Дорога Времени и Вольная Память.

Старики говорили, что все кругом сделано малыми богами, кроме только самого МАНА-ЙУД-СУШАИ, который создал богов и поэтому отдыхал. И никто не смел молиться МАНА-ЙУД-СУШАИ, а лишь богам, которых он создал. Но в Конце МАНА-ЙУД-СУШАИ забудет про отдых и захочет создать новых богов и новые миры, и уничтожит богов, созданных раньше. И боги, и миры исчезнут, останется лишь МАНА-ЙУД-СУШАИ.

Дайсени Эдвард. Боги Пеганы.

Увы! моя шкатулка, шашка с серебряной оправой, дагестанский кинжал — подарок приятеля — все исчезло. Тут-то я догадался, какие вещи тащил проклятый слепой. Разбудив казака довольно невежливым толчком, я побранил его, посердился, а делать было нечего! И не смешно ли было бы жаловаться начальству, что слепой мальчик меня обокрал, а восьмнадцатилетняя девушка чуть-чуть не утопила? Слава Богу, поутру явилась возможность ехать, и я оставил Тамань. Что сталось с старухой и с бедным слепым — не знаю. Да и какое дело мне до радостей и бедствий человеческих, мне, странствующему офицеру, да еще с подорожной по казенной надобности!

Лермонтов М. Ю. Герой нашего времени.

Кроваво-янтарный закат освещал мои глаза, блестящие ржавым металлом листья чахлой ежевики и шиповника, бескрайнее море травы в степи под высокой скалой. Этот свет, разлившийся чуть буроватой полосой по горизонту и золотисто-красному, под цвет Солнца, небу, словно живой. Именно он встречает ночь, первостихию всего мира. День боится ночи, потому вечер, сумерки — как бы прослойка между священной Тьмой и жгучим от злобы светом. И я смеялся над ним, преходящим, ибо глупо и тщетно служить эфемерному и служить кому-то или чему-то вообще, кроме своей собственной цели.

А цель была, и эта скала, поросшая ежевикой и шиповником, посаженным умышленно добрыми людьми для странников вроде меня и караванов, которые давно канули в небытие прошлого. Далеко за границу людского зрения, близорукого и слабого, как и людские мысли. И жизнь лишь в одной форме, в одном времени. Но я — не человек, я принял Её и теперь менялся как внутренне, так и внешне. И я искал, искал то, что люди похоронили в своих мечтах, но что живо под песками и руинами. То, что Вольный Странник ценит выше всего тленного, память древней поры, которая должна проснуться вновь и смести всё недостойное.

И тут Дорога показывала мне, что скала была стеной длиной в три десятка лиг, но не новодел вроде Великой Китайской Стены. Тьфу, все эти так называемые чудеса света — лишь декорации, а истинные памятники лишились почитателей давным-давно по меркам людей-однодневок. Эта стена ограждала огромный храм, и именно он был Указателем на Дороге, и его стены звали извлечь его священные книги из чистого железа и прочитать их, дабы вернулись на Землю Странники, а их города восстали вновь. Асуры в самонадеянность думали, что Дорога их, но не совладали с ней. Не совладала с ней и великая Тьма, и Серая Скверна — лишь пользовалась, но не чувствовала её, и без должного обхождения Дорога ослабла и закрылась, разделив миры.

Поэтому Странники, одним из которых я стал после знакомства с трудом древнее человечества, могли двигаться лишь в рамках своих миров, а путешествие из одного времени и мира в другой — смерти подобно. Как летать почти что совсем без топлива на истребителе без автопилота!

Но Дорога, признав меня, позволяла время от времени посещать все концы земного мира, и так я оказался у Алтая, который когда-то был Городом Тай, богатым и населённым моими учителями. И Храм Дороги, который содержал священные труды, открылся мне. Но попасть в него мог лишь сказавший Слово Правды, а его я знал лишь отчасти. Ни асуры, ни Тьма, ни Серые не могли этого, их перемалывало в ничто Жерновами Огня. Конечно, охрана от всяких-разных нужна. Вот это и не давало мне спеть нужную песню перед Вратами, которые для человека были лишь мшистым камнем.

Солнце зашло, убрав свой омерзительный лик с неба, благородно почерневшего в благодарность. Ничего, скоро оно погаснет навсегда. Выгорит, как уголёк, по меркам этого мира лет миллион-другой, а для Странника — миг, ибо время для него, как для человека — дорожка для прогулок. Это при полноценно работающей Дороге, конечно.

Я читал тот труд, который сделал меня Странником, стёршиеся железные страницы путали, не давали понять. Путанная многослойная запись, язык Правды, который надо читать не словами, а как бы единым образом, не давалась.

Сосредотачивался, вызывал Дорогу, всё впустую. Приложил к Вратам, то же самое. И тут подумал о самих трудах, и слова Призыва на третьей странице стали понятными. Призвав, я увидел около себя 50 книг вроде той, что держал в руках. Тяжесть книги в 5 килограммов — то ещё удовольствие, а тут пят десятков. Нечего делать, убил сайгака, подарил, заел ежевикой и стал читать, засыпая, просыпаясь и снова засыпая. Книги скрывали меня от лишних глаз, так что я прочёл всё. Священные труды времён мамонтов открыли свои секреты, а я открыл Дорогу в мечтах. Мечты, однако, Навь, помогала мало: для Дороги нужен источник силы, а последняя чёрная дыра, как это зовут люди, взорвалась давно. Да, без топлива любой автомобиль будет просто стоять. Вернуть утраченное никак, придётся создавать всё от и до заново.

Вскоре я понял, что делать. Подбросив методом внушения идеи по созданию новой чёрной дыры людям из военных физиков, я ушёл в Дорогу стал ждать. Ждать, пока земной мир станет новой чёрной дырой, а людишки угробят сами себя, а я всё это время нахожусь на Дороге. Да-да, я не в обычном пространстве, а во сне глубже смерти в пространстве Дороги. Именно оно не даст мне погибнуть с Землёй, обретёт силы, разбудит меня, как бывало раньше в таких случаях, и я попаду в родной мир Странников.

А люди… Что ж, они — лишь жалкое подобие настоящих существ, они живут лишь моментом и не видят прошлого с будущим, не чувствуют их и не живут ими. Не понимают, что такое Странствия. Так что их мне не жалко, как не жалко пущенного на перегной сена. Или дров для костра, а разум требует дров, ибо он — огонь. А всё тленное — именно дрова. И моя настоящие сородичи дождутся меня.