1-2

******#

… Свинцовое небо сыпало густым апрельским снегом. Под резкими порывами ветра мокрая пелена сворачивалась в замысловатые меняющиеся фигуры. Бездумные развлечения весенней непогоды ломали привычную евклидову геометрию полузатопленного города, будто погружая его в некое мистическое измерение. В этой зыбкой псевдореальности черно-серые полутона стен странным образом наслаивались друг на друга, срастались в бесконечные поверхности, а затем неожиданно рассыпались вихрями монохромных пикселей...

— "Небо над портом было цвета экрана телевизора, настроенного на пустой канал..." — подумал он и зло усмехнулся. — "Головастый Билли ждал совсем не таких картинок..."

Внизу, в черных глазницах окон полуразрушенного дома что-то мелькнуло. Человек медленно сделал выдох сквозь сырую шерсть маски, сдвинул очки на лоб и прижал к бровям холодные окуляры дальномера. Купленная три месяца назад батарея была еще жива, и перед глазами всплыли цифры. "24.5"."Нормальная прицельная дальность". Прием заказа был одним из важных моментов его работы, и на его обеспечении не стоило экономить. На одну удачную сделку приходилось с десяток попыток распотрошить Ходока. А обезумевшей Фортуне было похрену — здесь она никому не симпатизировала. Полагаться приходилось только на себя.

— "За три минуты… Точен. Наверное, сберег свой аппарат!"

Ходок внимательно оглядел близлежащие здания. Никого не было. В недалеком прошлом у этого района начиналось тогда еще ласковое море. А теперь, в другой жизни, здесь был равнодушный океан. Уцелевшие улицы-каналы гасили набегающие волны, и шум их здесь был почти неслышен. Но квартала за два-три, на самой кромке прибоя, надсадно скрипела какая-то металлическая конструкция, не давая никому провалиться в сны о прошлом. Словно где-то рядом зловредный призрак без устали раскачивался на ржавом аттракционе в такт могучей стихии, выдергивая всех из забытья и возвращая в реальность. Еще пару лет назад на второй-третий день из развалин выполз бы невидимый энтузиаст и прекратил бы эти механические стоны. Но такие выскочки нынче почти вымерли. Как и все… Почти все. Почти вымерли...

… В проеме двери бесшумно появился человек. На его шее болтались армейские очки, руки прятались под странного вида широкой накидкой. А из-под лоскутов неопределенного цвета недвусмысленно выступал довольно определенный дульный срез. Сидящий у стены бородатый мужчина не удивился — оружие теперь было непременным атрибутом любой новой встречи среди homo sapiens. Он вытащил руки из карманов и не без труда покрутил открытыми ладонями. Тремор бил его растопыренные грязные пальцы. На левом запястье сидящего блеснул стальной корпус циферблата.

— Ты Ходок?

— Он самый. А ты Заказчик? — человек сделал шаг из проема и остановился. Глаза в прорезях маски просканировали пространство комнаты, лишь на мгновенье задержавшись на вздрагивающем коме лохмотьев в углу помещения.

— Это кто?

— Дочь, — бородач держал руки перед собой. В новом этикете это было одним из основных правил приличия.

— Ты от кого?

— От Жирдяя.

— От Рыжего с Выселок? — зрачок ствола молча продублировал вопрос.

— Нет. От Одноглазого с Пяти Углов.

Ходок вошел в комнату, оружие спряталось где-то среди лоскутов. Он снял шапку-маску и заткнул ее за пояс. Первый этап обмена верительными грамотами прошел.

— Кого вести?

— Нас, — бородач встал, неловко оступившись на поврежденной ноге. — Тебя как звать?

Ходок внутренне усмехнулся — он предпочитал слышать свое второе имя как можно реже. Но нынешняя профессия диктовала обратное. Заказчик знал его имя. Без него не было бы встречи. Правила требовали его ответа.

— А-Два.

— Два А?

— Нет. А-Два. Как группа крови. Что с оплатой? — Ходок сделал чуть заметную паузу. — И ваши имена?

— Меня просто — Борода. Ее — Ната.

— Куда идем? За Третье Кольцо?

— Мне… нам надо к Белым. Сразу, — Борода тоже запнулся и вытянул вперед руку. — А оплата — вот! Настоящая Швейцария! Хронограф. Сам покупал. Почти семь лет прошло.

— Да-а-а? — А-Два давно не сталкивался с таким заказом. — Неужели вылечиться хочешь? Это же бред! Даже идиоты помнят напалм Пятницы. Лагеря после Третьего Кольца я еще понимаю. Эвтаназия и всякая прочая хрень. И твои часики при таком раскладе — вообще ни о чем.

— У нее штамм Шестого Декабря. Надо еще что говорить? — в полголоса произнес Борода, мазнул взглядом по сторонам, запустил руку в карман и выудил оттуда пачку кредов. Трясущимися руками он с хрустом пролистнул деньги, и корешки ассигнаций сверкнули желто-оранжевым светом крупных номиналов. — Бабки есть.

— Рискуешь, Борода, с таким багажом, — Ходок кивнул в сторону девушки. А-Два уже давно заметил, что из ее лохмотьев на него уставился вороненый наконечник стрелы. Девушка тряхнула головой, и он увидел на правой половине ее лица черную паутину биовключений. — Полтинник килокредов и твой хронометр. Я сделаю.

Сделка была заключена. Ходок вытянул пустые руки перед собой.

— И хватит держать меня под прицелом. Выходим послезавтра в 04.00, — А-Два поймал на себе недовольный взгляд Бороды. — Маршрут непростой. Я давно им не ходил. Стартуем прямо отсюда...

*****#*

— Ну-у-у-у-уаа! Мля-я-я-яяяяууу! — два слова растянулись в длинный настойчивый мяв с нечеловеческими просительными интонациями. В них отчетливо слышалась и наглость, и угроза, и лесть, и рабская покорность. Казалось, что у посетителя из-под полушубка сейчас выпростается кошачий хвост, а сам он грохнется на пол и начнет умоляюще лизать ноги несгибаемой владелице заведения.

— На хер-ррр! — коротко рыкнула женщина, вдела свою тонкую жилистую кисть во что-то под прилавком и жахнула этим предметом по толстой деревянной поверхности. Отполированное лезвие топора, переделанное то ли в разделочный поварской инструмент, то ли в кастет, угрожающе воткнулось в стойку и коротко, подобно своей хозяйке, категорически "пропело" ноту "ре". — Кр-редит исчер-рпан!

Случайная волна ударила в борт. Над стойкой качнулся желтый маятник фонаря. Вправо — влево. Это колебание бесповоротно отделило то, что было мгновенье тому назад, от того, что есть.

После таких слов спорить здесь было не принято. Человек "стек" с высокого табурета у стойки, нахлобучил куцый треух и поплелся, покачиваясь, к выходу из кабака. Снаружи по палубе раздался гул неуверенных шагов, звякнула цепь — и "Трубу" слегка качнуло.

Три намертво сваренных между собой цилиндрических кессона уже шесть лет как ошвартовались у ажурного скелета мертвой телебашни, и, вместив в себя самое старое питейное заведение центра города (самое "старое" Нового времени), получили короткое имя — Труба.

Эти многотонные емкости смыло с затопленной площадки Завода Нобеля. Предприимчивая любовница военного коменданта быстро оценила коммерческую привлекательность гигантского поплавка и прибрала его к рукам. Первых отморозков отвадил ее патрон с помощью десятка матросов и экспроприированного в свою пользу арсенала комендатуры. Тела неудачливых претендентов на чужую собственность еще пару недель курсировали вокруг Трубы — течение здесь странным образом завихрялось и не хотело выносить падаль в океан. Ленивые матросики решили проблему по-своему, забавляясь. Они подтопили раздутые трупы, предварительно снабдив их гранатами с глубинными датчиками. Эхо подводных взрывов глухо отозвалось в металлическом корпусе плавучего сооружения и внушило всем, кто должен был услышать, что хозяин здесь один и пока не собирается меняться.

Когда ситуация с собственностью стабилизировалась — бравый каперанг неожиданно помер. Его место на широкой койке попытался занять какой-то пришлый рослый помор, но тоже к зимним холодам быстро зачах и скоропостижно скончался. А к весне все мелкие проблемы забылись — к весне в Городе вспыхнула эпидемия BI-CH. Ее, с легкой руки некоторых "грамотеев", прозвали просто — СУКА. Часть населения в панике хлынула на континент и попыталась выскочить из очага поражения. Но где-то в четырехстах километрах от Города, в теплый полдень мартовской пятницы, многотысячную толпу беженцев накрыло ковром напалма. Вид исчезающих в клубах дыма отбомбившихся геликоптеров, с родными, до этого рокового момента, опознавательными знаками, послужил для немногих оставшихся в живых точкой отсчета нового времени. С этой Пятницы большинство публики отрезвело, и всем стало ясно, что появилась Территория. Отдельные любители острых ощущений и справедливости очень скоро убедились еще и в том, что кроме Территории появились и Три кольца. Три замкнутых барьера высокотехнологической непреодолимой блокады, проходящей по суше и океану… Слово "блокада" по малопонятным причинам отпало, и осталось только короткое понятие "Три кольца"...

Труба была последним местом, которое Ходок собирался посетить перед выходом. В кабак стекались все новости с окраин, и там можно было много чего узнать и "срастить", совместив дела с горячим ужином и ночевкой.

На входе звякнула бубенцом крупнокалиберная гильза, и в А-Два уперся пронзительный взгляд хозяйки...

… Она была хороша как всегда. Стянутые к макушке рыжие волосы походили на вспышку огненного фейерверка. Большие глаза кипели зеленым. Острый подбородок, о который можно было порезаться, надменно выпячивался вперед. К губам приклеилась традиционная "отвали-от-меня-на-хер" усмешка. "Сучьи" мутации не тронули ее лицо, и это притягивало многих. Но не многим это доставляло радость.

— Приятного чая, — приветствие-пропуск было произнесено вошедшим именно тогда, когда надо — не рано и не поздно. Ходок увидел, как плечи нескольких мужчин, сидящих у входа, расслабленно опустились.

— Выпить? Поесть? Девочки? — вопросы, адресованные гостю, прозвучали вполне дружелюбно. Лиз опознала его. Лезвие кастета крутанулось на ее среднем пальце, но не агрессивно, а почти фамильярно.

— Поесть, — Ходок сел у ближнего края стойки. — И твоего. Горячего. Большую.

— Ну а девочки? — хозяйка была довольна заказом, но "бизнес — есть бизнес". Клиент должен был быть раскручен до последнего креда. — Только Пер-рвый и Втор-рой штамм. И даже есть немного нулевой экзотики.

В глубине трубы блеснули три пары голодных глаз.

— Начнем с еды, Лиз, — А-Два строго соблюдал ритуал вступительной беседы. — А там посмотрим.

— Хор-рошо, Р-р-рез. Посмотр-рим, — женщина слегка картавила, но этот "изъян" придавал ей только дополнительный шарм. А "мирское" имя Ходока — "Рез" — она специально слегка растягивала. Казалось, что невидимый нож что-то "р-р-режет". В разных ситуациях это звучало совсем по разному.

Из длинной кишки зала к стойке подошел качающийся крепкий мужичонка, брякнул о прилавок горсть денежных жетонов, ткнул культей пальца в динамик широкополосного радиоприемника и, растопырив пятерню, требовательно замычал. Рез не увидел языка во рту подошедшего. Может его кто отрезал, может он сам отвалился. СУКА не уставала творить с жителями Территории свои мрачные фокусы.

Лиз быстро посмотрела на деньги, не прикасаясь к ним. Ее внутренний калькулятор пересчитал кэш, и она милостиво нажала кнопку радиоприемника. Мужичок отвалил обратно в сумрак

Эфир отозвался далекими звуками прошлого:

...Hey, hey, mama, said the way you move

Gonna make you sweat, gonna make you groove...

Невидимый Джимми Пейдж саданул по струнам, и плотный саунд заглушил все разговоры в зале.

А-Два воспользовавшись моментом наклонился к хозяйке.

— Слушай, Лиз. А как там...

Желтый маятник вновь качнулся. Словно далекий маяк выглянул из темноты. Но кто знал, в чьих руках был этот фонарь...