Дезинсектор

— Кто там?

Они всегда спрашивают одно и то же. Всегда из-за двери. Обшарпанной деревянной, мощной бронированной, резной и ужасающе дорогой. Всегда один и тот же вопрос.

Всегда один и тот же ответ.

— Дезинсектор!

И двери открываются. И деревянные, и бронированные, и резные.

Я захожу и вижу одни и те же глаза. Разные, конечно, но в них всегда одно и то же выражение — пополам отвращение и мольба о помощи. Люди могут быть разные — домохозяйки в халатах, секьюрити в костюмах, шеф-повара в белоснежной форме. Люди разные, взгляд всегда один и тот же.

Ботинки я не снимаю — когда уйду, они все равно все будут мыть. Многие хотят, чтобы я приходил днем, а не поздним вечером, но днем сложнее работать

— Где?

Меня ведут, стараясь не задевать раструб распылителя и косясь на бейсболку с логотипом в виде восьминогого жука. Я иду, глядя только перед собой — меня уже давно не интересует, что творится вокруг. Намного интереснее — гадать, насколько сложно будет в этот раз. А потом — разочаровываться в себе или наоборот — накидывать пару пунктов за сообразительность.

Уже давно угадывать получается чаще.

— Пятый уровень… — бормочу себе под нос собственную же ставку.

— Что, простите? — обернулся шеф-повар.

— Пятнадцать минут, говорю. — улыбаюсь я, касаясь часов на правой руке. — Больше мне не понадобится.

Шеф улыбается и кивает, чуть не уронив свой смешной белый колпак. Он еще не успел переодеться после смены, что ж, тем лучше. Пойдет в раздевалку — не будет мешаться под ногами.

Зал ресторана. Официантов уже нет, столы накрыты кусками прозрачного полиэтилена, царит полутьма. Пахнет моющим средством и, едва уловимо — тем, что ищу я.

— Секунду.

Шеф удивленно кивает, отходит в сторонку. Взгляд на часы — циферблат едва светится синим. Впрочем, этот детектор — простейший, ему не всегда стоит верить. Поэтому я берусь за распылитель и аккуратно покрываю каждый квадратный сантиметр горизонтальной поверхности эмульсией. Щелчок ногтем по козырьку кепки — перед глазами проецируется синий голографический экран. Взгляд туда-сюда, на экране — несколько цепочек мелких следов, ведущих из зала во внутренние помещения. Здесь ловить нечего и никого, надо идти внутрь.

— Здесь все. — я гашу экран, разворачиваюсь к шефу, улыбаюсь. — Идем дальше.

По пути я продолжаю распылять эмульсию, периодически пощелкивая по козырьку, но это больше для отвода глаз. Все следы ведут в одном направлении, сливаются в настоящее экзо-шоссе.

Кстати, очень странно, что все они ведут в сторону кухни.

— У вас на кухне не было серьезных травм в последнее время?

— Откуда вы знаете? — шеф испуганно оборачивается, теребит пышные усы. — Да, было, два растяпы-стажера, один палец себе слайсером почти отрезал, другой маслом фритюрным кипящим облился, и все в одну неделю!

— Интуиция. — невпопад отвечаю я.

Зато теперь ясно, почему все пути в кухню.

В кухне — один несчастный повар-стажер, затирает позицию заготовщика.

— Вам бы выйти. — я указываю на свою синюю куртку, вернее, на логотип на левой половине груди. — Сейчас тут будет тяжко дышать.

Стажер вздрагивает, будто его сковородой огрели, и выбегает из кухни. На его лице явственно читается облегчение.

Ну еще б…

— Пятнадцать минут. — повторяю я шефу, — И лучше не заходите, чтобы вытравить гнездо, нужна большая концентрация вещества, откроете дверь — нарушите ее.

Захожу, закрываю за собой дверь, прикрываю ставнями окошко раздачи и выключаю свет.

Мне он не нужен. А им — тем более.

Сначала шуршит справа — как раз там, где возился стажер. Там наверняка до сих пор его страх и растерянность, растертые по воздуху, ничего удивительного.

— Скалаи.

В руке зажигается синий огонь, я кидаю фальшфейер на середину кухни, снова щелкаю по козырьку. Сразу видны тонкие черные щупальца, что лезут из-под разделочного стола, прямиком ко мне. Так я и думал — пятый уровень.

Эмофаг. Новый паразит человеческого общества, питающийся отрицательными эмоциями и распространяющий вокруг себя ауру подавленности и отчаяния. Днем скрываются, становясь двумерными, в малейшей щели, а если все же попадаются кому-то на глаза, заставляют увидеть на своем месте бытовое насекомое. Таракана, например. Тараканы ни у кого не вызывают положительных эмоций. Но тараканы практически безвредны. А эмофаг способен довести слабого духом человека до депрессии и даже самоубийства.

Так что обычные люди даже не знают, что эмофаги существуют, видя на их месте обычных тараканов и вызывают таких как я. Иногда — ложно. Редко.

Эмофаг уже обволок фальшфейер прочным черным куполом, синий свет совсем погас. Еще немного — и монстр обратит внимание на меня. А мне это совсем не нужно — экземпляр для меня крупноват. Надо спешить.

Я обвел вокруг себя распылителем, чертя круг эмульсией.

— Уламар катио!

С поднятой руки сорвалась голубая пленка и упала куполом, соединившись с окружностью на полу. Кухня осветилась призрачным синим светом, эмофаг, уже уничтоживший фальшфейер, рванулся ко мне.

Щупальце ударило в купол, следом еще одно, еще два, и на защитное поле обрушился град ударов. Радужные разводы побежали по тонкой пленке, но несколько минут она выдержит.

Должно хватить.

Баллон с эмульсией падает на пол, пинок — и он раскрывается, являя миру механические внутренности. Кто бы мог подумать что в баллоне с эмульсией эмульсии той не больше, чем освежителя воздуха в баллончике.

Левая рука ладонью от себя к поясу, правая — к плечу.

— Лэр…

В левой ладони вспыхивает синий треугольник. Эмофаг дергается и принимается биться в купол с удвоенной силой.

— Ирэ…

В правой ладони зажигается еще один. Эмофаг замедляет движения, его атаки уже не такие уверенные.

— Арауш…

Повинуясь рукам, треугольники соединяются в шестиконечную звезду. Она раскручивается вокруг своей оси, превращается в сияющий шар размером с голову. Эмофаг замирает и тонко свистит от ужаса.

— Хаукоре!..

Положив руки на шар, я приседаю и разбиваю его об пол!

Взрыв, вспышка! Волны синего света по все стороны, конвульсии паразита, легких гул из внутренностей баллона.

— Каору.

Удар ногой — баллон отлетает прямо под эмофага, подчиняясь ключ-слову, выбрасывает из себя тесла-катушки и зажигает кинетический барьер. Дело за малым.

— Сах.

Катушки гудят громче, сворачивая барьер, эмофаг мечется, пытается вырваться, выбрасывает щупальца во все стороны разом, обжигается, съеживается, уменьшается, втягивается в баллон, что на деле — замаскированная ловушка. Еще несколько секунд и паразит пойман, катушки, щелкнув, сворачиваются, крышка захлопывается.

Купол гаснет.

И все — почти в полной тишине.

А теперь — еще и темноте.

Я протягиваю руку и включаю свет. Внешне кухня нисколько не изменилась, но это только внешне. Больше никто не будет падать духом, входя сюда, не будет нерабочего настроя и страшных производственных травм.

Да здесь даже дышится теперь легче!

И в срок я уложился.

За дверью уже стоит шеф, уже переодетый. Отчета ждет.

— Все готово, шеф. — я прикладываю два пальца к козырьку, незаметно гася забытый экран. — Теперь минимум полгода никакой живности.

Полгода — это то время, за которое выветрится присутствие старой особи эмофага. Спустя полгода может появиться новая. А может и не появиться.

— Ага. — шеф как-то подозрительно зыркает. — Я слышал громкий свист. Все прошло нормально?

— Да, просто… — я поднимаю баллон. — Клапан сорвало. Но сейчас все в порядке. Помойте здесь все и можно за работу.

— Понял, спасибо.

Я снова козыряю, на этот раз — просто так, и иду прочь. А он глядит мне вслед, они всегда глядят, будто подозревают в чем-то. Например, в том, что я не совсем тот, за кого себя выдаю. У них всегда один и тот же взгляд — любопытство пополам с опаской.

А когда я уже уйду, кто-то из вечно не догоняющих обязательно подойдет к тому, кто все видел и спросит:

— А кто это вообще был?

И получит стабильный ответ.

— Дезинсектор… Странный какой-то дезинсектор