Плюс электрификация...

Иван Ильич подошел к окну своей просторной гостиной и распахнул створки, наполняя комнату морозным дымным воздухом. Облокотившись о подоконник, он смотрел на громады зданий, встающих из плотной завесы пресловутого московского смога. Лучи закатного солнца красили багрянцем крыши небоскрёбов и огромный корпус рейсового дирижабля, проплывающего в сторону Кремля.

— Куда вы смотрите, профессор? Хотите увидеть своё прекрасное будущее? Не старайтесь, не выйдет! — раздался сердитый голос у него за спиной.

Иван Ильич вздохнул, смешно встопорщив тонкие черные усики, закрыл окно и, обернувшись, кротко ответил:

— Отчего же, голубчик! Наш с вами успех открывает мне такие горизонты, о которых никто из моих коллег и мечтать не смеет… — он подмигнул своему собеседнику и замолчал, весело глядя на него маленькими живыми глазками.

Светловолосый юноша приятной внешности, сидящий в кресле странной конструкции, с неудовольствием встретил его взгляд и слегка приподнялся, словно собираясь встать.

В ту же секунду от огромной тумбы, стоявшей рядом с креслом, послышались несколько резких сигналов зуммера. Верхняя панель тумбы была заполнена всевозможными кнопками и переключателями, а в сторону кресла шли разноцветные провода. Иван Ильич торопливо подошёл и принялся их осматривать.

— Если вы будете так резко двигаться, мне снова придётся вас привязать! — воскликнул он, опустившись на колени и проверяя по одному провода, которые были пропущены через специально проделанные выемки в спинке кресла, а дальше… дальше они скрывались под левой лопаткой молодого человека. — Что вы чувствуете?

— Я чувствую, что мой учитель подло использует меня для нечеловеческих экспериментов! — с горечью ответил юноша.

— Николай, учитесь мыслить масштабно, — снисходительно посоветовал профессор. — Меня больше интересует, появились ли перебои в работе мотора?

— Не появились, — буркнул Николай. — Вы бы лучше проверили клеммы провода резервного питания.

— Я убеждён, что рано или поздно вы научитесь отделять личные интересы от общественных, — похвалил его профессор и, повозившись у него за спиной, пощелкал тумблерами и подкатил тумбу ближе к креслу.

— Несколько лет назад вы, сопливый пацан, срезали электрические звонки с дверей зажиточных горожан, чтобы обменять их на рынке на краюху хлеба! — убедительно заговорил он, вставая перед Николаем. — А сегодня от вас зависит судьба электрификации в Советской России! Вы должны гордиться тем, что участвуете в этом смелом эксперименте!

— Я не могу гордиться тем, что меня коварно усыпили эфиром и прооперировали! — вскричал молодой человек. — Вероломно воспользовались моей преданностью вам и вашему делу! Почему вы не захотели провести этот эксперимент над собой? Я и ваш верный соратник Максов — мы были бы счастливы сделать вас первым моторизированным строителем коммунизма!

— А я неподходящий типаж, — пожал плечами профессор, — взгляните: у меня же внешность типичного опереточного злодея. Нет, первым человеком, у которого двигатель вместо сердца, должен стать кто-то вроде вас — эдакая белокурая коммунистическая бестия! — он с удовольствием взглянул на Николая и, спохватившись, вытащил из жилетного кармашка часы.

— Что-то Максов сегодня непозволительно задерживается, — с удивлением отметил он, — а ведь меня уже давно ждут друзья: собрались, знаете ли, на увеселительную прогулку на частном дирижабле.

Он снова подошёл к окну, но тут за дверью раздался шум, и она распахнулась, пропуская оживлённую компанию шикарно одетых дам и солидных мужчин.

— Профессор, дорогой, мы заждались вас! — направилась к нему элегантная женщина в меховом манто. — Причалили на крыше вашей высотки, как обещали, ждём — а вас всё нет и нет!

Склонившись к её руке для поцелуя, Иван Ильич повинился:

— Зоенька, красавица моя, ничего не могу поделать — мой коллега опаздывает, а я никак не могу оставить Николая одного — уж больно он горяч, ещё натворит бед! Взгляните — я уже перевёз его из операционной сюда, в гостиную.

Всплеснув руками, Зоя воскликнула:

— Вы только посмотрите! Наш юный герой уже почти здоров и прекрасно выглядит!

Словно по сигналу, её приятельницы окружили кресло и хором защебетали:

— Мы так восхищаемся вами! Такое самопожертвование во имя науки! На благо общества! Как вам нравится этот пламенный мотор в вашей груди?

Николай, сдвинув брови, упорно молчал, но всё же было видно, что подобное внимание ему чрезвычайно льстило.

— Ну что же вы не отвечаете? — склонилась к его лицу Зоя. — Ах! — она захлопала в ладоши, — Он стесняется! Какой милый! Хотите шампанского? Давайте пить шампанское! — закричала она.

Дамы начали сбрасывать меха, поправляли шёлковые платья, обнажающие спины; мужчины сняли и повесили у дверей пальто, отороченные бобровым мехом, оставаясь в щегольских тройках в тонкую полоску. Из корзин, заготовленных для пикника на дирижабле, достали шампанское, всем раздали бокалы.

— За ваш успех, профессор! — Зазвенел тонкий хрусталь.

— А что вы собираетесь делать дальше, Иван Ильич? — полюбопытствовал человек с цепким взглядом коммерсанта, прикуривая вставленную в длинный мундштук папиросу.

— Планов, как говориться, громадьё! Мотор вместо сердца — это только первый шаг! — воодушевлённо заговорил профессор. — Я категорически намерен продолжать работу по совершенствованию органов советского человека.

Он с многозначительно улыбкой посмотрел на Зою. Та томно прикрыла глаза и, облизнув губы, выдохнула:

— Профессор, вы просто обязаны взять меня в ассистентки...

— Прежде всего, я обязан придумать, как мне уменьшить размер электрогенератора и увеличить его ресурс, — озабоченно кивнул он в сторону тумбы. — Я хочу сделать его портативным, а для этого нужно разработать миниатюрный, но мощный и долгоживущий источник электричества. Думаю, что в ближайшее время займусь холодным термоядерным синтезом.

Кто-то повернул ручку громоздкого радиовещательного аппарата, занимавшего целый угол гостиной, и полилась сладкая, нежная и тревожная музыка Чайковского.

— За какую-то пятилетку большевики превратили вшивый купеческий городишко в столицу, небоскрёбам которой завидует Нью-Йорк. Германия закупает советские дирижабли, а Британия платит золотом за корабли, построенные в петроградских верфях. Пижоны и красотки всего мира приезжают в Москву за стильными авто и модными нарядами, — задумчиво заговорил Иван Ильич. — Но сейчас мы на пороге катастрофы. Болезнь Ленина ставит под угрозу всё наше хвалёное индустриальное благополучие… Председатель Совнаркома, очевидно, обречён — на Красной площади уже строят для него гробницу с каким-то странным греческим названием.

Николай мрачно поддержал:

— Враги Советской России обязательно попытаются воспользоваться нашим несчастьем! Этика строителей коммунизма не приемлет террора, но империалисты прибегнут к любым методам, сколь угодно кровавым, чтоб повергнуть нашу страну в хаос. Мы должны быть начеку!

Успокаивающе похлопав его по плечу, Иван Ильич продолжал:

— Вчера в Кремле я докладывал товарищу Сталину о ходе эксперимента. Когда проведу ещё несколько пересадок добровольцам из числа красноармейцев — он будет убеждён в безопасности вживления мотора.

Профессор высоко воздел руку с поднятым указательным пальцем, привлекая внимание к своим словам:

— Генеральный Секретарь Центрального Комитета Коммунистической Партии уверен, что его личный пример будет лучшей пропагандой коммунизма, который, как известно, есть не только Советская власть, но ещё и электрификация всей страны!

— А что же думает ваш давний соратник Максов? — полюбопытствовала Зоя.

Профессор рассмеялся:

— Этот безумный Максов… Я даже боюсь за него — вообразите, недавно прикатил на каком-то ужасном мотоцикле и два часа убеждал меня, что с дирижаблями скоро будет покончено, и надо проложить железную дорогу до Луны! Он считает заблуждением моё постоянное стремление к уменьшению размеров силовых агрегатов. Я даже полагаю, — заговорщицки понизил голос Иван Ильич, — что втайне он строит проекты по использованию в моих экспериментах каких-нибудь гигантских устройств на дизельной тяге.

Тут внезапно сделавшаяся громче музыка заставила всех обернуться к радиоприемнику.

— Да выключите вы, наконец, это "Лебединое озеро"! — капризно воскликнула Зоя.

Иван Ильич послушно начал крутить ручку настройки, сквозь треск и шум послышались позывные русской службы Би-би-Си.

— Внимание! Внимание! Передаём срочное сообщение! Сегодня стало известно о скоропостижной кончине председателя Совета народных комиссаров Советской России Владимира Ленина! — Все присутствующие, ахнув, замерли и потрясённо замолчали.

В наступившей тишине шум и топот, послышавшиеся из-за дверей, казались оглушительными. В комнату вбежали несколько человек, одетых в кожаные куртки, с маузерами в руках.

Дамы, испуганно закричали, вжимаясь в стенки, да и мужчины со страхом отшатнулись прочь.

— В чём дело, товарищи? — смело вышел навстречу чекистам Иван Ильич. — Вы, должно быть, по ошибке здесь. Я известный учёный, провожу работу по поручению Центрального Комитета Коммунистической партии! — Он начал рыться в грудах бумаг на столе, разыскивая нужный документ.

— Не трудитесь, гражданин, это больше не имеет значения, — остановил его высокий широкоплечий человек с угрюмым лицом, вошедший последним. — Вы арестовываетесь по обвинению в антисоветской деятельности.

Из-за спины высокого чекиста выскочил маленький человечек, одетый в мятое мешковатое пальто, и, с радостной ненавистью глядя на профессора, подбежал к нему.

— Всё, Иван Ильич, хватит, наработался!

— Что это значит, Максов? — воскликнул профессор. — Это всё ты? Как ты смеешь! Электросталин — мой эксперимент! Слышишь, только мой!

— А нету больше твоего эксперимента! Нету больше никакого Электросталина! — счастливо улыбнулся его бывший соратник и соперник. — У тебя больше нет эксперимента, нет работы, и тебя самого уже тоже нет!

— А кто же тогда есть? Уж не ты ли? — в ажитации выкрикнул Иван Ильич.

— Да, я! Есть я — и Ленин! Я и Дизельэлектроленин!

— Ленин умер… — растерянно возразил профессор.

— Ленин жив! И теперь — теперь Ленин будет жить вечно! — разбрызгивая слюну, закричал Максов.

— Эта гробница… — потрясённо догадался Иван Ильич.

— Мавзолей! Дизельная электростанция! — ликующе тряхнул головой Максов. — Подземное озеро под Красной площадью заполнено соляркой — её запасов хватит на сто лет вперёд! К станции я подключу Советское правительство! Коммунистическую Партию! Весь Кремль!

Он подскочил к радиоприёмнику, включил его на полную громкость и так стоял триумфатором, слушая голос диктора, рассказывающего про удивительные события, которые сопровождали окончательное выздоровление вождя советского народа.

— Слышишь? — обернулся Максов к профессору. — Ты проиграл! Ты сделал ставку на малые электроагрегаты и проиграл! Это больше неконцептуально! Ты и твои нанотехнологии, — с презрением выплюнул он бранное слово, — больше никому не нужны! Уведите его! — обернулся он к чекистам. — Уведите его и уберите их всех прочь отсюда!