Оратор

Знаете, что чувствует человек, когда стоит перед толпой и не знает, как высказать свои мысли?..

Наверное, в первую очередь, страх. Во рту пересыхает, уши закладывает и слышно только сердце, которое словно бешенное колотится в груди. Потом уже приходит стыд. Стоявшему на трибуне ужасно стыдно за то, что он не может ничего сказать. Лицо начинает гореть вместе с ушами и дыхание сбивается.

Очень сложно выйти из ступора, перебороть чувства и начать говорить, особенно, если понимаешь, что не интересен людям. С возвышенности, на которой, как правило, стоит говорящий, виден весь народ, который пришел послушать его. И все они заняты своими делами, переговариваются между собой. И тогда тот, кто стоит на сцене или на трибуне, начинает судорожно оглядывать толпу в поисках человека, который слушает и способен внушить ему уверенность в себе. И, зачастую, найдя того, кто смотрит с одобрением, горе-оратор находит в себе силы, чтобы начать говорить…

Таким горе-оратором был и мальчик, стоящий на самодельной сцене, полу заставленной разным строительным хламом, которому не нашлось другого места в парке. Перед этой своеобразной трибуной собрались жители небольшого северного городка. Мальчик выглядел очень напуганным и из-за этого казался намного моложе своего возраста. Он с волнением всматривался в людей, которые собрались перед ним, и все никак не мог набраться решимости для начала выступления. Листок с написанной речью лежал перед ним, но из-за смешанности своих чувств он боялся, что будет осмеян толпой.

Наконец, собрав всю силу воли в кулак, человек на трибуне начал говорить.

— Кхм… уважаемые… — «Как же их лучше назвать то?» — мелькнуло у него в голове. — Уважаемые! Сегодня у нашего города не самый хороший день. Беда, которая произошла на Севере, дошла и до наших краев. И… как сказал бы мой отец, мы должны сплотиться, чтобы выстоять перед лицом надвигающейся опасности!

Он поднял глаза от текста, который читал, и увидел, что все по-прежнему перешептывались между собой или с отстраненным видом пялились в пустоту. Мальчик все также видел перед собой бесцветную толпу, которая казалась еще более серой и однообразной из-за тяжелых туч, не пропускающих ни одного лучика солнца, и сырого ветра, который налетал внезапными резкими порывами. Волнение снова начало овладевать горе-оратором, его затошнило и в груди стало тяжело и тесно.

И тут он встретился глазами с девочкой, такой маленькой, но такой яркой в этой тусклой и апатичной толпе. Глаза её были огромными, глубокими и темно-зелеными, они казались еще больше, чем есть из-за бледного худого лица и темного платка с яркими цветами, намотанного на голову. А пальто, которое было ей явно велико, делало её маленькую фигурку комичной и нескладной.

Она смотрела пристально, чуть прищурив свои удивительные глаза из-за ветра. Девочка так разительно отличалась от окружающих её людей! Ни страха, ни пропитавшего этот город насквозь, отчаяния. Только внимание и упрямое выражение лица, с которыми она ждала продолжения речи.

От спокойствия этой девочки и оратор становился спокойным. Он глубоко вздохнул, тошнота отступила вместе с неприятной тяжестью. Нужно было что-то сделать, чтобы привлечь внимание рассеянных слушателей.

Мальчик, посмотрев направо, увидел деревянные ящики, сложенные друг на друга. Слева от него валялись обрезки стальных листов. Решение было принято почти молниеносно.

Уже через несколько минут трибуна, на которой стоял он стала значительно выше. А внимание всей толпы было привлечено ужасным звуком, похожим на гром, который издавал один и гнувшихся листов слали. Конечно, были и те, кто заметил странные действия на сцене еще, когда оратор натаскивал ящики для возвышенности. Все остальные люди внизу выглядели удивленными и напуганными.

Теперь сверху на жителей города смотрел человек уверенный в своей правоте и знающий, что люди будут слушать его. Он начал говорить громко, перед каждой новой тирадой складных фраз набирая больше воздуха в грудь.

— Жители нашего замечательного города, всем известно, что предыдущей ночью внезапная волна агрессии охватила наш мирный городок. Благодаря труду и отваге определенных организаций восставшие были вытеснены на южную границу города. Вся эта чернь и пришла с бунтующего Юга, неся хаос и разрушения в мирные поселения. Она подкреплялась новыми последователями, которые находились на каждой завоеванной территории.

А прошлой ночью буря дошла и до нас… Многие мирные жители пострадали, средства коммуникации большей частью были уничтожены, запасы продовольствия разграблены. Мы были не готовы к такому мощному натиску. Мой отец, тот, кого вы все уважали за кем вы шли, погиб.

По толпе прокатился легкий шумок, выражающий скорбь и соболезнования.

— Мы должны оставаться патриотами и защищать свой город до последнего! Так бы сказал он. — Говоривший с трибуны закрыл глаза и напряг скулы. И продолжил более твердым голосом, — но теперь, я занимаю его должность! Оценив, сложившуюся ситуацию, мы с оставшимися спасателями и уполномоченными по подобным вопросам, пришли к выводу, что всем следует покинуть наш город, который теперь стал опасным и абсолютно бесполезным для защит своих жителей, до полуночи.

— Что? Совсем уже с ума сошли, чертовы бюрократы!

— Я тут все жизнь прожила. Как же можно бросить все имущество, да и погибших не похоронили…

— Вещи бы успеть собрать до заката.

Такие шепотки слышались со всех концов толпы, стоявшей на парковой площади под тяжелым и хмурым осенним небом. Было ясно, что жители не довольны таким решением, но противиться ему, понимали они, бессмысленно. Ведь на южной границе города, где в аварийном порядке вчера было организовано подобие защитного вала, виднелся дым и слышались неясные крики.

— Через четыре часа все должны собраться около северной дороги. С собой взять только самое необходимое! Порядок и план эвакуации вы получите на месте. На этом все.

Люди начали расходиться, и в образующейся суматохе, оратор не смог найти девочку, которая передала ему свою спокойствие. Может она раньше ушла? А может, её и не было…

— Удачи нам всем, — только и добавил стоявший на трибуне человек.

Ровно в полночь, на северной окраине города остались лишь спасатели, полиция и мальчик, на плечах которого лежала ответственность за целый город. Все остальные уже двинулись к следующему городу. И эта небольшая группа принимали решение поджечь опустевшее пространство. Это бы задержало бунтарей.

— У нас нет надежды на возвращение сюда, Максим. Ты должен понимать это. После долгих споров и твой упрямый отец бы понял, — сказал один из спасателей.

— Да. Просто… Упрямство и надежда на лучшее — ужасные черты характера.

— Может быть.

Через час город полыхал. Пожар распространялся от южного вала к северной дороге. Оратор уезжал в числе последних.

И сидя на заднем борту грузовика, он смотрел на горящий город и думал о маленькой девочке, образ которой упрямо въелся ему в память. «Куда она могла деться? Я не заметил её, когда людей рассаживали по машинам. И среди пеших тоже её не было. Такая сильная и удивительно спокойная. А ведь она одна была на площади. Рядом ни одного трясущегося и истерившего взрослого не было. И на вид её было лет 8, не больше точно. Странно. Могла она в городе остаться? Вряд ли. Девчонка и сама бы ушла, даже если нет у неё никого. А что если её не было в парке вообще? Галлюцинация от волнения».

Пока Максим решал, была ли его спасительница реальной или нет, город скрылся за горизонтом, отбрасывая на небо оранжевые блики от огня.