День первый

10:13 утра. Стояло глубокое лето: миниатюрный дворик, отгороженный квадратом из многоэтажных домов, тихонько жил, укрытый занавесом зеленеющей листвы больших деревьев. Казалось, будто этот дворик, как и все подобные ему, являлся местом умиротворённым и спокойным — по крайней мере именно таким он выглядел из окна сначала.

В это утро все выглядело вполне обычным: на импровизированной спортивной площадке, отгороженной половинками шин, играли дети; две мамы с колясками сидели на скамейках, болтали друг с другом и ели черешню из большого контейнера. Одна из матерей беспокойно оглядывалась на гаражи, расположенные на краю детской площадки. Затем они встали со скамейки и, отряхнувшись, пошли в сторону дороги.

Из окна не было видно того, что происходило за гаражами, но можно было заметить жительницу дома напротив (назовём её Зиной), которая кричала из окна третьего этажа нелицеприятные вещи.

— Нечего тут сидеть, валите по своим домам и бухайте там сколько влезет! — голос её был низким и звучным, с изрядной долей раздражения — ему вторило не менее противное эхо. В ответ на возмущения Зины раздавались глухие возгласы с места предполагаемой "посиделки".

Через некоторое время из подъезда дома номер 111, находящегося справа от дворика, вышла женщина. Она держала ребёнка трёх-четырёх лет за ручку, двигалась медленно и немного сгорбившись; была одета в затёртую майку и черные джинсы с белыми пятнами на коленках. Сынишка, так же, как и его мать, выглядел слегка "пришибленным" — он не отпускал её руки, хотя с явным интересом смотрел на мяч, с которым играли мальчишки. Женщина что-то сказала малютке, однако тот закачал головой и прижался к её бедру, продолжая увлечённо наблюдать за игрой. Немного постояв, они направились к тем самым гаражам и зашли за один из них — самый дальний. В это же время Зина в очередной раз выглянула в форточку, однако кричать не стала — вместо этого она начала наблюдать и прислушиваться.

Прошло около двадцати минут до того момента, как на краю детской площадки показались те самые женщина и маленький мальчик, на голове которого теперь красовалась чья-то большая черная кепка. Женщина выглядела ещё более сконфуженной, а вслед за ней шел, пошатываясь, мужчина лет сорока. Он обошёл их и быстрым шагом направился к 111-му дому. Подойдя к подъезду, он остановился и закурил.

Когда подошли жена и ребёнок, он внезапно схватил женщину за волосы и начал яростно говорить что-то ей на ухо, одновременно беспокойно озираясь по сторонам. Из соседнего подъезда вышел парень лет двадцати — насильник моментально отпустил волосы жены, взял ребенка на руки и буквально затолкал женщину в подъезд, громко хлопнув за собой железной дверью.

Наступил вечер. Солнце освещало лишь одну четвертую спортивной площадки, когда бедная женщина — теперь уже одна — вышла из дома и села на скамейку, закрыв голову руками. В таком положении она просидела около получаса, после чего встала и пошла в сторону дороги. Через некоторое время женщина вернулась к подъезду с большой сумкой, из которой торчал батон; она говорила с кем-то по телефону и одновременно с этим пыталась достать ключи из кармана.

Внезапно мобильный выскочил из её руки и упал на асфальт: в сторону клумбы от него отлетела какая-то маленькая деталь...

Казалось, произошедшее повергло женщину в шок — она трясущимися руками подняла телефон с тем, что отпало, и попыталась их соединить.

Пока она стояла и разбиралась с приключившейся бедой, вышел её печально известный муж. При виде телефона он начал кричать на жену, но резко остановился, когда случайный прохожий посмотрел в их сторону. Не дожидаясь, пока тот пройдет, муж схватил женщину за шиворот, и они скрылись за железной дверью.