Дом, который построил С.

Воротившись в очередной раз из дальних странствий, С. решил перейти к осёдлому образу жизни. Ему больше не было нужды болтаться где-то за тридевять земель. С., наконец, реализовал свою давнишнюю мечту: обзавёлся домом, про который он мог со всей уверенностью сказать: «Мой дом — моя крепость».

Дом С. был, однако, не вполне домом. Вернее, изначально он совсем не был домом. И даже нельзя утверждать, что он — это именно он. А не она или оно. Поскольку, на самом деле, дом С. принадлежал к царству Plasmo, отряду эмпатических Plasmo, а его сородичи обитали на одной очень далёкой и малоизвестной планете. Как там у них обстоит с половой принадлежностью никто не разбирался.

С. удалось туда добраться и даже пожить в местной среде — достаточно, чтобы не только познакомиться с аборигенами, но и приручить одного из них. Эмпатические Plasmo вообще легко приручаются, обладают исключительно покладистым нравом и готовы принимать любую форму по желанию хозяина. Или, если уж точно, почти любую. И легко могут существовать в этой форме сколь угодно долго.

Спрашивается: почему же С. раньше не пришла в голову идея приручить эмпатического Plasmo? Да потому что, во-первых, они весьма редки, а, во-вторых, как правило, невелики по размерам. Завести нескольких сразу? Ни в коем случае! Несколько эмпатических Plasmo у одного хозяина ведут себя подобно сварливым жёнам в гареме: каждый претендует на особое к себе отношение, и с таким коллективом каши не сваришь. А на той далёкой планете обитал уникальный подвид гигантских эмпатических Plasmo — как раз они и нужны были С. для реализации его мечты.

Вот так С. приобрёл свой дом. А построил он его на свободной улице в новых кварталах родного города. Города, в котором когда-то появился на свет и в котором провёл юность и молодость.

Построил дом — значит, придал ему желаемые черты снаружи и сформировал интерьер. Материала, если допустимо так говорить о прирученном существе, аккурат хватило на маленький уютный особнячок в неоклассическом стиле. Облик особняка резко контрастировал с окружающими архитектурными изысками, но кто бы рискнул обвинить С. в ретроградстве? Напротив, дом, который построил С., был самым оригинальным, другого подобного просто не существовало.

С. так его и назвал: Дом. И стал в нём жить.

Жил С. один. Он от рождения отличался замкнутым нравом. К жизненному процессу относился предельно трезво, а, следовательно, скептически. Другие люди, как правило, раздражали его: С. слишком ясно видел их недостатки. Замечал он, конечно, и отдельные достоинства, но сумма тех и других его почти всегда не устраивала. А когда всё же устраивала, выяснялось, что тот человек по какой-либо причине не желает иметь с С. дела. Увы и ах!

Нет, С. отнюдь не был злодеем. Просто он чрезмерно реалистично смотрел на окружающих.

Вероятно поэтому С. и отправился, в конце концов, в дальний космос. Казалось, там поменьше народу и, соответственно, больше возможностей быть самим собой. Однако его ждало разочарование. Да, народу в дальнем космосе было поменьше, но общаться нередко приходилось гораздо более тесным образом, чем в людных местах.

Вот почему, когда С. занесло на упомянутую планету, и он приручил там свой будущий Дом, стало очевидно: космоса с него довольно, пора возвращаться.

И С. вернулся, намереваясь тихо-спокойно жить в Доме и с Домом.

Странствия мало изменили его характер. И уж вряд ли улучшили.

Дом, кстати, тоже не нуждался в разнообразии общения. Все эмпатические, и Plasmo, разумеется, в том числе, предпочитают глубокое взаимодействие. А этого проще достичь с одним партнёром, которому они отдают роль Хозяина. Хозяин для эмпатических — стимулятор их жизненной энергии и настроения. Существовать в душевном резонансе — вот что им нужно.

А с физиологической точки зрения Дом отличался крайней неприхотливостью. Солнечный свет, ветер, капли дождя вполне давали ему необходимое. Дом прекрасно устроился на чужой планете и наслаждался взаимной проникновенностью с Хозяином, с С.

Одним словом, зажили они в полном комфорте и, можно даже сказать, симбиозе. Например, задремлет С. на диване. А диван, который тоже является частью Дома, укачивает его, баюкает, будто даже бормочет что-то колыбельное. Хотя, конечно, Plasmo бормотать не умеют. В ответ расчувствовавшийся С. сквозь сон добродушно похлопывает диван по спинке, почёсывает его всей пятернёй. Дом блаженно урчит нутром, словно умиротворённый кот. Идиллия!

А захочется С. откушать — в мгновение ока рядом с диваном, прямо из пола, вырастает столик, на котором аккуратно разложена подходящая случаю снедь. Протянул руку — и лопай! А ежели и руку протягивать лень, из столика тотчас же высунется помогательная длань и сама заботливо накормит с ложечки.

Буде же соберётся С. прогуляться, чтобы не слишком толстеть, Дом опять тут как тут со своими услугами. Квохчет вокруг него, словно трепетная мамаша, помогает одеться-обуться, всячески демонстрирует, как обрадуется скорейшему и благополучному возвращению С. И всё так ненавязчиво, ненадоедливо, уместно.

Что ещё надо человеку?

С., собственно говоря, ничего больше и не требовалось. Компания Дома его полностью устраивала. Но поселился-то С. не в пустыне! В большом городе трудно избежать ненужных визитов. И первым припёрся сосед.

Соседа разбирало элементарное любопытство: кто такой обосновался рядом? Почему у него столь чудной дом? С одной стороны, казалось бы, старомодный, игнорирующий мотивы современной молекулярной архитектуры, а с другой — чрезвычайно непостоянный? Чуть не каждый божий день жонглирующий местом и формой окон, обзаводящийся то черепичной в два ската, то монолитной крышей и творящий иные безобразия — вроде почкования декоративных труб? К чему всё это? Соседу не терпелось разъяснить.

Обычные средства коммуникации упорно не давали связи с обитателем неправильного дома, и тогда сосед направился лично. Вскарабкавшись по дурацким ступенькам архаичного крыльца, он стал искать звонок. И не нашёл. Потоптавшись, сосед решился стукнуть в дверь. Без ответа.

Однако сосед доподлинно знал, что хозяин дома. Поэтому он постучал снова и уже более требовательно. И тотчас добился результата. Из дверной филёнки прямо напротив соседского носа вылепился фундаментальный узловатый кукиш, с обкусанным ногтем на большом пальце. Просто хамский!

Сосед остолбенел от такого приёма. И даже ничуть не сопротивлялся, когда его бесцеремонно сгребли за шиворот, развернули и дали увесистого пинка в зад. При этом ступеньки завибрировали, и незваному гостю показалось, будто дом издевательски хохочет.

В сильном испуге сосед позорно бежал. Чтобы больше никогда здесь не появляться.

Так С. на деле убедился, что отныне его Дом — действительно его крепость. И был очень доволен.

А сосед ещё попытался нажаловаться в инстанции. Но встретил прискорбное неверие и, вдобавок, непонимание: сам ведь полез на рожон, никто его не приглашал. Тем не менее, районный инспектор получил подходящий повод наведаться к новосёлу. Таков был его служебный долг: знакомиться с вновьприбывшими и ставить их на учёт. Ну и оказывать посильную административную помощь в случае надобности.

В отличие от соседа инспектор был в Дом допущен. Более того, С. любезно ответил на все интересующие вопросы, не вдаваясь, впрочем, в подробности.

Да, дом живой. Ну и что? Некоторые и с неживыми сожительствуют — и хоть бы хны! У нас сугубо партнёрские отношения. Вы ведь в курсе особенностей эмпатических Plasmo? Нет, он не разумный. Однако ещё большой вопрос, что считать разумностью. Мы отлично уживаемся, и этого вполне достаточно обоим. Да, все формальности соблюдены — вот таможенные документы. Нет, нет, я прекрасно понимаю, это же ваши обязанности. Сосед? Который? Нет, пока не довелось познакомиться с этим, без сомнения, замечательным человеком. И вообще, город основательно изменился со времён моей молодости. Да, я здешний уроженец, вот как-нибудь разыщу старых друзей. Коньячку?

От коньячка инспектор отказался. В этом доме он чувствовал себя крайне неуютно. Пол, казалось, уходил из-под ног при каждом шаге, сидеть было ухабисто, как ни вертись, воздух прелый, спёртый. И в голове словно кто-то монотонно талдычит: "Пошёл вон!" Покуда С. доставал документы, инспектор даже попробовал заткнуть уши, но проклятая фраза продолжала настойчиво долдонить прямо в мозгу.

Инспектор был вынужден сократить программу своего визита к С. и с огромным облегчением убрался за порог. Его провожали саркастическая усмешка хозяина и новый мысленный слоган: «Скатертью дорожка!»

"Провались он пропадом со своим домом!" — уже самостоятельно думал инспектор, быстро шагая прочь.

Конечно, приходили и другие. Кто за чем. По душу населения всегда отыщутся заинтересованные. Так что С. и Дом постепенно сделались настоящими виртуозами по части отфутболивания непрошеных визитёров. Гостей же прошеных до сих пор не появлялось, ибо хозяин никого к себе не приглашал.

С. даже приучился воспринимать процесс выдворения как своего рода спорт, превыше всего ставя оригинальность и эффективность подхода. Увлёкся, понимаешь! Не исключено, в дальнейшем он сумел бы подняться почти до уровня искусства, играя на индивидуальности каждого визитёра. И, войдя во вкус, даже стал бы сам завлекать, пусть иногда, случайную публику.

Однако отлаженный механизм вдруг ни с того ни с сего забарахлил. С. не запомнил, когда всё началось, но последней каплей, очевидно, послужило нашествие старых друзей.

Те давно прослышали об окончательном возвращении С. и настойчиво домогались радостной встречи. Он отбрыкивался, как мог. Наконец, В., бывший лучший друг С., сорганизовал компанию и выдвинул ультиматум.

Скрепя сердце С. был вынужден согласиться. Его отнюдь не прельщал шумный вечер обильных возлияний и пустых разговоров ни о чём. Тем более что и друзьями прежде они являлись скорее на словах — в силу частого совместного времяпровождения. А поскольку друзья напросились к С. в его Дом, собираясь справить заодно и новоселье, ничего хорошего ожидать не следовало.

Так и получилось.

Сперва С. отчаянно боролся сам с собой, изо всех сил стараясь поймать настроение коллективного праздника. Однако, к сожалению, потерпел фиаско: он уже слишком отвык. Когда же стало сказываться действие разнообразных дурманов, С. попросту слетел с катушек. И Дом, находящийся с хозяином в душевном резонансе, повёл себя соответствующим образом. То есть нагло и бесцеремонно.

На гостей вдруг стало всё опрокидываться, стулья — ускользать из-под размякших задниц, дверь в туалет — работать только на вход, мелкие предметы обстановки — путаться в ногах и цепко хватать за штанины, острые углы — возникать где ни попадя и словно притягивать к себе локти и колени.

Атмосфера нетерпимости сгустилась, как кисель.

Драку затеял, кажется, В. И уже очень скоро С. и Дом сообща сражались против своры старых друзей. Сражались весьма успешно: старые друзья со свистом повылетали кто в предусмотрительно распахнувшиеся окна, а кто и в дверь, получив от неё напоследок напутственную оплеуху.

Обозлённые и разгорячённые, старые друзья сплотились и, опять ведомые В., рванули на приступ, но уверенно получили от ворот поворот. Кишка тонка! Полный и безоговорочный триумф! Даже настырный В. быстро спёкся и отвалил.

Вот после той памятной вечеринки С. и почувствовал серьёзные перемены.

Доселе безмятежная и счастливая жизнь дала трещину. Пропала радость от сожительства. Дом перестал благостно урчать в ответ на панибратские похлопывания и поглаживания какой-либо своей части.

Куда-то бесследно улетучилась самая тонкая субстанция, аура. Теперь, входя в Дом, С. не ощущал более ставшего привычным тёплого взволнованного дыхания, беззвучного искреннего ликования от того, что они снова вместе.

Дом прекратил потакать капризам С., ограничившись ролью в меру услужливого бесстрастного дворецкого. К примеру, столик по-прежнему вырастал возле дивана, но с разносолами стало небогато, и кормить С. с ложечки уже никто не собирался. Даже когда тот пытался мысленно потребовать.

Дальше — больше. Отчуждение нарастало с каждым днём. Неуловимо Дом становился просто домом.

Однажды утром С. даже почудилось, будто его жилище превратилось в обыкновенное. Как если бы ночью живой Дом подменили бездушной постройкой с заурядной утварью. Окончательно пропал эмоциональный контакт.

Это нейтральное состояние тянулось несколько дней, так что С. с надеждой подумал: авось да обойдётся! Дом перебесится и после опять расчувствуется, поняв, как он нужен С., — и всё вернётся на круги своя. В конце концов, может быть, Дом подцепил какую хворь. Ведь поди разыщи толкового ветеринара по эмпатическим Plasmo! А когда болеешь, известно, не до других. Даже самых близких.

Но то было всего лишь затишьем перед бурей. А потом всё разом рухнуло, как нередко рушится карточный домик устойчивых, казалось бы, отношений. Дружеских ли, супружеских — неважно.

И С. впервые почувствовал себя неуютно. В своём Доме, который ещё недавно был его надёжной крепостью.

Был, но перестал. Окончательно отбившийся от рук Дом принялся устраивать С. (не кому-нибудь, а С.!) мелкие пакости. Из богатого арсенала, вдоволь испытанного на незваных гостях. С. пришлось на собственной шкуре убедиться, как это паршиво, когда тебе не рады и отнюдь не скрывают этого.

Однако, в отличие от гостя, который всегда может убраться подобру-поздорову, С. деваться было некуда. Он же находился у себя дома!

Сначала С. пытался сохранять хорошую мину при плохой игре. Делал вид, что домашние неурядицы его не больно-то трогают. Однако выдержки надолго не хватило. Маленькие предательские гадости не могут оставить равнодушным. Они быстро превращают в кромешный ад существование даже чрезвычайно уравновешенной натуры, каковой С. никогда не был.

Конечно, он пытался бороться разными способами. От словесных увещеваний и медитаций до ответа ударом на удар.

Медитациям Дом чинил препятствия, старательно внушая сосредоточенному С. отвлекающие образы, к словам оставался глух, ну а в рукопашной… В рукопашной Дом всегда выходил победителем. Другая весовая категория, гораздо больше возможностей, да и вообще.

Униженный и оскорблённый, в минуту отчаяния С. даже предпринял попытку сдаться, признав себя побеждённым и прося мира на условиях, угодных Дому.

Однако Дом не принял капитуляции. Он ведь не был разумным и поступал не осознанно, а в соответствии с внутренним настроем. Последний же зависел исключительно от тональности восчувствования Домом окружающего. И теперь то ли С. стал ему противен из-за совместных выходок, то ли Дом постепенно перенял от хозяина нигилистическое умонастроение и обратил против него самого.

Что оставалось делать С. при таком раскладе?

Он покинул Дом. Разумеется, рассчитывая вернуться. Не оставлять же это так!

— --

Пожив вне Дома и поразмыслив, С. пришёл к выводу, что без посторонней помощи никак не обойтись. Но к кому обратиться? К соседям? С. вспомнил, как он лихо отшил назойливого первого визитёра. Который из соседей то был? Нет! Лучше даже не соваться!

Тогда, может… Точно! Районный инспектор, помнится, предлагал какое-то содействие. Правда, он здесь тоже не был обласкан, но, хочется верить, уже забыл. У чиновника и других хлопот должно хватать!

С. двинул к районному инспектору.

Тот ничего не забыл. Это отчётливо читалось в его презрительно-холодном взгляде и нервном подрагивании уголков губ. Такое разве забудешь?

Инспектор выслушал С. и картинно развёл руками. Чем же тут поможешь? Пощёлкал костяшками пальцев. Сделал вид, что срочно куда-то торопится.

С. не уходил. Назад дороги у него не было.

Убедившись, что так просто от посетителя не избавиться, инспектор всё же дал адрес авторитетного, по его словам, ксеноветеринара.

С. направился туда.

При одном упоминании эмпатических Plasmo на лице ксеноветеринара возникла кислая гримаса.

— Такие капризные твари! — доверительно поделился он.

С. настаивал.

Ксеноветеринар попросил рассказать всё как есть.

С. рассказал, постаравшись обыграть ситуацию в более выгодном для себя свете.

Ксеноветеринар внимательно слушал, пристально глядя на С.

— Вряд ли, — сказал он, наконец. — Очень вряд ли! Случай крайне тяжёлый!

Это С. и сам давно понял.

— Ну, так и быть, — сжалился авторитетный специалист. — Попробуем!

… Дом встретил их угрюмо — С. ощутил это моментально. Ему даже расхотелось ступать на крыльцо.

Тогда ксеноветеринар храбро вошёл в Дом один.

Спустя пару минут фасадная стена разверзлась и со смачным чавканьем выплюнула его назад.

Ксеноветеринар хладнокровно поднялся, отряхнул колени.

— Я так и думал! — сказал он. — Запущенный случай!

Затем он натянул хирургические перчатки и попытался сделать Дому успокоительный укол.

Дом, конечно же, был категорически против. С. даже деликатно отвернулся, чтобы не видеть, какую выволочку получает упрямый специалист. С некоторых пор этот процесс перестал доставлять ему удовольствие.

Ксеноветеринар вторично поднялся, потирая ушибленный бок.

— Увы, — сказал он. — Безнадёжно! Впрочем, попробуйте ещё раз сами. А если нет — то бомбой его, паршивца, бомбой!

С. принял к сведению.

— Обратите внимание, — сказал ксеноветеринар уходя, — он даже внешне уже теряет облик славного коттеджика. А внутри — и подавно! Там вообще не осталось ничего, напоминающего меблировку. Будто очутился в чьей-то гигантской утробе! Ведите себя с ним осторожней! И имейте в виду, что на худой конец всегда есть бомба. Вакуумная бомба! Ни следа не оставляет!

С. кивнул.

Он пребывал в глубоком унынии и прострации. А как ещё объяснить, что ему пришло на ум пойти плакаться в жилетку к В., своему бывшему лучшему другу?

Однако В. даже выслушивать его не пожелал. И был по-своему прав.

— Сходи, что ли, к гадалке! — насмешливо посоветовал он.

С. был настолько угнетён, что не воспринял явного сарказма, и в самом деле поплёлся к гадалке.

Та спросила, чего он желает.

С. принялся рассказывать, залез в предысторию, чтобы растолковать ей все нюансы, запутался в подробностях.

— Довольно, — сказала гадалка, — сейчас разберёмся!

Она развела кофейную гущу, пошепталась с блестящим чёрным черепом, выточенным из обсидиана, дважды раскинула карты. Затем попросила у С. его волос.

С. выдернул из брови.

— Длиннее! — велела гадалка.

Потом она долго изучала раздвоившийся под призмой исландского шпата волос.

— Тебе нужна женщина, — наконец, сказала она.

Женщина? Причём тут женщина? Густо покраснев, С. стал объяснять, что пока они жили с Домом в мире и гармонии, никаких женщин не требовалось. Полнота их взаимоотношений была исчерпывающей. И в данный момент его волнует отнюдь не то, как побыстрее забыться, а как восстановить утраченный союз, снова поладить с Домом!

— Тебе сумеет помочь только женщина, — повторила гадалка. — Ступай!

И С., переставший быть хозяином своих поступков, отправился на поиски.

Сложно ли найти женщину? Конечно, нет. И С. вскоре нашёл, в одном из заведений, где принято знакомиться. То была симпатичная и не без обаяния девчонка, явно предпочитавшая мужчин значительно старше сверстников. А С., когда хотел, умел располагать к себе. Он быстро пленил её анекдотами о дальних странствиях и повадками старого звёздного волка.

Вскоре они уже были на пути к Дому. По дороге С. обрисовал девушке, какие проблемы у него возникли. Та посчитала это очередной шутливой историей. Ей и в голову не могло прийти, что именно здесь крылась истинная причина их скороспелого знакомства. Девчонка смеялась и кокетничала. С. и не заметил, как заразился от неё бациллой беспечного юношеского оптимизма и воспрял духом.

Однако Дом был настроен по-прежнему сурово. Он, правда, беспрепятственно впустил их и даже мигом сформировал привычную С. обстановку, словно приманивая. Но стоило бывшему хозяину расслабиться и возомнить себя в своей тарелке, как последовал подлый удар в спину. Дом опять взялся за старое, одна за другой посыпались недоброжелательные каверзы.

Сперва девчонка терпела, принимая всё за экзотическую игру. Тем более что С., как мог, старался оградить её от нападок. И лишь когда в момент страстного поцелуя под ними вдруг расползся диван, гостья, наконец, внимательно посмотрела С. в глаза.

Там она прочитала только растерянность. Ни намёка на то, что С. владеет ситуацией. Девчонка по-настоящему испугалась и под надуманным предлогом поспешила распрощаться.

С. не пытался её удержать. Он понял, что затея потерпела крах. Доверчивых девушек нельзя вот так, ни за что ни про что, ставить в дурацкое положение.

С. разозлился на Дом. Не страшась мести, обругал его последними словами и несколько раз от души пнул.

Дом не ответил. И это было ещё хуже.

С. подождал немного, будто что-то могло сиюминутно перемениться, а потом ушёл. И на этот раз он не собирался возвращаться. С. решил жить, как прежде, один. Без Дома.

— --

И стал жить.

— --

Так прошло некоторое время.

— --

Однако чувства его не отпускали, и как-то раз, случайно повстречав ту самую гадалку, С. не выдержал и поделился с ней своей неудачей.

Гадалка вспомнила его и, выслушав, обозвала дремучим идиотом. Сказала, что он ничего не понимает в жизни.

С. возмутился. Это он-то ничего не понимает в жизни? Он, который столько лет провёл в глубоком вакууме и на далёких, зачастую враждебных, планетах? Он, который не единожды шагал по лезвию бритвы и был с судьбой накоротке?

— Конечно, — подтвердила гадалка. — Потому ты и скитался! Чтобы убежать от реальной жизни! Сделать ноги от самого себя!

С. просто взбеленился.

— Ну ладно, — смягчилась гадалка. — Может, в жизни ты что-то и понимаешь, но никак не в женщинах!

Тут С. пришлось согласиться. Гадалка ведь тоже принадлежала к прекрасному полу, хотя и была жутко некрасивой.

— В прошлый раз я велела тебе найти женщину. А ты кого притащил в свой драгоценный дом? Безмозглую молодуху! И после этого он удивляется, что ничего не получилось!

— Ты полагаешь… — задумчиво произнёс С.

— Именно! Найди зрелую женщину, желательно с детьми, и такую, которой ты не совсем безразличен.

— Я подозреваю, — добавила гадалка, — в этом смысле тебе лучше других помогла бы первая любовь. У тебя ведь была она? Я имею в виду человека, а не инопланетную животину?

Первая любовь? С. задумался. Куда ж без неё? Только где теперь ту первую любовь сыскать?

Он огляделся. Гадалки уже и след простыл.

Тем не менее, мысль запала. И очень скоро С. всецело отдался поискам. Видимо, он всё ещё надеялся.

Его первую любовь звали М.

С. боялся, что она уже давно покинула родные края. Как-никак с тех пор утекли океаны воды. А М., помнится, отличалась взбалмошным характером и неусидчивостью. Но ему повезло! Выяснилось, что М. по сей день живёт в этом городе. У неё здесь семья, довольно большая и по современному обычаю: несколько партнёров обоих полов и совместное потомство.

Они договорились встретиться на нейтральной территории.

Вообще-то, М. приглашала к себе, однако С. не решился. Он и сам вряд ли смог бы объяснить, почему.

Они сразу узнали друг друга. Долго молчали, не зная с чего начать.

— Ну, как ты? — спросила, наконец, М.

С. понёс какую-то околесицу. Говорил много, но ни слова о главном. М. участливо слушала.

— Бедненький, — сказала она.

С. чуть не расплакался и срывающимся голосом выложил всё. Не упомянул лишь, что последовал совету гадалки — это явно было лишнее.

— Ну, ты и фрукт, — сказала М. — Впрочем, всегда был таким. Ты считаешь, я сумею помочь?

С. пожал плечами.

— А меня не постигнет участь твоих старых друзей?

С. не мог ничего обещать.

— Ладно, — неожиданно согласилась М., — уговорил, пойдём.

Трудно сказать, на что она рассчитывала или чем руководствовалась. Чувство долга? Благодарные воспоминания о былой нежности? Интуитивное ожидание нового витка? Кто этих женщин разберёт?

С. в чувственном порыве поцеловал ей руку.

… Дом, как ни странно, сохранил внешний облик жилой постройки. Но выглядел плохо. Это тотчас поняла даже М., никогда прежде Дом не видавшая.

В тревожном волнении они переступили порог.

Порог взбрыкнул. Дом по привычке принялся хулиганить. Но делал это как-то вяло, словно нехотя. Не столько бил и пугал, сколько мешался, путался под ногами. Седьмым чувством С. ощущал, что Дому так же скверно, как и ему.

А М.… М. поначалу растерялась от беспардонных тычков и подвохов, но быстро взяла себя в руки и повела довольно странным образом.

Будто не замечая сопротивления, стала хлопотать по хозяйству, где-то что-то поправлять, смахивать носовым платком мнимую пыль, протирать окна. И всё это с добродушной пустопорожней болтовнёй, то поругивая запущенный Дом и его неприкаянного выселенца, то изредка отпуская в их адрес незаслуженные комплименты.

— Ах ты, проказник, — обращаясь к Дому, приговаривала она. — Совсем распустился! Заигрался, оболтус, в самостоятельность, и сам теперь не рад! Захирел весь, запаршивел и ещё что-то воображает! А ну-ка, прекрати свои идиотские выходки! Тоже мне, герой нашёлся! Будь паинькой и слушайся того, с кем решил жить! Сам ведь с ним таким связался! Никто тебя не принуждал!

Эта манера была бы естественной для деловитой хозяйки в нормальном порядочном доме. Но М. — то очутилась не в обычном жилище! С. завлёк её в нутро эмпатического Plasmo, и это существо вдобавок жестоко хандрило. Оно даже с трудом держало положенную форму, отчего детали интерьера едва прорисовывались и зябко колобродили, будто вылепленные из желе.

Однако М. категорически не желала поддаваться царившему тут упадническому духу. Её миролюбивое воркование и воспитательные укоризны, казалось, относились к двум поссорившимся малышам, которые насыпали друг другу в штанишки песка и теперь сообща ревут от неудобства. С. совсем обалдел, когда М. и его мимоходом погладила по голове.

Но вот удивительно: под влиянием вроде бы бессмысленной хлопотливой суеты М. окружающая мерзость запустения стала потихоньку рассеиваться, словно утренний туман.

Убранство Дома вдруг прекратило колебаться, застыло, прояснилось, приняв знакомые С. очертания. Почти тут же прекратились мелкие гадости, а ещё чуть позже исчезло и само их ожидание.

С., который сперва всё порывался сказать, что, мол, хватит валять дурака, насильно мил не будешь, пошли отсюда в кабак какой-нибудь, сам не заметил, как приободрился. Мысли просветлели, настроение поползло в гору.

Наконец, промелькнуло уже полузабытое ощущение того, что он в своём Доме!

От счастья С. даже вскрикнул.

Окончательный перелом, по-видимому, произошёл, когда М. потребовала подоконник.

С. в этот момент пытался разобраться, чьи перемены в настроении первичны: его или Дома и, следовательно, кто на кого больше влияет. Тут Дом известным им обоим способом и спросил у С. разрешения на подоконник, тем самым засвидетельствовав восстановление полного эмоционального контакта.

С., конечно же, разрешил.

Подоконник возник.

Однако М. этого было мало.

— Подоконник ведь нужен для цветов! — сказала она.

И снова Дом спросил у С.

И снова С. дал радостное согласие.

Подоконник прямо-таки расцвёл комнатными орхидеями.

М. придирчиво осмотрела цветы. Снисходительно пошлёпала новенький подоконник и сказала, что Дом, несомненно, умница, но цветы всё же должны быть настоящими, цветы сами по себе, а не как отростки из Дома. И этим пусть займётся твой хозяин.

— Если, конечно, не поленится, — строго добавила она.

Уже поздним вечером, когда выпили чаю и не только чаю, и М. настала пора прощаться, С. спросил свою первую любовь, будет ли она навещать его, если, не дай бог, дела опять пойдут наперекосяк.

— Ни за что! — фыркнула М., демонстрируя синяки и ушибы; тут обоим показалось, что Дом сконфуженно вздохнул — впрочем, может быть, это им только показалось.

— С меня довольно, эгоист несчастный! Прекрасно справишься и сам! Сумел приручить один раз — сумеешь и другой! Нужно всего лишь терпение и думать не только о себе любимом!

И она ушла, оставив С. наедине с Домом, который он построил. Хотя, если вдуматься во всю эту историю, ещё большой вопрос, кто кого построил. Да и построил ли вообще.