Щенки господина Мухаммеда Ли

Эра «homo lumen» — человека просветлённого, наступила в начале XXV века. Самым популярным именем на планете Земля стало Мухаммед, а фамилия — Ли.

«Белый гроб» — невозможно узкая, метр на два, капсула. Все мы переживаем второе рождение в ней. Робот-досмотрщик сканирует организм, проверяет идентификационные документы. Лёгкое покалывание по всему телу, но ничего страшного. Бояться не надо. Вся процедура займёт не более получаса. Мне хочется, чтобы это быстрее закончилось, ведь всего один шаг — и я в гигаполисе Ле-Андон. Это первый большой город в моей жизни.

Наконец-то двери открываются. Я делаю шаг и вижу его — «Алекса по кличке Грызун». Стены портального вокзала «Мэддингтон» мигают яркими огнями афиш. На красном фоне ОН в тёмно-синем трико, худющий, как червяк, и скалится пугающей улыбкой. Железный блеск острых зубов. Да, дьявол его дери, у него железные зубы и мёртвая хватка сторожевого пса. Комбой чемпион. Герой! По визору бои с этим мальчишкой одни из самых зрелищных событий месяца.

Мне тогда исполнилось семь, или восемь. Точно не помню. В детском таборе сателлита «Светлый дом» не отмечают дни рождения воспитанников, знаете ли. Если кто из настоятелей доброе слово скажет – и то радость. Но чаще в наказание ты получаешь шокером по рукам или шее, как повезёт. Молчи и слушайся старших. Неоспоримый уклад жизни — новой жизни после первой волны глобального переселения. Никто из нас не задаёт лишних вопросов. Мы теперь чужие на Земле. Мы просто ждём своей очереди, чтобы покинуть её.

— Алекс, я считаю, что пришло время тебе уехать из табора. Вот адрес одного уважаемого господина в Ле-Андоне. Ему как раз нужен сообразительный помощник – ты справишься. Не беспокойся, твоя биокарта будет храниться у нас, и как только вернётся корабль, отвозивший первых переселенцев – тебя вызовут.

— Хорошо, миш Анденшон, — Рот у меня наполнен солоноватой противной жижей, состоящей из слюней, крови и осколков зубов. Я стараюсь плавно шевелить губами, чтобы случайно упавшие капли не испачкали идеально белый ковер в кабинет директрисы.

Во всём виноват Джин Ридлер – жирный боров. Вечно его липкая от пота кожа блестит, будто промасленный блин. Красные щеки и маленькие бусинки глаз пробуждают во мне чувство ненависти от одного только взгляда. Но я не рискую, стараюсь не пересекаться с ним, так как удар молотоподобных кулаков мало кто может выдержать. Особенно, если тебя при этом в растяжку держат двое его дружков — Пип и Нэд. Их я прозвал крысами – сутулые плечи, длинные носы и всегда вороватый вид. Гады…

Этот жирдяй с мозгом улитки издевался над Эльзой. Она любознательна, задаёт много вопросов, не то, что я. А ещё Эльза красивая, она мне нравится больше всех девчонок. Джин частенько обливает краской её белый передник, дёргает за волосы, плюет из трубочки пожёванной бумагой в спину. Так он выражает свою любовь. Урод. И любовь у него уродская… Я его ненавижу! Сильно. Пожалуй, даже сильнее проповедей преподобного Винзора по воскресеньям, когда нас заставляют стоять неподвижно несколько часов и слушать его завывания под джазовую музыку.

Однажды я не сдержался — вступился за Эльзу. Сил хватило на три удара. Но я всё хорошо рассчитал. Сначала левый прямой в живот, когда жиртрест согнётся от боли — расквасить правым кулаком ему носяру, а потом удар коленом в дыхалку. Сам не поверил, когда у меня получилось. Почти… Жаль, крысы подоспели. Оглушили меня сзади так, что зазвенело в ушах. А потом Джин принялся за своё любимое занятие – избиение «младенцев». Я терпел молча. И вытерпел бы, Господь мне в помощь! Недельку отлежался бы после этого у себя в комнате, а потом как-нибудь выполз. Но Эльза… Она испугалась за меня, позвала наставников и мы все заработали наказание. Но дружки кабана и ещё несколько «честных» свидетелей подтвердили, что я первый начал драку. А у меня в карточке на тот день и так уже было два предупреждения. После третьего обычно отсылают на исправительные работы в шахту или на фабрику. Так что посыльным, да ещё и в гигаполис — это мне сказочно повезло.

— Эй там, чего стоишь? Ноги отнялись?

Я не сразу понимаю, что обращаются ко мне. Как осёл на спелую морковь, уставился на «существо», что ползает передо мной. Паук размером с большого пса. Робомеханоид. Такая игрушка — мечта любого мальчишки. Он издаёт смешной скрип, когда передвигает лапками-шарнирами. Останавливается передо мной. Вытаращивает с десяток мелких черных шариков глаз, растопорщив волоски-сенсоры на спине, словно сердитый кот.

— Вижу, тебе понравился мой питомец. Его зовут Пиф, а тебя как? – Голос господина Мухаммеда Ли мне сразу запомнился. Родной и спокойный.

— Алекс.

— Ну и чудненько. Раздевайся. Ты, наверное, устал с дороги. На кухне тебя ждет стакан горячего молока и печенье. А потом я покажу комнату, где ты будешь жить.

Удивляюсь. Никто за всю жизнь не был так добр ко мне. Мне очень нравится дом господина Мухаммеда Ли. А Пиф – это полный восторг, все в таборе обзавидовались бы, узнав, что у меня есть такой робот! Кажется, я ухватил удачу за хвост, и теперь главное — не отпускать рук.

— Алекс, вставай! Поторапливайся, мы опаздываем! — голос господина Мухаммеда Ли доносится из коридора.

Я осматриваюсь. Просторная комната с одним окном, из мебели только кровать, стол и стул, на котором висит одежда белого цвета. Я спешно одеваюсь – брюки и майка оказываются маловаты, чересчур обтягивают, хотя материал приятный на ощупь.

Погладив Пифа, который встречает меня у двери, я делаю шаг в лифтопорт следом за господином Мухаммедом Ли.

Бело-красный шатер высотой с небоскрёб, на шпиле которого медленно вращается громадный голографический шар с эмблемой комбой лиги «Красный петушок Тикки». Сколько раз я видел его по визору, выглядывая поверх голов тех, кто сидел передо мной? Тиль Суинтон – бессменный ведущий детских боёв без правил. Я просто не мог поверить такому счастью! Неужели я услышу его голос сейчас вживую?!

Эйфория и розовый туман счастливого заблуждения испаряются после первого удара…

Знакомый солёный вкус крови…

— Дерись! – властный голос господина Мухаммеда Ли сопровождается обжигающей вспышкой боли у меня в голове.

Бьют в лицо – он кричит «Защищайся, щенок!».

Отбивают внутренние органы – он оглушительно взывает «Стой на ногах, щенок!».

Бей, рви на части. Или ты, или тебя….

Господин Мухаммед Ли проводит меня через боковой вход, минуя пропускные турникеты, сразу к арене.

— Мы будем сидеть в первом ряду? Офигеть! – наивно радуюсь я.

Я поскуливаю от восторга, как самый настоящий бездомный щенок, которому случайный прохожий бросил громадный кусок свежего мяса.

Но чудес в нашем мире не бывает, Господь позаботился об этом.

«Бей его, щенок! Работай руками!»

Слёзы обиды…

Побывать на представлении в комбой арене – мечта любого подростка…

Поучаствовать в нём — вот уж не уверен… Но кто спрашивает бездомного щенка о его желаниях?

— Ты будешь драться с Фаскинсом по клике Камышатник. Знай, он легко уворачивается от любого удара. Поэтому постарайся его подловить на встречном, а сам не открывайся, у него сильная левая.

Я всё еще думаю, что он шутит. Я не понимаю. Причем здесь я? Ребёнок из сателлита на комбой арене? Смешно!

Дьявол, как мне страшно…

Фаскинс — юркий малый невысокого роста. Он ловко отгибается назад, наклоняется влево и вправо, уходит от ударов так, словно в его теле вообще нет костей. Я хорошо знаю правила боя — никаких правил. Разрешается бить руками, ногами, по голове и в пах. Никакой защиты. На ринге комбой арены нет места стратегии – непредсказуемый и жестокий азарт детской битвы. Бой щенков. Кровь и слёзы. Самое зрелищное шоу, дьявол по мою душу. О том, кто и когда разрешил детские бои без правил в Ле-Андоне, я никогда не задумывался. Я не люблю задавать вопросы, не то, что Эльза. Она, должно быть, знает ответ.

В тот день я выстоял все пять раундов. Судьи признали ничью, почти все ставки сгорели – публика в ярости освистала объявление результатов. А я всё никак не мог принять то, что со мной произошло. В голове вертелись вопросы: Зачем? Почему я? Неужели так должно быть?

— Молодец!

Он похлопал меня по плечу. Больно? Да, дьявол вас разорви! Но на сердце больнее! Судьба предала меня, или таков был её план с самого начала?

Теперь голос господина Мухаммеда Ли не кажется мне добрым. Я чувствую опасность. Животный инстинкт подстёгивает встать на ноги и поколотить его, что есть силы. Но я слишком подавлен и разбит. Болит всё тело. Слёзы текут по щекам в два ручья. Я не могу их остановить…

Плакса!

— Молодец! — повторяет он.

— Иди ты, — рычу я.

Я для себя уже всё решил. Чуть отлежусь, отойду и сбегу, дьявол мне в помощь.

— Злишься? А вот и зря.

Он садится рядом. Словно друг.

Враг!

— Ты думаешь… на комбой арене кто дерётся? Детки богатых родителей, сынки профессоров, дипломатов или музыкантов?

Он смеётся. Трескучий неприятный смех подогревает во мне злость. Ему смешно?!

— Здесь боги арены — вот такие одиночки из сателлитов, как ты!

Я плюю кровавой слюной на пол. «Бог наш — есть Господь единый» — я хорошо запомнил эти слова. Так начинал своим козлиным голоском любую молитву преподобный Винзор. К дьяволу единого Господа и вас, господин Мухаммед Ли, туда же!

— И знаешь, у каждого мальчишки своя цель, — продолжает он сладкие речи. От расплавленного мёда этих слов у меня подкатывает ком к горлу, — У кого-то — это желание заработать денег, у кого-то жажда славы, а у кого-то мама…

Он замолкает. Когда он произносит последнее слово, сердце моё делает слишком сильный рывок и на несколько мгновений останавливается. Мама…

Я почти не дышу. Найти её — сколько раз я думал об этом…

Мама. Она должна всё знать, она всё объяснит. Мне так её не хватает!

В моей карточке написано – место рождения неизвестно. Значит, я потерялся? Случайность. Такое бывает, я знаю. Эльза, Сим и Корринс тоже говорили, что они потерялись во время глобального переселения. Родители оказались в одном сателлите, дети в другом, и они заберут их из табора, как только вернётся первый корабль, отвозивший переселенцев в другой мир. Я нашел в архиве имя — мою маму зовут Энн Приест Картинг.

Мама…

Думаю, что-то можно будет отыскать о ней в Ле Андоне. Если я буду здесь жить и работать. Да! Я заработаю денег, стану знаменит и в один прекрасный день она увидит меня на афишах!

Мне семь или восемь лет. Это мой первый бой на комбой арене – и первое потрясение в жизни. Страшно. Горько…

Впрочем, у меня впервые появилась реальная цель, к которой я буду идти, сколько смогу.

Оказывается, лифторпорт в доме господина Мухаммеда Ли работает только в одном направлении. Арена — Дом. Дом — Арена. Всё свободное время, пока заживают раны и срастаются кости, я провожу с Пифом. Он классный. Окна в доме – голографические панели, визора нет. Но я не жалуюсь. В таборе нас учили читать. Господин Мухаммед Ли не против такого развлечения, привёз мне терроридер. Я не задаю вопросов, я привык.

Через год мне ломают сразу две руки. В десять лет — правую ногу. В тринадцать я вряд ли могу указать хоть на одно здоровое место на своем теле. Но я дерусь, как щенок ротвейлера, меня так и прозвали — Пёс. У меня широкая грудная клетка, большая голова и тяжелый удар правой. Элегантность и мощь. Уверенность в себе и бесстрашие. Иногда эти качества играют со мной плохую шутку, особенно против сильных и старших по возрасту противников. Но я стараюсь, работаю над собой и для себя. Я иду к цели. Упёрто лезу вверх, срываюсь, проигрываю, опять встаю…

Казалось, я близок к своей цели, как никогда.

Алекс по кличке Пёс. Чёрно-коричневые полосы фона, я в белой атлетической униформе. Комбой чемпион. Герой! До совершеннолетия два года. А потом свобода…

Чувствую, будто кто-то стукнул меня ледяным молотом по голове — в подземном проходе на арену я встречаю её. Нет, не маму. Эльзу. Я сразу узнаю её. Те же светло-русые тонкие косы, худое лицо, узкий, чуть длинноватый нос и милые глаза цвета раннего утреннего неба.

— Привет.

— Хай, не ожидал тебя увидеть тут! – я глупо расплываюсь в улыбке, совсем забывая о том, что в прошлом бою пропустил прямой в челюсть от Хью Молотка и остался без двух передних зубов. А господин Мухаммед Ли ещё не вставил мне новые. После каждого боя при помощи хитрых механизмов и робосканеров он находит определённые точки на моём теле, затем вживляет туда сенсоры, иглы и боль уходит. Надо только немного потерпеть. Я не задаю вопросов. Я привык…

— Знаешь, а Джина Ридлера отправили работать на шахту… где-то через полгода после тебя. Так что, он больше не доставал меня.

Забавно, я уже и забыл об этом жирдяе. Вообще, мало что помню о жизни в таборе. Ведь последние несколько лет я лишь дрался и зализывал раны. «Вставай, щенок!» — и я снова на арене. Готов к бою, настроен только на победу. И вдруг встреча с Эльзой — как самый настоящий нокаут. Меня еще ни разу не вырубали так. Растерялся…

— А ты бой будешь смотреть? – спрашиваю. Какой глупый вопрос. Зачем же она ещё пришла?

— Да, — растерянно шепчет Эльза, а в глазах стоят слёзы, — Дурак ты, Алекс Дэйсон! Ни о чем, кроме комбой арены и не думаешь…

А когда мне прикажите о чём-то другом думать? Дураком обзывается. Ишь, ты! Кстати, я накопил хорошенькую сумму гетто-кредитов. Её должно хватить на спокойную жизнь после совершеннолетия. А потом я найду маму. Всё это я хочу сказать Эльзе, но не успеваю.

— Ты тёмный неуч и глупец…

Я готов возражать, что сейчас читаю книг больше её, но она не даёт мне и слова вставить.

— Развлекаешь толпу. Стал игрушкой для НИХ. Да-а-а, они это любят – несмышлёных братьев меньших…

И чего она так злится? Что я сделал?

— Ты же ничего не знаешь про высшую расу? Homo Lumen?

Неуверенно мотаю головой, она хмурит брови.

— Не интересовался никогда. А как же. Не задумывался! Так знай — есть мы и есть ОНИ. И нет никакого глобального переселения, никто не вернётся за нами. Нас вообще никто не терял! – она молчит, переводит дыхание. Столько слов, я не могу сразу уловить общий смысл, — Наши предки просто оставили генный материал взамен на свободу. Чтобы не быть рабами, они оставили в рабство детей, которых можно клонировать и разводить, как обычный скот. А сами покинули эту планету. Бросили Землю!

Каждое её слово, будто лезвие, вонзается в сердце. Я не верю. Не хочу.

НЕ НАДО!

— Возможно, их и нет больше в живых… Мы последние люди на Земле…

Она продолжает громко говорить, словно хочет перекричать стену, что возникла между нами. А я в этот миг думаю, как хорошо, что я никогда не задавал вопросов. Не просил, чтобы кто-то раскрывал мне глаза на жестокую правду реального мира. Не хотел слепнуть от отчаяния и тупой безысходности. Но сейчас уже поздно. Не получится спрятаться от реальности. Эльза знала, как заразить меня правдой, как подсадить в мысли въедливого червячка сомнения, который будет грызть меня до тех пор, пока я не решусь всё изменить. Разорвать оковы. Стать свободным человеком. Так зачем откладывать? Сделаем это сегодня, согласна?

Подходит господин Мухаммед Ли, крепко хватает Эльзу за плечи и уводит в сторону. Она продолжает что-то кричать…

Я стою, как вкопанный, не могу поверить своим глазам. Другой господин Мухаммед Ли, точная копия того… один в один, дьявол его задери… Он стоит рядом со мной, молча показывает рукой в сторону входа на арену.

— Пора, — траурным голосом объявляет он.

— Алекс, найди меня, не бросай… — доносится издалека голос Эльзы.

Найду. Обязательно найду. И тебя, и маму. И мы уедем отсюда куда-нибудь далеко, обещаю. Только выиграю этот бой… Я должен… Я смогу… Я так хочу…

— Пора, — решительно соглашаюсь я.

Последнее, что я вижу, перед тем как упасть без сознания на холодный пол арены, — бледное лицо Эльзы. Она сидит в первом ряду. Её глаза широко раскрыты в ужасе… Всё кончено. Я исчезаю…. Увидимся в следующей жизни, родная….

«Белый гроб» — невозможно узкая, метр на два, капсула. Всего один шаг — и я в гигаполисе Ле-Андон.

Первым я вижу его — «Алекса по кличке Пёс». Комбой чемпион. Герой! В таборе сателлита «Светлый дом», только и разговоры о нём. Меня, кстати, зовут так же, как и его. И это круто! Перед отъездом я с Эльзой даже поспорил, что обязательно найду Алекса в Ле-Андоне и возьму автограф. Надеюсь мой новый хозяин, господин Мухаммед Ли, будет так добр и отпустит меня ненадолго. Я смогу…