Записи мертвеца

Вы живы?

Вы уверены?

«Я мертвец.

Это так же известно мне, как и то, что я умер сам, своей смертью, никто меня не убил, меня не настигла страшная болезнь… Нет, я был здоров, полон сил, молод и умён (впрочем, мнне так казалось раньше). Но потом настал этот день, и я проснулся уже мёртвым.

Я не могу окончательно уйти, не поведовав это кому-нибудь. Я пишу это на тетрди, что лежала у меня во внутреннем кармане рубашки, карандаш так кстати… Моросит дождь, и скоро небо прольёт на меня свои ляденые потоки…

Мне всё равно, найдёт ли кто мои записи, прочитает их или нет. Мне плевать. На всё. Смысл мне чему то предавать смысл, если я уже мёртв?

Хотя, зачем я тогда пишу это?

Это была небольшая гостиница, которая стояла на краю высокого утёса. Из окна простиралось бесконечные чёрные волны моря. От свободного полёта вниз с сорока шести метров отделяли только деревянные перила балкона. Солнце давно село за горизонт, и с юга дул тёплый ветер.

Начиналась гроза.

Со стороны берега гостиницу окружает густой еловый лес.

Я поворачиваюсь. Уютный гостиничный номер. Я знаю, что каждая гостиница имеет свой набор услуг, и это определяет количество звёзд, а количество звёзд определяет комфортабельность.

Одна звезда.

Нет-нет, здесь чисто, всё на месте, ничего не раскидано. Наверняка намывают каждый день до блеска.

Две звезды.

Я ложусь на кровать и читаю книгу. Занятная, хочу сказать, зачитываюсь на целый час… Затем глаза постепенно начинают смыкаться. Я достаю телефон: пол двенадцатого.

Нужно спать. Скоро я буду дома.

Нет. Нужно сделать ещё кое что. Сказать несколько добрых слов одному человечку. И я пишу сообщение, довольно короткое, но надеюсь ей всё равно будет приятно:

«Я остановился в гостинице, завтра автобусом отправляюсь к тебе. Очень хочу тебя увидеть. Спокойной ночи».

Ну что ж, теперь можно ложиться спать.

***

Я проснулся от жуткого крика. А может от громкого хлопка. А может от того, что в мою дверь постучали. А может от того, что едкий запах горящего дерева, пластика, синтетики и ещё какой то неизвестной мне дряни — вся эта вонь заменила воздух вокруг.

Я вскочил, и первая мысль была: «Пожар», и она оказалась правильной. Стучать в дверь перестали, кричать тоже, наверно решили, что мне плевать и богатого постояльца лучше не беспокоить.

Три звезды.

Я бросился к двери, открыл её и выбежал в коридор. Какая то девушка подбегала к дверям номеров, и истошно кричала «Пожар!». Она увидела меня, и закричала, чтобы я бежал вниз, что в гостинице пожар. На лице у неё был страх и ужас, кажется она ещё никогда не оказывалась в пылающем здании. И ей приходилось, согласно регламенту, будить постояльцев, прежде чем бежать прочь и спасать свою жизнь.

Четыре звезды. За храбрость.

Я побежал по коридору. Проснувшиеся распахивали двери, кто-то выбегал в пижаме, один дед пытался бежать и одновременно одевать чёрные штаны в полоску. Некоторые, видимо, уже никогда не проснутся — едкий газ туманил разум, и я боролся с сонливостью, которая накатывала на меня, пока я бежал по коридору.

Внезапно снизу что-то грохнуло, засвистело, и через секунду наступил ад. Некая сила с первого этажа разнесла лестницу, и видимо всё левое крыло в щепки. Огонь полыхнул в мою сторону, и я, закрыв лицо руками, отлетел назад. Ударная вона сорвала открытые нараспашку двери, послышался звон бьющихся стёкол в правом крыле здания.

Острая, жгучая боль сковала левый бок. Горячие языки пламени охватили мою рубаху и прожгло её с лева на сквозь. Я вскрикнул от боли и перевернулся на пылающий бок, начал сбивать ладонями огонь… К примеси едкого газа в воздухе присоединился запах палёной плоти.

Наконец мне удалось сбить пламя.

Я поднялся на ноги. Впереди бежало несколько человек, все они бежали в правое крыло. Дверь с лева внезапно распахнулась, и из неё выбежал человек, нет, факел, он был полностью объят пламенем. Факел истошно визжал, он ударился о стену, затем о другую, а затем побежал вперёд, надеясь сбить пламя. Однако впереди был лишь огонь и ничего более, который пожирал левое крыло, и факел кинулся прямо в пламя, растворился в нём, и страшный крик утих.

Из правого крыла раздался взрыв.

***

Я очнулся. Я лежал на твёрдом камне, мокром, холодном и угловатом. Поза была не самая удобная, и всё тело ломило от боли.

Внезапно меня накрыло ледяной волной.

И ещё раз. На этот раз волна потянула меня за собой, я соскользнул с камня и свалился в воду.

От неожиданности я наглотался солёной воды. Тело на чистых инстинктах заработало и я вынырнул на поверхность.

Вокруг были камни, море, и песчаный берег мерах в ста от меня.

Что случилось? Кажется, правое крыло взорвалось… И пол под моими ногами затрещал, грохая провалится вниз в бушующую гиену…

Когда ты понимаешь, что ситуация безвыходная, тело начинает работать на чистом автоматизме. Я забежал к себе в номер и запер дверь, будто огонь не смог бы её преодолеть. Однако нет: дым пропитал всё вокруг, я был на грани обморока. В коридоре что-то с треском обвалилось, и огонь взялся за мою дверь, пожирая её снаружи. Я в оглянулся. Балкон.

Я открыл створки дверей и посмотрел вниз на чёрную гладь моря.

Сорок шесть метров. Это я прочитал в брошюрке, которую можно взять при входе в гостиницу в колонке «Интересные факты». Наверно таким образом пытались завлечь постояльцев.

Две звезды.

Чёрт. Это очень страшно. Я оглядываюсь — дверь вот-вот впустит внутрь кровожадного монстра, который не пожалеет никого и ничего. А впереди выход.

Кто-то сказал, что безвыходных ситуаций не бывает. Какая подлая насмешка над несчастными, наподобие меня, у которых действительно только один выход!

Я не помню, как я прыгнул. Наверно, этот жуткий момент мой мозг не стал оставлять в памяти, и тут же стёр, дабы он меня не тревожил по чём зря.

Я доплыл до берега, и тяжело дыша лёг на песок. Боль немножко притупилась, мышцы приятно ныли от нагрузки. Я поднялся, и увидел этот чёртов утёс неподалёку, а на его вершине обгоревшие остатки гостиницы. Она сгорела дотла.

***

Я лёг спать в номере в одежде, и поэтому какое-то время мне пришлось сушить одежду. Левый бок покраснел, покрылся водырями, часть кожи отсутствовала, обнажив красные мышцы… У меня закружилась голова, боль пронзила всё тело: от солёной воды рана ещё более раздражилась. Внезапно я понял, что выбил зуб припадении — десна, на месте которой недавно был клык, болела и кровоточила. Я поднялся с песка, одел одежду, которая так и не высохла, осталась влажной-был хмурый день, хмурые тучи гуляли по небу.

Вокруг было тихо, не выли сирены пожарных машин, скорых и полиции. Сколько времени я пролежал на камне посреди морских волн? Воздух вперемешку с дымом доносил звуки пения, похожего на церковный хор. Я оделся и прислушался. Пение доносилось со стороны обгоревших развалин.

Пение почему-то вселяло страх, и не предвещало ничего хорошего. Я не стал выбегать прямо к руинам, а пробежал через лес, и спрятался под сенью деревьев.

Это была похоронная процессия, или что-то типа того. Я не разбирался в этих делах. У обгоревшей гостинцы были сложены венки, перевязанные лентами, цветы и множество фотографий. Священник читал молитвы, в его руке покачивалось кадило, источающее приятный аромат ладана. Вокруг стояло множество людей в чёрном, и постоянно доносился плач и горестные всхлипы.

Вокруг была атмосфера горести и смерти. Всё мой тело напряглось, толи от страха, толи от жалости к этим людям, но выйти я не решился.

Как я уже сказал, фотографий было много, около двадцати.

***

Я сидел в удобном кресле, за окном проносились деревья. Накрапывал дождик.

Я дошёл до ближайшей остановки и сел на автобус. По счастливой случайности, денег, которые я смог высушить, в отличии от одежды, мне как раз хватило на билет. Больше не было ни гроша.

А больше было и не надо. Я ехал в свой дом, к родителям, своей любимой и друзьям, а значит, всё было отлично.

Почему на месте пожара не велись поиски, не сновали пожарные, меня удивило. Я надеялся быстрее доехать до дома, иначе у моей больной матери ещё случится что-нибудь с сердцем… Быстрее домой!

Я достал телефон и посмотрел на часы. Четыре часа вечера. Странно, но никто не позвонил мне. Впрочем, телефон пролежал в сыром кармане долгое время, и я решил, что вышла из строя антенна. Или ещё что-то. Я попытался позвонить маме. Но в трубке раздался голос, который сообщил, что на телефоне закончились деньги. Я решил сбросить просьбу о вызове, но несколько кнопок не работало, и я не смог набрать номер. Ну что ж, я скоро приеду. Надеюсь они не слышали о пожаре в гостинице. Это всё объясняет.

***

Автобус остановился, и я вышел на знакомом вокзале. Деревенька была недалеко, ходьбы минут пятнадцать.

***

Я сел на скамейку, отдохнуть. Вид у меня был не особо опрятный — одежда оставалась влажной и была грязной. Мне, правда, было всё равно, как на меня посмотрят другие, я жутко устал. Я откинулся на спинку стула и огляделся. Вокруг людей не было. Ну и ладно.

Тут из-за поворота вышло двое человек. Я сразу узнал их-это был мой друг и знакомый с работы. Я сидел к ним боком, и решил не выдавать себя, и повернулся к ним спиной. Они не узнали меня, и сели за соседний столик.

Другу я обрадовался, а вот его спутник вызвал у мен сильное желание взять в руки что-нибудь тяжёлое. Это был мой коллега по работе — работал он в соседнем отделе, и давно метил на моё место. Отношения с ним не задались с самого знакомства — он был ханжа, крыса и попросту ублюдок. С чего бы это мой друг сюда с ним пришёл?

Они заговорили, и я всё слышал.

— Ну так что там с ней? Как она?— спросил мой «коллега».

— Не знаю. Не видел ещё. Даже не разговаривал. Вроде ничего, — ответил мой друг.

— Она хоть знает? Всё-таки встречались…

— Да, вроде знает. По новостям то показывали. Столько людей померло…

— Пожар сильный был. Гостиница сгорела до основания.

Я замер. Они говорили про неё. Наверняка…

— Так а что загорелось?

— Говорят один из посетителей напился и развёл костерок в номере. Случайно, или специально...

— И вроде никто не выжил?

— Никто. Все пятьдесять три человека. Сгорели заживо.

— И твой дружок?

— А куда он денеться? Сгорел, как миленький.

Я затаил дыхание. Внезапно захотелось встать и врезать ему от всей души. Казалось я ослышался, но было ясно, что это сказал мой друг.

— А ты как?

Мой друг усмехнулся:

— Да нормально. Даже не расстроен. Я никогда особо с ним не дружил. Ну так, болтались вместе. Но в детстве. А сейчас… Мы повзрослели, интересы разные… Не так уж мы и дружили в последнее время…

Мне показалось, что в лёгких кончился воздух. Пальцы сжались в кулаки, а изнутри поднялось что-то невообразимо острое, колющее…

— Нашли его останки… Вроде мало нашли… Ну что-то типа обрывка кожи, зуб… Но экспертиза подтвердила, что это его части тела.

Я схватился за разорванный бок. Не может быть! Они констатировали мою смерть по обрывку кожи, и одному зубу?!

— Там вообще мало чего нашли. Груда пепла, обломков… Всё. Стены полностью обрушились.

— Ну а родственники его? Девушка у него вроде была. Она как?

У меня замерло сердце.

— Да не знаю. Родителей не видел уже недели три, девушку четыре дня.

— Понятно. Вообщем, не повезло ему. В мою пользу. Теперь меня поставили на его место. Конечно не очень хорошо смеяться над подобным, — усмехнулся собеседник, — но мне это определённо на руку…

Мой «друг» рассмеялся:

— Да ладно тебе… Все мы люди. Мне он тоже не особо нравился. Есть несколько моментов… Без него нормально. Не маячит передо мной.

Я сглотнул от злости. Мне хотелось повернуться, посмотреть на него… Внезапно перед глазами появился его образ-образ моего лучшего друга, с которым мы дружили с детства. Все наши проделки в школе и на улице, институт… Тут же я понял, что не хотел его видеть. Мне стало жутко противно. Это могло быть шуткой-но нет, это было предательство. Предательство всех тех лет, что мы были вместе…

Я медленно поднялся. Они продолжили разговор, и, как мне показалось, не обратили на меня внимание. И я, не оборачиваясь, ушёл.

***

Я быстро шёл по просёлочной дороге. Злость сменяла возмущение, а возмущение сменяло грусть. От души будто откололся большой кусок и с грохотом упал куда то вниз, разлетевшись на сотни осколков.

И наконец, я подошёл к родительскому дому. Вид родного дома, где я родился и вырос, смягчил мои переживания. Будто что-то тёплое пролили мне на сердце, и оно, будто целебный бальзам, заглушило боль, которая никак не уходила. Я открыл калитку, прошёл по тропинке к крыльцу. Потянул за ручку, но дверь была заперта. Но из окна доносились глухие голоса. Тут я вновь помрачнел-родители считают меня мёртвым, и я не знал, чего ожидать, как успокаивать их. Я надеялся лишь на то, что с ними всё в порядке, и они справились с этой болью, тем более, что исцеление уже стояло на пороге.

Я подошёл к окну — и услышал смех.

Я замер. Что-то не так. Голоса определённо родительские. Но это были определённо радостные голоса. Я на мгновение ощутил себя обманутым, и в сердце закралась частичка непонимания, но тут же я отмахнулся от этого, и подошёл ближе.

— Ну да, вы очевидно сорвали куш!

Это был голос моей тётушки.

— Так неужели действительно бывают такие совпадения! Страховка и компенсация — необыкновенная вышла сумма…

— Мы и не ожидали такого. Когда нам сообщили, что он сгорел, мы тут же позвонили его брату. Он об этом уже знал, и спрашивал нам, о какой сумме идёт речь. Он так оброс этими долгами… А мы столько вложили в него, в его образование… Он же учится в институте, это очень дорого… И тут эта компенсация! И страховка! Как удачно, я никогда не верила в страхование, думала, что от него нет толку… А состояние его! Он же зарабатывал совсем не мало — вообщем, мы, как говориться сорвали куш.

Я присел на корточки, облокотившись на стену. Страховка? Да, я был застрахован, уже давно, довольно крупная сумма… Компенсация? Чёрт…

Их не было на похоронах никого из них не было на похоронах…

— А как же похороны?

— Нет… Я не хотела ехать — далеко, а там все будут плакать, стонать, вопить… Там же померло пятьдесят три человека… И гарью наверняка воняет… Нет уж, зачем нам это…

— А как же девушка? Она наверное горюет?

— Да, наверное… Они так друг друга любили… Но думаю она справится. Что с ней случится! Поревёт и перестанет…

Я закипел от злости… Мои родители… Мои родители…

Раздался смех тёти. Он вызвал у меня очередной приступ злости.

— Ладно, уже стемнело… Пойду я к себе.

— Иди, иди. Мы уже сейчас спать ляжем, устали за последние дни… Все эти бумажки, чеки… Ну ты понимаешь…

Послышались шаги, дверь открылась. Я спрятался за домом. Женщина вышла за калитку и ушла во тьму.

Дверь затворилась. Послышался холодный лязг щеколды.

На небе засияли звёзды.

***

Я сел на землю. Заметно похолодало, и я обхватил плечи, чтобы унять дрожь в теле. Им наплевать! Совершенно наплевать на меня! Да, я видел, что моего младшего брата они любят сильнее, чем меня, но я считал, что они меня любят, пусть меньше, но… Я же их сын! Что случилось?! Я умер? И это их так изменило!

Я усмехнулся этой мысли, но было не до смеха. Ярость ушла и пришло другое чувство — страх. Я почувствовал как я одинок, тьма сгустилась вокруг, холод сковал моё тело, и отчаянье пролезло в мысли. Я сглотнул от страха… Нет, есть один человек, которому я нужен. Как они говорили о ней! О той единственной, которой не безразлично… Или… Страх нагнал новые, ещё более тёмные мысли — а вдруг она тоже меня разлюбила! Вдруг она так же хохочет, с подружками, в клубе… Нет… Она любит меня, любит всем сердцем, как и я её. Я отогнал от себя мрак, поднялся и пошёл по дороге к светлому проблеску моей жизни.

***

Вот она, знакомая калитка. Вот и сад, вишни и сливы, растущие за ней. Я осторожно зашёл во двор. Окно было широко распахнуто, но свет был выключен. Я подошёл к двери, и уже собрался постучаться в дверь, как в окне включился свет. В комнату зашли. Я осторожно подошёл к окну, и заглянул внутрь. Сквозь светлую тюль было видно кровать, на которой сидела она, прижав колени к груди. Руки обхватили стройные ноги, а лицо, красивое, прекрасное лицо было наполовину закрыто свисающими чёрными волосами… Моё сердце забилось так часто, его переполняли любовь, страх, отчаянье. Дыхание буквально остановилось…

Её лицо было полно грусти, глаза смотрели в одну точку. Казалось, нет печальнее картины на свете. Я умно сглотнул, по душе разлилась теплота и счастье, а на глазах выступили слёзы умиления. Я хотел закричать, позвать её, что бы она знала, что я жив, но боялся испугать своим безобразным видом.

Я решил повернулся, чтобы пойти к двери, но вдруг услышал шум мотора.

На улице забрезжил свет. К дому подъехала машина. И я сразу её узнал. Это была машина моего «друга», а теперь моего врага, предателя. Злость вернулась ко мне: что этой мрази здесь было нужно?!

Я отошёл во тьму. Он подошёл к двери, и спокойно открыл её. Былой страх вернулся ко мне: я был готов порвать его, если он с ней что-нибудь сделает! Только выждать момент… Это был момент, когда нужно было наконец выдать себя: я жив.

Он вошёл в её комнату. Она подняла на него полные грусти глаза. Я наблюдал за ними — и вдруг они засияли от радости, лицо озарила улыбка. Она вскочила с кровати и кинулась к ним на шею, он обхватил её своими руками и они сошлись в страстном поцелуе. Мир покачнулся вокруг меня.

— Привет, зайка… Ты скучала? — спросил он. Она крепко его обняла:

— Конечно… Ты где так долго пропадал?

— Да так, по делам насчёт работы… Занят был, извини. Хорошо? — он улыбнулся, и коснулся кончиком носа её шеи. Земля под моими ногами покрылась трещинами.

— Конечно, я понимаю… Садись.

Они присели на кровать. Он осёкся:

— И ещё меня задержали двое его знакомых. Расспрашивали насчёт него…

— Не говори мне о нём. Его нет, и пусть это будет в прошлом. Он мне не нужен, только ты… Понятно, — она одарила его многозначительным взглядом. Он кивнул:

— Конечно…

— Я говорила ему о нас с тобой до сих пор… И хорошо, что не придётся. Больше никогда о нём не напоминай мне.

— Слушаюсь и повинуюсь… — с улыбкой произнёс он и поцеловал её.

Я стоял у окна, и смотрел, как он лёг на кровать, и увлёк её за собой. Она с весёлым смехом опустилась на него…

Нет, нет, только не это… Это был как сон, кошмарный сон, и я в это не верил! Мой друг, мой брат!!! В другой ситуацией я бы назвал его мразью, и кинулся избивать, но не сейчас. Я был повержен и уничтожен, моё сердце было разбито.

С ярости я ударил по стене. И ещё раз. И ещё. Затем не в силах сдерживать крик отчаянья, я стал рвать зубами свои кулаки… Он целовал её, целовал в губы, со страстью, и она отвечала ему взаимностью! Его руки медленно снимали с неё одежду, а её пальчики порхали по его лицу, шее, груди, опускались всё ниже… С моих кулаков струёй текла кровь, зубы погрузились в кожу, мышцы и впились в саму кость… Но боль не сколько не отрезвила меня, и я кинулся прочь, боясь, что меня услышат, дальше от этого места, будто оно было проклято. И лишь отойдя на порядочное расстояние, я заорал, ярость выплеснулась из меня, растеклась вокруг… Я рвал ровно постриженные кусты, пинал ровно поставленный штакетник… А затем побежал, так быстро, как мог, что каждый, кто бы меня увидел в этот момент принял бы меня за сумасшедшего… Я нёсся до тех пор, пока мои лёгкие уже чуть не слиплись от судорожного дыхания, мышцы отказались слушаться, в бок будто воткнули острую, длинную иглу… Я упал, и ещё какое-то время в ярости месил землю кулаками, а затем отчаянье захлестнуло ярость и из глаз потекли жгучие слёзы. Комок, который так давно подкатывал в горло, от которого свербело в носу и щипало в глазах… И это чувство, распирающие изнутри, и хочется разорвать грудную клетку, чтобы это огромное, необъятное вышло наружу и заполонило всё вокруг, ибо в одном человеке столько горя поместиться не может. Чёрт, почему они со мной так поступили? За что я это заслужил?!

Однако скоро я успокоился. Я умер.

***

Я выбежал на опушку леса и сейчас лежал на холодной траве. Я открыл влажные от слёз глаза и увидел чёрное небо. Тучи собрались надо мной, и были готовы излить на меня свои могучие потоки. А мне… Мне было наплевать. Я ни о чём не думал. Я просто не знал о чём думать. Трупу не зачем размышлять, как и мне.

Я почувствовал, как я одинок.

Внезапно накатила волна страха. Из леса на меня смотрело сотни глаз, красных глаз, свирепых, глаз… Я отвернулся, однако с другой стороны шли тени, тысячи, они скрестили руки на груди и что-то шептали… Я мотнул головой, чтобы отогнать наваждение. И всё исчезло.

Я взглянул на небо. Капля ледяного дождя упала на мою щёку. Затем ещё одна. Небеса разразились ударом грома, и ко мне устремилось сотни молний, однако не тронув меня, исчезли. Я встал и огляделся. Кругом никого не было. На тысячи, на сотни миль. Не было никого в том мире. Для меня.

Этот мир для живых, однако я не был живым. Этот мир для счастливых, но я не был счастлив. Этот мир был для любви, но я не любил и не был любим. Этот мир изгнал меня, мой мир изгнал меня. А где-то там люди встречались, разговаривали, и улыбались. Это отозвалось болью у меня в груди и я тут же пресёк это чувство. Хватит.

Спустя два часа я вышел к разрушенному домику на противоположной стороне леса. Я хотел просто уйти. Однако нужно было сделать ещё кое-что. Мне оставалось написать некролог, прежде чем уйти в землю.

***

Сейчас я сижу в этих развалинах и пишу в этой тетради последние слова. Я больше ничего не чувствую, нет не злобы, не отчаянья, ни боли… Я умер, меня объявили мёртвым, я сгорел. Я мертвец. Голова кружится, меня тошнит. Всё вокруг окрасилось в чёрные тона, глаза болят, молнии, что сверкают на небе, ударяют мне по сетчатке глаз, яркие вспышки света отпечатываются в мозге. С неба изливаются потоки дождя, которые смывают с меня всю грязь, всю мерзость, что налипла на мне за весь этот день, за последнее время. За мою жизнь.

Нет, нет, это нельзя смыть. Смерть же поставила на мне свою печать, я умер, лишь потрёпанная оболочка осталась на земле, мокрая, высохшая, не способная к жизни…

Из-под земли будто бы лезут руки, чёрные, скользкие, хватают меня за руки…

Чёрт… Страх… Страх… (***********).

Нет, за мной идут! Они хотят меня забрать! Красные глаза следят за мной, постоянно, непрерывно… Я закрываю глаза, а они смотрят на меня, и клыки обнажаются во тьме, а руки хватают меня и тянут вниз… Нет, бежать, бежать….

Они здесь!!!