Мара

Мара

… всё это дам Тебе, если, пав, поклонишься мне...

Евангелие от Матвея 4:9

Раз у человека есть надежда только на человека,

Я бы не дал плакать тому, кого бы я мог спасти!..

Махатма Кут Хуми

Ночной дождь барабанил по крыше чёрного хромированного автомобиля. Даже неискушённому человеку и незнакомому с последними веяниями моды мирового автопрома не составило бы никакого труда при первом же взгляде на измокшего под проливным дождём тонированного монстра навскидку определить его примерную стоимость: сумма, несомненно, была бы около сотни тысячи долларов. Сверкая своими яркими янтарными глазамии изрыгая из себя горячую ядовитую спесь, железный конь дерзко сопел неподалёку от новостройки в одном из элитных центральных районов города.

С заядлой периодичностью каждые три-четыре дня, иногда и чаще, этот автомобиль в вечернее время подъезжает к одному из домов с красивым и дорогим фасадом. Сопя в темноте своим работающим двигателем, он стоит так некоторое время неподалёку от одного из подъездов, из которого через несколько минут выбегает молодой человек, чей возраст навскидку не превышает двадцати трёж — двадцати пяти лет. Почти каждый раз, не скрывая радости, парень в модных и броских обносках с юношеской прытью ныряет в салон автомобиля, после чего, скрипя резиной по гладко уложенному асфальту, последний выворачивает с территории двора и мчится восвояси.

Вот уже как четыре месяца Марина Викторовна навещает своего друга, которого она знала под именем Алик, и отвозит его в номер одного из самых дорогих отелей города, где использует его бренное молодое тело по назначению. Закалённый карьерными играми характер Марины Викторовны не позволял ей терпеть никаких возражений собственным мнению и воле. «Мара» — так обращались к ней близкие друзья из-за её мёртвой боевой хватки, а за спиной завистники и лицемерные подчинённые приставляли в начало прозвища букву «ш». Управляя департаментом коммуникации с иностранными инвесторами в столичной фирме, реализующей алюминий, Мара всегда получала то, на что падал её взгляд волчицы с мёртвой хваткой. Парень, сидевший сейчас с ней в бирюзовом салоне её автомобиля, Алик, разумеется, не был ей никаким другом. Его она встретила в ночном клубе, в которой всегда тусовалась «золотая» молодёжь, где мимолётноподметила заманчивую упругость зада молодого юноши и его подтянутое и мускулистое тело. Жилистые парни с явно выраженными изгибами мышц всегда привлекали Мару, когда в ней доминировала сексуально неудовлетворённая и даже агрессивная самка, не знающая отказов и поражений. Мара хорошо понимала зачем такие парни, как этот Алик, посещают богатые ночные клубы и подолгу стоят у барной стойки, посасывая весь вечер один единственный коктейль. Алик был одной из кукол, мечтающих, чтобы в один прекрасный день их купила хозяйка или хозяин. По большому счёту куклам всё равно, кто их покупает. Вопрос для них был только в цене. Для Марины Викторовны цена никогда не была вопросом.

Со старших классов школы тогда ещё Маришку привлекали парни, которые благодаря физическим упражнениям выглядели, как живые скалы. Видя такие скалы в журналах или по телевидению, она всегда тешила себя мыслью о том, что однажды сможет позволить себе внимание этих мужчин с, как тогда казалось Марине, запредельной сексуальностью. Повзрослев и надышавшись столичным пыльным воздухом, Мара окружила себя вниманием красавчиков и уже изрядно устала от их лживой манерности, от их пустоты и эмоциональной течки всякий раз, когда они видели очередную блестящую и дорогую безделицу, которая служила им в качестве награды за рабскую послушность. Перешагивая в себе презрение к своим жертвам, Мара всякий раз находила новую, чтобы выжать из неё все соки и напомнить себе о своём статусе хищницы в пищевой цепочке социальных джунглей. Каждый раз она доказывала себе, что мужчины обречены как вид на вымирание из-за своей беспомощности и бессилия, которые ими скрываются за стеной тупой заносчивости и грубости. В сущности же она не видела в мужчинах ничего, что могло бы подойти под определение «сила» — единственный заслуживающий её внимания фактор. В каждом из своих прирученных мускулистых питомцев Мара узнавала характер своего отца, который, отказавшись принимать ответственность за свою семью, взвалил всё на хрупкие женские плечи и однажды оставил женщину с грудным ребёнком перед дверьми в холодным серый мир одиночества, в котором способен выжить лишь тот, кто больше всего уделяет внимание своему клыкастому прикусу.

— Сегодня, моя дорогая, я буду твоим тигром, — с придыханием вымолвил Алик, изображая из себя отъявленного мачо.

— Заткнись, — резко выпалила Мара, не отводя взгляда от дороги. Алик послушно подчинился. Руки Мары вцепились в оббитый бежевой кожей руль, а правая ступня в «Джимми Чу» вдавила педаль газа почти до упора. Двигатель моментально ответил рычанием, после чего тела в автомобиле приятно вдавились в обитые дорогой кожей кресла. Мара крепко сжала подбородок Алика и с силой повернула его в свою сторону. Отведя взгляд от дороги, она въелась голодными глазами хищницы в молодое лицо своей куклы. Издав похотливое кряхтение и выказывая своё нетерпение, Мара взяла левую руку Алика и облизала средний и указательный палец. Сжимая с силой его запястье, она опустила ладонь и прижала её к низу своего живота, после чего молодой любовник не нуждался в контроле и просунул свою кисть под брюки своей спутницы. Мара запрокинула голову назад и закрыла глаза от удовольствия. Двигатель автомобиля зарычал ещё громче, а стрелка спидометра запрокинулась ещё дальше вправо.

Окна номера на 34 этаже отеля оголяли огненную красоту ночного города. Дверь в номер с шумом отворилась, впустив внутрь два измождённых похотью тела, и сразу же захлопнулась, оставив комнату в полумраке. Алик с упорством первоклассного жиголо отрабатывал свои дивиденды: его рука скользнула в волосы спутницы и резко сжалась в кулаке, оголяя нежную шею Мары, от которой маняще пахло дорогим парфюмом.

— Да-а-а, — истома вырвалась из женщины. Алик целовал шею и уши Мары и покровительственно вёл её в сторону витражей номера. Дойдя до них, он резко и грубо развернул свою владычицу и словно полицейский при задержании преступника умело и быстро развёл женские руки, облокотив их на прохладное стекло большого окна. Вслед за этим он с силой и проворностью расставил ноги своей владычицы на ширину плеч и снял с неё брюки, прижавшись своим оголённым тазом к её горячим бёдрам. Длинные и ухоженные волосы Мары всё ещё были во власти спутника, который с жадностью и силой вцепился зубами в её шею. Она запрокинула голову на его плечо и от удовольствия закрыла глаза, издавая рыки голодной тигрицы, зажатой в тиски, и полностью отдалась власти своего молодого любовника. Тело сразу же обдало жаром. Мускулы свело приятное напряжение. Миллион электрических токов побежали по направлению к голове, полностью выключая сознание и уводя его прочь от реальности.

Алик старался владел своей хозяйкой с небывалой дикостью и одичанием, добросовестно отрабатывая своё предназначение проститутки. Он крепко сжимал своими руками бёдра своей хозяйки и каждый раз со всё большей силой и скоростью бился о её обнажённое тело. Мара почувствовала, как с силой Алик потащил её в сторону широкой кровати, стоявшей в нескольких метрах от витража. Приподняв тело Мары, он небрежно кинул его на белоснежное шелковистое покрывало, раскинутое на любовном ложе. Каждый нерв и каждая клеточка Мары просили продолжения. Она рухнула на кровать и в предвкушении очередной волны жара вновь закрыла свои глаза, с горячим нетерпением дожидаясь молодого горячего мужского тела.

— Повышение уровня пульса, — громкий мужской голос вернул Мару в реальность. — Пульс 180, продолжает расти, — голос то приближался, то вновь удалялся. Мара открыла тяжёлые веки и попыталась разглядеть источник голоса, но безрезультатно: яркий свет до боли резал глаза. Мара тут же, что было сил, зажмурилась, стараясь уменьшить болевые ощущения в глазницах.

— Рецидив, снова рецидив, — вдруг мужской голос резко приблизился к её лицу, и Марина почувствовала тёплое прикосновение ко лбу тяжёлой мужской руки. — Пульс продолжает учащаться. 195, 197. Дышите спокойнее, прошу вас, дышите спокойнее! — голос почти в приказном тоне обращался к Марине Викторовне.

— Увеличьте дозу бета-эндорфина, пульс должен начать снижаться, — другой женский слегка взволнованный голос прозвучал где-то недалеко с левой стороны. После чего послышалось копошение и шум шагов совсем неподалёку. Мара сделала попытку приподнять голову, чтобы осмотреться, но сил сделать это не было, и тело отказалось подчиняться. Тяжесть руки на лбу увеличилась.

— Прошу вас, сохраняйте спокойствие и дышите глубже, — снова тот же мужской голос. — Постарайтесь не двигаться и расслабиться.

— Да что вы там так медлите?! — женский голос прозвучал возбуждённее и громче, чем в первый раз. — Быстрее! Иначе можем не успеть.

Мара пошевелила пальцами рук и тут же ощутила, как её запястья были чем-то прочно зафиксированы. Она постаралась вызволить их из плена и сделать усилия, чтобы произнести: «Что происходит?». Но вместо этого услышала своё собственное мычание: челюсть была неестественно тяжёлой и будто налилась свинцом. Вдруг всё тело Мары свели судороги. Грудь подалась вверх, а спина выгнулась в форме арки, при этом ступни ног максимально вытянулись, причиняя неимоверную боль икрам. Мара хотела кричать. Но вместо криков из её рта вырывалось сухое сипение. Ещё одна рука с силой начала давить на её грудь, прижимая тело к лежаку.

— Пульс двести пятнадцать, — мужской голос продолжал хладнокровно озвучивать цифры.

— Скорее, вводите бета — эндорфин! — женский возбуждённый голос уже надрывался в крике. — Скорее! Мы можем её потерять! Уже начались судороги!

— Пульс двести девятнадцать! Данные сняты? — Мужской голос, по всей видимости, обращался к женскому. — Данные сняты?! — возбуждённо повторил мужчина.

— В процессе! — в ответ послышался всё тот же женский голос, ответное возбуждение которого не заставило себя ждать.

— Скорее, пульс почти достиг фазы пробуждения! — мужчина уже срывался на крик. — Да, скорее же!

— Готово, — спокойно произнёс женский голос, и объём помещения сразу сковала тишина.

Мгновения, казавшиеся Маре бесконечностью, мучили её вывернутое наизнанку тело, охваченное всепроникающей болью. В одно мгновение словно огонь вспыхнул в её правой руке, и невыносимое жжение начало распространяться по всему телу. Судороги тут же отступили, и тело Марины обмякло, рухнув на лежак.

— Через несколько минут пишачи восстановит связь, — всё так же спокойно женский голос комментировал происходящее. — Необходимо более тщательно следить за уровнем танхи в его организме. Мы не можем делать это каждый раз на критическом уровне, вводя танху внутривенно в тело пишачи. В следующий раз в подобном случае есть риск нарушить цикл, и связь уже невозможно будет восстановить. Это значит, что пишачи с большой вероятностью не выдержит пробуждения, и мы его потеряем. — Боль растворилась, и Мара ощутила лёгкость и свободу, которые растворили её саму.

Руки Мары почувствовали приятную вибрацию. Она открыла свои глаза и увидела свои нежные и ухоженные кисти с дорогим маникюром. Красивые длинные пальцы были расслаблены и растопырены на поверхности красного полированного стола. Мара начала скользить взглядом по поверхности рук, которые видела перед собой. Никаких сигналов, которые могли бы ей подтвердить, что это были её собственные руки, по нервной системе в её головной мозг не поступало. Только приятная вибрация лежащего посреди стола «Apple X», распространяющая по всей поверхности, немного вернула Мару в реальность. Она огляделась и поняла, что находится на своём рабочем месте, в большом и просторном кабинете, из окон которого лучи яркого солнца падали на синий ковролин, которым был застелен весь пол кабинета. Сразу же вслед за осознанием этого Мара по привычке услышала приглушённые, но различимые звуки улицы, с её надоедливым шумом бурлящей жизни и гулом проезжающих по центральным городским проспектам автомобилей. Тут же к Маре на ум пришло осознание того, что неоднократно она жаловалась сама себе на дискомфорт и хотела заказать новые оконные пакеты с улучшенной звукоизоляцией. Всё происходящее было словно во сне. Мара никак не могла вспомнить, каким образом оказалась здесь и продолжала заторможено приводить себя в чувства.

На дисплее телефона высветился номер с пометкой «Игорь раб», обозначающий её помощника Игоря Александровича, которого когда-то Мара занесла к себе в телефонную книжку своеобразным и соответствующим её характеру способом, указывающим зависимое от неё положение Игоря Александровича, не смеющего ступить и шагу без её на то разрешения. Игры подобного плана когда-то забавляли Мару, но вскоре стали для неё обыденной повседневностью, в которой она привыкла видеть всех в положении «снизу» — просящими корма и её внимания. Всё этого казалось сейчас пустым и не имеющим смысла.

— Да! — слегка низкий и грубоватый и отягощённый властолюбием голос Мары звучал сухо и отрешённо.

— Марина Викторовна, ну где же вы?! — мужской голос, напротив, был полон волнения и трепета. — Все уже собрались и ждут вас. Вы же знаете, как акционеры не любят тягостных ожиданий? — мужчина попытался пошутить и засмеяться, но вместо этого его смех получился неестественным и нервным. — Очень ждём, Марина Викторовна. Прошу вас, быстрее.

— Сегодня сам, без меня, — холодно произнесла Мара и оборвала звонок. Она уже полностью восстановилась после внезапного и мистического пробуждения у себя в кабинете и со всей ответственностью вошла в свою прежнюю роль. Слегка наклонившись на полированной поверхностью стола, она потянулась к стоящему у его края коммутатору.

— Инна!

— Да, Марина Викторовна! — звонкий голос молодой секретарши моментально отозвался на линии.

— Зайди ко мне, — скрывая своё волнение, с обычным спокойствием и расстановкой произнесла Мара.

Меньше чем через дюжину секунд после нескольких ударов дверь в кабинет отворилась, и на входе показалась стройная, высокая и, как это подобает столичной высокооплачиваемой секретарше, одетая в деловой костюм Инна. Она застала свою начальницу, смотрящую в окно своего офиса. Инне сразу показалось, что вид Марины Викторовны был несколько отрешённым и потерянным.

— Марина Викторовна, вызывали? — голос Инны будто провалился в пустоту. Выдержав паузу, Инна рискнула повторить:

— Марина Викторовна?

— Что? — Мара развернулась и увидела, как в нескольких метрах от неё стояла растерянная молодая секретарша, на лице которой была неуклюже растянута улыбка.

— Вызывали? Вы меня по коммутатору просили зайти, — нерешительно повторила девушка.

— Ах, да, конечно, — Мара направилась по направлению к своему рабочему креслу. — Скажи, когда я приехала в офис?

— Вы? Минут тридцать назад, — голос Инны начал слегка дрожать. Странный вопрос застал её врасплох.

— Уверена? — голос Мары звучал уже как обычно твёрдо и сухо.

— Ну, конечно уверена. Я точно помню, потому как писала письмо по поводу предстоящей встречи в Тайланде, — поведение Марины Викторовны начало пугать девушку.

— Какой ещё встречи? — на глазах Мары появился лёгкий прищур.

— Ваша командировка в Азию. Сейчас я работаю над организацией. Я поздоровалась с вами, когда вы вошли в кабинет, вы мне кивнули. Разве не помните? А что случилось, Марина Викторовна? — голос Инны был наполнен недоумением.

— Ничего, свободна, — отрезала Мара. Девушка тут же кивнула, что-то сказала себе негромко под нос и поспешила удалиться, явно облегчённая тем фактом, что была избавлена от компании своего начальства, пребывающем в сомнительном расположении духа.

Дверь кабинета щёлкнула, и Мара осталась наедине с собой. Она откинулась в кресле и закрыла своё лицо ладонями, издав звук продолжительного выдоха. Сколько ни спрашивала себя Мара о том, как она оказалась у себя в кабинете, память ей ничего не выдавала. Вдруг она дёрнулась и взяла свой телефон в руки. Большой палец правой руки мигом ввёл ключ, и перед взором Мары предстало: «12 июня, 13:54». На какое-то мгновения Мара не на шутку испугалась, потому как не была уверена в том, насколько долгий промежуток времени у неё вылетел из головы.

— Вчера примерно в три ночи я ехала в отель, — Мара шептала сама себе, пытаясь восстановить хронологию своего прошлого вечера, — потом номер, примерно за минут 20 добрались, точно. И ещё минут двадцать были вместе, и…— последовала продолжительная пауза, после которой так и не оказалось ничего вслед за «и»: память Мары была абсолютна пуста. Вдруг она резко встала и подошла к журнальному столику, на котором всегда стоял графин, наполненный свежей водой. Небрежно, проливая, дрожащими руками она принялась наполнять стакан. Взяв его в руки, она подошла к столу и начала рыться в своей сумочке. Через некоторое время, вытащив из модного ридикюля упаковку таблеток и выдавив одну из них, она тут же бросила её в стакан, вода в котором моментально начала шипеть. Не дожидаясь, когда таблетка полностью растворится, Мара трясущейся рукой поднесла стакан ко рту и принялась с жадностью его опустошать. Дыхание перехватило, но Мару это не остановило. Задыхаясь, она снова рухнула в своё кресло, запрокинула голову назад и закрыла глаза, стараясь привести себя в чувства.

Через несколько минут Мара почувствовала, чтоей становится легче. Она тяжело вздохнула и крепко вцепилась руками в дубовые подлокотники кресла.

— Марина Викторовна, к вам посетители, — оцифрованный голос Инны неожиданно прозвучал в коммутаторе. Мара не торопливо склонилась над столом и протянула руку, чтобы ответить:

— Нет меня сегодня, ни для кого, — голос звучал тяжело. Маре потребовались усилия, чтобы вернуться в окружающую действительность. — До конца дня меня нет.

— Поняла, — резко донеслось с коммутатора и связь прекратилась.

Мара вновь взяла свой телефон в руки и начала листать записную книжку. Сделав пару скольжений пальцем по дисплею, она нашла телефон Алика. Закрыв глаза, Мара сделала несколько глубоких вдохов и выдохов. Затем нажала на кнопку вызова. Через мгновение телефон застонал гудками вызова. Мара с нетерпением поднесла трубку к уху.

— Алло, дорогая, — голос Алика казался заискивающим. На заднем фоне играла ритмичная музыка. — Подожди, тигрица, сейчас отойду, тут слишком шумно. — Мара не торопилась отвечать в ответ. Звуки музыки на заднем фоне стали заметно тише, и Алик снова продолжил:

— Ну, всё, тигрица, я весь твой. Чего изволите? — Алик максимально пытался показаться податливым и заинтригованным звонком своей хозяйки. — Ну, говори. Ты где там?

— Да, привет. Прости, куда-то провалилась, — Мара выдохнула с облегчением, предвкушая, что Алик сможет внести ясность в хронологию вчерашнего вечера.

— Ну, вот и отлично. Как же ты, моя хищница? Сегодня увидимся? — Алик словно кот мурлыкал в трубку.

— Подожди, я не по этому звоню, — Мара старалась не выдавать своей взволнованности. — Скажи, вчера всё было хорошо?

— Ну, конечно, тигрица! Как же ещё может быть? Конечно, хорошо! Я от тебя всегда тащусь. Ты такая дикая, — подхалимажу Алика не было предела.

— «Да, подожди ты!» — говорю, — Мара сорвалась на крик.

— Хорошо, хорошо. Ты только успокойся. Что случилось? — интонация голоса Алика сменилась, выдавая его испуг и растерянность.

— Вчера мы с тобой до конца вечер провели? Ты со мной до конца был? — Маре с трудом удавалось сдерживать своё нетерпение. — Я тебя проводила как обычно? Как обычно до дома тебя довезла?!

— Ну, да! — с удивлением ответил Алик. — Мы с тобой были в номере до самого утра, потом ты сказала, что у тебя важная встреча и что тебе нужно быть раньше на работе. Мы быстро собрались, и ты меня привезла домой под самое утро, пока дороги были пустые.

— Ты ничего странного не заметил? Что-нибудь необычное? Ну, или не знаю, во мне что-нибудь было странное? — голос звучал уже более взволнованно.

— Не-е-е-т! Ничего, — парень был явно озадачен устроенным допросом. — Всё как обычно. А что случилось— то, тигрёнок?

— Ничего. Всё. Пока. — Мара прервала разговор и бросила трубку на стол. Она никак не могла понять, почему она ничего не помнила. Просто пустота. Всё, что касалось вчерашнего вечера после прихода в отель, будто было удалено. Но, если она была с Аликом и не показалась ему странной, то она должна была непременно помнить произошедшее. Секс, поездку на автомобиле, бессмысленные диалоги — она должна была запомнить своё участие в этом всём. Но по какой-то неведомой для неё причине Мара не помнила ничего. Это неимоверно её пугало. Такого раньше с ней никогда не происходило. Она всегда всё держала под контролем. Именно это, как ей казалось, её и отличало от остальных людей — возможность в любой момент собраться и быть готовым к обстоятельствам, сила которых ей была безразлична. Мара всегда контролировала каждый свой шаг и не позволяла себе проваливаться в непонятное небытие, а тем более забыться и не помнить происходившее на протяжении нескольких часов.

Уверяя себя в скопившейся усталости и свалив всё на неё, Мара решила убежать от мира повседневности, чтобы остаток дня провести в одиночестве, перевести дух и собраться с мыслями. Спустившись в паркинг, Мара направилась к своему автомобилю. Волнение, заложником которого она была несколько минут назад у себя в офисе, улетучилось. Или так хотелось думать Маре.

— Добрый день, Марина Викторовна! Хорошо выглядите! — охранник паркинга старался придать своему голосу как можно более праздничные нотки и кричал со своего поста, лишь только заметил Мару. — Хороший денёк, не так ли?

Мара резко развернулась по направлению голоса и бросила свой отрешённый взгляд на мужчину. Она направилась к нему стремительным шагом, цокая своими каблуками на всю зону паркинга. Мужчина, явно не ожидая такой реакции, подскочил со своего места и, стараясь придать своему телу офицерскую выправку, вытянулся во весь рост у двери, ожидая женщину.

— Слушай, Жора, правильно? — сдерживая накопившееся нетерпение, произнесла Мара.

— Георгий, всё правильно. Но для вас, если так удобнее, пусть будет «Жора», — охранник попытался улыбнуться.

— Послушай, Жора, — глаза Мары слегка прищурились, — в каком часу ты видел мою машину. Когда я приехала в паркинг?

— Сегодня около полудня. Где-то около четверти первого часа дня, — речитативом ответил Жора.

— Уверен? — в свойской манере строгой начальницы произнесла Мара.

— Абсолютно, Марина Викторовна. Что-то случилось? — Не отвечая на вопрос Жоры, Мара развернулась и вновь направилась к своему автомобилю. Она с упорством старалась убедить себя в необходимости хорошего отдыха из-за забитого напрочь рабочего графика.

По пути к автомобилю Мара набрала в мессенджере Инночке кратко: «Сегодня — завтра меня нет. Встречи перенеси. Предупреди кого требуется. По результату напиши мне. Меня не беспокоить.»

К себе домой Мара добралась уже затемно. Некоторое время она просто колесила по городу, пытаясь отвлечься, и слушала свою любимую музыку. Когда же она засобиралась домой, то не заметила, что наступил час пик, и поэтому попала в пробку, в которой провела ещё добрых полтора часа. Этот раздражающий факт не возымел никакого влияния на Мару. Она нашла это даже полезным, так как торопиться явно было некуда, а машина была одним из лучших мест, в котором можно побыть с собой наедине, даже не смотря на надоедливый шум городской суеты.

Добравшись до своей квартиры, Мара неторопливо провернула ключ и толкнула тяжёлую входную дверь, которая послушно подчинилась. Сегодняшнее волнение в конец отступило, и Мара чувствовала, что не осталось уже ничего, что могло бы вывести её из установившегося эмоционального равновесия. Зайдя в квартиру, она небрежно скинула с себя туфли, кинула свой плащ на коридорный пуфик и, ощущая нахлынувшую приятную усталость, направилась в большую комнату, чтобы по привычке раскинуться в своём любимом кресле-качалке напротив огромного витража с бокалом хорошего вина. За всё время своей работы Мара привыкла к компании фужера с красным вином, которое она обожала. Мысль о том, что в огромном мире не найдётся ни одного кавалера, ни одного мужчины, чьи ласки были бы так нежны и незаменимыми, как вкус выдержанного вина, давно упрочнилась в сознании Мары и только добавляла свою толику в скрываемое Марой презрение к мужчинам за их слабость и очевидную бесполезность. Если бы не обусловленность женского тела, не игра гормонов, то в целом по мнению Мары мужчины как вид были обречены на регресс и вымирание. Ведь, если даже бокал хорошего вина мог дать женскому уставшему телу порою больше расслабления, чем мужские ласки, то о какой эволюции самцов могла идти речь? Мысли об этом заставили улыбнуться Мару, и она, наполнив свой бокал красной играющей жидкостью, с удовольствием откинулась в своём кресле, стараясь полностью отдаться моменту.

На другом конце комнаты раздалось ласковое мурлыканье домашнего питомца. Мара открыла глаза и повернула голову.

— Ну, что ты медлишь, Зевс? Иди ко мне. — Зевс, издав несколько взволнованных мурлыканий, побежал в сторону хозяйки, явно намереваясь искупаться в ласке её объятий. Через несколько секунд он уже расположился на животе у Мары и принялся убаюкивать её своим нежным кошачьим напевом.

Вся дневная суматоха сразу же растворилась, оставив Мару в полном одиночестве. Она пригубила с бокала и с комфортом расположилась на кресле, наблюдая в большой витраж за тем, как кроваво красные лучи заходящего солнца тревожат синеву неба над городом, который, казалось, никогда не спал. Мара почувствовала полное уединение и накатывающие волны уюта и комфорта. Она вспомнила своё детство и свою мать, которой так не хватало. Тогда, в детстве, Мара была совсем другой, открытым и озорным ребёнком, верившим в окружающий мир и благоговеющим перед его таинственностью и громадностью. Больше всего на свете она любила свою мать, которая всегда находила время, чтобы усадить к себе на колени свою дочь, чтобы расчесать её длинные и красивые волосы. В эти мгновения Мара всегда закрывала глаза и просила маму рассказать ей очередную историю про волшебное королевство с большим замком и добрыми людьми. Тогда мать облокачивала её голову к себе на плечо и мягким и певучим голосом принималась рассказывать сказку о жизни принца и принцессы с их добрыми слугами и огромным числом домашних животных. Очень часто именно так она засыпала, а затем обнаруживала себя на утро в своей кровати, вспоминая красочные сны про волшебную и неведомую страну. Мара закрыла глаза и склонила свою голову к себе на плечо. Почувствовав необъяснимое тепло откуда-то из груди, Мара улыбнулась. По её щекам потекли слёзы. Она думала о своей матери и понимала, что это был единственный человек, которому она могла открыться и довериться.

— Мам, как же тебя не хватает, — прошептала Мара. — Как же я по тебе скучаю, дорогая моя. — Мара прикусила нижнюю губу, и слёзы ещ больше одна за другой покатились по розовым щекам, касаясь слегка дрожащих губ. Выворачивающее ощущению появилось под ложечкой, а на горло словно навалился тяжёлый камень. Дыхание перехватило, и Мара почувствовала, как тоска, скопившаяся за продолжительное время игры в сильную женщину, нахлынула на неё, накрывая мощной волной, и поток слёз с истошным завыванием вырвался наружу. Мара спрятала лицо за ладонями и, не сдерживая себя, начала рыдать словно в детстве, когда мать приходила поздно с работы, и ей становилось неимоверно страшно от одиночества и безысходности. Мара кричала, что есть духу, а с криками выходили слёзы, солёными и горячими каплями обжигающие алые нежные губы.

— Мамулечка, как же мне тебя не хватает! Ты одна, моя дорогая, понимала меня на этом свете! Как же я устала среди этих бездушных сук! — Мара кричала в никуда. Зевс, чувствуя напряжение хозяйки, поспешил поскорее покинуть её колени и спрятаться подальше в соседней комнате. Тем временем плач девушки уже превратился в завывания, и а лицо Мары стало иссиня-красным. Она била свои колени кулаками, а затем откидывалась на спинку кресла и, с силой обхватив ладонями его ручки, принималась в истерике бить ногами по полу.

Неожиданно стены комнаты одна за другой стали подёргиваться, будто на них появлялись помехи, и из-за этого чёткость изображения то пропадала, то вновь восстанавливалась, как это бывает на мониторах компьютера при загрузке видеотрансляции во время плохого качества связи. Вслед за стенами такое же мерцание появилось на полу и на потолке. Предметы интерьера комнаты в такт стенам начали повторять те же мерцания, пропадая и вновь появляясь снова. Мара продолжала кричать, не обращая никакого внимания на происходящее. Она была поглощена своей истерикой и не заметила, как перестала слышать свой голос, а все остальные звуки уже больше не доходили до её ушей, погрузив тем самым Мару в полую тишину. Она смотрела в потолок и кричала изо всех сил. По крайней мере ей так казалось, так как Мара не слышала своих криков, испытывая лишь судороги, сковавшие её тело и дыхание.

— Об… сно… Скор… ну… Пи…, — глубокая темнота окружила Мару, лишив возможности ориентироваться. Вслед за темнотой почти сразу пришёл холод, который будто пронзил её насквозь. — Ско… ну… Быстрее!

Вдруг Мара почувствовала, что дышит. Она начала слышать свои тяжёлые вдохи и выдоъи и тут же опять ощутила холод вдоль всей спины.

— Уровень танхи ниже критического, пишачи в режиме пробуждения! — Мара пыталась открыть глаза, но безрезультатно. Она пошевелила пальцами рук и ног, которые едва её слушались. Сильно зажмурившись, Мара постаралась сконцентрироваться на ушах, чтобы определить источник надоедливого шума.

— Фаза съёма данных началась? — мужской голос где-то в метре от правого уха слегка взволнованным и низким голосом обратился к кому-то.

— Запускаем. В нервных клетках объекта необходимо повысить количество серотонина и дофамина. Не понимаю как, но этот дисбаланс, который наблюдается у других пишачи, вызывая в них чувство грусти, подействовал негативно на объект и снизил уровень танхи в его нервной системе до критического уровня, запустив фазу пробуждения, — женский голос речетативно отчитался перед мужчиной. — Уровень пульса?!

Мара открыла глаза и почувствовала как белый свет, заливший пространство вокруг, с болью резал ей глаза. Она повернула максимально голову набок и увидела мужчину в белом халате. Переведя взгляд, она встретилась с холодом и отрешённостью глаз мужчины. Маска на его рту тут же пришла в движение:

— Пичаши полностью пробуждён! Необходимо срочно восстановить уровень танхи до нормы. Для объекта опасно находится в пробуждённом состоянии. Его нервная система может дать сбой. Пишачи нужно вернуть в исходное состояние. Вколите объекту триптофан и фенилаланин! — мужчина продолжал при этом смотреть Маре в глаза. — Это ускорит реакцию регенерации серотонина и дофамина в нервных клетках объекта и стабилизирует деятельность нервной системы пишачи. Данные сняты?!

— Почти, — лаконично произнесла женщина. — Чёрт возьми! Что вы там медлите?! Быстрее вводите инъекцию. Пульс?! — женщина сорвалась на крик.

— Двести! Продолжает повышаться! — на голос женщины отозвался голос молодого парня. Мара повернула голову, чтобы осмотреть помещение, но увидела лишь сапфиры яркого прожектора, раскинувшегося над ней. Она попробовали пошевелить руками и ногами, но они были зафиксированы. По холоду в спине, Мара поняла, что лежит на металлическом столе. Где именно находился стол, она сказать была не в состоянии.

— Пульс двести двадцать! — вновь крикнул молодой парень.

— Дело дрянь! Данные сняты? — доктор обратился к женщине.

— Да, фаза снятия закончена. Можем возвращать пишачи в летаргию. Зафиксировано повышение выработки дофамина. Нужна ещё инъекция с аминокислотами, — голос женщины уже звучал хладнокровно и спокойно. — Возвращение в летаргию ориентировочно черед пятнадцать секунд.

Тело Мары начало вибрировать. Она почувствовала нечто горячее, распространяющееся в её крови по венам. Всё тело стало сильно трястись, доставляя невыносимую боль. Мара изогнулась на столе мостиком, открыв свой рот и закатив глаза. Доктор и его молодой коллега навалились на тело изогнувшейся на столе девушки, стараясь вернуть его в горизонтальное положение.

— Усильте фиксацию! Двести миллиграм эстрогена! Срочно! Потеряем, нахрен, её сейчас! — мужчина кричал на женщину, которая принялась возиться со шприцем и почти сразу ввела инъекцию в тело Мары. Через секунду девушка громко выдохнула и закрыла глаза. Её тело тут же обмякло и с грохотом рухнуло на металлический стол, заполнив кабинет брюзжанием и грохотом.

— Летаргия, — констатировал молодой специалист в белом халате.

Его более взрослый коллега выдохнул с облегчением и снял с себя синие латексные перчатки. Он не спеша подошёл к металлического стеллажу с медицинскими инструментами, возле которого стояло мусорное ведро, и с силой бросил туда пару использованных перчаток. Оставаясь на месте, он повернул голову и вцепился взглядом в молодого коллегу, всё ещё стоявшего возле стола, на котором лежало тело полуголой женщины, ещё недавно бьющейся в конвульсиях. Молодой парень глядел на своего более зрелого коллегу, не двигаясь и не произнося ни единого звука, словно он был загипнотизирован и обездвижен. Затем мужчина посмотрел на женщину, которая также, как и парень, оставалась без движения и лишь глядела в ответ, ожидая дальнейших инструкций. В воздухе повисла мучительная тишина.

Доктор перестал въедаться взглядом в своих коллег и подошёл к изголовью стола с женщиной, на котором было закреплено досье заключённой.

— Что это за буйная у нас такая? — обращаясь будто в никуда вымолвил доктор. — А, Серёжа? Какой раз уже меня зовёте? Третий? Второй? Ещё раз, может два, и тело этого пишачи просто не выдержит нагрузок. Потеряем её к чертям собачьим. А с неё, вроде как, ещё год снимать нужно, согласно постановлению суда. Анжели-ка Соломи-на, — речетативно читая вслух с планшета, вымолвил доктор. — Ну, что молчишь, Серёжа? Твоя ведь подопечная.

Молодой отошёл от сковавшего его чувства растерянности и снял маску с лица.

— Понимаю вашу настороженность, Кирилл Матвеевич. Но объект становится будто неуправляемым. Пока с трудом можно говорить о причинах того, почему уровень танхи у этого пишачи скачет во время снятия. Но, полагаю, это связано с глубоким поражением высшей нервной системы объекта. Види..

— А разве не в этом ли суть её заключения — быть возбуждённой батарейкой с раскаченной нервной системой, по которой во время глубокого летаргического сна расходятся миллиарды электрических импульсов? А, Серёжа? — доктор явно не собирался вступать в дискурс, задавливая своим авторитетом своего молодого коллегу.

— Да, разумеется. Но… — голос Сергея начал слегка дрожать от волнения.

— Пра-а-а-вильно, именно в этом, — доктор продолжал читать досье озаключёной. — Ты посмотри — такая молодая, а делов-то сколько успела сделать: организация ОПГ, сбыт в особо крупном, похищения, покушения, убийства. Прям энциклопедия прокурора, а не девчонка двадцатичетырёхлетняя, — доктор наиграно цокнул и оторвался от планшета, бросив его на небольшой медицинский столик. Едва слышным шёпотом он произнёс себе под нос: «Отбросы». Повернувшись к Сергею, он продолжил:

— Ну, так что же, Серёжа, в чём причина молодецкой прыти? А?!

— Мы полагаем, что нервная система объекта, пичаши, начала давать сбой в результате частых эмоциональных всплесков, вызванных в следствие событий, переживаемых объектов в летаргии, — вмешалась женщина. — Полагаю, нужно уменьшить интенсивность и увеличить периодичность съёмов, чтобы эксплуатационный срок пишачи был экстремально высоким.

— Милая моя, — доктор сымитировал улыбку на лице, — в ту секунду, когда в суде судья ударил своим молоточком, огласив пожизненное заключение, это тело на столе стало собственностью горячо любимой нами компании, на которую мы с вами имеем честь работать. И теперь только нам решать, чем этот объект будет грезить и сколько килоджоулей энергии будет вырабатывать. Наше дело — выжать его насухо, испить его до самого донышка, так сказать. Нужно только поддерживать уровень танхи в теле пишачи на необходимом для летаргии уровне. Архиважно подобрать нужный сон, на который пишачи ответит максимальным уровнем рефлексии и, грезя во сне, будет реагировать на него живо и резво. Мы же тем временем будем снимать с пичаши потенциал и синтезировать его в вот такие вот пилюльки, — доктор достал из кармана белую матовую ампулу и демонстративно начал её покручивать своими пальцами. — А дальше какой-нибудь Олежка, Вадимка, Давидка или Олесенька, да не важно, как будут звать это дегенеративное молодое тело, главное — чтобы у него были обеспеченные родители, проглотит эту чудо-таблеточку, чтобы безостановочно посетить за ночь один за другим ещё три-четыре ночных клуба и быть заряжённым на всю катушку. Всё лучшее — детям, — доктор снова состроил у себя на лице гримасу, симулируя улыбку. Он положил пилюлю обратно к себе в карман и подошёл к столу. — А после всего этого дальнейшая судьба сосуда нас не касается. — Наклонившись над лицом девушки, доктор принялся пристально в него всматриваться.

— Красивая чертовка. И куда же тебя дурочка занесло? Бегала бы сейчас на своих туфельках, да соблазняла своими глазками глупеньких ухажёров. — Доктор замолчал и продолжал рассматривать лицо девушки в полной тишине около минуты. — Серёжа, что у неё за летаргия? Где она спит?

Ответ от Сергея последовал не сразу. Он был явно озадачен сказанным своим коллегой. Хотя изначально он и понимал род деятельности компании, куда пришёл на собеседование почти сразу, как окончил интернатуру лечфака, но осознание того факта, что человек на столе перед ним является не более, чем биологической батарейкой, взывало к остатком его гуманности.

— Серё-ё-ё-жа, ты где? — доктор прервал мысленное самобичевание своего молодого коллеги.

— Ах, да, конечно, Кирилл Матвеевич. Изучив психотип этого объекта, мы выявили, что максимальная реакция её высшей нервной системы проявлялась на модель успешной бизнес-вумен, строгой, суровой и жёсткой. Учитывая лидерские качества, которые проявлял объект, будучи организатором ОПГ, мы добавили в летаргию склонность объекта к манипулированию и организации человеческого ресурса. Отсюда — заносчивость и резкость. Резонанс между потенциалом объекта и его сном, позволяет нам максимально часто проводить съёмы с высоким уровнем интенсивности. Но, — Сергей сделал паузу, — боюсь, такими темпами пишачи угаснет ниже порогового временного срока эксплуатации. Что очевидно и неизбежно приведёт к телесной смерти объекта.

— Ну, вот и славно, — Кирилл Матвеевич снова наигранно улыбнулся. — Вы, милые мои, не теряйте сноровки и выжимайте объект вплоть до того, как не услышите сухой треск. Разумеется, стараясь при этом продлить срок эксплуатации. Ну, а ежели перегнёте палку, то ничего страшного — спишем в утиль. Но, — Кирилл Матвеевич сделал паузу и слегка приподнял указательный палец правой руки, — относиться бережно к имуществу нашей компании — наша прямая обязанность. Так что, удачи коллеги и за работу! — доктор похлопал несколько раз в ладоши, давая понять коллегам, что более не намерен продолжать разговор, и посмотрел ещё раз на девушку, лежащую на столе. «Красивая чертовка», — как и раньше едва слышно он произнёс себе под нос. Затем он направился в сторону выхода, но тут же остановился и обернулся к Сергею.

— Да, чуть не забыл. Жду вас двоих у меня в кабинете через сорок минут. Будет встреча ответственных за пишачи в этом инкубаторе. Мы должны обсудить квартальный план. Летим, господа! Не дотягиваем до результатов прошлого года. Надо, так сказать, поднажать! — вновь хлопнув несколько раз в ладоши, доктор удалился восвояси. В кабинете тут же стало тихо. Лишь звуки медицинской аппаратуры периодично издавали характерные писки. Женщина в белом халате подошла к столу и по-матерински взглянула на пишачи.

— И не жалко тебе её совсем? — обратилась она к Сергею. — Убиваем же её как животное на бойне.

— Она уже мертва, Алла Леонидовна, — спокойно ответил молодой специалист в халате. — Последнее, на что способен пишачи — послужить обществу, пусть даже и генератором. И вы прекрасно знаете, что будет, когда этот объект иссякнет, — Сергей пристально смотрел в глаза Алле Леонидовне, ожидая вопроса.

— И что же?

— Нам принесут следующего.