Мизантроп

1. Ненависть.

   Собрали команду придурков. Один другого стоит, но некий тип под ником Маршал переплюнул всех остальных. Только мы с лидером базу поставили, как это тело сразу внутрь залезло, достало из инвентаря взрывчатку и то ли по жуткой рассеянности, то ли по скудоумию своему, рвануло её прямо в помещении. Эффект вышел – мама не горюй. Всё оборудование раздолбал к собакам и ещё имел наглость остаться после содеянного в нашей команде. Рассказал ему в чате, что думаю о нём самом и о его семейке. Тело обиделось и ушло-таки из состава. А командир, сам не меньшая жертва эволюции, после этого послал меня. Сказал, что отморозки ему не нужны. На себя бы посмотрел… Дальше – больше: припёрся конкурирующий клан и начал целенаправленно долбить нашу несчастную базу, и так уже пострадавшую от Маршала. Ну я вмешался. Убил одного, остальные расправились со всей командой. Сволочи! Я для кого, так вас налево, полдня экипировку собирал? Эмоции требовали выхода, и я запустил компьютерной мышью в стену. Запоздало сообразил, что это уже третье беспроводное «животное» за неделю, и что четвёртого у меня в наличии нет. Ярости только прибавилось. Выдернул провода из системника, свернул и засунул на шкаф, от глаз подальше. Достали тупые игрушки, достали форумы, достали чаты, достали заказчики с фриланса. Достали дебильные посты в соцсетях, достали популярные блогеры, извращающиеся на публику как только возможно, достала тишина и вечный ноль во входящих сообщениях. Разбежались, как крысы с корабля. Неудобен стал — только их, друзей в кавычках, и видели. Им расположение нужно, поддакивание и подпевание, а сущность свою признать не хотят. На них же смотреть тошно! Думать о них!

Тошно мне почему-то не стало. Это было не правильно. Это было преступно. Физическую рвоту вызвать не трудно: два пальца в рот и готово. Моральную рвоту вызвать сложнее. Но я её вызвал. Точнее, какое там вызвал? Я её всегда ощущал, просто сегодня не в форме. Понял, тряпка? Тебя от них всегда тошнило! Понял?! В общем, вспомнил я самые неприглядные дела своего окружения. Обстоятельно вспомнил, с эмоциями, игнорируя события, которые их обеляли и оправдывали. Обеляющие события вызывают у меня когнитивный диссонанс, потому что разрушают концепцию «Все уроды». Я затыкаю эти сомнения, выдаю вслух длинную тираду на русском ненормативном. Помогает. Ну действительно, как можно оправдывать его, или вон его, или… Или… Или её. Ммм да. С Ней вообще всё понятно! Ну конечно, не мой. Туда ему и дорога. Добегалась налево! Добегалась…

Меня ведёт, всё вокруг начинает вращаться, в ушах шумит, ноги не держат. Это от злости. От справедливой злости. Я имею право на этот приступ ярости. Они все сами дали мне такое право. И Она в первую очередь. Даже не право, скорее обязанность. Я должен всё изменить. Должен исправить мир. Это моё призвание, моя миссия на земле.

Нож в руке придаёт уверенность, утверждает правоту моих полусумасшедших мыслей. Несколько раз пронзаю клинком воздух перед собой, представляя их всех по очереди, в порядке возрастания важности. Когда дело доходит до Неё, произвожу целую серию выпадов, а после вытираю совершенно чистое лезвие об одежду, соскребая воображаемую кровь.

Зря упражнялся – стало хуже.

Захотелось прирезать себя.

Не растекайся! Ты должен!

Проверяю входящие вызовы на мобильнике. Ни одного, как и в соцсетях. Не то чтобы я жду звонка, я просто хочу удостовериться, что они все там ещё живы, что ждут своей участи. Ждут меня.

Ждут меня…

Мне хочется верить, что меня ждут.

Потому что иначе будет не так интересно.

Быстро собираюсь и выхожу на разведку. Нужно побывать по ряду адресов. Всё так же, в порядке возрастания важности. Ножа с собой не беру. Время ещё не настало. А когда настанет, я, в крайнем случае, могу провернуть всё и без оружия. Способов достаточно.

Обхожу нужные дома, стараясь не отсвечивать. Даже не захожу внутрь. Зачем? Всё равно меня никто не пустит. Если и подлавливать их, то не в жилищах. Понаблюдал издали за одним… даже имени называть не хочу. Номер второй от начала списка. Ну и морда, всё-таки, ну и харя. Плевать я хотел, что многие считают такую физиономию нормальной и даже располагающей. А рассуждения у него…Вот теперь с настроем всё в порядке!

Уже поздним вечером прихожу к зданию клиники. Топчусь на противоположной стороне улицы, высматриваю окно той самой палаты. Только выйди отсюда, детка, только выйди…

Я всё помню. И всё знаю. Ну не знаю, догадываюсь. Когда, с кем, и даже как. Когда? Постоянно. С кем? Со всеми. Как? Извращённо и бесстыдно. Результат на лицо. Надеюсь, он ещё жив, этот маленький результат. Тем лучше для меня. Тем лучше… Я плотоядно усмехаюсь. Всё идёт как надо. Как должно быть. У меня всё получится. Справедливость восторжествует!

Возвращаюсь домой. Нельзя позволять себе ночных прогулок. Ночью душа развёртывается, вырывается из клетки наносных ограничений, и её уже ничем не удержишь. Раньше я любил размышлять по ночам. Год назад. Ещё до того, как этот пьяница вовремя не остановился на перекрёстке. Теперь раздумывать нельзя. Мысли несут в себе сомнения. А сомнения – это девяносто процентов провала…

Этот отвратительный сон выбил меня из колеи. Он был неправильный, ненужный, враждебный. Слишком рафинированный, слишком тёплый, чтобы быть полезным для дела. Он способен был всё испортить. Во сне я два раза брался за рукоять ножа, и два раза бросал его под ноги жертве, размазывая сопли. А потом было вообще что-то за гранью понимания. И ладно бы с первым элементом списка, самым неважным. Так нет, с последним… С последней…

Силой вытряхнул себя из забытья, запихнул внутрь пищу, не чувствуя вкуса. Потом не выдержал, пошёл в сортир и прочистил желудок. Не так, как вчера, а по-настоящему, в реальности. Но выблевать впечатления не получилось. Они засели глубоко внутри меня. А за впечатлениями пошли воспоминания.

               * * *

Теплота, разливающаяся по телу, спокойная уверенность, от которой сегодня не осталось и следа. Я улыбался. Беззаботно, до ушей, наслаждаясь моментом, наслаждаясь вечностью, собственным отражением в зеркале мироздания. Больше, чем отражением. Она всегда была для меня «больше чем». Далеко не идеальная сама по себе, но моя, единственная. У остальных не было ни единого шанса. Пересаженный орган никогда не заменит собственного, родного. Так и ни один человек не мог заменить мне Ирину. Может быть, она в чём-то уступала другим женщинам. Не знаю. Мне было всё равно. Своё чувствуешь сразу. И когда почувствуешь, чужого уже не нужно. В то утро она сказала мне всего несколько слов, которые окончательно оторвали меня от земли. Сообщила информацию, которую сама узнала недавно. Она почему-то очень боялась моей реакции. Наверное, вообразила, что я возьму и брошу её, когда узнаю. А вот я в своей Ире не сомневался ни секунды. И когда она рассказала, что ждёт ребёнка, у меня не возникло и мысли, что к этому причастен кто-то левый.

Я не бросил её. Наоборот, у меня было острое желание разрезать на куски любого, кто посоветует мне уйти. Я не бросил её. Тогда не бросил. Через девять месяцев я стал отцом, а ещё через три – тем, кем являюсь сейчас. Точнее, осознал, что всегда был таким…

               * * *

Со звериным рыком бью кулаком в стену, раскровив костяшки пальцев. Безрезультатно. Чувствую, как ежеминутно теряю силы, накопленные для совершения задуманного. Напиться что ли? Заткнуть алкоголем бунтующее сознание. Нет, полумеры. Всё равно никуда мне не деться от мысли, что я становлюсь убийцей. Убийцей шести человек. Нет, даже семи, если считать собственного сына. Ситуация, так бы её направо! Похоже, ярость – не самый эффективный метод. Уехать подальше и затеряться. Завертеться, раствориться в толпе. Чтобы забыть. И чтобы не думать. Не думать! Не думать, чтобы однажды не сорваться. Если я сорвусь, крови будет достаточно. Я не хочу жертв. Но уже едва сдерживаюсь.

1. Безразличие.

Снимаюсь с насиженного места очень быстро. Вообще-то, это мне не свойственно, но сегодня совершенно особый случай. Мне уже не важна точка старта. Оставляю квартиру по принципу «как есть», упаковав в средних размеров чемодан только предметы первой необходимости. Не утруждаю себя планами на будущее. Первое время поживу в гостинице, денег на номер и пропитание хватит, а потом посмотрю по обстоятельствам. Главное улизнуть отсюда. А если на новом месте будет тяжело… Что ж, оно к лучшему. Меньше времени на мысли.

На вокзале толпа, всё забито. Наверное, местный час-пик. Направление выбираю наугад, без чёткой цели. Беру ближайший по расписанию поезд, оцениваю пункт его назначения, не нахожу внутреннего отторжения и направляюсь к составу. Параллельно замечаю в потоке пассажиров подозрительно знакомый элемент. Вздрагиваю и отворачиваюсь. Бред перегретого мозга.

В купе больше никого нет. Слава мирозданию. Чего мне не хватает для полного «счастья», так это попутчиков. Сажусь на нижнюю полку, достаю телефон, залезаю в сеть. Брожу бесцельно по Интернету, просто чтобы закомпостировать голову отвлечённой информацией. В новостях ничего интересного, одни набившие оскомину вооружённые конфликты и политическая грызня. Пощёлкал по нескольким ссылкам, попал на какой-то научно-популярный ресурс. И моментально увидел статью, название которой так и резануло по глазам: «Загадки биополя. Теория трансляции». Секунду колебался, стоит ли вообще начинать чтение. Потом решительно ткнул пальцем в заголовок, переходя к материалу. Промелькнула неуверенная мысль: «А, может, это шанс?..».

«…Общеизвестно, что в пространстве вокруг любой заряженной частицы существует электрическое поле. Вся современная техника основывается на этом явлении. Не вызывает сомнений и существование гравитационного поля вокруг обладающих массой тел, исчерпывающим доказательством этого утверждения служит сила тяжести. В то же время, большинство учёных никогда не рассматривали всерьёз возможность присутствия в природе совершенно иного, биологического поля, генерируемого живыми существами, оставляя такую концепцию эзотерикам. Однако последние эксперименты показали, что разговоры о тонких энергиях имеют под собой основания. Профессор Д.С. Виноградов много лет занимался разработкой общей теории биологических полей и их взаимного влияния. В ходе своих исследований он пришёл к потрясающим выводам, которые подробно изложил в книге «Нематериальная материя». Согласно гипотезе Виноградова, человеческий мозг непрерывно испускает поперечные волны разной частоты, распространяющиеся в пространстве со скоростью, близкой к световой. Эти волны не имеют ничего общего ни с электромагнитными, ни с гравитационными возмущениями. В ходе экспериментов, автору труда удалось зарегистрировать такие волны, перевести биологические колебания в электрические и записать их на обыкновенный информационный носитель. Было установлено, что каждый человек передаёт и принимает информацию только в собственном, узком диапазоне частот. Таким образом, двое людей, биополе которых колеблется в сходном ритме, способны обмениваться информацией, словно две радиостанции, настроенные на одну частоту. Фактически, это доказывает существование телепатии.

Однако биоволны регистрируются не только человеческим мозгом, но влияют и на неживую материю. Грубо говоря, мы способны программировать реальность. Причём программировать сознательно: разные мысли отражаются разными информационными импульсами. Известны случаи, когда желание исследователя обнаружить элементарную частицу заставляло эту частицу появиться, казалось бы, из ничего. Получается, что человеческое сознание способно влиять не только на само себя, но и на других людей, и на внешние обстоятельства, складывающиеся вокруг всех нас. Последовательность сигналов, передаваемая биополем, пока не расшифрована, но есть основания предполагать, что положительные эмоции улучшают ситуацию и благотворно влияют на близких по диапазону индивидов, а отрицательные – наоборот вызывают нежелательные последствия…».

Врёшь, профессор. Не всякое сознание на такое способно. И не в ту степь ты «имеешь основания предполагать». Совсем не в ту… В диаметрально противоположную…

Поезд уже тронулся и очень медленно, почти не ощутимо, набирает ход. Я удаляюсь от города, от настроенных на мою частоту индивидов. Как знать, сколько ещё приблизительно настроенных, которым грозят лишь средних размеров неприятности, и сколько тех, с которыми я строго на одной волне, кого способен убить? Последних явно гораздо меньше. Наверное, только один. То есть одна. А сколько потенциальных жертв будет на новом месте?

ПОЧЕМУ?!

ЗА ЧТО?!

Выхожу из купе в коридор вагона, какое-то время брожу по нему из конца в конец, потом останавливаюсь возле окна, прижимаюсь лбом к холодному, запылённому стеклу.

У меня нет выхода. Только злость или безразличие. Злость уже отработал. Остался последний вариант. Если не сработает и он…

Слышу шаги за спиной. Кто-то подошёл сзади почти вплотную. Медленно, нехотя оборачиваюсь… Нет, на вокзале зрение меня не обмануло. Несколько секунд мы с Ириной молча смотрим друг на друга. Она сильно изменилась с нашей последней встречи. Словно не на год старше меня, а на все десять. Измождённое лицо, утратившее былой румянец, в глазах притаилась старательно скрытая, приглушённая временем, но не стирающаяся печаль. Я не выдерживаю этого взгляда. Смещаюсь боком вдоль стены, потом поворачиваюсь и бросаюсь бежать. В след мне донеслось одинокое слово до боли знакомым голосом. Кажется, это моё собственное имя. Я влетаю в купе, с силой рву в сторону дверь, закрывая её, щёлкаю задвижкой. Стою, привалившись спиной к створке, дрожа как осиновый лист.

Как она оказалась в поезде? Неужели выписали только сегодня? Почему поехала одним со мной составом? Что мне теперь делать? План провалился. Попробуй тут сохранить безразличие… которого и так никогда не было.

Словно в подтверждении моих слов вагон резко дёргается, будто налетает на препятствие, Раздаётся оглушительный скрежет металла, пол уходит у меня из-под ног. Мгновение невесомости, а потом сокрушительный удар головой обо что-то твёрдое. Мир вокруг взорвался и разлетелся на части.

1. Любовь.

Прохладная полутьма. Здесь всё эфемерно, нечётко, расплывается от одного взгляда. Я неподвижен, но в то же время лечу с огромной скоростью. Лечу сквозь иллюзорные преграды, через какофонию звуков: стук, звон, ещё какие-то невнятные шумы, похожие на жалобные стоны. Потом из этой каши выплывает человеческий голос. Он повторяет какое-то неразборчивое словосочетание. Этот голос повсюду: слева, справа, сверху, снизу, спереди, сзади. Он не удаляется, как бы быстро я не летел. Наоборот, он становится громче, словно приближается, сжимается со всех сторон. В какой-то момент смысл звучащей фразы доходит до сознания: «Теория трансляции… Теория трансляции…». А потом меня подхватывают чьи-то руки и тянут вверх…

Очнувшись, я понимаю сразу две вещи. Первое: голос был мой собственный; я лежу на спине в луже чего-то липкого и с упорством маньяка бубню под нос эти два дурацких слова. Второе: рядом со мной сидит Ирина. Её руки осторожно поддерживают мою голову.

— Ты жив?

— Вроде… да…

Уж наверное жив, раз болтаю всякую ерунду. Она облегчённо вздыхает. Я собираюсь с силами – язык ещё плохо ворочается – и выдавливаю:

— Что произошло?

— Наш поезд сошёл с рельсов. Я тебя еле нашла…

— Я-то тебе зачем?

— Ты весь в крови, вот зачем. Предлагаешь бросить тебя?

— Предлагаю. Как я бросил тебя беспомощную… — судорожно вздыхаю, с трудом говорю дальше, — Изломанную… с раненым ребёнком… После наезда… год назад…

Тут на лице у неё проступает что-то такое, от чего я съёживаюсь и вжимаюсь в землю. Так, понятно. Он не выжил…

— Я – не ты, — а голос какой был, такой и остался.

— Ты не поняла, Ирка. Беги от меня. Я опасен…

— Сейчас я стану опасной, если ещё раз мне предложишь уйти. Понял?

— Дура… — в отчаянии бросаю я, — жертва… прирождённая… Частоту… свою… перенастрой…

Она и не пытается понять мой полубредовый монолог.

— Ноги чувствуешь?

— Да.

Сейчас мне нужно вытолкнуть из себя всего несколько правильных слов. Чтобы раз и навсегда оттолкнуть её. Чтобы она послала меня ко всем собакам. Чтобы мне самому было легче отключиться от неё. Чтобы не пришлось её невольно убивать, как почти год назад я невольно убил нашего единственного сына.

— Ира. Я… Ты мне не… — чувствую себя террористом, отрезающим голову беззащитному заложнику. – Ты. Мне. Не нужна.

— Да я давно это поняла, — буднично ответила Ирина.

И вот эти слова меня добили.

— Да ничего ты не поняла! – крик отдался резкой болью в груди. Наверное, повреждены рёбра. Поворачиваю голову на бок, пряча лицо от её взгляда. – Вру я тебе, слышишь? Весь год врал! И тебе, и себе! Заставлял себя поверить, что ненавижу тебя! Сам сочинял истории о твоих изменах и подгонял их под вырванные из контекста факты! Скрывался от тебя, потому что знал, что не выдержу при встрече! Я люблю тебя, Ира, но мне нельзя этого делать, мне нельзя об этом даже знать. Потому что я – транслятор. Чем ближе ко мне человек, чем сильнее я к нему привязываюсь, тем больше у него шансов попасть в беду. Я убийца, Ира. Не тот парень, который тебя сбил на переходе, он просто исполнитель, а я! Я уничтожаю всё, с чем соприкасаюсь по-настоящему. Ближе тебя у меня никого нет. Поэтому спасайся, пока не поздно! Таких как я надо отстреливать. Я опасен. Я – оружие массового поражения. Причём поражаю не врагов, а своих. Я перепробовал все возможные варианты, но проиграл на каждом направлении. Со мной всё скоро закончится. А ты должна жить. Живи вместо меня. Я не стану тебя убивать, я лучше умру сам. Просто не мог больше сдерживаться. Я должен был это сказать. Прости меня, если сможешь. Я во всём виноват… — поворачиваю голову на бок, натужно кашляю, выплёвывая на землю кровавую слизь. Вокруг уже целый океан крови. Откуда она натекла? Я даже боли почти не чувствую.

Ирина молчит. Упорно молчит. Это молчание хуже смерти. Оглядываюсь на неё и вижу, что она больше не сидит на корточках рядом со мной, как минутой раньше, а лежит лицом вниз совершенно неподвижно. От шеи до поясницы спина разделена пополам страшным вертикальным порезом. Кровь была не моя. Ира от шока ухитрилась не заметить собственной раны. Или до сих пор перебарывала себя, терпела боль и слабость, чтобы полностью сосредоточить внимание на мне. На своём убийце. Теперь уже не потенциальном, а вполне состоявшемся.

«…Я должен всё изменить, должен исправить мир…»

У меня ничего не вышло.