...продолжение

Индре стоял посреди двора, пока ночной холод не стал холодить спину. Огромное небо и широкая звёздная дорога были над ним. Она была широкой и множество звёзд, одни дальше, другие ближе, испускали свой свет в бесконечное пространство. А в центре угадывалась круглая тёмная масса, внутри которой, наверное еще больше звёзд, но они были скрыты невидимым туманом. Дэн знал, что это не дорога вовсе, а диск, на который он смотрит с ребра, но это ничего не меняло.

"Интересно, — подумал он, — звёздная дорога, она одна во всех тех мирах, которые сейчас сталкиваются, или в каждом из них своя. Если все они — часть одной многомерной вселенной, то галактика останется, когда наши миры исчезнут..." Черные башни плыли где-то над головой, а он сам находился в холодном пространстве посреди чёрного космоса. У него закружилась голова и не хватило воздуха. Он шумно выдохнул, завернулся в плащ и вернулся в коридор. Из глубины его доходил тёплый свет и уютный шум разговоров. Но Индре свернул в темноту и стал подниматься по узкой лестнице.

Кто-то тронул его за плечо. Дэн снял тяжёлый шлем с окулярами. В полумраке мастерской стоял, пошатываясь, Глюк. Похоже, он был довольно пьян.

— Слыш, Винский… Я те вот что хотел сказать… Чаша должна стоять на своём месте.

— И что тогда?

— И тогда… всё кончится.

— Хорошо, хорошо. Шёл бы ты спать.

— Мммм? — Угрожающе промычал Глюк. Его лицо казалось нерезким, как будто не в фокусе, или у Дэна просто устали глаза.

Глюк развернулся и двинулся прочь. С холма вели две тропинки: одна сворачивала к поляне, другая — в лес. Мишель бы на его месте точно пошёл бы в поле. Глюк же двинулся прямиком в гущу деревьев.

Винский подёргал провода и снова надел шлем. Лестница кончилась. В углублении стены стояла свеча. Он открыл дверь, вошел в комнату и огляделся в поисках плаща. Плащ висел на высокой спинке стула около стола. Свет свечи упал на раскрытую книгу. На странице была нарисована чаша. "Что это вообще такое, почему этот предмет попадается так часто..." Он вспомнил, о чём говорил с Ондионом совсем недавно в зале. "Ты идеалист, Дэн." "Если это вокруг нас, то и решение должно быть у нас в руках."

Индре присмотрелся. Из обреза книги торчал бумажный край. Он перевернул страницы. Это оказалась записка, написанная на четверти листа. Несколько торопливых строчек на очень гладкой и качественной бумаге.

Опасайся ордена хранителей

особенно рыжего брата Александра

Без подписи. Индре перевернул лист… на обороте тоже было что-то написано. Он наклонился поближе к свече.

Чаша должна стоять на своём месте.

Глупо. Это уже даже не намёк. Если всё вокруг кричит об этом… Вот оно. Решение, действительно, в наших руках, и кто мы будем, если не сделаем этого?

Тин смотрел в свой кубок, на волны и черные отражения в нём, и ему казалось, что он идёт сквозь ночной лес, папоротники цепляются за его ноги, но это всё уже не важно. Важно то, что впереди. Он должен дойти, успеть. Упавшие стволы и кустарник обступили его, но он обходит и перелезает, перепрыгивает и нагибается, царапая лицо и руки. Но вот впереди открылся просвет, и Глюк вышел на берег реки. Зеркальная вода отражала звёздную дорогу, и теперь она продолжалась вверх и вниз, а в центре… Прямо впереди, на том берегу возвышался замок. Скалы и башни закрывали середину звёздной дороги, как раз там, где в центре галактики угадывалась тёмная масса. Вероятно, внутри неё тоже горели миллиарды звёздных катастроф, но их заслонял межзвёздный туман и громада замка. На башне горел огонь.

Тин поднял глаза. Зал шумел и кружился вокруг. Лица, свечи голоса. Он должен был сделать что-то важное, но не мог вспомнить что.

Глюк вдохнул сырой ночной воздух и шагнул вперёд. Мир перевернулся, холодная вода обожгла лицо. Он вдруг четко осознал реальность. Позади него, в лесу, находился холм с палатками и вагончиком, где жили жизнепробы. А впереди, за рекой был замок… Он нащупал среди скользких камней опору и приподнялся из воды. Здесь было неглубоко, чуть больше, чем по колено. Но теперь это было не важно. Он сделал еще шаг, оттолкнулся и поплыл в сторону центра галактики.

Тин оторвался от бокала. В мыслях его стало необычайно чётко, он вспомнил, что должен был сделать. Он вспомнил освещённый закатным солнцем замковый двор, солому в углу, телегу и бочки. И рыжего монаха, который стоял против света, так, что лицо его почти не было видно. Монах что-то говорил ему… Тин поднялся, обошел стол и положил Ондиону руку на плечо.

— Послушай… это важно. Я вспомнил. Чаша. Монах говорил мне об этом. Её нужно поставить на место.

Ондион обернулся.

— Какой монах?

— Рыжий.

— Рыжий? — Он вскочил. — Где ты видел его?

— Во дворе… вечером.

— Значит он здесь!.. Индре! — Он оглядел зал, но кузнеца в зале не было. — Точно, я же отправил его в комнату за плащом… Питер! Проследи, чтобы никто не выходил из зала. Пони! Ты знаешь, что делать, если что. Тин, пойдем со мной. Быстро!

Он устремился к выходу, уронив со стола кубок.

Тин спотыкался на узких ступеньках, в голове его мутилось, он не мог понять, зачем спешит, ясно было одно: что-то случилось, и он должен быть там, наверху. Когда он вошел в комнату, Ондион, держа свечу, разглядывал записку, лежащую на книге. Надпись на обороте, казалось, была сделана тем же почерком, но цвет чернил немного отличался.

— Они заманивали в ловушку меня! А попался Индре.

— Какую ловушку? Ничего не понимаю.

— Монахи! Это они подсунули Индре книгу, это они тебе вкручивали про чашу. Они хотят, чтобы я спустился в подземелья и поставил её на место. Сделал это сам, как будто догадавшись. Они не знают, что меня на слабо не поймать! Я бы никогда не сделал этого, но сейчас там Индре!

— Подожди. Что за мнительность, почему именно тебя?

— Я это знаю. И еще, Индре сейчас там! Быстрее! — Слон бросился к лестнице. — Он должен был зайти в мастерскую за чашей. Беги туда. А я в подземелье.

Ондион попытался на ходу ощутить замок, как делал это в лесу, но с подземельями это всегда получалось плохо, словно мятный холод окутывал его чувства, едва он проникал ниже уровня земли. Он миновал низкий коридор, свернул направо, вошел в башню и стал спускаться по большой дуге в глубину. Свет был не нужен ему, он хорошо ощущал ступени под собой, и еще он больше всего хотел увидеть впереди свет от факела Индре.

Тин вышел на двор. Ночной холод немного привёл его в сознание. До мастерской было десять шагов по брусчатке. Со скрипом открылась дверь, Тин сделал два шага в темноту. Там кто-то был. Он выдал себя движением. Тин двинулся вперед, и вдруг что-то обожгло ему спину… И ещё раз.

Он потрогал рукой — теплое и липкое, оно вдруг стало заливать всё вокруг, покрывая реальность волнами. Глюк рванулся, начал энергично грести руками, громада замка над ним ушла куда-то вбок, волны перевернули его на спину, и он увидел над собой звёздную дорогу.

Теперь темнота вокруг не была непроницаема. Слабое синеватое свечение исходило от стен, вероятно, здесь, среди вечной сырости, много столетий жила на камнях плесень и создавала капли света для кого-то, кто все эти долгие века тоже скрывался здесь. Стены расходились в стороны, коридор незаметно превратился в огромный зал, стен и потолка видно не было, но причудливые пещерные колонны продолжали светиться. Они расширялись кверху, так, что иногда казались тёмными деревьями. Слон словно очутился в ночном лесу, но этот лес был мёртвым, он не ощущал его присутствия, не отвечал на его чувства.

Ондион остановился. Где-то слышались шаги. Слабое эхо приходило со всех сторон, и нельзя было понять, откуда они. Шаги были тихими и торопливыми. Синеватый свет упал на человеческую фигуру. Принцесса?

— Зачем?

Она только пожала плечами.

Глупо говорить "возвращайся", лучше всего оставаться на месте. Но уже было поздно, впереди каменные деревья смыкались, образуя коридор, и в конце его ощущалось что-то, что было его целью.

Это была высокая, окованная железными полосами, дверь.

Слон вспомнил это ощущение. Словно он стоит у ворот дома, и это тот самый дом из детских кошмаров. Говорили, что прежние хозяева дубили кожи, и поэтому вокруг стоял такой запах смерти.

По правилам кошмара он должен войти туда.

Он ощутил, что вокруг, за пределами этого подземелья нет ничего. Просто черная пустота. Он вне мира и пространства. И каждое слово, каждое их движение может разрушать и создавать миры. Ведьма-на-мотоцикле стояла рядом. Они молчали, очень долго ничего не надо было говорить.

— Странно, мы с тобой знакомы один целый день, а мы настолько знаем друг друга, что нам не нужно говорить, не заметила?

Она кивнула.

— И даже не надо имён, мы не сказали их друг другу.

— Да. Давай скажем, пока не поздно. Как тебя зовут?

— Ондион. А друзья зовут Слон. А родители сначала хотели назвать меня Максом*. А тебя?

— Шейла.

Черная пустота притягивала, натяжение ощущалось уже физически, каменные деревья вокруг словно плавились и колыхались в дрожащем воздухе, хотя было холодно. Очень холодно.

Слон посмотрел на дверь.

— Прости меня, Шейла, если не сможешь понять… Это не моя роль. Я не рыцарь.

Мир дрогнул, на мгновение снова прийдя в фокус. Реальность казалась натянутой плёнкой, на которой нарисовано окружающее. Тонкой и почти прозрачной. Такой тонкой, что неосторожное движение, или даже дыхание, может её порвать.

— Ну, давай же!

— Нет.

Есть люди, для которых ощущение опасности является вызовом. Они чувствуют непреодолимое желание потрогать вращающуюся циркулярную пилу или постоять на краю пропасти. Я не понимаю таких людей. Если надо, если от этого зависит чья-то жизнь, я пройду над пропастью. Но ничто не заставит меня подойти к краю просто так.

— Но сейчас от этого зависит жизнь!

— Нет. Если бы я точно знал, что это так… Я сделаю только то, в чём уверен. Им нужен только я. Они меня не получат.

— Но ты должен что-то сделать!

— Что-то, а не просто шагнуть в ловушку. И я сделаю. Но не то, что они ожидают.

Шейла смотрела на Ондиона, не понимая. То, что происходило вокруг, было странно, но еще более непонятно было его поведение, и это разозлило её.

— Трус! — Она повернулась и стала подниматься по лестнице, которая начиналась позади неё. Каменные ступени под её ногами обретали чёткость.

"Вот оно! Настало время показать мирозданию кукиш", — пробормотал Слон.

Реальность пошла пятнами. Они плавали по её поверхности, чуть более тёмные и прозрачные, чем остальное. Ондион понял, что больше ждать нельзя. Он медленно подошел к двери и положил на неё руки.

Он явственно почувствовал опасность за дверью. Чьи-то враждебные намерения. Они были очень близко. Они стояли с двух сторон от двери, ожидая. И там дальше, впереди.

Он вспомнил освещенную солнцем площадь, чудака-волшебника на телеге и золотистый напиток. Он не мог с уверенностью сказать, в каком из миров это произошло с ним, но с тех пор он абсолютно не боялся смерти.

Ондион осторожно потянул дверь на себя. Она подалась, и он уже видел край лестницы и свет факелов. Но вдруг там что-то произошло, он почувствовал это раньше, чем услышал шум и крики. Он рванул дверь и, пригнувшись скользнул внутрь. В руке его оказался широкий серый меч.

В комнату с четырёх сторон сходились лестницы, с другой стороны, прямо напротив, быстро спускался Индре, прижимая к себе чашу. Он был уже на нижней ступеньке, когда прямо перед ним возникла фигура монаха. Капюшон был откинут, и рыжие волосы шевелились как щупальца чудовища.

Этот кузнец был здесь совсем некстати. Они ждали Ондиона, а он мог помешать. Александр мог бы парализовать его волю, заморозить его на месте, но на это требовалось время. Оружие было быстрее.

Ондион проскользнул под рукой одного из монахов, ожидавших его у входа, в два больших прыжка пролетел по лестнице, и его меч опустился на рыжую голову. Но рука Александра уже нажала не курок...

Грохот отразился от купола и ударил со всех сторон. Индре удивленно смотрел на красное пятно на своей рубашке и медленно падал, прижимая к себе чашу.

Ондион развернулся, его меч сделал еще несколько смертоносных движений, и два монаха тоже осели на каменный пол. Он остановился и прислушался. Что-то попыталось сдавить его сознание, но он уже выставил защиту, как приучился в своих опасных скитаниях. Источник находился где-то выше по лестнице, наверное, еще один монах, оставленный сторожить подходы. Но его уже было не догнать.

— Трус! — Она повернулась и стала подниматься по лестнице, которая начиналась позади неё. Каменные ступени под её ногами обретали чёткость.

"Вот оно! Настало время показать мирозданию кукиш", — пробормотал Слон.

Реальность пошла пятнами. Они плавали по её поверхности, чуть более тёмные и прозрачные, чем остальное. Слон понял, что больше ждать нельзя. Он медленно подошел к двери и положил на неё руки. Опасность была сразу за дверью, его ждали. Шаги ведьмы-на-мотоцикле затихли где-то на вершине лестницы. Слон пытался сконцентрироваться, но мир продолжал расплываться. Дверь перед ним дрожала.

Я точно знаю, что это просто ловушка. На меня. Очень простая и явная, я это знаю. И она не связана с катастрофами мироздания. Конечно, связана, но не так. Если я попадусь в эту ловушку, то не смогу уже ничего. Хотя, со стороны кажется, что это мой долг — просто красиво пойти навстречу смерти, даже если я всё равно ничего не смогу сделать. В детстве нам рассказывали про Александра Матросова. Если он уже дошёл до вражеского пулемёта — то можно же было кинуть туда хотя бы камень. И остаться в живых, и совершить еще сотню подвигов. Но нет, тогда бы это было не так красиво, и его героем бы не считали. Не герой он был, а дурак. Глупо умирать красиво ради чести, вместо того, чтобы совершить по-настоящему нужный поступок, хотя и не такой красивый.

Может быть, Шейла права, и я просто обманываю себя? Облекаю трусость в благородную форму. Может быть, за этой дверью спасение. Может быть, там сейчас Глюк и Дэн спасают мир, а я стою тут как дурак, и буду покрыт позором, когда они сделают это за меня? Или мир сейчас лопнет из-за моей нерешительности. А может быть, я сейчас себя обманываю, и уверенность мне нужна больше всего? Я НЕ ЗНАЮ.

Пятна на тонкой оболочке мира были бесцветными. Такие бывают на мыльных пузырях перед тем, как они лопаются. Они двигались и увеличивались в размерах. Любое из них может оказаться настолько тонким, что прорвётся.

Ему вдруг показалось, что он не один, что за спиной кто-то есть, но не враждебный, а, наоборот, кто-то хочет помочь, но не может сделать выбор за него.

Он увидел в одном из прозрачных пятен знакомое отражение. Пони. Девушка из мира его снов-наяву. Реальности третьего рода. Да, теперь он это знал точно. Если миры лопнут, то не будет её. Не будет вообще ничего. Пони должна это знать. Должна знать, исчезнут ли миры, если он войдет в эту дверь. Или нет. Трусость ли это, или мудрость. Страх исправить или мудрость не сломать.

Пони кивнула ему. Так уверенно и разумно, как делала это всегда. И хвостик её волос качнулся так привычно. Мудрость. Так называли её в Дарквуде.

Он вдруг осознал, что они уже давно стоят напротив друг друга. Неподвижно. Ничего не говоря. Она была совсем реальна. Каждый волос, блики в её глазах...

Он протянул к ней ладони, и она, словно зеркало с той стороны, сделала то же самое. Теперь он знал точно: она реальна. Нет, это не зеркало. Зеркало нельзя обнимать. Нельзя спрятать лицо на плече. Они реальны. И мир вокруг тоже реален, подземелье, колонны-деревья, и замок, остров и звёздная дорога. Разная во всех мирах. Время исчезло. Они стояли неподвижно, ощущая друг друга и реальный мир вокруг. Мир больше не таял, не расплывался, он был настоящим.

—… я должен был туда войти?

— Как видишь, нет. Она подняла глаза. Ондион пошел туда. Это не твой путь. Он король, а не ты.

Это было очень странно. Совсем недавно это имя принадлежало ему. А сейчас ощущение было такое, словно он читает про себя в книге. Написано про него самого, но написана не вся правда, настоящий он не такой. Не такой храбрый и умный, как персонаж. Но зато более живой. Но какая-то часть его всё же ушла вперед, за эту дверь. И сделала то, что не сделал он, а он сделал то, что не смог сделать Ондион. Он смог остаться.

Индре лежал на полу, сжимая в руке чашу, словно вцепившись в ускользающую жизнь. Броситься за монахом — упустить драгоценное время. Ондион опустился рядом с ним и попытался соединиться с его сознанием. Страшная черная рана на боку и кровь… "Индре, я здесь, с тобой, ты должен жить." Ничто не шевельнулось в ответ.

Если бы только Пони была здесь! Но она осталась где-то в замке, далеко с той стороны двери, и что-то подсказывало ему, что их разделяло что-то большее, чем дверь.

Он постарался вспомнить, как это делала она, и снова потянулся к уходящему сознанию. "Мы победили, теперь нужна твоя победа!" Мертвая рука сильнее сжала чашу, или это были конвульсии умирающего тела. Ондион собрал все силы в образ. "ТЫ ЗДЕСЬ!*" Слабое ощущение чьего-то сознания шевельнулось в темноте. "Нет, так не должно быть, нельзя умирать так просто..." — казалось, говорило оно. Он подхватил его, помог ему окрепнуть и не утонуть в омуте боли. Скоро сюда придут люди и помогут ему.

Да, Элсин была права. Он не настолько король, он более реальный и живой. Пони смотрела на Слона и всем существом осознавала его реальность. Так же, как, наверное, и он.

Стены вздрогнули. Как очень короткий гром. Или… Слон не мог ошибиться: это был звук выстрела. Он бросился к двери. Пони попыталась удержать его. На мгновение ей показалось, что мир дрогнул. Она испугалась и закричала. Он не понял что. Дверь открылась. Четыре лестницы, освещённые светом факелов, сходились к центру комнаты, где на узком постаменте стояла Чаша Миров. Слон обошёл её вокруг.

Пони стояла на верху лестницы.

— Это уже другая комната. — Сказала она.

Что-то блеснуло на краю поля зрения, он нагнулся и поднял с пола маленький металлический шарик.

— Тогда что это?

Она молчала.

— Я должен был прийти ему на помошь. Я трус и урод...

Слон опустился на ступеньку. В мыслях его была ненависть к самому себе.

— Дурак, ты ничего не понял! Ты сделал это, ты разделил миры! Ты спас всех от катастрофы!

— Тем, что струсил? — Неуверенность и горечь была в его голосе.

— Тем, что не сделал как все!

Она вздохнула.

— И, кстати, боялся он не меньше, уж я-то знаю! Значит дело не в храборости! Ты не побоялся отказаться от судьбы, не побоялся показаться трусом перед самим собой...

Слон поднял голову и улыбнулся. Как улыбаются после тяжёлой болезни.

— Ты сказала знаешь? Нас обоих? Скажи, что ты чувствовала там, перед дверью. Ведь там мы были оба, кого из нас ты видела?

— Очень странное чувство… я видела вас обоих одновременно в одном человеке. Это еще более странно, потому что вы относитесь ко мне по-разному. Он относился ко мне как к дочери. А ты… Ты совсем другой.

Она села на ступеньку рядом.

— Как он там?

— Не могу точно сказать. Но ты сам видишь, миры разделились… И он жив.

— А Индре?

Она молчала.

— Если Индре погиб из-за меня, как я смогу после этого...

— Не знаю, как точно это сказать. Не совсем. Но он жив.

— А ты? Почему ты здесь, ведь твой мир остался там! — Тревога и надежда смешались в его голосе. Пони улыбнулась.

—… Просто… просто я могу пока ненадолго остаться с тобой...

Свежий морской ветер долетал и сюда, хотя изрядно запутывался среди деревьев. Башни морского города были уже видны вдали в разрывах листвы. Принцесса шла молча. Говорить не хотелось. Всё вроде бы было так же, как вчера. Всё то же ощущение безопасности, несмотря на то, что она находилась посреди незнакомого леса. Она была уверена, что Ондион защитит её от людей и зверей. Но что-то было не так, словно этой ночью произошло что-то, что отдалило его, сделало его более чужим, чем вчера. Она не помнила что, но какой-то осадок оставался. Он тоже шел, задумавшись и ничего не говоря.

Впереди, на границе леса она увидела двух всадников. Они были знакомы ей. Дядя и племянник. Брат матери и его сын. Они опасливо вглядывались в глубину леса, совсем не в ту сторону, откуда подошли Шейла и Ондион.

— Я дальше не пойду, с тобой ничего не случится. Хочу остаться для них тайной.

— Мой отец король очень благодарен тебе. Его щедрость еще найдет тебя.

— Король Шеннон никогда не сможет дать мне больше того, что я имею.

"И я ему тоже," — мысленно добавил он. Это была политика. Ондион вспомнил историю про "заклятие доверием". Доверяя ему принцессу, Король хотел получить если не жениха для своей дочери, то хотя бы союзника. Ну что же, хоть и странного, союзника он получил.

Нужно было сказать что-то еще, сказать, что они больше никогда не встретятся, и что это не так плохо, что гораздо хуже было бы, если бы они встретились, и ничего из этого не вышло бы. Но он не сказал ничего. А она сказала: "Ну, пока!", помахала рукой, повернулась и пошла из сумрака леса на свет, навстречу всадникам.

Слон стоял на склоне холма перед лабораторией Винского и искал поводы не заходить. "Ну, хоть теперь-то я, наконец, смогу куда-нибудь войти," — подумал он, и вошёл.

Винский сидел в кресле, уронив голову на стол. На его голове был тяжёлый шлем. Вся поза его отражала беспомощность и напрасность: нескладно раскинутые руки, горбатая спина — смерть редко бывает не глупой. Даже геройская и пафосная. Пони сказала, что он жив. Правда, не совсем. Что это значит? Он знает, что Дэн умер из-за него. Если бы Слон спас его — миры бы рухнули. Может быть, отдал бы свою жизнь один из Мудрых, как говорила ведьма, если бы успел. Вот такая альтернатива. Или спасти ребёнка, или спасти корабль.* Он выбрал корабль. И всё равно он знал, что долгие годы будет мучить себя во сне и наяву, будет видеть Винского вот таким, скорченным в кресле.

Со странным чувством жалости, страха и омерзения он снял с головы Винского шлем. Голова тяжело стукнула о стол. Слон подержал шлем в руках. Экран на столе светился, вероятно, компьютер загрузился, когда утром снова запустили движок. В центре экрана горела иконка, изображающая крендель и подписанная "хрень". Винский был неравнодушен к кренделям. Слон нажал на неё, на экране появилась корона. Тихо загудел огромный бублик в углу. Под ним, на столе тоже лежала корона, только настоящая. Что-то подсказало Слону, что её лучше не трогать. Шлем светился, в окулярах отражалось то же, что и на экране.

Слон вздохнул и надел шлем. Корона обрела объём, теперь он мог разглядеть её со всех сторон, словно обходил её вокруг. Она была надета на странный предмет, напоминающий кубок или чашу, или яйцо Фаберже. Чаша стояла на узком каменном столбе посреди слабо освещённой комнаты, только луч света падал откуда-то сверху на постамент.

Он почувствовал чьё-то присутствие.

— Дэн?

— Ага! Слон! — ответил ужасно знакомый голос.

— Ты где?

— Здесь, в подземелье. Рассматриваю Чашу Миров. И ты, кстати, тоже. Голос, казалось, улыбался.

— Значит, ты жив!

— Не знаю, но вроде да. Но зовут меня Индре, и я кузнец… А я, вот, представляю, как ты сейчас там ходишь по моей мастерской… Привет всем нашим. И, попробуй, продолжи мою работу над этой короной. А я продолжу здесь.

— Как это получилось?

— Просто, я очень хотел жить, а он, похоже, не настолько. Мне показалось глупым, что он умрёт, и я...

Мир мигнул и погас. Слон какое-то время смотрел в темноту, потом снял шлем. Экран еще чуть светился. Солнечный мир сиял через неплотно закрытую дверь. От нагретых обмоток провода исходил явственный запах жареной колбасы.

Это смерть… или нет. Он осознал, что больше никогда не увидит нескладного Дэна Винского. Настала пустота, словно все вокруг исчезло, в пустоте звучала только странная мелодия.

Это будет почти реально

Это будет совсем как наяву

Ты почувствуешь как исчезает страх

Подчиняясь внезапному волшебству

Ты не сможешь сдвинуться с места

Разорвать разноцветную сеть проводов

Караваны неясных видений

Будут плыть по туманным озерам зрачков*

Зеркальная поверхность реки оставалась неподвижной, даже когда Пони осторожно касалась её ногой. Тень от башни медленно двигалась, оттесняя мир солнечных пятен, в которых существовала Пони. Его она уже накрыла, и ему было холодно.

Но он не смел подвинуться на солнце, пошевелиться и потревожить её движением...

Они не знали, сколько прошло времени. Налетел ветер и принёс несколько капель дождя. Он старался запомнить её такую, запомнить это мгновение, капли дождя на её лице, тепло её руки, травинку, застрявшую в чёлке… Он не мог охватить сознанием то, что было таким огромным. Всё, что он мог — это лишь мысленно повторять её имя.

Облака с долгожданным дождем

Тихий шепот как мост над туманною бездной

Я пытаюсь не думать о том

Что всё это может внезапно исчезнуть

Нераспознанный всплеск

Волшебства за пределами круга

Две волны что встретились

И поглотили друг друга… *

— Миры расходятся всё быстрее, между нами всё бóльшее расстояние.

Он просто продолжал впитывать каждое мгновение.

— Когда мои силы кончатся, для тебя я просто исчезну. Будь готов к этому и не пугайся. У тебя впереди целая жизнь. Так же, как и у меня.

Он чувствовал её дыхание на своих губах и отказывался верить, что они принадлежат разным мирам. Ведь это так просто...

— Знаешь, мне кажется, что я могу остановить время, могу растянуть эти мгновения так долго, как захочу.

Пони улыбнулась.

— Да, похоже ты прав, мне тоже так кажется.

Их губы встретились, и время, действительно, остановилось.

"Глупый, я не то имела ввиду, — продолжила она мысленно, — я и так всегда буду с тобой. Тебе достаточно закрыть глаза. Или можно даже не закрывать. Ты даже не знаешь, что ты сделал. Ты создал реальность, где мы всегда будем вместе. Реальность третьего рода."

"Я знаю," — ответил он.

зима 1992 — июнь 2009

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Можете считать меня шизофреником, но всё было почти так, как сказал об этом Слон. Эта история не совсем подконтрольна мне. Я не совсем уверен: родилась она в моём мозгу или произошла где-то еще. В какой-то момент я вдруг осознавал, что знаю какой-то эпизод, вижу его в красках, словно сам пережил его. Эпизод не всегда законченный и понятный.

На протяжении 10 лет появлялись отдельные фрагменты, сначала не связанные друг с другом. Я их записывал. Потом оказывалось, что новые отрывки очень точно заполняли пробелы в том, что уже было, появлялись какие-то детали, решались для меня некоторые загадки.

Меня всегда расстраивало, что записанная история — это уже не то, что я знал. В изложенном словами уже была изрядная доля фантазии, выдумки, это казалось неуместным и оскорбительным. Но мне пришлось пойти на сделку с совестью, всё-таки облечь эту историю в читабельную форму, насколько это возможно, чтобы поделиться с друзьями тем, что я знал.

Новые фрагменты, которые я записывал, обычно очень хорошо ложились, в них сами всплывали те детали, которые уже встречались в кусках, записанных ранее. Всё, что мне оставалось, расположить их в правильном месте, чтобы эти ниточки оказались максимально распутанными. И еще довольно сложно было не раскрывать какие-то факты, которые я-то уже знал в самом начале, а читатель должен должен дойти до них сам. И наоборот, рассказывать о чём-то как будто в первый раз,

при этом зная и понимая эту вещь как родную, поскольку я жил с ней с начала времён. Для этого, наверное, надо быть программистом.

Уважаемые прототипы, то, что я даже не менял имена, не значит, что вы и они — это одно и то же. Они совсем другие, хотя, местами и похожи на вас. В своё время это понял Слон.

Осталось еще много незаконченных сюжетных линий, про которые можно было бы рассказать, вопросов, на которые я не ответил, намёков… но эта история уже закончилась, хотя и осталась навсегда со мной, как и с каждым, кто её прочитал.

ИМЕНА И ПЕРСОНАЖИ

Слон — Ондион

Прозван так еще в детстве за спокойствие и невозмутимость, за которой, на самом деле, скрывается… ну, вот он как раз и скрывается.

Мишель — Мерик

Прототип многократно просил меня сменить герою имя. Ну что делать, если он пришел в эту историю под таким именем. Теперь уже ничего не сделать. Если просто заменить его везде — это уже будет другой человек, ведь так нельзя!

Шу — король Шеннон

Как говорит сам Шу, у него на родине всех, и мужчин и женщин, было принято называть александрами, ведь это неправильно, когда зовёшь кого-то, а оборачивается половина населения.

Ту — <аналога нет>

Шивилбай Тубиев. Вероятно, искажённое на тюркский лад Цивил-бай. Бай — это "мелкий землевладелец", барин. "цивил" на языке питерских пост-хиппи имеет несколько значений:

1. Цивилами хиппи называют всех остальных людей, "не хиппи".

2. В более жёсткой интерпретации, цивил — это человек, разделяющий "цивильные" жизненные ценности: тачка, дачка, тёлка и "чтобы как у людей", и, как следствие, презираемый возвышенными хиппи.

3. Цивильная одежда. "одетый в цивил". Одежда, принятая в высшем обществе (на 90 годы это красный пиждак для мужчин и пёстрые лосины для женщин) или просто обычная одежда.

4. Есть понятие "цивильное имя". это имя по паспорту. Хиппи и жизнепробы предпочитают им не пользоваться. Шу как-то объяснил, почему.

А ещё Ту обладал чудовищно высокой харизмой, за это ему всегда прощалось его отношение к окружающим. Он мог опоздать на встречу на пару часов, или не прийти совсем, потому что назначил встречу кому-то ещё на то же самое время. Если он всё же приходил, никто и не думал ругать его за это, наоборот, все радовались, что всё-таки пришел.

Дэн — Индре

Дэн — Человек-беда. Если он садился на стул — стул под ним ломался. Если проходил в метре от вазы — ваза непременно падала и разбивалась. При этом он постоянно что-то искал: в окружающем, в себе, что-то строил, а оно ломалось и падало. Наверное, он хотел быть таким, как Индре — кузнецом, у которого всё всегда получалось. По крайней мере то, что делалось в его мастерской.

Глюк — Тин

Его звали так в школе, вероятно за то, что он был по их понятиям наиболее эксцентричным из них. Однако, придя в эту компанию, он показался одним из самых благоразумных. Глюк никогда не увлекался книгами, Тин же всё своё время проводил среди них. Он оказался связанным с Тином, библиотекарем, совершенно случайно. На первый взгляд, у них очень мало общего. Но это только на первый взгляд.

Стелла — Элсин(?)

Нельзя сказать, что это одно и то же лицо. Даже нельзя сказать, что они были связаны. Скорее какая-то аналогия. Стелла лишь слегка ведьма. Это было давно и неправда. Эта история вообще не про неё. Зато Элсин существует сразу в двух мирах: как ведьма-на-болоте (здесь) и как Элсин (там).

Ведьма-на-мотоцикле — Принцесса Шейла

Признаюсь, что в этом персонаже доля выдумки значительна. Это собирательный образ из нескольких (четырёх) моих знакомых. История про слоника и метро, конечно же, правдивая, всё были именно так, как вспоминает Слон, но я больше её никогда не видел. Про Башню Забвения тоже.

Пильдис — брат Александр(?)

Связь Пильдиса и брата Александра не доказана. Если хотите представить себе, как выглядел Александр — посмотрите на фотографии Александра из "Army of Lovers" (это такой рыжий, в подтяжках). Пильдис — округлый интеллектуал, недавно защитил диссертацию по трёхмерной графике. Это всё, что я о нём с тех пор слышал.

Сту — <аналога нет>

Некий цивильный идеал Ту. В 1990е годы иммигрировал в североамериканские штаты (кажется, через Израиль) и поступил там в какой-то престижный университет. Больше о нём ничего не известно.

Капитан Август — <аналога нет>

Имя супергероя получил по ошибке. Несколько гротескная эпизодическая фигура. Нужна только для того, чтобы показать дорогу. Фигура 100% выдуманная и в снах не являвшаяся.

пилот — <аналога нет>

Собирательный образ некоего пилота

распихусь — <аналога нет>

Собирательный образ, что-то среднее между мелким чиновником и пионервожатым. Вероятно, навеян колхозными кураторами (старшими над студентами на уборке урожая морквы)

Один медик, Другой медик — <аналогов нет>

Неподалёку от ЛЭТИ есть столовая мединститута, расположенная на 6(!) этаже старого здания. Мало кто о ней знает, разве что сами медики, да и те редко ходили туда, потому что мединститут расположен в квартале оттуда, через реку Карповку. Поэтому те, кто приходил туда, однозначно считались медиками. Азот возили по территории ЛЭТИ совсем не медики, и с абсолютно неизвестной целью. Контейнер с надписью "стоять здесь" и "открывать первой" с противоположной стороны, тоже стоял во дворе ЛЭТИ. Комната с табличкой "демонстраторская" находится в 5ом корпусе. Насчёт азота меня через много лет просветили студенты Политеха. Жидкий азот использовался для мгновенной заморозки различных неожиданных предметов. Приведу лишь несколько примеров. Если плюнуть в жидкий азот, плевок застывает ввиде некотрой фантастической формы, по которой можно гадать, предсказывать результаты экзаменов, или рассматривать как произведение искусства. Замороженная сосиска может храниться 3 дня без холодильника. Говорят, мгновенно замороженный шоколад обладает неповторимым вкусом.

Толстый и Тонкий — <аналога нет>

Описанная картина наблюдалась в 128 автобусе, идущем с Петроградки в Гавань

Библиотекарша — <аналога нет>

Собирательный образ старушки-библиотекарши. Зайдите в любую библиотеку и увидите её там.

Дарья Петровна — <аналога нет>

Такие кошки есть во всех общественных учреждениях

Жабы — <аналоги есть во всех мирах>

Жаба издавна была окутана мрачными легендами. Она была непременной составляющей магических зелий и ведьминых настоев. Суеверие утверждает, что трогать жабу опасно, поскольку жаба ядовита и яд ее вызывает появление бородавок. Это неверно. Некоторые жабы, действительно могут вырабатывать ядовитые вещества. Известны случаи, когда они даже использовались как галлюциногены. Но к нашим европейским жабам это не относится. Жабий яд слаб и действует только при употреблении в пищу. Суеверие, скорее, связано с внешним видом жабы. Это знали еще средневековые алхимики. Так, известный мистик Папюс в книге "Практическая Магия" пишет: "… Жаба сама не ядовита, но является губкой для яда". Для приготовления яда, несчастную жабу надлежало длительное время кормить мухоморами и жарить живьем на медленном огне. В результате всех этих длительных мучений жаба умирала и приобретала ядовитые свойства. Ее сушили и растирали в порошок, который и подсыпали в еду жертве.

Итак, жаба — распространённый колдовской атрибут. Появление жабы в какой-либо сцене намекает на присутствие колдовских сил.

Евгений Евгеньевич Хрюкодав

Хрюкодав — это геральдическое чудовище, напоминающее крокодила и удава. Если увидите крокодила, у которого только две лапы, а длинное мускулистое туловище свивается кольцами — перед вами хрюкодав. Евгений Евгеньевич Хрюкодав имеет маску, позволяющую ему притворяться человеком. И даже работать в ЛЭТИ физкультурником. Если неожиданно постучать к нему в каморку рядом со спортивным залом, можно услышать, как он возится, торопливо натягивая свою резиновую человеческую морду. В эту историю не вошёл.