Еще раз о проблеме контакта

— Контакт между представителями разных цивилизаций невозможен! — оттягивая губу и смачно фыркая, любил утверждать Капитан.

И каждый раз по молодости горячий и преисполненный оптимизма Исследователь яростно спорил с ним, не замечая, что командир нервически покрывается лиловыми пупырышками. Эти споры продолжались бесконечно. Причём в последнее время Капитан, в начале их полёта попросту игнорировавший доводы Исследователя и не желавший разговаривать с ним о такой чепухе, всё чаще сам вызывал товарища на словесную дуэль и до изнеможения доказывал ему тщетность попыток контакта. Старый звездолётчик опирался на свою многолетнюю практику и опыт всех других космических путешественников. Тогда как прекраснодушный Исследователь мыслил возвышенными абстрактными категориями, считая достижение плодотворного взаимопонимания с инопланетным разумом доступным любому, кроме, конечно же, консервативной тупицы, Капитана.

— Да пойми же ты, юнец наивный! — не сдерживая себя более, орал начальник. — Разные цивилизации отличаются не только обликом индивидуумов, но, и прежде всего, уникальной тысячелетней историей, оригинальным складом мышления, глубоко самобытной культурой. В корне различны их знаковые системы, мотивы поведения и характерные реакции. То, что очевидно для нас, ими воспринимается в совершенно ином ключе. И этот перцептивный барьер пока, к сожалению, непреодолим. Подчёркиваю: к сожалению!

Обычно в этом месте Исследователь возмущённо надувался и с хлопком выплёвывал облачко золотистого дыма:

— Всеми разумными существами движет жажда полноценного контакта. Поэтому, встретив представителя иного мира, явившегося с добрососедскими намерениями, они сделают всё возможное, чтобы понять его! И обязательно поймут!

— С кулинарной точки зрения! — острил Капитан.

—...и обоюдные устремления обязательно приведут к взаимопониманию! — заканчивал Исследователь, стараясь не обращать внимания на глупые и пошлые шутки собеседника.

— А почему же другим до сих пор не удалось подобрать ключик к цивилизациям, которые нам известны? — ехидно вопрошал Капитан.

На это Исследователю было нечего возразить, но втайне он тешил себя надеждой, что сумеет первым прервать удручающий список неудач. Вот только бы найти новых разумных инопланетян! Однако в попадавшихся им по пути звёздных мирах пока не встречалось даже простейшей жизни.

***

...Их тарелка подлетела к очередной системе: вокруг небольшой тускловатой звезды вели хоровод четыре маленьких внутренних планеты и столько же больших внешних. При всём разнообразии условий биологически перспективной среди них выглядела лишь третья по счёту, бело-голубая.

***

Заложив крутой вираж, летающая тарелка спланировала в глубине самого обширного материка. И сразу очутилась в буйном царстве живой органики. Весь обязательный карантин — двое местных суток — Исследователь торчал у обзорных экранов, жадно наблюдая за окружающим изобилием. А посмотреть было на что. На поляне, где приземлилась тарелка, и в обступающем её лесу всё неудержимо росло, развивалось, цвело, плодоносило, бегало, прыгало, летало, пресмыкалось. Похоже, местные организмы были чужды многофункциональности, существовали только в своих узких нишах, благо щедрая родная природа предоставляла тому массу возможностей.

Ярко-зелёный лес с непривычки слепил приспособившиеся к жёлто-красной палитре зрительные рецепторы гостей. Под пологом крон рвались к свету диковинные травы и цветы, привлекавшие своей пестротой какую-то летучую мелочь. В полуденном с кудрявыми облачками небе порхали крылатые покрупнее. Время от времени показывались и диковинные наземные животные. То некое маленькое серое создание с длинными ушами, коих была всего одна пара, быстрыми прыжками преодолевало открытое место, то кто-то солидный, коричневый и мохнатый вразвалку ломился сквозь кусты, сопя и ворча, а то вдруг между деревьев высовывалась большая продолговатая голова, увенчанная непонятным ветвистым сооружением, равнодушно глядела на поляну и так же равнодушно убиралась.

Никому не было дела до летающей тарелки пришельцев. И это обстоятельство сильно огорчало Исследователя. Однако он не сомневался, что рано или поздно местный разум, который никак не мог не зародиться на планете со столь ненасытной жизнью, обнаружит себя.

Пока Исследователь предавался праздному созерцанию, Капитан, чья впечатлительность немало поистёрлась за годы странствий, трудился за двоих: с помощью внешних манипуляторов брал пробы, делал анализы и проводил опыты, регулярно снимал показания датчиков, фильтровал полученные данные и заносил в общую картотеку. К концу карантина он уже надёжно определил класс Бело-голубой согласно применявшейся у них планетной систематике. Оставалось проставить лишь два последних символа, свидетельствующих о наличии или отсутствии цивилизации и о результате контакта с ней.

Ничто не вечно под звёздами — завершился и карантин. Путешественники, наконец, получили возможность выйти наружу. Поскольку ни здешняя атмосфера, ни микробы не были губительны для их организмов, скафандры не понадобились. Капитан и Исследователь могли гулять по чужой земле как любые нормальные разумные существа, без всяких защитных покровов, наслаждаясь полным спектром информации и впечатлений от всех экзорецепторов сразу.

— Направляемся в противоположные стороны. Радиус разведки — по первому варианту. Меры предосторожности соблюдать в высшей степени. При опасности сигнализировать на всех подуровнях и немедленно возвращаться к кораблю. Парализатор применять только как крайнее средство защиты, — монотонно бубнил Капитан выкладки из Правил, которые оба и без того, согласно Правилам же, знали наизусть. Инструкции, однако, требовали, чтобы командир напоминал об этом экипажу перед каждым индивидуальным выходом. Старый звездолётчик и Правила, и Инструкции блюл свято, а потому Исследователь был вынужден, теребя от нетерпения носильную сумочку с необходимыми его должности инструментами, в очередной раз изображать почтительное внимание.

...Такой привлекательный на обзорных экранах, лес стал создавать Исследователю препятствия буквально на каждом шагу. Местные животные, оказалось, неспроста довольствовались лишь четырьмя конечностями. Передвигаться на двух десятках псевдоподий было весьма затруднительно. Многочисленные деревья и кусты будто специально торчали частоколом, чтобы цеплять и запутывать непрошенного гостя. Несколько раз упав и больно ударившись, Исследователь на миг даже пожалел, что на нём нет хотя бы лёгкой защитной оболочки. Вдобавок безбрежное море нахлынувших ощущений, ароматов и звуков буквально сводило с ума. Исследователь медленно брёл, словно надышавшись дурмана, поминутно спотыкаясь и теряя выбранное направление. А ведь ещё нужно было делать замеры и заносить в блок памяти всё достойное просвещённого внимания. Кошмар! Восхищение миром Бело-голубой постепенно вытеснялось растущим раздражением. С трудом выпутавшись из очередного кустарника, Исследователь сдался и для кратковременной передышки обвился вокруг ближайшего древесного ствола. Внутри сидела непролазная свинцово-тяжёлая муть. Чтобы избавиться от неё, пришлось уцепиться за крепкий нижний сук и немного потрястись вверх тормашками. Только тогда к Исследователю вернулась способность соображать.

И он сразу же обратил внимание на шустрых маленьких лесных жителей, с жужжанием проносившихся мимо. Гораздо чаще другой мелюзги они садились на яркую перламутрово-переливчатую кожу Исследователя, приятно щекотали его и озабоченно улетали. Цели их были пока непонятны, но носили, скорее всего, познавательный характер. Проследив за несколькими особями, Исследователь обнаружил явный элемент организованности. Маленькие полосатые крылатики методично посещали редкие цветки, способные здесь, в глубине леса, переносить почти постоянную тень от крон деревьев, сосредоточенно копошились в них и улетали прочь — в сторону, откуда пробивались сквозь листву солнечные лучи.

Почему они выбирают самое красивое, цветы? Неужели это чувство прекрасного?! Нет! Исследователь и мысли не мог допустить, что ему так повезло: с первого же захода повстречать разумную жизнь! Перед лицом сомнительных фактов любой настоящий учёный должен воздвигать стену презумпции простоты и неразумности аборигенов! Однако псевдоподии сами несли молодого звездолётчика вперёд, на просвет.

Колония располагалась в обширном дупле старого толстого дуба, не слишком высоко, однако и не настолько низко, чтобы можно было дотянуться с земли. Дупло надсадно гудело дружным хором обитателей, сновавших по его узловатым отполированным краям и влетавших-вылетавших туда-сюда. Замирая от волнения, Исследователь выудил из сумочки портативный детектор разума и, отпустив фиксирующее приспособление, совсем как ребёнок не сразу решился взглянуть на шкалу.

Свершилось! Индикатор колебался правее нуля! Новая, пусть даже довольно примитивная, цивилизация была прямо перед ним! Первичные признаки не вызывали сомнения: социальная общность, целенаправленная совместная деятельность, упорядоченный жилищный фонд, реакция на представителя другой цивилизации!

Последнее проявлялось всё заметней, интерес к скромной персоне Исследователя быстро рос. Инструкции категорически не рекомендовали торопиться с установлением контакта при первой же встрече. Однако о соблюдении регламентов наш путешественник думал сейчас меньше всего. Как зачарованный глядел он на вьющихся вокруг маленьких крылатиков и мечтами уносился в радостную фантазийную даль. Между тем крохотные существа явно не страдали мнительностью сверхцивилизации и стремились к немедленному установлению взаимопонимания. Их действия даже можно было квалифицировать как несколько бесцеремонные. Ряд болезненных укусов служил, вероятно, побуждением Исследователю не медлить с контактом. Крылатики звали к себе! Смеясь в душе над заскорузлыми старыми звездолётчиками, толковавшими нелепицу об инертности разумных существ иных миров, он попробовал влезть на дерево, плохо представляя, что следует предпринять дальше, как взять на себя инициативу.

Однако инициативу брать не пришлось. Массированной атакой на навязчивого посетителя лесные пчёлы (а это были, конечно же, они) сами осуществили контакт, очень тесный и непосредственный. Вначале Исследователь мужественно терпел, лихорадочно пытаясь интерпретировать происходящее в свою пользу, но долго не выдержал и, свалившись мешком вниз, принялся поспешно отступать. Вынужденное бегство завершилось в протекавшей поблизости речке, где его уже не могли уязвить.

...В воде было холодно, склизско и неуютно. В бока тыкались противные глупые рыбьи морды, а на псевдоподии наматывались целые охапки волокнистой тины. Увы, ничего поделать было нельзя! Более того, Исследователю пришлось перейти на тотальное кожное дыхание, позволявшее не высовываться из воды. Иначе незамедлительно следовало наказание — взбудораженные пчёлы упорно не желали простить пришельцу его невинных поползновений.

Зато здесь хорошо думалось. Ясность мысли после минувших треволнений наступила необыкновенная. Скрупулёзно взвесив обстоятельства, Исследователь пришёл к выводу, что во всём виноват он сам. Из-за его непредусмотрительности и торопливости временно сорвалась попытка контакта! Разумные существа этого мира активно стремились к сопониманию, и он просто обязан был учесть возможность и такого экстравагантного способа обмена информацией, как укусы! Нужно было предварительно напылить на себя лёгкую оболочку и обязательно записать в блок памяти последовательность и интенсивность укусов, чтобы на досуге расшифровать чужой язык! А вместо этого он трусливо сбежал! Какое мнение о родной цивилизации сложится у крылатиков, столкнувшихся с позорным поведением её полномочного визитёра? Даже сейчас, когда разумные полосатые малыши так призывно кружатся над водой, он не находит в себе сил побороть слабость и выйти навстречу! Исследователь не знал, куда деваться от стыда. Проплывавшая мимо рыба нахально мазнула хвостом, будто тоже презирала его. Это было уже слишком! Возмущённый Исследователь хотел схватить её и съесть, но рыба оказалась проворнее.

В конце концов, решил он, ещё ничего не потеряно. Завтра они с Капитаном придут сюда подготовленными и тогда... Исследователь снова растворялся в радужных мечтах. Конечно, Капитан станет возражать, доказывать, что в действительности произошло нападение слаборазвитых аборигенов, находящихся ещё на прискорбной стадии междоусобных сражений, когда каждый чужак воспринимается в первую очередь как злоумышленник. Однако Исследователь, без сомнения, сумеет переубедить старого скептика. Маленькие разумные крылатики ему помогут! Ведь не может оказаться верным утверждение Капитана о принципиальной невозможности контакта всего лишь из-за плохой совместимости разных сознаний! Так было бы... нечестно! Тут Исследователь поймал себя на мысли, что прения со своим начальником ставит даже выше собственно Контакта, и смутился.

Он не ошибся, заранее предвидя отношение Капитана к случившемуся. Тот разнёс в пух и прах аргументы в пользу миролюбивости крылатиков, не отрицая, впрочем, их вероятной разумности. Особенно импонировал Капитану факт относительного многоножия. Он даже прочёл целую лекцию о неблагоприятном влиянии малого числа конечностей на совершенствование нервной системы, рассказав для пущей убедительности эпизод из своей вылазки. Капитану встретилось донельзя безобразное, по его словам, угловатое существо о четырёх конечностях, использовавшее для передвижения только две нижних. Самое смешное, что несчастное создание было целиком облачено в дурацкие одеяния без малейших признаков сенсорики. И это в среде, где оно родилось, выросло и которую никогда не покинет! Капитан поражался такой неразумности, лишавшей самоё себя простых прелестей бытия. Глупее, надо думать, на Бело-голубой планете не было никого! Существо ужасно испугалось Капитана и убежало с истошными воплями. Правда, двумя опорными конечностями оно владело довольно ловко, и догнать его на двадцати псевдоподиях в здешнем частом лесу оказалось невозможным.

Исследователь тоже посмеялся, однако вид имел грустный. Он всё ещё не мог простить себе оплошности. Капитан, видя, как огорчён товарищ, и причисляя его угнетённое настроение на счёт своих неопровержимых доводов, неуклюже попытался утешить:

— Не принимай ты всё так близко! Я тоже был когда-то молодым пылким энтузиастом и сильно переживал по первости. Со временем это проходит, такова реальность. Примиришься и ты!

Исследователь сердито заколдобился, но промолчал.

***

На следующий день, напылив на себя по настоянию Исследователя лёгкие сенсорные оболочки, они вместе отправились во вторую разведку. Младший звездолётчик горел желанием не повторять ошибок и добиться, наконец, установления контакта. Капитан скептически пыхтел.

Вчерашней колонии они не нашли, зато обнаружили другую — густонаселённый исполинский кондоминиум малюсеньких ползунков. Все первичные признаки цивилизации опять были налицо; об этом же однозначно свидетельствовал детектор. Однако попытка наладить взаимопонимание обернулась форменной катастрофой. Не имея ни малейших зловредных намерений по отношению к носителям разума и проявляя предельную осторожность, Капитан с Исследователем нечаянно передавили многих из них. Десятки, а то и сотни рабочих муравьёв пали привычной жертвой чужого любопытства.

Тем же вечером летающая тарелка стартовала с Бело-голубой. Они более не имели морального права оставаться: по вине космических путешественников погибли разумные аборигены, и следующая попытка контакта могла обернуться вооружённым конфликтом с непредсказуемыми последствиями.

— Всё-таки жалко улетать! — оттягивая губу и невесело фыркая, сказал Капитан. — Столь богатую жизнь редко где встретишь. За двое суток на одной планете обнаружить две разные цивилизации! А сколько их там ещё может быть? Они ведь такие миниатюрные!

Немного погодя он подключился к общей картотеке и в индекс спешно покинутого ими мира добавил недостающие символы, означавшие, что разумная жизнь там присутствует, но контакт с ней установить, увы, не удалось.

Исследователь печально глядел на экран, где стремительно сжимался в удаляющуюся точку бело-голубой диск. Неужели Капитан прав, и он привыкнет к этому?..