Избыточный элемент

— Хороша птичка? — Петрович, как обычно, подошёл неслышно. Космонавт Фёдор Орлов, хотя они и были знакомы уже несколько лет, не переставал удивляться этому умению одинокого смотрителя орбитальной станции «Венера-3». Казалось бы, самим своим устройством магнитные башмаки предназначены для звонкого «клац» о металлические полы, но… Петрович всегда ходил тихо. «Хочешь парализовать работу станции? — поинтересовался как-то в шутку Орлов. — Не боишься, что складские роботы слягут от инфаркта?». «От них дождешься», — проворчал тогда Петрович, и это стало обычной темой их пикировок.

— Да, — Орлов ласково похлопал «Ястреба» по ослепительно-зеркальному боку. Хищные обводы околосолнечного каботажника немного напоминали силуэт своего дальнего предка и прототипа — «Бурана». В раскрытый трюм деловитые киберы загружали емкости с топливом и сжиженным газом для меркурианской базы. Когда Орлов займет свое место на борту, внешняя автоматика закроет люк и затянет его зеркальной защитной пленкой, чтобы жгучие лучи Солнца не нашли ни малейшей щели или шероховатости. Трюм вскроют только в безопасной тени базы «Меркурий».

— Поменяться бы с тобой местами, — Петрович осторожно провел ладонью по приклеенным к корпусу «Ястреба» ускорителям. — Когда-то я мечтал летать, хотел увидеть звезды вблизи. И вот — смотрю за роботами. Они так рады!

— Ты ближе к Солнцу, чем большинство.

— Конечно! Но ты пролетишь еще ближе!

— Много толку, — Фёдор пожал могучими плечами. — Где ты увидел у этой «птички» иллюминаторы? Я его тоже не увижу.

— Но ты будешь знать, что оно рядом, прямо тут, за обшивкой!

— Зато ты его издалека, но видишь. Все смотровые площадки — твои. А у меня — только экран компьютера.

— Ты не понимаешь, — начал злиться Петрович.

— Все я понимаю. Лучше подумай, видит ли звезды Ефим, оттуда, снизу, — Орлов показал в сторону обзорного экрана. Рыжей тушей нависала над станцией Венера, плотно закрытая вихревыми облаками. — Ты же знаешь, что там, на поверхности...

— Вечный самум, — в словах Петровича слышалась горечь. — Ты прав. Я завидую тебе, а Ефим, наверное, до дрожи завидует мне. Скажи, Федя, ты же умный человек! Зачем мы нужны здесь? Следить за машинами? Что Ефим делает на планете? Хотя бы раз что-то сломалось! Сырьё возят беспилотники, погрузка, разгрузка — всё на роботах! Я, ты, Ефим — избыточные элементы в этой системе! Я могу понять ученых на Меркурии. Они наблюдают, они думают. Может быть, вблизи Звезды им думается лучше, не знаю. А мы? Я жду не дождусь конца вахты, чтобы вернуться на Землю. Я убиваю время, я учусь бесшумно ходить в магнитных башмаках по жестяному полу! Ефим убивает время, сочиняя странные истории про графов и маркизов! А как ты казнишь свое время, Орлов?

— Я сплю, Петрович, — Орлов помолчал. — Остынь. Может быть, мы тут именно затем, чтобы знать — звезды рядом?

Космонавт Орлов полулежал в противоперегрузочном кресле. «Ястреб» покоился на стартовом пандусе. Скоро магнитная катапульта выбросит его наружу, подальше, где выхлоп ускорителей не достанет до внешней обшивки станции.

— Икар, я Беркут, — в голосе Петровича в динамиках не было и следа недавней горячности. — Поехали, что ли?

— Поехали, Беркут. Поехали, Петрович, — как ни странно, древняя присказка придала рутинной процедуре отлёта капельку торжественности. — Бывай, Петрович! Не пугай киберов.

— Пролежней не заработай, Федя. Старт!

Мягкий толчок магнитного поля вынес «Ястреба» сквозь ворота ангара. Через несколько секунд заработали ускорители, сначала нежно, потом всё сильнее вдавливая Орлова в спинку сиденья. Тихо зашипели компенсаторы, скрадывая нарастающую тяжесть. «Избыточный элемент, точно! — всплыла мысль. — Насколько проще было бы разгонять этот самолетик, если бы не моя хрупкая персона». Оставалось только ждать, пока ускорители не выгорят полностью. Через пару недель свободного полёта, близ Солнца, проснутся маневровые движки.… Ряд точно выверенных импульсов, и, затормозив в поле тяготения светила, челнок возьмёт курс на Меркурий. А пока надо пережить несколько часов перегрузки — и можно спокойно спать.

Шутки прибаутками, но Фёдор вовсе не собирался возвращаться домой трясущейся развалиной. С гравитацией не пошутишь, и он честно изнурял себя тренажерами. Зачем, скажите на милость, Виктории нужен немощный муж, только и умеющий, что ложку с супом поднести ко рту? А Орлов надеялся очень скоро стать ее супругом. Уже был куплен тур на модный морской курорт, и ему не терпелось совместить отдых с медовым месяцем. Тем более надо держать себя в форме!

Велотренажёр мерно гудел, отсчитывая километры. Крепко ухватившись за ручки, Орлов крутил педали. Монотонные упражнения, как обычно, ввели его в транс, когда тело существует отдельно от погруженного в мечты сознания. Поэтому, наверное, он не заметил толчка, и только резкий звук тревожного зуммера заставил его очнуться.

— Что за чушь, — транспарант на экране был безумен, захотелось протереть глаза. — Сбой программы?

Прогон тестов завершился теми же невероятным рапортом:

«Невосстановимая неисправность двигателя»

«Разрушение окислительного бака»

«Потеря управления»

И, вдогонку, равнодушная рекомендация машинного интеллекта:

«Примите меры по устранению неполадок!»

О столкновении сообщало и беспокойство гироскопов, а они сбоить не могут.

За сотни миллионов лет пространство между орбитами Венеры и Меркурия вылизано, вычищено дыханием Солнца. Вероятность встретить метеороид крайне мала. Никто и никогда не узнает, откуда прилетел этот девятиграммовый железистый осколок. Но в один несчастливый миг его путь пересекся с траекторией мчащегося к Солнцу «Ястреба».

— Это что же получается? — Орлов ощутил внезапный озноб. Он понял, почувствовал, насколько был близок к гибели. — Вот так просто, раз — и конец? И всё бы прекратилось?

Космонавтов не зря тренируют на устойчивость к стрессам. Миновавшая смерть здорово раскрепощает подсознание и, хотя в голове еще разворачивались яркие картины мертвого, разорванного взрывом челнока, виды собственного, обезображенного вакуумом и космическим холодом тела, но руки уже начали работу.

Сначала — реконструкция событий.

Потом — точный реестр повреждений.

Затем — прогноз.

Разрушен основной двигатель. Это очень плохо, но, при умении, не смертельно, ведь носовые маневровые в полном порядке. Повреждение бака с окислителем — многократно хуже. Утечка жидкого кислорода — это неизбежные пожар и взрыв. Понятно, система управления сбросила окислитель в пространство, отключила блок газификации и намертво перекрыла магистрали подачи кислорода к маневровым двигателям. Без окислителям движкам не завестись, значит, самостоятельные маневры невозможны. И имеем мы не грузовой челнок, а болид типа летучий гроб.

Всё было ужасно, и на мгновение Фёдор пожалел о своей удаче. Быстрая смерть краше долгой мучительной агонии. Неуправляемый корабль мчался навстречу звезде, не имея никакой возможности ни свернуть, ни затормозить. Если в оставшиеся до точки рандеву дни не изменить курс, то Солнце неотвратимо убьёт его. «Значит, в любви мне уже не повезет? А ведь я даже не успел перевести страховку на Викторию. Интересно, — смерть была еще далека и рассуждать о ней было пока нетрудно, — как быстро нас сожжет? Еще на подлёте или уже в хромосфере?»

Прикинув, он решил, что до хромосферы «Ястреб» долететь не успеет. При столкновении неминуем разрыв защиты, так что гореть челнок начнёт задолго до. Если только… Да! Камешек врезался в машину как раз в районе дюз основного двигателя. Именно там, где предусмотрен более толстый, с запасом, слой зеркала. Обычно, после импульсов, оно залечивает прожженные разрывы. Вот и сейчас зеркало, если не врёт диагност, успело затянуть рану от метеороида. Безумная удача издевательски подарила ему несколько лишних минут! Добавочные минуты страданий, мгновения ужаса в ожидании гибели. Не верьте, что к мысли о смерти можно привыкнуть. Можно загнать её вглубь, заставить себя забыть, но стоит лишний раз представить её грязные подробности, и… Сейчас Орлова проняло по-настоящему. Резко заболела голова, застучало в висках. Бросило в жар, будто кондиционированный воздух уже начал греться от плавящейся, разрушающейся обшивки.

— Прекрати! — одернул Орлов себя. — Не теряй голову! Это жизнь, это шанс!

Помогло. Сознание прояснилось. Вспомнилось золотое правило времен обучения: «Помни про инструкции!»

Следующий час Орлов старательно гнал из головы все посторонние, мешающие мысли, посвятив его рутинной, спасительной работе. Надиктовал и запустил на непрерывную передачу сообщение об аварии, загрузил компьютер перебором вариантов решений, максимально расширив критерии поиска. И многому другому, что позволяет занять голову и руки. Казалось бы, что может быть глупее проверки стандартного набора инструментов? Как бы ни так! Действие сродни медитации и открытию третьего глаза. А уж полный регламент — отдельная песня! Итак: Дрель безынерционная, артикул, одна штука, набор свёрел, четырнадцать артикулов, насадки специальные, артикулы…, ключи монтажные в комплекте, артикулы…

За этим занятием его и застал сигнал компьютера о выполненном задании. Найденное решение, как Орлов и ожидал, оказалось настолько же просто, насколько и бессмысленно: Обеспечить дополнительный импульс в сторону от Солнца в точке рандеву, не ранее, чем через сто часов, но не позднее, чем через сто с половиной часов. Плюс варианты массы и скорости, эквивалентные штатному срабатывания двигателя. Орлова на секунду разобрало истерическое веселье:

— И всего-то! — хохотал он. — Вскрыть трюм и выбросить за борт весь груз, топливные баки — если до них удастся добраться — и выпрыгнуть самому! Про силу бросков не забыть. Перестаньте, черти...

Где-то во Вселенной, в рукаве Ориона галактики Млечный путь, в Солнечной системе, близко к орбите Меркурия, мчался мелкой блёсткой околосолнечный каботажник «Ястреб» с мёртвыми двигателями. Внутри, закрепившись возле пульта управления, находился космонавт Орлов. В руке его была полупустая резиновая груша со спиртным. Фёдор был пьян.

Позади остались сутки с лишним в двигательном отсеке, среди машинерии ходовой части. Ломило спину, натруженную долгой неподвижностью и постоянным напряжением мышц, ныли плечи после многочасового тяжёлого труда. От вездесущего запаха топлива раскалывалась голова. А какая была красивая идея! Научить газификатор питанию от грузовых баллонов! Получив предложения ЦУПа, Орлов с воодушевлением и эйфорией бросился в работу. Пустая трата времени… Злой на ЦУП, на весь мир и горемычную судьбу, он даже не стал проверять двигатель. Зачем, ведь окислителя все одно нет. Поэтому, залив отсек термостойкой пеной — только случайного пожара не хватает! — Орлов закрыл герметично переходной тамбур, с ожесточением вымылся и сосредоточенно напивался теперь ритуальным коньяком.

— Вот скажи мне, — пытался он чокнуться с компьютерным экраном, — Зачем меня сюда посадили? Никому я тут не нужен! Да ты и сам знаешь… Курс без меня посчитаешь. Посчитаешь ведь? Во-от. Импульс в нужный момент соорудишь? Соорудишь… Как нет? Ты мне это, — Орлов покачал пальцем, — прекрати! Что значит — не можешь? Да? И я не могу. Ни на градус мне эту бандуру не сдвинуть… Потому есть я тут, нет меня — никакой разницы… Ты понял?! Я кто? Правильно — избыточный элемент! Сидел бы на Земле, в покое и безопасности. Долг, честь — не заливай, не помогут они мне!

— Икар, ответь Беркуту, Икар, ответь Беркуту! — ожила дальняя связь. — Орлов, ответь!

— Разбежался, сейчас, — Фёдор зло посмотрел на динамики. — Нечем мне его дёрнуть, нечем! Считай, у меня приём не работает!

— Икар, ответь Беркуту! — не унимался Петрович. — Орлов! Ты еще хочешь увидеть звезды? Федя, не истери! Фёдор! С базы «Меркурий» к тебе идёт «Жаворонок». Они смогут подцепить тебя на буксир.

— Эти-то куда лезут?! — прорычал Орлов. — Сожгут топливо, на обратный путь где брать будут?!

— …Орлов! Тебе надо совсем немного изменить курс, все расчеты идут дополнительным пакетом. Икар, ответь Беркуту!

— Гады! — выпутываясь из ремней крепежа, Орлов давил рвущийся из груди стон. — Дайте умереть спокойно…

— Икар, ответь Беркуту...

Размахнувшись, Орлов от души вмазал кулаком по пластиковой настенной панели. Как и предсказывал старина Ньютон, его развернуло и отбросило к противоположной стороне отсека, приложив вдобавок о какой-то прибор.

— Так ты драться?! — в ярости Орлов оттолкнулся ногами и, подлетев к стенке, нанес еще один удар. Заныли отбитые костяшки пальцев, отдача опять наградила его толчком в спину.

— … ответь Беркуту, Икар, ответь...

И еще, и еще раз! Зацепившись левой рукой за ременную петлю, Фёдор неистово колотил в стену. Чтобы в кровь, чтобы ошмётки и осколки!

— … расчеты идут дополнительным пакетом. Икар, …

Приносимая в жертву бессильной ярости панель потрескалась и начала разваливаться. Мелкие крошки дрейфовали мимо потного лица Орлова, их сменили клочья внутренней теплоизоляции. Зашумели, проснувшись, дополнительные вентиляторы, загудел обиженно звуковой сигнал системы управления. Похоже, в своем ослеплении он повредил какой-то датчик — и теперь система жаловалась на вандализм.

— Позорище, — пришел в себя Орлов. — Размазня и пьянь! Баба! Истеричка!

Он осмотрелся. Урон, нанесенный челноку, оказался не так велик. Всё-таки, крепкий аппарат, рассчитанный на длительные перегрузки и резкие изменения динамики. Что для него злость и отчаяние, обида или депрессия экипажа? Комариный укус. Только непосредственную мишень его страха было уже не восстановить. Орлов разрушил накладную панель, распотрошил и расколошматил все под нею и добрался уже до внутреннего силового каркаса и рёбер жесткости. За тонким слоем усиленного титанового сплава оставалось только зеркало, а дальше бездонная, бездушная глубина космоса. И звёзды.

— Чёрт, — Орлов в смятении смотрел на зажатый в руке тяжёлый монтажный ключ. — Его-то я когда прихватил?

— Икар, ответь Беркуту! — в охрипшем голосе Петровича уже не слышалось ничего, кроме усталости. — С базы «Меркурий» к тебе идёт...

— Звёзды… Ближайшая убьёт меня, если я не найду выхода, — Орлов решительно перекинул тумблер обратной связи:

— Беркут, я Икар! Слышу тебя хорошо! Устранял неполадки приемопередатчика. Данные получил. Спасибо, Петрович!

И замер в ожидании, пока радиоволна добежит до «Венеры-3» и обратно.

Надо отдать должное вахтовикам с Меркурия, они сделали, что могли и даже больше. Маршрут отправленного на подмогу «Жаворонка» был рассчитан таким чудесным образом, что теперь Орлову не хватало совершенной малости. Считанных десятков килограмм, отброшенных с борта «Ястреба» в сторону Солнца. Хватит одного баллона из груза. Даже полбаллона — и «Ястреб» отклонится от курса на угол малый, но достаточный, чтобы его смогли зацепить магнитные захваты «Жаворонка». Вчера, в разговоре с Петровичем (если это мучение с трехминутными паузами можно назвать разговором), они обсудили примерный план спасения, и теперь Орлов возился в трюме, сооружая катапульту. В точке рандеву Фёдор разблокирует механизм люка, вручную откроет створки и … Катапульта сработает, баллон, кувыркаясь, полетит навстречу незавидной судьбе, а «Ястреб» с Орловым на борту этой судьбы избежит.

Что-то тут было не так, где-то была ошибка! Не может решение быть столь простым. Орлов представил себе финал: Вот, сверившись с часами, он упирается в разблокированные створки, нажимает, превозмогая сопротивление механизма — и титановые пластины, разрывая отражающую пленку, начинают расходиться в стороны. «А ведь Солнце будет именно с этой стороны, — оформилась мысль. — Это значит, что...»

Это значило, что в полумраке трюма проявится ослепительная продольная полоска. С каждым мгновением, с каждым миллиметром, отвоёванным у запорного устройства, это полоска будет утолщаться, заливая отсек светом. Но не только.Одновременно в трюм ворвется остальной солнечный спектр. Первыми вспыхнут облицовка стен и внешняя проводка. Начнет гореть всё, где есть связанный кислород. Створки люка еще будут открываться, а катапульта уже развалится. Ну не выдержит резина такого сочетания жара и вакуума! Жестокий взгляд светила упадёт на освободившийся баллон, сталь оболочки мгновенно нагреется, содержимое закипит и...

Орлов усилием воли прогнал нарисованную воображением картинку. О чём они думали с Петровичем? Как им пришло в голову построить план вокруг открытия трюма?! Проклятье! Времени остается все меньше и меньше, а решения так и нет. Как же не хочется умирать! Как же выбросить из челнока этот проклятый баллон, как выбросить этот газ? Или не выбросить, а выпустить? Что-то он такое читал в детстве, что-то похожее… Орлов постарался сосредоточиться: «Ведь газ можно выпустить… Для этого не обязательно открывать люк, достаточно небольшого отверстия… Расширяясь, газ даст неплохую скорость истечения, отсюда импульс. Так. Так-так-так. А может быть — попробовать через двигатель, через дюзы? Нет… Холодный газ не пробьет зеркальную стенку; не ковырять же её сначала?! Не выйдет, не пролезть туда с инструментом и не подступиться...»

— Сокол ты, Орлов… — зашептал Орлов, перемещаясь в жилой отсек. — И сукин же ты сын, Орлов! — приговаривал он, снаряжая дрель нужной насадкой. — Счеты с жизнью хотел свести, Орлов, да? Учёных без припасов оставить хотел, да? А вот не выйдет, Федя, не выйдет! — чуть не кричал он, глядя с нежностью на изуродованную стену, на которой так бездарно вымещал вчера свою обиду.

Потом снял с заиндевелой титановой пластины первую серебристую стружку.

На базе «Венера-3» Петрович сидел перед передатчиком и читал вслух ефимовы сочинения. Графы и маркизы вели обычную жизнь, влюблялись, женились, интриговали, дрались на дуэлях, защищая честь. Звёзды их занимали мало, но Петрович надеялся, что Орлов слышит его и помнит, зачем он.

Меркурианский челнок типа «Жаворонок» начинал разворот в расчете на встречу с «Ястребом».

Космонавт Орлов в пустотном скафандре и дрелью в руке внимательно следил за цифрами на светофильтре шлема. В точке рандеву он решительно пробил толстым сверлом последний миллиметр обшивки. С тонким свистом воздух устремился наружу, хватая инструмент бесплотными пальцами.

«Нарушение защитного зеркала», — сообщила система управления.

— Знаю, знаю, — проворчал космонавт, расширяя отверстие. Перед установкой в него трубки газового расширителя Фёдор не удержался и заглянул в дыру одним глазом. Колючая белизна ударила по сетчатке, заставив зажмуриться. Фиксируя импровизированное сопло пеноцементом, Орлов рассматривал плавающий перед глазами фантомный солнечный блик и думал: «А все-таки я увидел его вблизи!»