Побег по - французски

Игристое розовое текло неспешно по бокалу, который она обхватила своими нежными, юными пальчиками. В комнате витали ароматы французских, её любимых подаренных сегодня им на прощанье. Послевкусие, которое так аккуратно обволакивала её ротик, заставляло поглощать тишину пространства. Хотелось открыть окна, с жадностью вдохнуть уличные благовония и утонуть в пучине Парижа, сотканного, как по заказу. Хотелось крикнуть всем на зло, что она теперь Парижанка. Вместо этого она переполняла социальные ленты собой, с такой регулярностью, дабы задавить всех подписчиков — неудачников.

Она вновь вернулась к игре, брошенной при искусственных обстоятельствах, в сердце снова проснулся азарт и желания, потерянные за несколько лет бессознательной отрешенной жизни. Игры в юношескую любовь и правила, толкнули её на преступление, самое опасное за всю историю человечества. Голова была ватной, она заливала все это шампанским, получая на выходе временное просветление, которое превратилось в бестолковую привычку.

Желание сбежать из прошлого, похожего на дешевую консервную банку, душило ее всегда. Мама, которая застряла в неудовлетворенности и скорби по несбывшемуся, топила печь своей дочери словами:

— Ты должна выйти замуж, желательно за богача!

— Ты должна найти иностранца!

— Ты должна уехать из этой страны, не повторяя моих ошибок, — при этом всегда бросая взгляд на неприметного отца бедолагу, заезженного словно конь, давно опустившим глаза при каждом подобном монологе.

Роман за романом, встреча за встречей, новые вкусовые привычки и уровень погружали ее на борт самолета, так часто, что подобное не снилось даже любителям дачных сезонов. Париж стал ее домом, французским домом любви.

По выходным покер в нарядах LANVIN. По будням сюрпризы в модных пакетах от CARTIER и все это идёт в сопровождении с MO;T. Жизнь текла игристым ручьём по ее жилам, забывались холода и грязь, размазанная стоковскими подошвами унылой толпы. Теперь на ногах Saint Laurent а на руках Pierre Lannier. Голова кружилась так, что места не оставалось для истинных чувств и собственных мыслей.

О Париж, стонала она, когда очередной Пьер удовлетворял собственные желания, красиво подыгрывая ей в ответ «Baby, je veux venir».

Но, желание сбежать от голосов глубинки и неудачных обстоятельств в нелюбимой стране были настолько сильны, что одержали верх над всем и всеми.

«О МИЛАЯ РИММА» — именно с этих строк начинала приветствие ее мама, искренне интересовавшаяся последними достижениями дочери, которые могли стать очередным поводом подъездных сплетен.

Последние дни Римма, все чаще и чаще откладывала телефон, забывая ответить ближнему окружению.

Сториз её больше не интересовали, тщеславие погасло и игра превратилась в сонливость, вызванную на почве неожиданной беременности. Римма перестала выходить в свет, прекратились и регулярные встречи с мужчинами, настали смутные времена.

Улица Поль Барюэль, тёплый день и Римма укутанная в легкий шелковый шарф бледно желтого света, томно брела не озираясь на прохожих, изящно скользящих со свежим багетом. Истощенная психически и практически съеденная изнутри она из последних сил толкнула дверь, чтобы покончить с этими мыслями навсегда. Улыбчивая мадам протянула ей сдачу и проводила ее понимающим взглядом, Римма оглянулась ей вслед и исчезла. Мучительный момент реальности настиг ее врасплох.

Большая, просторная квартира больше не казалась такой таинственной. Истории сотканные искусственно, больше не возбуждали. Эйфелева башня, проживавшая собственную историю, казалось такой простой и уродливой, что хотелось закрыть окна и забыть историю собственной личности. Маленькое упущение из правил обернулось целой CATASTROPHE или простым упущением.