка.

— Да, извините, я Жан, — подходя с вытянутой рукой, представился Жан.

— Я знаю, — девушка продолжала улыбаться.

— Знаете? — с недоумением спросил Жан.

— Да. Район не слишком большой. Здесь всем обо всех известно. Тем более, что я присматриваю за Жаном Морте, потому что у него никого нет. Мне сообщили, что вскоре должна прийти какая-то служба надзора, чтобы оформить над ним попечительство. Поэтому я здесь. Это я стригу ему газон. Классно выглядит, не правда ли?

— Да, наверное, — быстро окинув взором лужайку, растеряно ответил Жан. — Давно за ним присматриваете?

— За Жаном? — доверчиво спросила Алиса. — Трудно сказать. Очень давно. Как-то разом у человека ничего и никого не осталось. Вот я и решила помогать ему. Жан не видит, и слуха у него почти не осталось. Я навещаю его каждый день, присматриваю за домом. Но он ещё тот скряга, скажу я вам, — девушка чуть наклонилась и произнесла это игривым шёпотом с детским кривлянием на лице. Манера общения Алисы сбивала Жана с толку. Всё вокруг не внушало ничего кроме пронизывающей тревоги, поэтому находиться здесь было тяжело. Но эта девушка была будто недосягаема до подобных чувств.

— Откуда вы? — поинтересовался Жан.

— Я живу не далеко от сюда, вон там, — девушка показала куда-то в сторону. — У меня здесь бабушка живёт, за которой я ухаживаю.

— А где же все? На улице я никого не видел, пока сюда ехал.

— Вы просто не заметили. Все здесь. Но местные не слишком-то активны, — девушка снова улыбнулась. — Мне пора. Меня ждут. Ещё увижу вас. Пока, Жан.

— Пока, — Жан ответил Алисе, которая как ребёнок в припрыжку уже бежала в соседний дом не дожидаясь ответа. Её возраст совсем не соответствовал её поведению. Жан поймал себя на мысли, что общаться с ней было легко и приятно. Неожиданное знакомство с этой девушкой было самым приятным моментом за последние несколько дней.

Прихожая дома была так же пустынна, как и сам район. На удивление, в доме было уютно и прибрано. Всё будто стояло там, где и должно было стоять. Солнце через окно лучами прорезало пространство гостиной, и, отражаясь от стен, заливало светом всё помещение. Жан никогда особо не обращал внимание на мелочи и тем более на интерьер, так как перед продажей дома его всё равно обставляли специальные фирмы. Но, всё же, обстановка в доме была наполнена уютом. Жан на минуту остановился и осмотрелся. Как бы ни казалась идеальной атмосфера в гостиной, всё в ней было наполнено одиночеством, граничащего с тоской и обречённостью.

Вдруг в соседней комнате раздались звуки. Громкий голос, звучащий из комнаты, напоминал мужские возгласы, которые чередовались со смехом и аплодисментами. Жан направился в сторону шума. Через мгновение перед ним предстала среднего размера комната, обставленная с такой же аккуратностью и тщательностью, как и гостиная. Здесь также царила атмосфера щемящего грудь одиночества. У одной из стенок комнаты стоял старый телевизор, который вещал какое-то шоу. Напротив, спиной к Жану, сидел человек. По всей видимости, это был хозяин дома. Ему было абсолютно безразлично, что происходило в пределах его частной собственности.

— Жан Морте? — негромко произнёс Жан. Но человек не отозвался. — Здравствуйте. Меня направили к вам, чтобы заключить с вами контракт о попечительстве. — Жан вошёл в комнату и остановился, ожидая реакции человека в кресле. Её не последовало. Он решился подойти ближе, думая, что его голос недостаточно громок для пожилого человека. Подойдя, Жан онемел. В кресле был старик, волосы и брови которого полностью были покрыты сединой. Лицо человека было в частых морщинах, и оно скрывалось за кислородной маской. Больше всего Жана поразили глаза старика — они были абсолютно белые и без зрачков.

— Прошу меня простить, — с трудом выговорил Жан, стараясь скрыть своё бессилие. Но человек не обращал на него никакого внимания, продолжая без малейшего движения взирать на экран телевизора. Жан заметил, что дыхание старика было тяжёлым. Воздух, проходя через маску, издавал сип и свист. Благодаря этому создавалась уверенность, что человек был живой. — Жан, с сегодняшнего дня я буду наведываться к вам, чтобы быть уверенным, что у вас всё в полном порядке, — продолжал Жан, выполняя стандартную процедуру. — Когда вы будете в состоянии, мы совместно с вами ознакомимся с условиями договора, и, если не возникнет вопросов, оформим вас в наше попечительство. — В ответ раздался смех. Это были звуки телепередачи. Жан перевёл взгляд со старика на экран, а затем вновь бегло осмотрел в комнату. Нечто зловещее и недружелюбное в доме вынудило Жана покинуть помещение, не проронив больше ни слова.

I

Леденящий порыв ветра с силой ударил в спину и заставил пошатнуться. Пришлось сделать шаг, чтобы не потерять равновесие. Мгновение взор был прикован к земле, которую не было видно в темноте. Страх сковывал движения. Несмотря на бессилие удалось поднять голову и оглядеться. От этого страх стал намного сильнее и обдал холодом всё тело, вызывая ещё большее оцепенение. Вокруг был чёрный город. Он был пустынен и мёртв. Из-за мрака едва были заметны дома, стоящие по бокам улицы. Неба не было видно, но чётко ощущалось, что оно было низким и давило своей непробиваемой темнотой. Было холодно. От этого коченели руки и ноги. Пустынная и мрачная картина позволяла страху внутри расти всё больше, превращая его в ужас. Чтобы понять обстановку, нужно было развернуться и осмотреться. Это не помогло — за спиной прямая улица с домами через несколько десятков метров проваливалась в темноту и исчезала в ней. Впервые в жизни темнота и мрак слепили и лишали зрения. Была абсолютная тишина. Неожиданно правая нога сделала шаг вперёд. Это было неконтролируемое движение, вызванное чем-то извне. Вслед за этим последовал шаг левой ноги такой же неподдающийся контролю, как и предыдущий. Всё тело начало двигаться. Скорость передвижения увеличивалась от шага к шагу. Непонятная сила тянула куда-то вперёд, и не было ни малейшей возмжности ей сопротивляться. Из-за холода вокруг всё ощущалось окоченевшим и неживым.

Вдруг двери домов на улице отворились. В них появились силуэты, напоминающие по очертаниям людей. Все они почти синхронно начали покидать свои дома. Каждый выходил на улицу и поворачивался в сторону силы, которая вынуждала их передвигаться. Из-за окружающей темноты не было возможности разглядеть лиц силуэтов. Приближаясь, они не становились светлее. Безликие были ещё темнее окружающего мрака и выглядели подобно теням, едва заметно шатающимся из стороны в сторону. Постепенно по ходу движения улица наполнялась чёрными фигурами, выходящими из своих домов. Каждая тень безвольно шагала по направлению к источнику зовущей её силы. От силуэтов исходил такой же холод, какой царил везде. Все они будто были наполнены страхом и опустошены безволием. Армия черных фигур маршем направлялась по улице, подчиняясь неизвестному магнетизму.

Неожиданно окна домов одно за другим начали вспыхивать ярким светом. В каждом из них появлялось сияющее мерцание. Через несколько мгновений источники этого мерцания вылетели из окон домов и начали подлетать к теням, идущим по улице. Свет их свечения озарял улицу и разгонял мрак. Поднялся шум, напоминающий взмахи тысяч маленьких крыльев. Все очаги света были различны. Некоторые из них светили ярче остальных, другие выделялись своими размерами, третьи интенсивностью свечения. Но свет в них всех был приятным и согревающим. Он заливал собой всю улицу. Светящиеся шары, пронизывая всё на своём пути, с огромной скоростью кружили вокруг мрачных домов и неменее мрачных теней. Спустя некоторое время с определнённой периодичностью около каждого безликого силуэта останавливалась светящаяся точка, отгоняя от него мрак. Когда темнота отступала, у теней появлялись лица. Их галаза были ужасны. Они были полностью белого цветаю. Кружа вокруг, светящиеся источники просветляли дыры, которые были в груди у каждой тени. Как и сами источники, эти дыри были разного диаметра. Все вместе эти источники поднимали неимоверный шум, похожий на звук роя крылатых насекомых. Чем дольше шли силуэты, тем более громким становился шум. Одна за другой тени принялись размахивать руками, стараясь отогнать от себя свет точек. Но скорость истоников делала их недосягаемыми для всего, что было на мрачной улице. Дольше всего они задерживались рядом с дырами в силуэтах. Кружась в них, источники начинали светиться ещё ярче. Благодаря этому зияющие отверстия некоторых из теней становились меньше. У единиц из теней свет начинал распространяться по всему силуэту. После этого силуэт вспыхивал и неведомой силой выталкивался из общего потока на улице.

Одна из теней впереди резко остановилась. От неё не чувствовалось холода и безликости, которые исходили от всего на чёрной улице. Казалось, она не подчинялась мраку. При приближении она мгновенно развернулась. Её глаза сияли тем же светом, каким озаряли улицу светящиеся источники. Со скоростью молнии её рука вонзилась в грудь. От болевых ощущений всё тело вздрогнуло, и наружу вырвался оглушающий ор. Силуэт с горящими глазами прижался и крепко обхватил тело.

— Кричи, кричи громче. Твоя свобода рвётся наружу. Борись, и он вернёт тебе украденное сердце. Сдашься в плен, и он заберёт тебя полностью, — произнёс голос Алисы.

Жан проснулся от собственного крика. Пальцы обеих рук вонзились в кровать. Всё тело находилось в напряжении и оцепенении. Дыхание было частным. Сердце оглушало своим биением. Едва глаза смогли привыкнуть к темноте комнаты и сфокусировать взгляд, как тело охватил леденящий ужас — около ног рядом с кроватью находилась чёрная фигура. Жан попробывал закричать, но тут же почувствовал, что у него нет сил сопротивляться надвигающемуся давлению тени. Его захлестнуло жуткое ощущение того, что мрачный силуэт скользит по нему своим взглядом. Глаз фигуры не было видно, но тело каждой своей клеткой Жана чувствовало, что источник давящей силы был внутри стоящего у ног силуэта. Сразу после этого чувства фигура кинулась на него с вытянутыми руками и вцепилась в горло. Жан ощутил, как его покидают силы, а вместе с ними желание сопротивляться и жить. Клещи тени всё жёстче сжимали горло. Взгляд помутнел и окончательно потерял ясность. Вдруг всё замерло. Тяжесть и боль, сковывающие тело, отступили. Жан почувствовал неимоверное облегчение. Происхдящее в комнате стало напоминать картину с изображённым на ней заствышим мгновением. Через какое-то время в комнате послышалось едва уловимое стрекотание. Оно напоминало частые взмахи крыльев насекомого. Вслед за звуком Жан краем взгляда увидел нарастающее свечение. Вскоре вся комната залилась светом. Источник свечения с огромной скоростью перемещался по комнате, лишь на мгновение останавливаясь и зависая в воздухе, будто внимательно разглядывая интерьер. В какой-то момент Жану показалось, что он услышал знакомое хихиканье девушки. Светящийся шар пронёсся несколько раз над кроватью и резко приблизился к лицу Жана. Яркость света ослепляла и причиняла глазам боль. Но по какой-то причине Жан доверял этому свету. Широко открыв глаза, ему удалось посмотреть сквозь свет. Но тут же возникший ужас вновь перехватил дыхание. На силуэте больше не было тени, и его лик был отчётливо виден. Жан отказывался верить в происходящее — он видел самого себя с дымчато белыми глазами.

Люди в офисе скопились вокруг Жана. Шум болтовни окруживших сотрудников и звуки нескончаемых телефонных звонков давили на уши. Жан осмотрелся. Все вокруг изумлённо смотрели на него.

— Жан, Жан, ты что, братишка? — вывел из оцепенения голос коллеги. — Всё в порядке? Ты чего вообще?

Толпа притихла в ожидании ответа. Но его не последовало.

— Вы кто такие? — произнёс Жан.

— Да хорош, ты что? Не выспался что ли? Мы это мы, — последовал растерянный смешок коллеги. После этого, пытаясь сгладить ситуацию, он нелепо рассмеялся. — А я ещё смотрю, он как не живой сидит за столом. Потом ни с того, ни с сего встал и стоял как вкопанный секунд десять. Я насторожился. Подумал, что всё, сейчас что-то будет. Но ты, парень, правда превзошёл все ожидания, — коллега повернулся и с улыбкой посмотрел на Жана. — Орал-то зачем?

— Мне нужно идти, — Жан оставил всех в недоумении. Он начал перебирать бумаги на своём столе, пока не нашёл дело Жана Морте. Именно оно сейчас по непонятной для Жана причине было для него самым важным. Взяв в руки папку с бумагами, Жан спешно вышел из офиса.

Небо налилось серостью туч. Всей своей тяжестью оно навалилось на район с домами, быстро приближающимися к автомобилю. На улице, как и в прошлый раз, не было ни души. Жан чувствовал, как нечто, неизвестое ему до сегодняшняго дня, будоражило его и не давало покоя. По неведомой ему причине он точно знал, что объяснения происходящему ему удастся найти здесь, в этом мрачном районе. Что именно вызывало в нём панику и страх и в то же время влекло его, он точно не знал. Но это, определённо, было нечто, с чем ему предстояло столкнуться лицом к лицу.

Остановившись возле нужно дома, Жан не спешил покидать автомобиль. Чувство пустоты захватило его. Чем больше Жан пребывал без движения, тем больше пустота и сопуствующий ей страх накатывали на него. Жан решился выйти. Перед ним предстал ухоженный газон дома, в котором жил Жан Морте. В окне горел свет. Было странным то, что он горел только в этом доме. Район был в полной тишине. Он был мёртв, как и прежде, без единого намёка на жизнь.

Не стуча, Жан отворил дверь в дом. Как и в прошлый раз обстановка внутри казалась уютной и ухоженной. Но этот уют был отталкивающим и больным. Жан пошёл на звуки, исходившие из соседней комнаты. Это были всё те же звуки, которые он слышал, будучи здесь прежде — смех чередовался с аплодисментами. В комнате всё также работал телевизор. Перед ним в кресле всё также сидел старик, к которому была подключена система. Возникло стойкое ощущение, будто день прошлого визита не заканчивался, и Жан никуда не уезжал.

— Привет, — послышалось сзади. Жан развернулся и увидел улыбающуюся Алису. — Не думала, что ты так быстро вернёшься, — на лице девушки показалась нежная и искренняя улыбка.

— Привет, — на автомате произнёс Жан. Спокойствие, исходившее от Алисы, было заразительным. Теплота её проникновенного детского взгяда, казалось, наполняла самого Жана. Несмотря на всю игривость в глазах девушки, её взгляд был полон гипнотизирующей силы, которая не давала Жану возможности перевести внимание на что-то другое.

— Зачем ты здесь? — вдруг поинтересовалась Алиса.

— Я пришёл, чтобы убедиться, что всё в порядке. Мне необходимо подписать документы, чтобы начать передачу имущества в распоряжение компании. — Жан сам с трудом верил в то, что говорил. Причина, по которой он здесь, существовала за пределами его понимания.

Девушка вновь улыбнулась. Она неторопливо подошла к сидящему старику и принялась поправлять систему.Старик с заметной тяжестью повернул в её сторону голову. Алиса лёгким движением руки коснулась его щеки. В этот момент Жан почувствовал пронзительную боль у себя в груди, заставившую его пошатнуться. Затем Алиса вновь коснулась рукой щеки старика. Ещё один болевой импульс сбил Жана с ног. Он едва успел схватиться за комод, стоящий рядом. Грудь раскалывалась от боли. Жан чувствовал жжение и необычайное защемление в груди, от которых он согнулся.

— Сердечный приступ, — пронеслось в голове, — с моим сердцем что-то не так.

— А есть ли оно у тебя, твоё сердце? — Алиса, наклонившись, с любовью смотрела на старика, продолжая нежно поглаживать ладонью щёку. Она будто читала мысли Жана и не придавала никакого значения тому, что с ним происходило. — Ведь, чтобы был сердечный приступ, необходимо сердце. Разве нет?

Тело Жана пошатнулось и ударилось о пол. От толчка одна из фотографий, стоящих на камоде, упала и разбилась. Не выдержав боли, ноги Жана подкашивались. Мысли о собственной беспомощности вселяли страх и ужас. Жану казалось, что всего несколько мгновений отделяют его от смерти. Перед глазами всё плыло. Ещё секунда и Жан потерял бы сознание. Но фотография, лежащая на полу, каким-то образом заставила его отвлечься от происходящего и захватила его внимание. На ней был изображён он с дымчато белыми глазами. В ушах стоял звон. Силы покинули Жана и он был не в состоянии управлять своим телом. Неожиданно Жан почувствовал присутствие рядом Алисы. Её красивые и изящные ступни находились в дюжене сантиметров от его головы.

— Ты не представляешь себе, как долго я была на твоём месте, — произнесла она. — Боль, которую ты чувствуешь сейчас — это моя боль. — Слова Алисы звучали бессмысленно для Жана. Болезненное состояние мешало ему хоть как-то сосредоточиться и, пусть даже с малейшей долей трезвости, оценить происходящее. Всё было как во сне. В том числе и голос Алисы, звучащий где-то поблизости.

— Что можно взять у того, кого давно обокрали, кто обманом отдал всё сам? И что ты хочешь забрать у самого себя? — последовала пауза. В следующее мгновение Жан стоял на ногах. Мысли о боли отпустили его, как и сама боль. Алиса стояла напротив и смотрела на Жана проникновенным взглядом. На её лице не было никаких эмоций. Она пристально глядела на Жана. Несмотря на всю строгость, которую она представляла из себя, её глаза излучали пронизывающую теплоту. Жан в ответ молча смотрел на неё. Необъяснимо по какой причине он чувствовал, что от Алисы исходит сила, внушающая ему одновременно доверие и страх.

— Неужели ты ничего до сих пор не понял? — сухо произнесла Алиса, продолжая вглядываться в лицо Жана. — Хочешь я покажу тебе, где мы с тобой на самом деле находимся?

Внутри Жана мелькнуло намерение согласиться с предложением. После этого Алиса двинулась к выходу. Жан без усилий последовал за ней. Он чувствовал, как его тело парит, и для движения не было необходимости касаться земли. Какая-то внешняя сила захватила его. Жан чётко ощущал, что источник этой силы находился внутри Алисы. Она была этим источником. Ему не удавалось осмотреть себя и своё тело. Он только видел, как лёгкая и изящная девушка вела его за собой.

На улице перед Жаном предстала ужасная картина. Всё вокруг было покрыто мраком. Несмотря на это, Жан чётко видел происходящее, которое вызвало в нём чувство паники и тревоги. В каждом доме вдоль дороги горел свет. По улице с шумом носились дети. Из-за темноты и скрости, с которой они перемещались, Жану не удавалось разглядеть их лиц. Они выглядели размытыми как на фото с неправильно выставленным фокусом фотоаппарата. Дети носились от одного дома к другому, охваченные таинственным замыслом, которому они безропотно подчинялись.

— Это далеко не дети. Это их жалкое подобие, — после этих слов Алиса хлопнула в ладоши. Вспышка света, появившаяся от хлопка, подобно волне распространилась по всей улице, освещая всё на своём пути. Попадая в неё, маленькие силуэты просвечивались.Благодаря этому их очертания становились чёткими и однозначными. Увиденное повергло Жана в ужас. Силуэты, казавшиеся детьми, были на самом деле гномами с уродливыми выражениями лиц. Они напоминали обезумевших карликов, неуклюже снующих по улице от дома к дому.

— Где мы? — прозвучало в голове у Жана. При этом губы его не шевелились.

— Ты не узнаёшь это место? — последовал ответ Алисы.

Через какое время Жан действительно осознал, где находился. Это был город из его сна. Уже некоторое время он каждую ночь видел его, как только ложился спать. Осознание этого навалилось на Жана огромным грузом.

— Ты действительно думаешь, что это был сон, Жан? Это ведь твой мир, мир, в котором ты живёшь. Это его истинный облик. Таким его вижу я и такие как я.

— Кто ты? — вновь прозвучало где-то внутри Жана.

Алиса улыбнулась. Теплая волна света, исходящая от неё, полностью накрыла Жана. Он чувствовал, как сила Алисы проникала в него и распространялась по его телу как горячая кровь по венам. От этого вновь защемило в груди. Одновременно с этим в Жане появлялось чувсто глубоко трепета перед образом девушки с необыкновенным блеском в глазах.

— Скоро ты всё поймёшь, — раздался спокойный голос Алисы, — всему своё время. Доверься той силе, что прибывает в тебе. Только благодаря ей, ты останешься недосягаемым в этом мире. Доверься, — голос Алисы прозвучал так, будто это было тихое уходящее эхом. Она схватила Жана за руку. Затем резко притянула его к себе и прижалась с огромной силой. Жан сразу почувствовал, как жар, вспыхнув внутри, вырвался наружу и объял его тело. Всё оно горело огнём. Добравшись до глаз, пожар стал светом, освещающим путь перед Жаном. Напряжение в теле нарасло до предела. Под натиском бушующих чувств Жан согнулся. Чувства переполняли его и в то же время были ему непонятны. Никогда прежде он не ощущал себя так. Никогда в его жизни свобода, которая должна окрылять, не давила на него своими неимоверными объёмом и весом. Ничто раньше в его жизни таким грузом не сваливалось на плечи и не придавливало к земле, как это происходило сейчас. Тело импульсивно вздрогнуло и резко прогнулось назад, выдвинув вперёд и раскрыв широко грудь. Голова запрокинулась.

— Доверься, — прозвучало в голове ещё раз, — я это ты, ты это я, но без крыльев. Верь. Мы всегда были едины с тобой, пока наш дом не был разорён и ограблен.

Сопротивление было невозможным. Мощь, противившияся происходящему, иссякла и растворилась, оставив после себя лишь пустоту. Сила пожара, охватившего Жана, словно из глубин заточения подземной темницы, пробивая себе путь наверх, покидала пределы душной тюрьмы. Жан никогда не знал о таком себе. До этого момента он не знал себя. Боль и отчаянье, накрывавшие саваном глаза, отсупали под оглушительный ор, рождающийся в обожённой груди Жана. Казавшийся настоящей жизнью обман, растворялся с каждой секундой. Обман был источником боли, которая сейчас исчезала вместе с ним. Жан кричал как никогда не кричал прежде. И страх покидал его. Его крик был его голосом. Голосом за себя и своё право видеть. В этот миг Жан осознавал, что голоса у него никогда не было. Ровно как и чистого взгляда. До этого мгновения он был нем и слеп. Сейчас это мгновение возвращало ему всё украденное тем, к кому был обращён мощный ор истощённого неволей узника.

Когда жар стих, Жан успокоился. Улица замерла. Произошедшее заставило всё на ней остановиться. На несколько мгновений воцарилась полная тишина. Все обитатели безмолвно стояли в ожидании грядущего. Мрак улицы больше не страшил. Скорее он казался чем-то неестественным, нелепым недоразумением, во власти которого по какой-то причине находилось всё на улице. Сам Жан в этой причине больше не видел бездну неизвестности. Он чувствовал, что она была ничтожно мала, чтобы вместить хотя бы малую часть настоящей неизвестности, о которой он теперь знал и которой стал сам. Всё это пронеслось в сознании Жана. После чего улица снова вернулась к нарушенному ором ритму.

— Иди, — произнёс голос внутри. Жан беспрекословно подчинился. Подчиняться этому голосу — было правилом, которое Жан не мог нарушить.

Вскоре перед ним оказался дом, в котором жил Жан Морте. Лужайка, казавшаяся ранее мечтанием обожателя роскошных газонов, была в беспорядке. Кустарники были выкорчеваны, а тропинки затоптаны мелкими следами гномов.

— Кто они на самом деле? — спросил Жан, говоря про тёмных гномов.

— Это Ваши привязанности. Благодаря им существует эта улица с домами, в окнах которых горит свет, — прозвучал голос Алисы. — Гномы бегут на свет и пытаются ворваться в дом. Единственный, кто способен впустить их внутрь — это хозяин. Двери всех домов закрыты. Шум, который поднимают гномы, становится со временем привычным. И, доверившись, хозяева открывают двери к своему очагу. Чем больше хозяин верит гномам, которые постоянно заговаривают его, тем тусклее становится очаг, обогревающий дом. Пользуясь доверием хозяина гномы выносят всё, что попадается им под руку. С собой они приносят мрак, который однажды вытесняет свет из дома и охлаждает жар его очага. Вскоре сам очаг начинает излучать мрак, делая улицу ещё темнее. Мрак — хозяин гномов и их родитель. — Голос утих. Жан стоял внутри дома Жана Морте, видя всё, о чём говорит Алиса.

Мрачные комнаты были почти пусты. Темнота расползлась по ним паутиной, накрыв собой всё пространство. Жан увидел старика в кресле, который казался ещё более больным и немощным, чем при последней встрече.

— Смотри, — скомандовал голос. В это время Жан заметил, как рядом со стариком появилась тень. Это была та же уродливая тень, которая ночью приходила к нему самому. Ни тень, ни старик не замечали присутствия Жана. Всё происходящее дальше напоминало неоднократно повторяющийся ритуал.

— Жан, это ты, — произнёс голос. Жан понял, что речь идёт о больном старике в кресле. — Со временем мрак полностью овладевает домом и надевает маску тьмы на его хозяина, делая его безликой тенью.

Тень подошла к старику. Он был почти недвижим и казался совсем беспомощным. Она нагнулась к системе, стоявшей рядом со стариком. В следующее мгновение от её лица, покрытого мраком, струёй начала исходить темнота. Проникнув в систему, темнота затем попала в вены старика и, распространившись по его телу, она вскоре коснулась его сердца. В это мгновение тело конвульсивно вздрогнуло. Он пытался сопротивляться, но был для этого слишком слаб. Тень резким ударом пробила ему грудную клетку и двумя руками, словно двумя остриями чёрного ножа, вонзилась в грудь старика. Он попытался закричать, но бессилие парализовало его. Лишь судорожные движения тела старика выдавали все мучения, которые он беззвучно выносил перед безликим силуэтом.

— Он крадёт у тебя мой дом, — произнёс голос, — дом, в котором я храню свет.

Жан снова почувствовал, как жар волной накрыл его. Он нарастал с каждым мгновением. Так чувствует себя тот, кому больше нечего терять, кто действительно всем своим существом чувствует, что оскверняют единственное и настоящее, что могло ещё остаться — внутреннюю святыню, храм жгущего огня. Никогда ещё прежде Жан так не хотел его защитить.

В следующую секунду Жан оказался в своей кровати. Это была та ночь, когда он подвергся нападению мрака. Жан увидел, как тень молниеносно и с рёвом бросилась на него, пытаясь добраться до шеи, чтобы вонзиться в неё своими тёмными руками. Но неведомая сила, которой отдался Жан, была против этого. Он опередил тень, схватив мёртвой хваткой её за горло. Мощь тисков была невероятной. Всё существо Жана отторгало мрак. Весь гнев и вся затаившаяся злоба наполняли кончики его пальцев, которые впивались в глотку безликости и серости. В какой-то момент Жан почувствовал, что натиск тени дрогнул. Она обмякла в его руках подобно сорванному ветром тростнику. Тень сдалась, рухнув на колени. Её потуги и попытки сопротивления были мизерными преградами на пути к тому, что ещё никогда в жизни Жан не чувствовал по-настоящему — предвкушение настоящей победы, наградой за которую будет свобода.

— Пришло время проснуться, Жан, — промолвила Алиса. — Ты слишком задремал. — В тени перед собой Жан видел свой собственный взгляд, молящий о пощаде. В этом взгляде он видел себя, вырывающего из тёмных рук мрачного силуэта сияние, которое тень несколько мгновений назад изъяла из груди старика. Жан чувствовал и осознавал, что в этом сиянии была его настоящая сила, которую он отдавал, будучи отравленным опустошающим мраком.

— Старик — это ты, отдающий ключи от своей святыни своему же безличию. Взамен старик получает покой, который на самом деле является параличом от тёмного яда. Он спит и ему снится, что он живёт, в то время, как оскверняется святыня, — голос Алисы звучал спокойно в то время, пока Жан наблюдал, как украденное тенью свечение поднимается по его рукам и сияющим ручьём плавно втекает в его грудь.

— Мы называем вас ограбленные. Вы поселяетесь в своих домах вместе с нами. Но мрак улицы постепенно проникает внутрь. Его тьма сильна. Однажды сердце хозяина дома отравляется мраком. После этого хозяин становится его слугой. Вскоре тьма заставляет открыть двери дома и впустить своих вестников, мрачных слуг. Они оскверняют дом, унося с собой всё, пока не остаётся ничего кроме света в святыни, за которую хозяин уже не в силах бороться. Чем больше пустоты в доме, тем больше мрака в нём помещается. В опустошённый и разграбленный дом приходит тень. Она становится безликим двойником хозяина. Тень вторгается в святыню и, привлекаемая светом, крадёт его из нашего дома. После себя она оставляет лишь яд, подливая его в систему, к которой подключён немощный хозяин. Система питает хозяина и одновременно его убивает.

Жан оказался на мрачной улице, по которой всё также в суете от дома к дому бегали тёмные фигуры гномов.

— Что происходит после этого?

— Изымая свет из груди отравленного хозяина, тень оставляет в ней дыру, кровоточащую рану, которая доставляет оглушающую боль. Вскоре в доме такого хозяина гаснет свет. Дом остаётся навсегда во мраке, холодный и лишённый свечения. Он становится хранилищем темноты, из которой ткётся всё в этом мире.

— Посмотри, — продолжал голос. Перед Жаном открылась безумная картина мира, исполосованного такими же мрачными улицами, как и та, на которой находился дом Жана Морте. — Вы все видите один и тот же сон. Все вы узники своих домов. Большинство из Вас плохие хозяева. Ослепнувшие, вы позволяете захватить свой дом мраку улицы. Из таких домов уходим мы и уносим с собой оставшийся свет. Там, где глаза покрыты мраком, в нём нет необходимости.

— Что происходит с теми, кто не позволяет этому случится?

— Их дом становится приютом. В них собираются те из нас, кого предали хозяева, — голос Алисы звучал спокойно и отстранённо происходящей суматохе улиц. — Благодаря приютам свет сосредотачивается в одном месте. Скопившееся сияние позволяет каждому из нас прилетать к хозяину оставленного дома, чтобы попытаться разбудить его. Некоторым это удаётся, и они возвращаются в оставленный дом, чтобы выдавить из него темноту и холод. Но многие остаются неуслышанными. Чем больше спящих в мрачных домах здесь, тем ярче и привлекательнее становится Ваш сон.

— Почему это происходит? — вопросы возникали в Жане из потока чувств, в котором он находился.

— Мрак тяготеет к свету. Но темнота пуста. В свете находится источник, сила которого будет ткать тёмный мир, если свет станет тьмою. Мрак — это то, что не способно содержать в себе света, неосвещённое сияньем дно. Жан, когда ты теряешь меня и отпускаешь свет, перестав бороться, ты наполняешься тьмою. Таков Ваш мир. Так он существует.

Жан оказался в доме Жана Морте. Никого и ничего внутри кроме пустого кресла в центре комнаты не было. От Жана исходило свечение, которое он видел раньше в источниках, кружащих вокруг теней на мрачной улице. Теперь он сам стал источником. За тем лишь исключением, что кружиться ему уже не было нужды. Впереди было много работы. Жан огляделся. Свет от него охватывал не всё помещение. В некоторых частях комнаты ещё находился мрак. Он не покинул дом, но и не смел больше распространяться.

— Ах ты ж, сука, — чуть слышно произнёс Жан, глядя в сторону темноты комнаты.

Та же сила в нём, которая отторгала мрак, уверяла его, что отныне не имеет значения, где и сколько тех, кто борется за свет в своём доме. Она спокойно и уверенно заявляла ему, что такие хозяева домов с сияющими окнами есть. Здесь, рядом, далеко. Неважно где. Но есть. И пусть даже он будет единственным, кто горит огнём на этой улице, он должен продолжать гореть, несмотря ни на что, потому что снаружи на улице ещё так мало света. Должен, потому что может.

С этими мыслями Жан устроился поудобнее в кресле. Радость осознания была очаровательна, как и улыбка, появившаяся на его лице. Ещё некоторое время он сидел в кресле, а после спокойно закрыл глаза, чтобы досмотреть сон, который был прерван внезапным пробуждением.

— Жан, Жан, братишка? — послышался голос. Жан стоял подле своего стола. Люди вокруг сверлили его изумлёнными взглядами. Адиль, его коллега, что-то говорил толпе зевак. Жан не придавал этому значения. Дыры, в груди каждого из этих людей, полностью захватили его внимание. Он даже позволил себе слегка наклониться, чтобы посмотреть сквозь некоторые из них. Что— то шумное дёргало его за руку. Это был Адиль.

— Эй, эй, эй. Ты где вообще? — выпалил он с придурковатым выражением на лице.

— Я здесь, теперь я здесь, — последовал ответ Жана.

— Ага. А кричал— то что? — не унимался юноша.

— Так это моё несварение. Я съел обед только что, а он, оказывается, пропал. Атмосфера у вас здесь та ещё — продукты, и те пропадают, — толпа после этих слов осталась в недоумении. Она не была удовлетворена — главный герой происходящей сцены вёл себя, определённо, странно, но вменяемо. Люди начали расходиться.

— Я подойду к тебе чуть позже, лады? Боюсь забрызгать, — Жан обратился к Адилю. В растерянности тому пришлось отступить.

Найдя на своём столе дело Морте, Жан придвинул его к себе. Он прекрасно знал все детали этого дела. Оно было ему полностью понятным. Жан открыл последнюю страницу и в графе «Вердикт» написал «В рассмотрении возможности приватизации отказано». Ещё чуть ниже, в графе «Причина» он дописал «В доме было слишком мало света. Собственник угасал, терял здоровье и силы. Причина помрачения устранена. Собственник отправлен на реабилитацию».

НАЧАЛО