Оставь надежду, всяк сюда входящий!

«Куда подевался мальчик, которым я был когда-то?

Скажите, долгая старость — награда? Или расплата?»

Пабло Неруда. «Сияние и смерть Хоакина Мурьеты». Вопросы блаженного.

— 1-

В некой галактике, на четвёртой от звезды G-типа планете, один из её многочисленных обитателей едва сумел спастись от полосатого хинтера, крайне неудачно спрыгнув с высокого скалистого уступа. Сильно болела нога, и Мору было трудно идти дальше, а уж тем более — бежать. Это было плохо, потому что Мор в поисках добычи забрался далеко от дома, и сам не заметил, как оказался на вражеской территории. Его единственное оружие — копьё было сломано. И теперь надо было безоружному как-то пробираться к месту временной стоянки его племени, а путь проходил через территорию клумов, которые, как он слышал, славились своим искусством в обращении с луком.

О великолепной добыче, за которой он охотился целый день, и которая теперь досталась хинтеру, речь уже не шла. Повезло хоть, что хищник не погнался за ним! Отобранной у молодого охотника еды хватит зверю на несколько дней, так что хинтеру было теперь не до погони. Мор с грустью вспомнил о добыче. Какая великолепная победа! Он был ещё очень молодым охотником, и принести домой такую тушу мяса, было бы большим успехом. Но тут этот чёртов хинтер!

Немного поразмыслив над своим положением, Мор решил дождаться темноты. Через поселение клумов он идти не собирался, а нарваться в темноте на их воинов было менее вероятным. Найдя себе убежище между большим камнем и колючим стомом, он принялся осматривать ногу. Она сильно распухла в районе стопы, но встать на неё всё ещё было можно. Опухоль увеличивалась буквально на глазах, и, пролежав за камнем ещё некоторое время, Мор подумал, что дело совсем плохо и его планы придётся менять. До сумерков было ещё далеко, а ещё немного времени, и на ногу встать будет невозможно. Ползком же добираться до места стоянки своего племени — уйдут сутки, поскольку он и вправду слишком далеко забрался в поисках добычи. Ничего другого не оставалось, — нужно было идти прямо сейчас, пока полученная травма ещё хоть как-то это позволяла.

Так он и сделал. Первое время продвижение было хоть и очень болезненным, но достаточно быстрым. Однако, по мере того, как стала накапливаться усталость и усиливаться боль, скорость снизилась, Мор потерял осторожность и не обратил внимание на подозрительный шорох позади себя. Бросок огромного удава был для него совершенно неожиданным, он успел почувствовать только невероятную тяжесть, потом невозможность вздохнуть, затем боль ломающихся костей и в этот самый последний миг своей жизни у Мора вдруг всплыла мысль. Та самая мысль, которая у него возникла впервые совсем недавно — в момент завершения своей последней охоты. Возможно, именно эта мысль и стала причиной его неудачи, а возможно, и нет. Он успел подумать: «Почему, для того, чтобы кто-то смог поесть, кто-то другой обязательно должен умереть?» и на этом для него всё было кончено.

— 2-

Майкл Моррисон думал о том, что делать дальше. Ему было сорок два года, он всё ещё был в хорошей физической форме, но уже не в той, в которой когда-то сумел завоевать звание чемпиона мира в супертяжёлом весе по боксу и затем дважды после поражений возвращать себе титул. Последний бой за статус обязательного претендента на чемпионское звание он уступил, пусть и разделённым решением судей, но всё же малоизвестному боксёру. А тот, в свою очередь, проиграл чемпиону нокаутом в четвёртом раунде, дважды перед этим побывав на настиле ринга. С тех пор прошёл год, но Майкл не провёл за это время ни одного боя. Промоутеры возможных соперников не хотели больше иметь с ним дела. Для серьёзных боксёров он, хоть и был легендой, но легендой, вышедшей в тираж, однако для восходящих звёзд по-прежнему очень опасен, и эти молодые надежды рисковать не хотели. Всё было очевидно и понятно, кроме одного: что теперь с этим делать?

В разгар славы, когда деньги текли рекой, Майкл не очень умело ими распоряжался. У него было роскошное поместье, требовавшее огромных расходов. Большое количество внебрачных детей, появившихся вследствие неудержимого влечения чемпиона к прекрасному полу, также отнимало значительную часть доходов. Майкл любил детей и не позволял своим адвокатам вмешиваться в эту сторону своей жизни, перечисляя каждому из своих потомков немалую сумму. Однако помимо тех отпрысков, в отцовстве которых он был уверен, было ещё и большое количество попыток заработать деньги обманом, и здесь для юристов была уйма работы. Содержать же огромный штат адвокатов, менеджеров и агентов было Майклу по силам только в период пика спортивной карьеры.

Открытый под закат славы бизнес прибыли пока не давал и требовал дополнительных вложений. Майкл почти физически ощущал, как финансовая петля всё плотнее затягивается вокруг шеи. Он встал с роскошного кресла, схватил телефон, набрал номер и рявкнул в трубку:

— Фрэнк, чёрт тебя дери, как у меня дела? Ты обещал организовать мне что-нибудь к концу года. Так вот, он уже наступил! У тебя есть какие-нибудь предложения?

— Майкл, старина! Как я рад тебя слышать! — на удивление дружелюбно ответила трубка. — Я как раз хотел тебе звонить. В какой ты сейчас форме?

— Да, какая тут, к дьяволу, форма?! Год без боёв и ни единого намёка на следующий бой!

— В таком случае звони тренерам, дуй в спортзал и паши там до седьмого пота, потому что сегодня утром со мной связались представители Дейва Гранта! Его обязательная защита титула сорвалась, англичанин сломал себе кисть на тренировке…

— Я знаю!

— Да? Ну так вот, Дейв получил разрешение на добровольную защиту и делает предложение тебе! Знаешь, на какое разделение гонорара согласна его команда? 20 на 80! А ведь он, после победы над Диком Форрестом на пике популярности! За право трансляции этого боя будут бороться сразу два спортивных канала и в андеркарте вечера будут ещё два титульных поединка. В целом всё это означает, что ты получишь в общей сложности не менее двух миллионов долларов! А в случае победы ты сможешь провести два проходных боя в качестве добровольной защиты! Что скажешь? Если ты согласен, я через час пришлю тебе контракт. И да, вот ещё что… Команда Дейва настолько уверена в его победе, что даже не включила в контракт пункт об обязательном реванше в случае поражения, а ты ведь у нас «блюдо с начинкой», не так ли?…

— Отлично! Отлично, старый ты мошенник! Я знал, что ты сдержишь своё обещание! Я всегда это знал…!

С первым ударом гонга Майкл прыжком преодолел расстояние и обрушил град ударов на соперника. Это был очень рискованный шаг с его стороны. Он был уже возрастным боксёром, и начинать бой в таком темпе было опасно. Если его оппонент сумеет выдержать этот натиск и принять темп боя, то на все двенадцать раундов выносливости Майклу наверняка не хватит. С другой стороны, противник ожидал от Майкла работу вторым номером от защиты, держа соперника на дистанции, в невысоком темпе. Исходя из этого понимания, Грант и строил свой план на бой, а такое начало должно было стать для него неприятным сюрпризом. К тому же, Майкл знал: действующий чемпион отличается большой небрежностью в подготовке к боям, в которых соперник не должен был доставить ему много хлопот, и это знание входило в расчёт. Задумка удалась, и Грант уже на второй минуте оказался в нокдауне. Майкл бросился на добивание, и к концу раунда его сопернику пришлось ещё раз подниматься с пола. Вставал Грант очень тяжело, было ясно видно: продлись раунд ещё хотя бы минуту, и Майкл закончит бой нокаутом уже в самом его начале, но до конца трехминутки оставалось всего пятнадцать секунд, и опытный чемпион сумел войти в клинч и дотянуть до удара гонга.

В зале творилось нечто невообразимое. Никто не ожидал от старого бойца такой прыти. Начало боя было полностью за претендентом, но Майкл понимал: дальше так действовать нельзя. Сил у него было ещё достаточно, но врасплох соперника было уже не застать. Именно действующий чемпион, а не претендент, был на самом деле мастером ближнего боя, и Майкл сменил тактику. Он «включил ноги», начал проваливать противника, не давая ему подойти на нужную дистанцию, а в конце раунда неожиданно кинулся в рубку и забрал концовку.

Расчёт снова удался. Грант, ещё не пришедший полностью в себя после двух нокдаунов, никак не мог подобрать ключи к этому неприятному для любого боксёра стилю и в следующих трёх раундах выглядел беспомощным новичком в боксе. В пятом раунде Майкл, видя полную растерянность чемпиона, решил снова попытаться закончить бой, но, несмотря на ещё один нокдаун, нокаутировать соперника не удалось, и теперь уже Майкл чувствовал: дальше такой темп ему не выдержать.

Зрителям казалось, бой вот-вот будет закончен, и они станут свидетелями сенсации, но Майклу снова нужно было что-то менять. Он не решился на тотальную атаку в шестом раунде и его противник это почувствовал. Чемпион поначалу начал осторожно поддавливать претендента, понемногу увеличивая темп, принимая попытки активно поработать в ближнем бою, но не бросаясь за соперником, когда тот пытался уходить от открытой рубки. Майкл был классным боксёром и по-прежнему переигрывал оппонента, так что если бы бой продолжился в таком ключе, без сомнения выиграл бы его, но на стороне чемпиона была его молодость, хорошая физическая выносливость и боксёрская смекалка. Грант понял: возрастной противник начал «сдавать», в восьмом раунде взвинтил темп и завершил его очень мощной атакой, так что Майкл едва дотянул до удара гонга. Призвав на помощь всё свое мастерство и весь накопленный за долгую карьеру опыт, Майкл попытался выжать из себя всё возможное, но девятый и десятый раунды всё равно остались за соперником.

В одиннадцатом раунде бой стал похож на избиение. Чемпион ещё больше увеличил темп и начал вкладываться в каждый удар, но в этот момент допустил непростительную ошибку: полагая, что претендент в его руках, он расслабился и совершенно открыто, с опущенными руками пошел на добивание, однако, пропустив мощный встречный удар справа, в четвёртый раз за бой оказался на полу.

Если бы не это обстоятельство, то этот раунд, скорее всего, стал бы последним, но небольшая передышка дала Майклу возможность уйти на перерыв перед заключительной трёхминуткой.

Майкл хорошо понимал: несмотря на проигранную вторую половину, в целом бой он выигрывает, и ему достаточно лишь завершить его на собственных ногах. Однако его соперник также понимал, что после ошибки в последнем раунде для победы ему теперь нужен только нокаут. И Грант чувствовал: он может это сделать. Майкл мог бы, не ввязываясь в драку, последние три минуты просто отбегать от противника, но не в его характере было так поступать, — он знал: на арене должна быть драма, зритель платит за зрелище, и этот бой не должен стать исключением. Правило «довольный зритель — богатый спортсмен» он усвоил с самых первых шагов в профессиональном боксе.

Собрав остатки сил, он начал последний раунд с атаки, но на этот раз чемпион был к ней готов и на второй минуте уже Майкл оказался на полу. Он сумел подняться до счёта «девять», и его огромный опыт позволил некоторое время поклинчевать, но соперник разорвал дистанцию и ещё раз отправил Майкла в нокдаун. Вновь поднявшись, он неимоверным усилием духа заставил тело повиноваться, и последние полминуты раунда прошли в отчаянной рубке. Оба боксёра осыпали друг друга ударами, практически позабыв о защите. Финального гонга они не услышали, и рефери пришлось влезать между боксёрами, но Майкл этого уже не видел. Он был в глубоком нокауте. Последний из четырёх ударов, нанесённых Грантом уже после гонга, попал Майклу точно в подбородок, и он свалился на канвас как подкошенный, лицом вниз. Он не видел, как к нему подбежали помощники и врач из его угла, не видел, как его секундант и тренер начали апеллировать что-то к рефери. Открыть глаза он сумел лишь через полторы минуты, но окружающие события ещё долго доходили до сознания.

Судьи затянули с вынесением вердикта и приняли сложное решение. Они не стали дисквалифицировать боксёра за удар после гонга и отдали Майклу победу по очкам. Однако Майклу пришлось приложить огромное усилие, чтобы понять: он всё-таки выиграл бой! С большим трудом он вышел в ринг ещё раз под объявление ринг-анонсера о его победе и, подняв руки, поприветствовал зал.

На пресс-конференцию после боя Грант не явился. Он не мог поверить, что проиграл бой, который, как он думал, будет для него лёгкой прогулкой. Он потерял чемпионский титул и теперь вынужден был провести несколько поединков прежде, чем станет возможным вновь побороться за чемпионское звание, поскольку пункта о незамедлительном реванше в контракте не было. Однако отсутствовал на пресс-конференции и Майкл. В раздевалке он потерял сознание и был срочно увезён на обследование. На вопросы журналистов отвечали промоутеры и тренеры боксёров.

Букмекеры потирали руки. Грант был явным фаворитом в этом бою. Ставки принимались из расчета один к трём. Публика визжала и ревела от восторга. В этом бою было всё: и высочайший класс спортсменов, и несколько тактических перестроений по ходу боя, следствием которых было множество нокдаунов, и сенсация, и невероятное мужество и воля к победе, и даже нокаут, правда, не по правилам, а потому не засчитанный. Настоящая драма! Настоящий чемпионский бой! Комментаторы телеканалов захлёбывались от восторга, эмоции били через край! Спортивные колонки всех газет пестрели от сенсационных фотографий и громких заголовков. Интернет-форумы спортивных сайтов были переполнены комментариями, счётчики посещаемости били рекорды. Денег, полученных Майклом, хватило и на оплату долгов, и на поправку развивающегося неокрепшего бизнеса. Впереди было несколько довольно денежных боёв с несильными соперниками. Или можно было организовать один весьма прибыльный бой с серьёзным противником, после чего официально «повесить перчатки на гвоздь». Промоутер Майкла Моррисона уже получил несколько весьма заманчивых предложений. Финансовый кризис Майкла был позади…

Но Майклу не было до этого никакого дела. Ему вообще почти ни до чего больше не было дела. Он помнил, как его зовут, но с трудом вспоминал имена окружающих. Чтобы удержать что-то в руке, ему теперь требовалась огромная концентрация. Врач обещал улучшение столь серьёзного состояния при правильном уходе, но со спортом было покончено. Прогрессирующая болезнь Паркинсона не давала продолжению карьеры и хоть сколько-нибудь нормальной жизни ни единого шанса.

— 3-

Сигнал оповещения о приближении объекта столь опасных размеров по какой-то причине не включился, и Суана, мгновенно оценив обстановку, и придав кораблю нужное ускорение, изо всех сил впился центральными конечностями в поручни. Перегрузка было ужасной. По земным меркам, что-то около 30g. Это было слишком много — на самой границе возможностей организма, находящегося в противоперегрузочном кресле, но у Суаны не было другого выхода. Только такое ускорение могло предотвратить столкновение с неизвестно откуда появившимся метеоритом. Космический валун был слишком крупным, противометеорная защита не смогла бы справиться с камнем такого размера, и пришлось прибегать к очень рискованному манёвру. Суана понимал, что сигнал предупреждения о перегрузке прозвучал очень поздно и того, кто не успел забраться в специальное кресло, ждёт неминуемая гибель, и он совершенно точно знал: его собственная семья была именно в числе тех, кто не успеет. В данный момент они принимали ультразвуковые ванны, и добраться до кресел у них времени не было, но Суана не думал об этом. Он обязан был об этом не думать, потому что в противном случае весь корабль, все его шестьдесят четыре пассажира с командой, а также груз, разлетелись бы по близлежащему пространству по молекулам от столкновения с метеоритом на такой скорости.

Через двадцать пять секунд земного времени опасность столкновения миновала, и Суана выключил тягу. Ещё через секунду огромный валун пролетел в полусотне земных километров от корабля. Включился сигнал тревоги, оповещающий о начале спасательных работ, но Суана его не слышал. Он начал торможение в привычные для всех обитателей корабля 1,5g, чтобы погасить скорость, затем сообщил о неисправности в радаре наблюдения за внешними объектами в ремонтную службу и дал задачу бортовому компьютеру пересчитать траекторию полёта. Но делал он это совершенно автоматически. Из его пор, расположенных за ушными раковинами, сочилась влага — аналог земных слёз.

Этот рейс был первым для Суаны, в котором ему наконец-то удалось стать пилотом межпланетника, и, с точки зрения искусства пилотирования, он провёл его блестяще. Мало кому даже из бывалых пилотов удалось бы вот так мгновенно среагировать на внезапно появившуюся опасность, и за чрезвычайно короткий промежуток времени принять единственно верное решение. Ему удалось спасти великолепный корабль, ценный груз, и самое главное — жизнь сорока пяти пассажиров и восьми членов экипажа. Такое начало было отличным стартом для пилота-новичка, но Суана думал о том, как несправедливо устроен этот мир. Он не мог понять, как такой триумф мог одновременно обернуться такой трагедией лично для него и для одиннадцати пассажиров. Он проклинал себя за то, что разрешил своей семье лететь вместе с ним в этот рейс. Он не чувствовал себя победителем. Он чувствовал себя убийцей. Он знал, что его эмоции будут записаны и, по прибытии в порт будут подвергнуты анализу, но ему не было до этого дела. Он не хотел больше быть пилотом.

— 4-

— А почему ты не вложишь тогда в это дело побольше, раз оно так выгодно? Что, у тебя денег нет?

— Не могу. Деньги есть, но проект, при всей его выгоде, слишком рискованный. Можно много потерять, если что-то пойдёт не так.

Изрядно пьяный Андрюха сидел в кафе за одним столиком со своим старым школьным приятелем, с которым виделся изредка — примерно раз в полгода, и изливал ему душу по поводу своих переживаний в собственном бизнесе. Беспокоился он чересчур эмоционально, и Миха — его приятель, слегка издевался над другом. Однако иногда он давал на удивление дельные советы, поэтому Андрюха не обращал внимания на лёгкие издёвки.

— Да, какой же он рискованный? Ну, риск в любом деле есть, конечно, но ты сам полгода назад говорил, что из всех имеющихся на сегодня вариантов, этот — самый безопасный.

— Говорил. А теперь говорю по-другому. Нельзя мне рисковать. Я должен сохранить бизнес!

— Ладно, ладно, не психуй! Делай, как хочешь! Ты, кстати, с кем работаешь-то?

— А? Что ты имеешь ввиду?

— Ну, как что! «Крышу», конечно, что же ещё?

— Нет у меня никакой «крыши»! Не хватало мне ещё на них деньги тратить!

Удивлению приятеля не было границ. Если бы у него были очки, то они непременно залезли бы сейчас на лоб.

— Ч-е-е-о-о?! У тебя нет «крыши»?!

— Нету! Нету у меня «крыши»! И не собираюсь я бандюганам бабки отстёгивать! — в сильном волнении чуть не крикнул Андрюха.

— И к тебе ещё никто не «подходил»? — недоверчиво спросил Миха и задумчиво продолжил: — Впрочем, бизнес у тебя небольшой, открылся ты недавно, в глаза не бросаешься, так что могли пока и не заметить. Но на твоём месте о безопасности с этой стороны я задумался бы в первую очередь. Не хочешь работать с «братвой», обратись в охранное агентство. Время такое сейчас. Не желаешь платить одним, значит, будешь платить другим. Да, если даже и не «наедет» никто, всё равно без охраны сейчас никак нельзя. Могут груз на дороге бомбануть. Или в офис гастролёры какие нагрянут. Вот и конец твоему делу. А то ведь и самого «пощупают». Ты об этом подумай!

И Андрей действительно задумался. Он знал, сколько всяких неприятностей криминал доставлял предпринимателям. Знал, что почти у всех его коллег была та или иная «крыша», и, хотя у него проблем с этой стороны ещё не было, считал, что рано или поздно, они возникнут. Его бизнес существовал чуть меньше года, и, как он считал, в этом отношении ему пока везло. Но вечно так продолжаться не могло и его приятель, вероятно, был прав. Поэтому на следующий день, не желая иметь дел с откровенным криминалом, Андрей принялся наводить справки о частных охранных предприятиях, наивно полагая, что они чем-то отличаются от пресловутой «братвы».

— Ну, что же, могу вас поздравить, Андрей Леонидович! Вы очень вовремя обратились к нам!

Директор некоего ЧОП — частного охранного предприятия — был очень вежлив и заботлив.

— Мы тщательно проанализировали состояние ваших дел и кое-что выяснили. С коммерческой точки зрения ваш бизнес весьма удачлив, тут я могу вас поздравить. Но вот с персоналом у вас в ближайшее время могут возникнуть проблемы! Мы изучили всех ваших работников и собрали о них информацию. Кое о ком из них у нас имеются очень интересные данные.

С этими словами мужчина открыл ящик стола, достал какую-то папку, открыл её и положил перед собой.

— Вот ваш работник, Юрий Максимович Климентьев, что вы о нём знаете?

— Так это же один из моих ведущих специалистов! Ну, не самый важный, но всё же он отвечает за очень ответственную часть!

— Вот-вот!

— А что с ним не так?

— Ну, конкретно с ним ничего, с ним лично всё в порядке, но… Скажите, вы знаете своих конкурентов?

— А какой же предприниматель не знает своих конкурентов? Знаю, конечно!

— Можете назвать?

— Могу. В первую очередь, это — «Учёт и К», во вторую — предприниматель Фадеев, ну и мелких там ещё множество. А в чём, собственно, дело?

— Сейчас отвечу, Андрей Леонидович, сейчас отвечу! Но сначала, скажите, вы знаете что-нибудь о семейных отношениях вашего работника Климентьева?

— Немного. Знаю, что он женат он. Видел даже его жену разок. Не понравилась она мне. И, говорят, она вертит им как хочет. Это вы и хотели мне сказать?

— О! Очень хорошо, что вы это знаете, но сказать я вам хотел не только это. Вы заплатили нам очень большую сумму денег, и теперь мы просто обязаны выполнить свою работу. Вы знаете, где работает его супруга?

— Нет, не знаю, и где?

— Она работает у вашего главного конкурента «Учёт и К», но не просто работает! Посмотрите, пожалуйста, вот сюда.

Директор ЧОП достал несколько плотных листков и продолжил:

— Кого на этих снимках вы узнаёте?

Андрей глядел на фотографии и не верил своим глазам. Изображения были эротическими, почти порнографическими. Качество — отменным и не узнать действующих лиц было трудно, если, конечно, смотрящий на снимки знал их в жизни. Особь женского пола была супругой несчастного Климентьева, а мужчина — хозяин фирмы «Учёт и К».

По выражению лица Андрея директор понял, что тот узнал действующих лиц:

— А теперь добавьте к этому имеющуюся у вас правильную информацию о полном доминировании вот этой дамочкой над вашим работником. Да, а вы знаете, что они недавно купили новый автомобиль? Зарплата, которую вы ему платите, позволяет ему меньше, чем через год работы, купить неплохую машину?

— Н-нет, не позволяет, — медленно ответил Андрей. — Но, может, они взяли её в кредит?

— Ну, Андрей Леонидович! Вы же предприниматель и не мне вам рассказывать, что частному лицу взять кредит в банке пока что практически невозможно! Мы ведь не в Америке и даже не в Европе. Хотя, поговаривают, что в этой области и у нас вскоре кое-что изменится. Кстати, если у вас есть потребность в деньгах, мы могли бы вам помочь.

— Нет, такой потребности у меня нет. Но что же вы предлагаете?

— У вас есть, кем его заменить?

— Н-ну, найду, конечно, но он вообще-то неплохой человек и хороший работник, — очень неуверенно сказал Андрей. — Может это всё случайные совпадения?

— Может, может, — ответил собеседник. — Интересно, что вы будете думать, когда ваш новый проект будет полностью скопирован главным конкурентом и выпущен на продажу раньше вас? Но я вас понимаю! В таком деле, как увольнение человека, надо быть очень аккуратным. Мы, после соответствующей оплаты, разумеется, можем точно выяснить — передаёт ли ваш работник информацию, или нет.

Мужчина помолчал некоторое время, достал сигарету, закурил и продолжил:

— Только это ведь не всё, Андрей Леонидович.

— А что ещё? — насторожился Андрей.

— Видите ли, мы копнули только самый верх вашей работы, и сразу зацепили большой материал. Допустим, проверка покажет невиновность вашего сотрудника, но можете ли вы быть уверены в абсолютной честности всех остальных?

— Н-ну, нет, конечно, но я…

— Вот именно!.. Вот именно. Не можете! Да, оно и понятно, такие вещи могут гарантировать только профессионалы, вроде нас. Давайте заключим долгосрочный договор, и мы избавим вас от всех возможных неприятностей, которые могут у вас возникнуть. Причём о большей части их вы даже и не подозреваете. Кстати, у вас ведь, насколько мы выяснили и «крыши» нет?.. Нет-нет, я не предлагаю вам ничего из этой сферы, но, вы же понимаете: мы — профессионалы! В процессе сбора информации обнаружился интерес к вам со стороны некоторых группировок. И мы могли бы вам помочь и в этом вопросе…

Спустя почти год после этого разговора Андрей сидел в том же самом кафе в сильном подпитии и размышлял: как такое могло случиться? Как вышло, что он всё-таки подписал договор, хотя отлично видел астрономическую стоимость услуг? Как он мог оказаться настолько слепым?

Информация о сотрудничестве его работника с конкурентом не подтвердилась, но в ходе расследования Юра Климентьев узнал об измене своей жены. Это стало для него ударом! Он потерял способность выполнять серьёзную работу, он её прекратил и уволился. Проект, в котором он трудился над очень важной частью, был заморожен, а конкурент, — причём, совсем не тот, в связях с которым подозревали Юру — тем временем, выпустил на рынок аналог. У Андрея была другая очень хорошая бизнес-идея, но на неё были нужны деньги. Взять их было негде — получить кредит в банке в те времена можно было только через большие связи, однако охранное предприятие великодушно согласилось «помочь развивающемуся молодому бизнесу». Процент под «великодушную помощь» был огромным, однако Андрей был уверен, что сможет быстро обернуть деньги и вернуть долг. Так бы оно и было, но специалист по работе с персоналом от охранного предприятия, которое незаметно для Андрея, стало и его «крышей», и которое было всего лишь частью структуры довольно крупной бандитской группировки, контролирующей значительную часть города, установил в фирме такие регламенты, что несколько ведущих специалистов, работавших по свободному графику, уволились. И не куда-нибудь, а прямо к конкурентам, вместе с идеей Андрея, над которой уже начали работать. Андрей обратился было к новоиспечённой «крыше» за помощью, но те запросили за это невероятную сумму, не собираясь предпринимать по этому поводу совершенно ничего! Дело в том, что хозяева охранного предприятия «крышевали» также и конкурентов Андрея, и для них переход работников был простым перекладыванием денег из одного кармана в другой. Атмосфера в фирме стала напряжённой и очень нервозной. Желания работать не было ни у кого. Хорошие специалисты не желали мириться со многими бессмысленными и даже подчас глупыми ограничениями и постепенно поувольнялись все. Некоторые — также, к конкурентам. Работать остались только откровенные бездельники, и для фирмы начались «чёрные» времена. Кредит Андрей вовремя вернуть не сумел, но кредитор добродушно согласился подождать, увеличив процент, охарактеризовав положение на предприятии следующим образом:

— Вот видите? Мы же говорили, что благополучие у вас только на первый взгляд! А внутри — вон, сколько проблем оказалось! Но, ничего, мы работаем! Ну, а с возвратом денег, пока можете подождать. Мы понимаем, вам сейчас трудно! Да, кстати, вы задержали платёж за услуги за прошлый месяц! С кредитом мы вас не торопим… Пока… Но за услуги надо платить вовремя!

Реализация старой продукции упала до уровня убытков, поскольку на том рынке, где работал Андрей, новинки устаревали очень быстро. Андрею срочно была нужна новая идея. Недостатка в них не было, но их разработка стоила денег, а у Андрея теперь как камень на шее висели гигантские проценты по кредиту. Он сумел было найти резервы на новый проект, но кредитор внезапно потребовал возврат долга, на этот раз в весьма категоричной форме. Долг вернули, но оборотные средства фирмы после этого упали ниже критического уровня. Проведя после этой операции простой экономический анализ, Андрей понял: его предприятию пришёл конец. Бизнес придётся закрывать, поскольку дальше так работать — только увеличивать убытки, то есть залезать в долги, а на новые разработки у него не хватало средств.

Андрей налил себе ещё стопку водки и вдруг громко засмеялся от невероятной идеи, пришедшей ему в голову: «Как же это получается? Я всё время боялся, что потеряю бизнес! Очень осторожно вёл финансовое планирование! Не влезал ни в какие сомнительные проекты, хотя предложений было много! И охрана бизнеса у меня есть! И все их рекомендации я выполнил! Но… но, несмотря на всё это,… то, чего я боялся, то и случилось? Чего я ужасно не хотел, то и произошло?..»

— 5-

Оратор перед аудиторией: — После революции все будут есть клубнику…!

Голос из зала: — Но я не люблю клубнику!

Оратор перед аудиторией: — После революции вы будете любить клубнику!

Кад шёл из яслей и думал: «Почему это наставник был сегодня со мной так вежлив?». Да, конечно, на этот раз он правильно выполнил все задания, но обычно наставник воспринимал верные результаты как нечто, само собой разумеющееся. Может быть, это было вызвано тем, что Кад, воодушевлённый успехом, осмелился сегодня ещё и сам задать вопрос? Никто в ячейке никогда такого не делал. Любой заданный вопрос автоматически означал некачественную подачу материала, неполное объяснение, и за это немедленно наказывали. Только Всевышний назначал наставников всех уровней, и допущение о сделанной Им ошибке — неправильном выборе наставника — было большим грехом! А он — Кад, осмелился сегодня задать вопрос. Ответа он, конечно, не получил, но, вместо немедленного наказания, наставник вежливо поинтересовался: давно ли у него такие мысли, и какие ещё идеи у него имеются? Это было очень необычно. У его согнездников по ячейке даже глаза от удивления увеличились в размере до уровня второго лба. Кад уже начал было отвечать, но в этот момент, вживлённый под шерстистую кожу чип-имплант, подал сигнал к Священной Трапезе.

Священная Трапеза была одним из самых важных Святых Обстоятельств в жизни каждого обитателя планеты Могуранд. Она была примерно также важна, как и почётная обязанность трудиться на благо Всемогущего и являла собой Его милость, как признание результатов труда Его сыновей и дочерей. Поэтому только этот сигнал позволил Каду не отвечать на вопрос наставника и при этом не быть тут же наказанным. После Священной Трапезы Кад, выполнив обязательный ритуал благодарения Всевышнего за милость, медленно пошёл домой. Мысль идти быстро даже появиться у него не смогла бы, поскольку это было строжайше запрещено. По высочайшему решению Счастливого Назначенного, которому Всеведающий милостиво дозволил передачу Своей воли до паствы, каждый могуранин должен был постоянно пребывать в думах о Всемогущем и мысленно славить Его. Передвигаться быстро было разрешено только могурандской полиции и детям в возрасте до полутора лет. С этого момента непосредственно от Самого Всевышнего на нейронную систему каждого могуранина начинали действовать Лучи Счастья, передаваемые через чип, внедряемый сразу при рождении, и каждый ребёнок познавал Его в непосредственном общении с Ним. Знакомство это было невероятно благоговейным, и, начиная с этого возраста, ни один житель планеты не смел делать ничего, что противоречило бы воле Всемогущего, доводимой до населения Счастливым Назначенным, ощущая невероятную благодарность перед Ним за свою жизнь.

Собственно, весь смысл бытия каждого могуранина заключался в ежедневном выражении благодарности за возможность своего существования, и эта благодарность, помимо Малых Молитв — по десять минут каждого часа, Большой Предусыпальной Молитвы и Большой Утренней Молитвы, выражалась в беспрекословном выполнении распоряжений наставников огромного количества уровней. Суть указаний во всех без исключения случаях сводилась к простой концепции: «Докажи, что ты заслужил право на жизнь». Доказывать нужно было, начиная примерно с двух лет вплоть до достижения ста двадцати пятилетнего возраста, когда, независимо от состояния здоровья, наставником по Последней Благодарности выполнялся священный обряд. Никаких возмущений или протестов при этом никогда не возникало. Каждый могуранин шёл на торжественную процедуру добровольно, в радостном экстазе выражая Последнюю Благодарность. Вообще же, в могурандском обществе не существовало никаких протестов или волнений в принципе. Причиной этому было полнейшее и глубочайшее осознание великой милости Всемогущего, подарившего таким ничтожным существам, как обитатели планеты Могуранд, возможность собственного осознания.

Когда-то очень давно — около тысячи лет тому назад, здесь тоже существовали войны и преступность, но всё это было в прошлом, с тех самых пор, когда Всемогущему надоело неразумное поведение Его творений. Войны и убийства. Грабежи и изнасилования. Наркомания и пьянство. Попытки одними жителями Могуранда поработить других. Восстания порабощённых жителей против поработителей. Также, как и на Земле, всё это было и на затерянной в глубинах космоса планете, и тогда Всемогущий, через Свою посланную Дочь, сумел показать неразумным существам всю радость бытия по Его воле. Своим образумившимся детям Он подарил свободу. С этого момента на Могуранде не было ни междоусобиц, ни преступности, ни войн, ни армий, ни разных государств. Была, конечно, полиция, поскольку каждый знал о существовании происков врагов Его, и ревностно следил за выполнением каждым жителем планеты почётных обязанностей по выражению благодарности. Если же за кем-то было замечено не особенно рьяное проявление своих чувств, то после исполнения окружающими гражданского долга подозреваемый внезапно куда-то пропадал, при этом ни у кого не вызвав удивления — никто просто ничего об этом не помнил. Слишком частые вопросы со стороны какого-либо члена общества также признавались в уклонении от благодарения за милость, поскольку, если есть понимание милости, то какие могут быть вопросы?

Развлечений в этом обществе не существовало. Было лишь Высочайшее Дозволение в течение четырёх часов перед Большой Предусыпальной Молитвой заниматься личными делами. Походов по магазинам тоже не было. Не было даже такого понятия, как магазин, поскольку не было и такого понятия, как торговля. Все нужные вещи не продавались и не покупались, а выдавались наставником по нуждам. Вместо продуктовых магазинов были Места для Принятия Священной Трапезы — аналог земных столовых, только зайти можно было лишь в строго определённое время, выбрать блюда было невозможно и платить необходимости не было. Собственно, само понятие «платить» в языке отсутствовало, поскольку в могурандском обществе не было денег.

Такой пережиток прошлого, как свободное творчество, был забыт. Существовало только творчество во Славу Его и только с такими сюжетами. Все музыкальные произведения, картины, стихи и фильмы, могли содержать в себе исключительно одну идею: всеобъемлющую любовь Всемогущего и безграничную благодарность Ему Его творений. Не существовало также и такого пережитка, как семья. Сразу после появления в этот мир маленького могуранина брала под опеку детская ячейка. Производство на свет новосотворённых чад дозволялось лишь в строго определённое время, строго определённым способом, и никаких фантазий при проведении процесса не допускалось. Однако всё это были невероятные пустяки, в сравнении с восторгом понимания, что именно тебе, Всемогущий разрешил на короткое мгновение стать осознающей личностью. Все незначительные лишения воспринимались с радостью, ибо все знали: допустить отклонения — значит, нарушить волю Всемогущего, и тогда жители планеты сами ввергнут себя в пучину небытия. Такое чуть было не случилось тысячу лет назад, и никто на Могуранде не желал повторения этого.

Не желал повторения этого и Кад, и всё же, некоторые противоречия в устройстве общества не давали ему покоя. Кад понимал, что он не такой, как все. Он знал о запрете на вопросы и никому их не задавал, но непонимание росло, а прояснить его сам он не мог. И сегодня он не выдержал и всё же спросил наставника: «зачем Всемогущему нужна полиция, если Он может одним махом, раз и навсегда устранить все происки врагов? Ведь Он же Всемогущий!». И вот, после Священной Трапезы, Кад шёл из яслей и думал, чего это наставник был с ним так вежлив? Он не беспокоился по этому поводу, поскольку не чувствовал, будто сделал что-то не то, но был невероятно удивлён, когда увидел перед входом в свою домашнюю ячейку полицейский миксобил. Всё произошло очень быстро, и через мгновение Кад уже летел над поверхностью Могуранда на высоте полусотни земных миль. Примерно через час на другой стороне планеты миксобил влетел в чёрную щель какого-то ангара, а ещё через пятнадцать минут Кад попал на специальную подготовку. Ещё через два часа Кад не помнил, как его зовут, откуда он, кто он. Он не помнил ничего из своего прошлого, да и не нуждался в этом. Он не интересовался больше ничем вообще. Он знал только то, что ему нужно ежедневно выполнять суточную норму однообразной и весьма тяжёлой работы. В этом теперь заключался единственный смысл жизни Када.

— 6-

Маринка медленно шла домой и думала: а надо ли ей сегодня это делать? Она знала, что, по приходу, подвергнется унизительному допросу: «почему так поздно?», и поэтому ей хотелось прийти домой ещё позже. Ежевечерние ревнивые и ни на чём не основанные допросы мужа потихоньку начинали сводить с ума, и она уже подумывала над тем, чтобы и вправду наставить рогов своему дражайшему супругу. Недостатка в мужском внимании она не испытывала, поскольку была девушкой очень симпатичной, так что объектов мужского пола, с кем это можно проделать, было хоть отбавляй. Но до последнего времени ей, хоть и приятно было получать мужские комплименты и просто восторженные взгляды, мыслей о реальной измене она не допускала.

Её муж был вообще-то хорошим человеком, но имел так называемый «синдром Отелло». То есть ревновал её даже к фонарному столбу, и в последнее время этот синдром стал проявляться у него всё чаще и чаще. Сегодня она опоздала с работы примерно на час, потому что их новый коллега — светловолосая Иринка, отмечала день рождения. Вообще-то раньше, в самом начале супружеской жизни, Маринка обязательно позвонила бы супругу и предупредила об опоздании, но сегодня она этого делать не стала, потому что знала: сразу начнется ссора, и не хотела заранее портить себе настроение.

Она вошла в подъезд, поднялась на лифте на четвёртый этаж, подошла к двери своей квартиры и в предчувствии начала склоки остановилась. «Чёрт, сейчас опять начнёт!»: подумала она. «А от меня ещё и алкоголем пахнет. И ведь не докажешь, что задержалась из-за дня рождения у коллеги. Я и опоздала-то всего на час. Но как же мне не хочется опять доказывать, что я не верблюд! Будет сейчас её телефон требовать — вот позор-то! Иринка только недавно к нам устроилась, что она обо мне подумает? Ладно, до утра так стоять не будешь, надо идти!». И она, пошарив в сумочке, нашла ключ от двери, вставила в замочную скважину и, повернув его в замке, отворила дверь.

Её муж Виктор уже находился в прихожей, и по его позе и непотушенной сигарете она поняла: её догадки о предстоящих разборках верны. В обычном состоянии он не курил в квартире, а выходил на балкон, но в период ссор обязательно начинал дымить прямо в комнатах, что ужасно раздражало Маринку. Разозлилась она и на этот раз и решила больше ни в чем не оправдываться. Она стала раздеваться, ожидая начало допроса, и тот не заставил себя ждать:

— Ну, и где была? — начал Виктор.

— А тебе-то, что? — дерзко ответила Маринка своему супругу впервые с начала их знакомства, и сама удивилась своей наглости.

— Что-о-о? Ты...? Ты...? Ты как со мной разговариваешь? — было видно, что Виктор ошарашен таким ответом.

— Послушай, я скажу, конечно, где я была, но хочу сразу тебя предупредить: никаких допросов я терпеть больше не буду… Так вот, у нашей новой сотрудницы был день рождения, не задержаться я не могла — она бы обиделась, ну и выпила бокал шампанского. Это всё, больше я нигде не была.

Однако Виктор не понял серьёзность намерения Маринки и «затянул свою песню»:

— Сотрудницы или сотрудника?

Маринка почувствовала, как нарастает раздражение, но сдержалась.

— Сотрудницы.

Однако Виктор уже «оседлал своего конька»:

— Это не той сотрудницы, что подвозила тебя месяц назад до дома?

Месяц назад её подвез до дома начальник отдела, поскольку шел проливной дождь, и остановился прямо под окнами их квартиры, а Виктор, как назло, стоял на балконе и курил. И вот тогда он устроил Маринке жуткий скандал, после которого Маринка впервые ощутила, что долго так не выдержит. И сейчас эта фраза окончательно вывела её из себя. Теперь она решила поиздеваться над мужем.

— Нет, день рождения был у другой, а та сотрудница, про которую ты подумал, меня опять любезно подвезла до дома.

Это было неправдой: домой она ехала на метро, а от станции шла пешком, но теперь она злила Виктора нарочно.

— Да-а-а? Подвезла и всё?

— Нет, не всё!

— А что ещё?

— А тебе обязательно нужно это знать?

— То есть, как это?

— Да, так! Я не хочу тебя расстраивать!

— Ну, вряд ли ты сумеешь меня расстроить больше, чем уже это сделала! Так, всё-таки?

— А-а-а, вот тут ты ошибаешься! Ещё как смогу!

— Да-а-а? Интере-е-есно, интере-е-есно! Ну-ка, давай, выкладывай!

И тут Маринка с грациозностью кошки медленно вплотную подошла к Виктору и, глядя прямо ему в глаза, находящиеся на расстоянии всего нескольких сантиметров от её глаз, руками поглаживая его вверх и вниз по бедрам, тихим глубоким контральто, от которого у Виктора всегда обрывалась душа, начала:

— Пока мы ехали…, он рассказал мне одну очень интересную историю…, что давно…, очень давно… приглядывается ко мне…, и что я понравилась ему в первый же день моего появления на работе…. И знаешь…, мне это очень понравилось…! А затем…! Затем он положил свою руку мне на колено…, и я не стала её убирать…. Потом он погладил меня по коленке…, и его рука стала подниматься всё выше… и выше…, потом он ненадолго остановился…, а потом…

Маринка прервала рассказ и, отойдя от мужа, внимательно посмотрела на него. Тот стоял со слегка отвисшей челюстью, совершенно не шелохнувшись. Маринка продолжила, но уже не подходя к супругу:

— Я надеюсь, дальше продолжать не нужно?

Виктор, наконец, сумел открыть рот:

— И ты?.. Ты?..

— Нет-нет, что ты! За кого ты меня принимаешь? В машине ничего больше не было, он подвез меня опять до дома и всё!

И тут Маринка с огромным удивлением заметила, как выражение лица Виктора начало меняться с озлобленно-подозрительного на жалостливое. Она увидела, как затрясся его подбородок, и поняла, что он вот-вот заплачет. Он и вправду изменяющимся голосом выдавил из себя:

— Ты,… ты,… ты хочешь меня бросить?

И Маринке стало его жаль. Она решила в последний раз попытаться объяснить всё Виктору.

— Нет! Пока, нет! Я соврала тебе сейчас. Никто меня до дома не подвозил и уж тем более, никто не гладил по коленке. Витя, я еще раз тебе хочу сказать, что задержалась, потому что у сотрудницы на работе был день рождения. Именно у сотрудницы, а не у сотрудника, и перед тобой я ни в чем, ни в чем не виновата, и никогда не была виновата, а твоя необузданная ревность заставляет меня задуматься над тем, в чем ты меня постоянно пытаешься обвинить. Ну, в самом деле! Если ты всё равно мне не веришь, так чего мне терять?

А Виктора во второй раз за короткий промежуток времени словно подменили. Перемена произошла так резко, словно кто-то рядом отдал неслышимую команду и щелкнул пальцами. Он покраснел, его лицо приняло совершенно безумное выражение, и закричал на Маринку. Он начал поносить её самым отборным матом, в таких замысловатых выражениях, которых Маринка не то что от мужа, а и вообще в своей жизни до сих пор не слышала. Он кричал на неё и при этом совсем не смотрел ей в глаза. Складывалось ощущение, будто в этот момент он находился где-то совершенно в другом месте и не осознавал происходящее вокруг.

Маринка некоторое время понаблюдала эту сцену, на мгновение засомневавшись в собственной безопасности, и ей опять стало его жаль. «Да ведь он, похоже, болен!»: подумала она. «А раз так, то обижаться на него нет никакого смысла». Она дождалась, когда словарный запас у Виктора иссяк, вышла в прихожую и стала одеваться.

— Ты куда? — спросил Виктор, и это была его первая осмысленная реплика за последние десять минут.

— Я домой. К маме домой. Завтра приедет мой отец, заберет мои вещи. На развод подам сама.

И в третий раз за вечер с Виктором произошла мгновенная перемена. У него началась истерика. Он стал рыдать в прямом смысле слова. Он встал перед Маринкой на колени, вцепился ей в ноги и сквозь слёзы стал умолять её не бросать его. Жалостливо-плаксивым голосом он рассказывал ей о своей любви и пытался оправдывать этим свою ревность — боязнь её потерять. Но на этот раз Маринка почувствовала, как жалость сменяется отвращением и презрением. Она оделась до конца, высвободила свои ноги от слабых, вовсе не мужских объятий Виктора и вышла из квартиры, оставив Виктора лежать рыдающим на полу.

По дороге на стоянку такси она успокоилась и попыталась разобраться в ощущениях. Два чувства владели ею сейчас — досада и облегчение. Досада — потому что её брак оказался неудачным, и она, наконец, отважилась это признать. Облегчение — потому что осознала: унизительных допросов, запретов, ироничных высказываний в её адрес, — всего того, без чего за последний год она уже не представляла себе существование — всё это осталось в прошлом. Как нечто нереальное, из фантастического рассказа промелькнули картинки их первого знакомства, романтических свиданий, его неуклюжего предложения выйти за него замуж, самой свадьбы, и Маринка вдруг поймала себя на мысли: всё приятное, что она может вспомнить, относится к периоду ухаживания и самых первых дней замужем. А потом потихоньку начался настоящий кошмар, и теперь, наконец, этот кошмар был позади. Именно поэтому, как подумала Маринка, чувство облегчения было гораздо сильнее чувства досады, поскольку любовь исчезла уже давно.

Она села в такси, назвала адрес и решила воспроизвести в памяти весь сегодняшний вечер. Ничего, кроме неприятных ощущений, ей это не доставило. Разве что она ещё раз утвердилась в правильности своего решения. Но в процессе воспоминания у неё возникла интересная мысль: «Он боялся всё время потерять меня? Ну, что ж, именно этого он и добился!»

— 7-

Николай Ильич Бондырев жарил шашлык. Он очень любил это занятие и не доверял никому процесс производства шашлыков, начиная с покупки мяса, и заканчивая процессом подачи их на стол — настоящим ритуалом его собственного изобретения. Гостей на его даче было много, поскольку Николай Ильич был хорошим и очень общительным человеком и имел много настоящих друзей. Время от времени к мангалу подбегал то один, то другой его внук и интересовался, скоро ли будет готово мясо. Николай Ильич добродушно трепал их по макушке и, пообещав ускорить процесс, продолжал заниматься своим делом.

Настроение у него было хорошее. Ему было уже шестьдесят три года и по меркам, принятым в современном обществе, он просто обязан был быть счастливым человеком. Он был женат уже тридцать пять лет и ни разу за все эти годы не пожалел о своем выборе. Его жена — Наташа, подарила ему замечательных детей: сына и дочку. Оба они были уже взрослыми, имели своих детей, и прочность их собственных супружеств не вызывала никаких сомнений. С деньгами у Николая Ильича также проблем не было; в прошлом он был весьма успешным предпринимателем, а ныне передал управление всем своим делом сыну, оставив себе на безбедную пенсию несколько объектов недвижимости, так что на детях не висела обязанность по содержанию стареющих родителей. Регулярные занятия спортом и отсутствие вредных привычек позволяли Николаю Ильичу иметь для своего возраста отменное здоровье. С супругой у нашего героя был полный лад и взаимопонимание — большая редкость в современных семейных отношениях. Она была моложе его на восемь лет и занималась любимым делом — тренировала подрастающее поколение, поскольку в прошлом была гимнасткой, подающей большие надежды. Так что плохому настроению взяться было неоткуда, его и не было. Николай Ильич имел ещё один редкий дар: он неплохо разбирался в людях, поэтому имел много хороших друзей, никто из которых не завидовал черной завистью его благополучию.

И всё было бы совсем хорошо, если бы не один вопрос, всё чаще появляющийся в последнее время у нашего героя. Вопрос этот не был каким-то особенным. Он существовал уже много тысяч лет и его задавал себе, наверное, каждый человек, но, несмотря на это, вразумительного ответа на него никто до сих пор не дал. Вопрос этот был таким: «А что потом?».

Его хороший друг — отец Андрей, настоятель церкви святой равноапостольной Ольги, конечно же, давал ему ответ. Но, при всем уважении к святому отцу, Николай Ильич чувствовал, что ответ этот не полон. Шесть лет назад он, после бесед с отцом Андреем, принял крещение, поскольку в его советском детстве было не принято крестить детей, и его родители — номенклатурные чиновники не очень высокого ранга, никак не могли нарушить негласный партийный кодекс. А теперь он, хоть и нерегулярно, ходил на службы и слушал, как читает отец Андрей и другие священники. Некоторые проповеди ему нравились, некоторые — не очень. Но, несмотря на то, что в целом он поддерживал христианские идеи, он чувствовал недопонимание и отсутствие ответов на многие вопросы.

Вопрос «А что потом?» начал всё чаще появляться после исчезновения из его жизни привычных бизнес-хлопот. И, хотя он и вправду начинал уставать от предпринимательской беспокойной суеты, наслаждения отдыхом после передачи дел ему хватило лишь на несколько месяцев, но Николай Ильич нашел себе интересную замену. В молодости его страстью было рисование, он окончил художественную школу и даже написал несколько картин, оцененных критиками достаточно высоко, и теперь, имея много свободного времени, он вновь занялся этим творчеством. Проблем с деньгами у него не было, поэтому он писал не на продажу. Сюжеты выбирал не те, за которые вернее всего будут платить, а те, что волновали его самого. Картины же вешал у себя в доме и на даче на стены, или просто дарил своим друзьям. Иногда на картины находился покупатель, поскольку выполнены они были на высоком профессиональном уровне, и Николай Ильич не отказывал в продаже, хотя и не искал покупателей специально. Находил отражение в этих картинах и тот самый вопрос, а также и следующий, обязательно из него вытекающий: «А что было до этого?».

И сейчас, глядя на шипящие от горячих углей куски мяса, заботливо поливая их соусом, приготовленным по собственному рецепту и своевременно их переворачивая, Николай Ильич размышлял над тайнами появления и поведения жизни во вселенной. Он вспоминал свои вопросы, ответы, даваемые ему друзьями и вычитываемые им самим из Священных писаний различных религий, и старался прийти к какому-то выводу, найти какое-то данное, которое разом могло бы дать ответы на все не проясненные вопросы. Однако, несмотря на все старания, у него ничего не получалось.

Вечер выходного дня на даче подходил к концу. Шашлык оказался очень вкусным, впрочем, никто и не предполагал, что он мог быть каким-то другим, поскольку за последние пятнадцать лет Николай Ильич стал в этом деле настоящим виртуозом. Гости разъехались. Его сын и дочь со своими семьями уже сидели в машинах и только внуки не давали автомобилям отправиться в дорогу, — они никак не могли оторваться от новых дедушкиных картин, которые, несмотря на замысловатость сюжета, и вовсе не детское содержание, им необъяснимо нравились. Наконец, уехали и они, и Николай Ильич остался на даче один со своей супругой Наташей и двумя ротвейлерами, бегающими по двору и пристегнутыми на длинных карабинах.

— Что-то голова болит! — заметила вслух Наташа.

— Ну, пойди, полежи. Не много ли сегодня выпила? — ответил Николай Ильич

— Нет, я почти совсем не пила, и лежать мне не хочется. Не так уж сильно она и болит, сейчас пройдет. Ты лучше скажи, ты зачем внуков такими сюжетами озадачиваешь? Малы они еще — над темой жизни и смерти задумываться!

— Это почему ж малы? Я вот помню, как раз в этом возрасте такими вещами и интересовался. Это уж потом не до них стало, — Николай Ильич немного помолчал, а потом добавил. — Да и не озадачивал я никого! Ты что, не видишь: они сами прибегают и спрашивают!

— Что прибегают сами — это я вижу. Но ты же пытаешься объяснить им такие вещи, которых сам ведь не знаешь?

И вот тут Николай Ильич глубоко вздохнул:

— Да, не знаю! Тут ты права! Да и не пытаюсь я им ничего объяснять! Ты же слышала: я говорил им о том, что это всего лишь мои фантазии!

— Фантазии, фантазии…! — незлобно передразнила мужа Наташа. — Я-то слышу, а ты разве не видишь, что Лешка их всерьёз воспринимает?

Николай Ильич на это ничего не ответил, и его супруга, после небольшой паузы продолжила:

— А почему бы тебе не написать тот вариант ответа на твой вопрос, который тебе отец Андрей предлагает?

— О, нет! Таких сюжетов полно! Вон, зайди в любую церковь, там все стены иконами уставлены. Что ни икона — то как раз эта тема.

— Но мне кажется, ты не только по этой причине писать такую картину не хочешь?

— Да, верно, не только по этой! Я не до конца понимаю то, о чем он мне говорит. Ладно, пойдём в дом, а то темнеет уже, и прохладно становится.

Они зашли в дом, Наташа пошла на кухню — убирать следы присутствия гостей, а Николай Ильич решил залезть в ванну. Через полчаса, ободрённый контрастным душем, он прошел в гостиный зал и сел в кресло, напротив телевизора. В соседнем кресле с пультом в руке уже сидела его жена и по очереди нажимала на кнопки, пытаясь найти что-нибудь интересное.

— Скажи-ка, Натусик! — так ласково еще со времен их первых встреч Николай Ильич называл супругу. — А ты вот сама-то, как считаешь: что там — после смерти?

— Я-то? — как бы переспросила Наташа. — Не знаю я этого, так же, как и ты.

— Да, я понимаю, что не знаешь, но что ты думаешь?

Наташа немного помолчала.

— Я тоже не совсем понимаю того, о чем отец Андрей говорит. Вроде как душа наша бессмертна, но почему ей столько внимания? И вообще, кто это, или что это — душа?

— Ну, как же! Он ведь говорил: в результате современных исследований в этой области было установлено, что душа и «я» — это одно и то же!

— Говорил! Только всё остальное он говорит так, словно и сам в это не верит… Ну, ты сам подумай: если душа это «я» и есть, то какое тогда мне дело, что будет с телом после смерти? И почему тогда такое внимание обряду захоронения? Да, сжечь его просто и всё!

— Наши предки — славяне так и делали!

— А ещё я вот чего не понимаю: он говорит, что после смерти, душа, то есть получается — я, будет ждать второго пришествия Иисуса Христа, и тогда праведники обретут свое тело для вечного блаженства, а не раскаявшиеся грешники — для вечной муки. И вот мне непонятно: это сколько ж так ждать придётся? И что я всё это время делать буду? Ну, хорошо, если второе пришествие сразу после моей смерти будет, а если нет? Представляешь, души тех, кто умер во времена Христа, уже две тысячи лет так ждут! Да, ещё и этот Страшный суд! Виновен — не виновен. Заповеди почитаешь, так невиновных-то и нет? Значит, чтобы получить тело, надо раскаяться? Причём, всем, без исключений? Ага — прошение написать и ждать высочайшего помилования. Ну, прямо, президентская амнистия!

Наташа помолчала немного, а потом продолжила:

— А если душа — это не «я», тогда совсем всё непонятно! Ну, умру я, ну, улетит куда-то душа, но мне-то какое дело до всего этого? И что буду именно я ощущать после смерти? Если ничего, тогда зачем все эти рассказы о душе? А, может, и нет никакой души? Просто раз в миллиарды лет случайное соединение атомов образует сознание, а после распада всё обращается в прах? Ведь современные материалистические теории говорят именно об этом?

— Ага! «…И если уж ты мёртв, то ты мёртв, надеюсь, я тебя подбодрил! Ха-ха!» Так пошутил в одной из своих лекций один философ прошлого столетия… Этим теориям не более сотни лет, а древним религиям — несколько тысяч, если не больше. Человечество всю свою историю верило в нематериальное происхождение сознания. Да и теории эти, несмотря на приверженность материи, всё же не отрицают существование Élan Vital — некой нематериальной жизненной движущей силы.

Они помолчали немного, обдумывая сказанное, затем Наташа спросила:

— Слушай, а шашлык-то весь съели? Очень уж вкусный на этот раз вышел, я бы ещё съела!

— На этот раз? А раньше, значит, он таким не был? — рассмеялся, ничуть не обидевшись, Николай Ильич и стал вылезать из кресла. — Нет, не весь съели! Сейчас принесу!

Через некоторое время он появился в зале вновь с подносом в руках, двумя тарелками с шашлыком, зеленью и бокалами сухого красного вина. Поставив поднос на стол, он перекатил его и установил между двумя креслами так, чтобы можно было без труда дотягиваться до тарелок и управляться с едой.

— Я вот ещё о чём подумал… Допустим, душа и «я» — одно и то же. И вот мы сидим и гадаем, что с нами будет после смерти? Но ведь интересно, а что с нами было до этой жизни? Если «я» — это не кучка атомов, случайно начавших осознавать себя, то где я был, и что делал, пока не появился в этом теле?

— Ну, про прошлые жизни говорят очень много. Может, и не случайно говорят?

— Я тоже так думаю, но христианство отрицает существование прошлых жизней.

— Современное христианство. Я слышала, что в раннем христианстве идея прошлых жизней была.

— Я тоже такое слышал, но теперь её нет. Впрочем, это только слухи, может, и не было этой идеи в христианстве никогда.

Николай Ильич, немного подумав, добавил:

— А ты когда-нибудь слышала о такой религии, как Православие?

Его супруга несказанно удивилась:

— То есть, как это? Кто же о нём не слышал? Разве отец Андрей не православный священник?

— Нет-нет, я говорю не о современном, не о христианском Православии. Я говорю о настоящем, древнем Православии — религии наших предков-славян.

— Никогда о таком не слышала.

— Да? Странно. Наше современное христианство стало называть себя православным сравнительно недавно, только в семнадцатом веке после Никоновского собора.

— А-а-а! Да-да, что-то такое припоминаю… Так и что с ним? С Православием у славян?

— У них была очень интересная, вполне понятная и разумная концепция мира. Весь мир они делили на две части: мир «яви» и мир «нави». «Явь» — это всё то, что можно увидеть, услышать, пощупать, попробовать на вкус. «Навь» — это мир духовный, — мир тех, кто оставил тела или ещё не брал их. Кроме того, «навь» — это мир выдуманных вселенных, мир воображения. Вот, кто-то что-то придумал — это пока мир «нави», а вот это осуществили руками — это стало миром «яви». Ничто не может появиться в мире «яви» прежде, чем это будет в мире «нави». Сначала воображение создаёт образ, а потом по нему осуществляется замысел в физической вселенной, то есть в «яви». Между прочим, отсюда и слово «образование», то есть образо— ваяние! Или — создание мысленных образов. А наше современное образование всё делает с точностью до наоборот, блестящим образом отбивая у школьников и студентов все способности к творчеству!

— Как интересно!

— Очень! Эти два мира взаимосвязаны и не могут существовать друг без друга. И как держать их в гармонии и равновесии, чтобы ни один не преобладал над другим — это описывается в «прави» — огромном своде традиций и всяческих уложений. Отсюда и слово «Православие». Славить Правь — это значит придерживаться традиций Прави. «Явь», «Навь» и «Правь» — это и есть триединый Бог — Святая Троица, перекочевавшая от славян в христианство.

— Хм, ну-ка, расскажи об этом побольше!

— К сожалению, нечего больше рассказывать. Нет данных. Ничего больше этого мне найти не удалось. Этой религии больше не существует и все древние знания утрачены.

— Жаль.

— Да, жаль. Могу только добавить, что и Индуизм и Буддизм уходят своими корнями в Православие и, судя по всему, от него и произошли. Однако это всё, что мне удалось об этом узнать…

Разговор на глобальные философские темы лился ручейком по камушкам ещё довольно долго. Шашлык был уже давно съеден, вино выпито, и потребности тел во сне всё настойчивее и настойчивее давали о себе знать, пока, наконец, их хозяева не обратили на это внимание. Очередной день канул в вечность и супруги, сделав все необходимые приготовления перед сном, отправились спать.

Спустя восемнадцать лет супруга Николая Ильича сидела в своем загородном доме одна и размышляла на ту же самую тему. Её муж оставил этот мир два года назад ввиду уже весьма преклонного возраста. Смерть он принял достойно, судьба подарила ему достаточно лёгкий вариант этой неизбежности, поэтому можно считать, что и в этом последнем вопросе в жизни он оказался весьма удачлив. Его супруге больше ничего не оставалось, как мирно и спокойно доживать свой век и размышлять над философскими вопросами, на которые ни Николай Ильич, ни его друзья, ни она сама, найти ответы так и не сумели.