Подруга вице-консула

Вячеслав Матосов

ПОДРУГА ВИЦЕ-КОНСУЛА

1

В этот сентябрьский дождливый вечер 1918 года счастливый британский вице-консул Роберт Локкарт находился в своей московской квартире. Это был мужчина сорока лет с носом горбинкой и слегка вьющимися волосами. Он заканчивал чаепитие в квартире в Хлебном переулке со своей очаровательной подругой Марией Будберг .

На Роберте был короткий чёрный халат с широким воротником. Она выглядела привлекательно в вечернем домашнем платье палевых тонов.

В гостинной комнате от прежнего хозяина остался буфет из красного дерева, рояль из того же дерева, мягкий диван восточного типа. А высокие часы с громким боем, бюро с резным орнаментом и картины с видами Лондона были привезены новым хозяином из Англии. Посреди стоял длинный дубовый стол с мягкими стульями под большим жёлтым абажуром из китайского шёлка.

— Ты знаешь, Мара, я заказал на завтра билеты в Малый Театр на спектакль "Посадник". Будем наслаждаться искусством, — с улыбкой проговорил Роберт.

В это время послышался стук в дверь.

— Посыльный, наверное, — крикнул Роберт, бросившись к двери. Но открыв её, тут же отпрянул в сторону.

В комнату ворвались трое мужчин в шинелях, будёновках и стали по обе стороны от хозяина квартиры.

Третий быстро обыскал Роберта и громко проговорил:

— Господин Локкарт! Вы обвиняетесь в заговоре против Советского государства. Одевайтесь и без сопротивления следуйте за мной. Вас, женщина, тоже прошу одеться и следовать за нами.

На улице их быстро втолкнули в машину с закрытым верхом.

2

В подвальном корридоре Мария шла в сопровождении блондина с маузером. Это был Яков Петерс, зампред ВЧК и организатор государственного террора. Из дверей слышались крики и стоны допрашиваемых людей. Окурки и клочки бумаг валялись по углам вокруг.

Петерс, идя сзади, убеждал её с прибалтийским акцентом:

— Вы слышите, как у нас здесь добиваются признаний у арестованных? То же будет и с вами, если вы...

— Вы меня не тронете! — возмущённо ответила она.

— Ха! Баронесса какая! Перед нами все равны, мы можем быстро поставить к стенке. Но вы — женщина приятная и можете многое сделать для своего освобождения. Я, вот, подозреваю, что вы — агент немецкой разведки, — с насмешкой ответил Петерс.

— Только не троньте Локкарта! — сдалась она.

— Хорошо. Мы его не тронем. Если вы мне подарите свою любовь в моём кабинете. А потом будет видно. Идите наверх по лестнице.

Одеваясь после такого " допроса" Марии на мягком диване, Петерс приказал ей:

— Вы были секретарём вице-консула и, конечно, были посвещены в тайны заговора. То есть, вы — соучастница. И вполне можете быть осуждены за это. Но я вам предлагаю единственный выход — работать на ЧК под моим руководством. Вот вам первое задание.

Вы поедете в Петроград и найдёте писателя Чуковского. Устроетесь к нему на работу. А затем познакомитесь с писателем Горьким, будете следить за ним и проверять всё, что он пишет.

Подойдя к столу с письменным прибором, взял заготовленный бланк, дал прочитать ей, положил на стол перед ней и приказал:

— Вот перо и чернила. Подпишите согласие работать с нами, а затем пока можете быть свободны.

Через две недели Роберт вернулся в ту же квартиру. Она увидела многочисленные синяки на лице его, а когда переодевался, то обнаружились и шрамы на спине. Он тут же начал собираться в дорогу и гордо заявил:

— Сейчас я уезжаю в Лондон. Там внизу меня ждут. Что это за страна, если каждому могут здесь предъявить нелепые обвинения?! Сделали из меня участника заговора.

Она молча смотрела на него, прислонившись к двери, и тихо произнесла:

— Если б ты знал, как я спасла тебя..

3

Она прибыла в Петроград в 1920 году. Шла по улицам, чувствуя страх, мимо заколоченных магазинов и нетопленных домов в инее. Вечером на рынке, купив хлебные карточки, попала под облаву чекистов. Обыскав её и найдя карточки, чекисты её арестовали и привели в ЧК.

Чекист на допросе, стуча карандашом по столу, кричал:

— Где ты, воровка, взяла и подделала эти карточки?

— Не разговаривайте со мной таким тоном! Я — не воровка. Мне нужно позвонить товарищу Петерсу, — с достоинством ответила Мария.

В ответ майор в лицо ей засмеялся:

— Может быть тебе прямо в Смольный товарищу Ленину позвонить нужно?! Посиди у нас и подумай лучше, в каком положении ты сейчас находишься. А потом расскажешь всю правду о своём воровском притоне.

И повернувшись к конвойному, крикнул:

— Увести её!

Освободили её, извинившись, только через два месяца.

4

Выйдя из ЧК, на уличной тумбе она нашла объявление: "Требуется переводчица-машинистка в литературный проект. Обращаться к господину Чуковскому по адресу: Манежный переулок №6".

Она пришла в дом №6, где писатель Корней Иванович принял её радушно и расспросил о том, что она может делать. И тут же они отправились на Кронверкский проспект к Горькому.

— Вот я вам привёл симпатичную переводчицу! — зайдя в квартиру, с порога объявил Чуковский.

Из-за стола под большой керосиновой лампой в столовой навстречу ей поднялся Алексей Максимович Горький. Он был одет в шёлковой красный халат, в пёстрой шапочке и с большими очками на конце носа. И мягко пожал ей руку.

Вот тогда она и почувствовала его доброту и чувствительность. Он сразу же пригласил Чуковского и её к столу, где сидели все жители этой квартиры: его супруга Мария Фёдоровна Андреева, студентка-медичка, художник Ракитский и чья-то племянница с мужем.

После чаепития и ухода Чуковского Алексей Максимович провёл её в свой рабочий кабинет. Там стоял большой письменный стол с крышкой из зелёного сукна, стол поменьше с пишущей машинкой "Ундервуд" и несколько шкафов с изданиями иностранных авторов. На обоих столах лежали груды рукописей.

Потирая с удовольствием руки, писатель с удовольствием произнёс:

— В своих работах я изображаю дикую и некультурную Россию, рисую яркую жизнь. Этим я служу человечеству!

Но мы начинаем новый проект "Всемирная литература", в котором вы будете занимать не последнюю роль.

Корней Иванович мне вас представил как знатока трёх языков. Кое-что вы будете переводить, кое-что я вам буду надиктовывать, а вы — печатать. Так что работы у вас будет предостаточно.

При произнесении этой фразы она почувствовала на себе его мягкий взгляд, предвещающий ей что-то. Но что, она пока не смогла понять.

Вот так и пошла её жизнь. После короткого завтрака она садилась за печатную машинку, он — за свой рабочий стол .

Она печатала под его диктовку, переводила мировых писателей-классиков. Их совместная писательская работа часто прерывалась посетителями: литераторами, учёными, рабочими, артистами, художниками. В основном, приходили с просьбами: кто-то просил заступничество за арестованных, кто-то— пищевых пайков, кто-то — одежду, кто-то — лекарства. Алексей Максимович внимательно выслушивал просящих, писал рекомендательные письма.

Как-то раз Алексей Максимович после рабочего дня взял обе её руки в свои и посмотрел своим чувственным взглядом прямо в её глаза. И она решила остаться в этом кабинете до утра.

5

— Алексей, скорее одевайся! Мы с тобой проспали сегодня. Прежде чем выйти из моей комнаты, приоткрой дверь и осмотрись, нет ли кого из прислуги в большой комнате, — стоя над писателем, находящимся ещё в её постели, шопотом говорила Мария, уже накинувшая халат.

Алексей Максимович быстро одел свой красный халат и выскользнул из комнаты. Войдя в свою комнату, находящуюся рядом, он привёл в беспорядок постель и сделал вид, как будто только что встал, на тот случай, если кто-нибудь придёт из прислуги. Проверив рукописи, сваленные на столе, он оделся к завтраку.

После общего завтрака в большой комнате, где присутствовали все члены этой семьи, в своей комнате— кабинете он сел за свой стол. Сразу после этого вошла Мария, заняла место за столом с пишущей машинкой и писатель радостно сообщил:

— Ну, вот, Мура, "Чобунька" ты моя. Сегодня я тебе надиктую последнюю главу "Дела Артамоновых" и через несколько дней после твоей окончательной редакции его можно отправить в издательство в Москву, — радостно сообщил Алексей Максимович, доставая из ящика рабочего стола рукопись — набросок главы.

Это происходило на верхнем этаже виллы "Иль Сорито"в городе Сорренто в Италии в 1925 году.

Вилла стояла на обрыве-выступе скалы. Отсюда Неаполитанский залив открывал вид на вулкан Везувий, который не являл отсюда своей двуглавости. Пейзаж оживлялся черепичными крышами домов и апельсиновыми садами.

С другой стороны виллы на улице, куда выходил парадный вход, послышались детские голоса:

— Синьёр Массимо! Синьёр Массимо!

В это время внизу раздался громкий стук в парадную дверь. Горничная-итальянка открыла дверь и вошли полицейские.

Коммисар полиции строго спросил, где хозяин виллы синьёр Массимо. Услышав шум, вниз спустился и Горький. Коммисар предъявил ему какой-то документ, очевидно, ордер на обыск.

Алексей Максимович плохо понимал итальянский, он понял только два слова — "Мария Будберг" и позвал Марию, которая уже немного знала итальянский. Выслушав коммисара, она смущённо сообщила:

— Они пришли с обыском только моей комнаты. Что они там хотят найти, не понимаю?

Перевернув всё в комнате Марии на верхнем этаже, полицейские ушли, не объяснив цели обыска.

Понадобилось несколько часов, чтобы Алексей Максимович пришёл в себя после этого события и стал надиктовывать последнюю главу.

На следующий день Горький попросил сына Максима отвести на "мотоциклетке" в какое-нибудь кафе в городе Сорренто. У здания полицейского участка, где работал один из почитателей писателя-Роман, Алексей Максимович попросил остановиться. Этот почитатель приехал давно из России и работал рядовым полицейским. Писатель вошёл внутрь, нашёл Романа и спросил:

— Скажите, пожалуйста, Роман, чем мог быть вызван этот обыск в моей вилле?

Роман объяснил :

— Вы знаете, это очень странно, но, обычно, такие обыски делают у тех, кого подозревают в шпионаже.

Возмущённый писатель воскликнул:

— Но тогда они могут подозревать и меня в шпионаже?

Но Роман как-то странно посмотрел ему в глаза и ответил:

— Про вас этого я не думаю. Значит, у них была веская причина для этого.

На следующий день близко к вилле подошёл нищий в старой одежде и на одном костыле. Он громко просил милостыню, держа старую шляпу в дрожащей руке. Чтобы он не помешал работе Алексея Максимовича, Мария вышла, неся несколько лир в руке.

Нищий взял деньги, громко благодаря:

— Грация, сеньёра!

Но затем на чистом русском языке прошептал:

— Вам привет из России. Вот вам задание: уговорить писателя уехать на родину.

Мария отшатнулась в страхе на шаг от него, прошептав :

— Уходите сейчас же, я всех вас ненавижу.

— Это — последнее задание. И не вздумайте его не выполнить. Мы следим за вами здесь, — сурово добавил он.

"Нищий" тут же удалился, а испуганная Мария пошла быстро к дому, шепча :

— Боже! Меня там не забыли, будь они прокляты. Когда же эта ниточка оборвётся? Этот приказ как петля затягивается на моей шее. Неужели я сама себе не принадлежу и в этой стране?

Последнее время каждый год осенью Алексей Максимович Горький из Италии ездил в Россию, а в декабре 1932 года решил окончательно уехать туда. Мария часто убеждала его сделать такой шаг, но ей самой совершенно не хотелось ехать в эту страну. И она решила уехать в Лондон, куда её давно приглашал писатель Герберт Уэлс.

6

Мария вышла из шляпного магазина в Лондоне, улыбаясь, неся в руке новую покупку и вспоминая свою необычную свадьбу с Гербертом в ресторане "Куо Вадис". Ей приятно было вспоминать, как на неё заглядывался сын Герберта.

Она уже хотела остановить авто-такси, проезжающее мимо, как вдруг к ней подошёл человек в чёрной шляпе, плаще и на чистом русском языке тихо произнёс:

— Привет вам из Москвы. Передаю вам новое задание. Вы поедете к писателю Горькому в Россию. Там на месте получите новые инструкции.

Она уже было открыла рот, чтобы решительно сказать "нет", но его уже и след простыл.

О, майн гот, я-то думала, что там меня давно забыли, а тут — "новое задание", размышляла она. А, может быть, пойти и заявить в "Скотлэнд — ярд" об этом русском шпионе? Тогда мне придётся остерегаться. Да, но какова вероятность, что лондонские сыщики могут опередить его? Никакой.

Конечно же, он давно следит за мной. Да, надо возвратиться, но в последний раз.

Но там могут и не отпустить назад в Лондон. Ничего, там на месте придумаю что-нибудь, решила она.

Отбросив дальнейшие размышления, она села в такси-авто.

7

В начале июня 1936 года ночью в дачное место Горки под Москвой в дом писателя Горького беспрепятственно вошли два человека. В кабинете писателя один посветил фонарём, стал готовить фотоаппарат и магний для съёмки. Другой открыл ящик стола, достал дневник писателя, полистал и тихо прочитал:

— Сталин является той блохой, которую большевистская пропаганда...

Дальше читать не стал, приказал первому сфотографировать несколько листков и тихо сказал :

— Да, этого достаточно.

После вспышки магния оба ушли, не оставив следов.

18 июня 1936 года вечером к тому же дому подъехала легковая машина и трое человек вышли из неё. Нарком НКВД Генрих Ягода и майор Волков остались, а женщина в распахнутом сером плаще британского покроя, постучала и вошла в незакрытую дверь. Она знала, что к писателю часто приходили медсёстры и врачи. Этой женщиной была Мария Игнатьевна Закревская-Бенкендорф-Будберг.

— Вот я и приехала из Лондона, — обратилась она к лежащему в постели Алексею Максимовичу и поправила подушку, быстро скользнув взглядом по его лицу.

— Мура, как ты прошла? Я тут лежу один, ко мне никого не пропускают. Окружили, повсюду охрана, — обиженно ответил знаменитый писатель.

Он, как будто, предчувствовал её приход. Но в её взгляде появилось что-то неизвестное ему. Он радостно по-гусарски пригладил пышные усы и поправил седые волосы.

В это время она направила взгляд в окно и у неё появилось сильное желание тихо выскользнуть наружу через то окно и уйти далеко-далеко. Но тут же вспомнила, что везде вокруг много охранников в штатском и что сейчас ей не вырваться отсюда. И что потом с ней поступят также, как и она должна поступить...

Она быстро прошла в другую комнату, держа под мышкой свою чёрную сумочку. Через несколько минут вышла с порошком лекарства и стаканом воды.

— Я хочу сама за тобой поухаживать. Быстро выпей лекарство и ложись отдыхать, — сказала Мария, держа в одной руке развёрнутый листочек вощёной бумаги с порошком и вкладывая в руку писателя стакан с водой другой своей рукой.

— Ты куда-то спешишь? — спросил, запивая водой ей засыпанный в рот ему порошок.

— Нет, нет, — поспешно отвечала она и демонстративно усаживаясь на стул рядом.

Отдав ей стакан и немного отдохнув, он устало проговорил:

— Я вот принял лекарство, но облегчения не чувствую.

И в бессильи откинулся на подушку. Он думал о том, что эта женщина двенадцать лет была ему секретарём и женой. И где-то там в Лондоне оставила свою семью для него.

Сейчас в своей любви он почувствовал что-то роковое, означающее конец жизни. Только эта милая женщина может спасти его! Надо только немного отдохнуть, а потом с её помощью закончить роман о Климе.

Сидя рядом с кроватью, Мария вспоминала всю свою жизнь. Главной её целью было остаться в живых. Сколько раз она уходила к другому из-за страха распрощаться со своей жизнью! Сколько раз изворачивалась, выскальзывая женскими методами из лап смерти, тянущихся из "Лубянки".

Я, ведь, не разведчик ОГПУ в Лондоне, и не агент английской разведки в Москве, размышляла она. Я просто чувствую в себе силу влияния на мужчин.

Я привязалась к Алексею, наверное, потому, что он со своей открытой русской душой так наивен. И даже не знает, что здесь следят за каждым его словом, написанным в дневнике. Но мне жизнь моя дороже.

И, наконец, решилась сказать:

— Алёша, я должна тебе рассказать, пока ты… Здесь в России меня встретили и отвезли к Ягоде. Там я выслушала его приказ. В случае невыполнения этого приказа он обещал сразу же арестовать меня. Я побывала на "Лубянке" и не хочу больше туда попадать. Ты должен понять, что я хочу жить.

Она остановилась, чтобы найти нужные слова, которые могли бы оправдать её. Алексей Максимович открыл глаза и прошептал:

— Мура, я не понимаю, что ты хочешь сказать. Какая-то пелена появилась у меня в глазах, а в желудке боль. Спаси меня!

После этого он долго не открывал глаз. Она проверила его пульс, который еле прощупывался.

Подождав несколько минут, она произнесла:

— Прости, если сможешь.

После этой фразы ещё раз проверила. Пульс не ощущался.

8

Она вышла из дома, опустив голову и закрыв за собой дверь, а потом сказала Ягоде:

— Я выполнила ваш приказ, мне нужно отдохнуть.

Генрих Ягода, даже не пытаясь скрыть странную улыбку на лице, проговорил тихо:

— Придётся её отпустить, она нам может понадобиться. Приказ "Хозяина " я выполнил.

Затем громко отдал приказ сопровождавшему его майору и стоявшему недалеко:

— Отвези её в гостиницу и привези врача Плетнёва. Пусть напишет заключение, какое нам нужно.

Он пойдёт у нас потом по другому делу.

Вячеслав Матосов.Торонто.2021.