Чингачгук (продолжение байки "Высшая категория")

Виктор серьёзно увлёкся новым делом. Прочитал несколько книг известных пчеловодов, где приобрёл необходимые знания. Осталось испытать их на практике. Изготовил три новых улья со вторым боковым летком, дополнительными вентиляционными отверстиями, и съёмной прилётной доской на разъёмных шарнирах. Пересаживая пчёл в новые ульи, провёл такую же модернизацию всем остальным корпусам. Катя активно помогала в работе с пчёлами, даже купила коробку новой вощины и навощила рамки. На деньги от продажи мёда выполнили подъёмку дома с заливкой фундамента и заменой нижних венцов. Поставили на место двери и окна. Печка стояла на своём фундаменте, и переделывать пришлось только трубу. Но соседство стройки с пчёлами приносило немало хлопот. Пчёлы не любили шума. Кроме того, не было стабильного взятка, и пчелиные разведчики активно реагировали на каждый новый запах: свежего дерева, строительных материалов или людей. Нужно было убирать ульи. К Виктору подошёл с предложением Никита Пятаков:

— Переезжай на нашу пасеку в лес. У нас есть свободное место. Ты нас не стеснишь.

— Я не знаю, где ваша пасека.

— Давай, бери трактор с тележкой на раннее утро, а я подъеду на своём «Москвиче» сюда, на твою усадьбу. Вместе погрузим и перевезём.

— Хорошо! Так и сделаем.

Про Пятакова говорили разные истории об его тяжёлом характере и безмерной жадности. Его широкий нос, с большими ноздрями был похож на свиное рыло. Но Виктор воспринимал людей не по внешности, а не по поступкам и с самого детства привык верить людям. Тем более пчеловодам, которые взяли его в свою семью и помогли добыть первый мёд.

Пятаков был не бескорыстен. Он надеялся получить «волшебный эликсир, приманивающий пчёл», о котором ходило множество слухов. Но даже, если эликсира не было, может быть, существовал какой-то заговор для привлечения пчелиных роёв. В случайное стечение обстоятельств он категорически не верил.

После личного знакомства с начальником вагонной службы МПС, Виктор продолжал работать на прежнем месте. Не выклянчивал для себя дополнительных льгот или оказания помощи. К начальству обращался редко, но его просьбы выполнялись сразу. Половую рейку ему привезли на следующий день после отъезда начальника вагонной службы. Доски уложили лицевой стороной вниз, не прибивая, и оставили подсыхать на балках. Нужно было ещё подправить внутренние завалинки и стенки подполья. Но эта работа планировалась после окончания основного медосбора.

Было ещё совсем темно, когда Виктор с трактористом приехали на усадьбу. В свете тракторных фар развёл дымарь, одел маску и пошёл к ульям. На фоне светлой окраски тёмными бородами выделялись пчёлы около летков. От фуканья дымаря они зашевелились и полезли в улей. Как только пчёлы скрывались в щели, Виктор закрывал леток. Небо стало светлеть, когда подъехал Пятаков. К этому времени Виктор с трактористом уже погрузили ульи на тракторную тележку и надёжно увязали их верёвками. Кроме полных ульев, на тележку погрузили ещё три пустых новых корпуса, с навощёнными рамками. Рядом с ульями сложили ящики для переноски рамок, дополнительные прилётные доски и весь пчеловодный инвентарь. Пятаков взял Виктора с собой в машину, а трактор поехал следом. На развилках дорог останавливались и ждали трактор. После того, как выехали на полевую дорогу, скорость машины и трактора сравнялась. Пасека располагалась в 30 километрах от Буреи, на краю заброшенного совхозного поля. Много лет назад здесь выращивали богатый урожай трав, и даже планировали построить новую сенажную траншею. Но совхозы распались. Фермерам новое строительство было не по карману, и железобетонные детали остались лежать на поле памятником бесхозяйственности.

На пасеке был только дед Ерофей. На шум трактора он вышел из автомобильной будки, но, увидев «Москвич» Пятакова, снова скрылся в двери, завешенной марлей. Недалеко от пасеки было собрано несколько копён сена. Косил и убирал его дед Ерофей, хотя своего подсобного хозяйства не имел. Иногда сено вывозил на продажу, а чаще всего оставлял на месте в небольших стожках. Зимой оно становилось хорошим кормом для косуль и изюбрей. Пчеловоды не понимали его стараний, но дед Ерофей только отшучивался: «Это чтобы не потерять форму и навыки!»

Ульи выгрузили на колья, забитые в землю. Пчёлы внутри шумели, как закипающая кастрюля. Солнце уже встало. Виктор хотел открыть летки, но Пятаков сказал, что это можно делать только когда пчёлы успокоятся, не раньше, чем через час. Тракторист попил чаю с мёдом и его отпустили, а Виктор остался на пасеке, у него был выходной день по графику. Через час открыл летки. Вскоре приехали ещё двое пчеловодов на личных автомобилях. Виктор сходил к своим ульям. Пчёлы активно вылетали и возвращались, неся на лапках жёлтенькую пыльцу. Дед Ерофей подошёл к Виктору и протянул руку для знакомства:

— Звать меня просто дед Ерофей! Инструменты можешь сложить в мою старую будку, пока свой балаган не заведёшь.

— Спасибо! Меня Виктор зовут!

— Да уже наслышан. Располагайся, будь, как дома, но не забывай, что в гостях.

Вскоре дед Ерофей и другие пчеловоды пошли осматривать свои ульи, ликвидировать лишние маточники на рамках, подставлять им новые рамки с вощиной. На солнечных местах уже начала зацветать липа. Взяток был пока небольшой, поддерживающий, но достаточный, чтобы пчёлы начали отстраивать сотовые ячейки. Все были заняты своими ульями, а Виктор решил заняться тем, что умел. Затопил под навесом металлическую печку и стал готовить обед. Большинство продуктов он привёз из дома, но кое-что нашёл в настенном шкафчике. Вскоре над пасекой поплыл ароматный запах свежеприготовленной еды. К кухонному навесу стали подтягиваться пчеловоды. Загремел соском жестяной рукомойник. Виктор стал разливать суп в металлические чашки.

— Похоже, у нас появился настоящий повар! — воскликнул Илья

— Молчу! Боюсь, язык откусить! — в тон ему ответил Василий.

— Это я его нашёл! — гордо заявил Пятаков.

— Давно не ел такой вкуснятины! — крякнул от удовольствия дед Ерофей.

— Все бурундуки с округи сбегутся! — предположил Илья.

— Да, что там бурундуки? Медведи запах за 5 километров слышат.

— А, что, здесь медведи водятся? — насторожился Виктор.

— Бывает, забредают! — ответил дед Ерофей.

— Медведи редко появляются, а вот кабаны чаще! — буркнул Василий.

— А что кабаны едят? — спросил Виктор.

— Они, как медведи, животные всеядные и очень агрессивные, если их обидеть!

— Не только их. Самка или секач могут порвать любого, кто их поросят тронет.

— Они могут и за соплеменников отомстить. Ты ведь много раз свежину делал! — пошутил Пятаков, и пристально посмотрел на Виктора.

— Да хватит ерунду молоть! Обед действительно замечательный. Спасибо большое! — сказал дед Ерофей.

Виктор был польщён оценкой своей полезности, и, как дежурный по кухне принялся мыть посуду. Пчеловоды разошлись по своим будкам отдыхать. Наступал период изнывающей жары. И только Пятаков продолжал крутиться около Виктора.

— Говорят, твой брат дал тебе какой-то эликсир для приманивания пчёл?

— Ничего не давал!

— Значит, какой-то заговор передал, или молитву!

— Нет никакого заговора и молитвы.

— А как же к тебе пчёлы сами прилетели и в таком количестве?

— Сам не знаю! Может быть, улики мои понравились? Они у меня из кедровых досок.

— Да хоть из липовых! Сколько живу на свете, такое первый раз вижу!

— Я тоже! — коротко ответил Виктор, домывая кастрюлю.

Его уже начала раздражать навязчивость Пятакова. Но тот, раздосадованный скрытностью пчеловода, уже намечал новый план.

— Виктор, чуть не забыл! У нас же традиция! Каждый начинающий пчеловод, должен выпить ковшик медовухи.

— Ничего не слышал про такую традицию. Знаю, что моряки, пересекающие Экватор в первый раз, пьют на празднике Нептуна морскую воду. Подводники выпивают плафон морской воды, при первом погружении.

— Ну вот, а у пчеловодов — медовуха.

Нужно было признать, что такую традицию Пятаков придумал сам, и его бурда не имела ничего общего с настоящей медовухой. Настоящий напиток готовился только на кипячёной воде из медовых и перговых сот, без применения дрожжей. Брожение давала пыльца растений, а пищей для бактерий становился мёд. У Пятакова во фляге на сырой воде с дрожжами квасились самые разные обрезки и обломки сотовых рамок. Среди них были рамки с трутовыми и пчелиными личинками, срезки от запечатанного мёда и даже карамельные конфеты, списанные в магазине жены во время инвентаризации. Перебродившую бражку он увозил домой и перегонял на самогон. Этот бидон ещё не добродил, но уже имел достаточную крепость. Пятаков надеялся испытать напиток на Викторе, а если он захмелеет, выведать секрет приманивания пчёл. Нырнув в балаган, вернулся с металлическим ковшиком, в котором колыхалась мутная, вонючая жидкость. Виктор поморщился, но сделал три небольших глотка. Выплюнуть это хлёбово не позволяла традиция, а пить больше не мог. Бражка ударила не только в голову. В животе предательски заурчало. Виктор быстро нырнул в сторону кустов и, едва успел сдёрнуть штаны. Раздосадованный Пятаков понял, что разговора больше не будет.

Два дня назад прошёл дождь и в некоторых местах появились первые сыроежки.

Собирая грибы, Пятаков решил пошутить. Надев сыроежку на прутик, тихонько подкрался к Виктору сзади, и ткнул сыроежкой в мошонку. В дополнение громко хрюкнул носом, что получилось у него очень хорошо. Виктор резко наклонился и увидел розовый пятак. Как молния, вспыхнуло в сознании предсказание цыганки. Из груди вырвался истошный крик, ноги сами понесли его в неизвестном направлении. Рябью светотени замелькали деревья. Пятаков не смеялся, спазм перехватил его горло, и он просто продолжал громко хрюкать от произведённого эффекта. Душераздирающий крик услышали все пчеловоды и хотели бежать на помощь. В это время из кустов появился Пятаков с сыроежкой на прутике и всё объяснил. Пчеловоды захохотали, но дед Ерофей сказал:

— Дурацкая и опасная шутка!

— Это почему?

— Человек первый раз в лесу. Местность не знает. Неизвестно куда может со страху забежать. Искать придётся.

— Да появится скоро. Часик погуляет, и вернётся. Куда ему деться?

Но Виктор не появился ни через час, ни через два. Пчеловоды встревожились.

— Давайте, все идём на поиски! Может быть, человеку нужна помощь! — заявил дед Ерофей.

— Я не смогу. У меня что-то сердце защемило! — заявил Пятаков.

— Ладно! Только покажи место, откуда он стартовал.

Дед Ерофей взял полевой бинокль, моток крепкой верёвки и туристский топорик.

Инструмент был особенный, фирменный. Подарил его внук на день рождения. Дед Ерофей не позволял никому трогать топорик и почти всегда держал его в чехле. Доставал только в особых случаях. Сейчас такой случай представился. Дед объяснил, как искать следы человека, согласовал систему сигналов при обнаружении следов или самого человека, направление поиска и место сбора. Вскоре цепочка поисковиков растянулась по лесу. Периодически раздавались крики: «Ви — и-и-и-кто-о-о-р!» и стуки по деревьям. Прошло ещё два часа, но человека так и не обнаружили. Солнце клонилось к закату и в лесу заметно посвежело. Все собрались на месте обнаружения последнего чёткого отпечатка следа. Предлагалось прекратить поиски, а завтра пригласить больше народа. Вдруг дед Ерофей закрутил носом и стал принюхиваться, словно зверь. Сделал несколько шагов в сторону и поднял глаза кверху. На тонкой лиственнице, похожей на спортивный шест, в 9 метрах от земли, висел человек.

— Виктор! — окликнул его дед Ерофей, но он не отозвался.

— Может не живой? — предположил Илья.

— Живой, дышит! — ответил дед Ерофей, рассматривая человека в бинокль.

— Как же он держится?

— Пристёгнут брючным ремнём к стволу дерева. Держится на нём за счёт шершавости коры.

— Кто же его пристегнул?

— Вероятно, сам и потерял сознание!

— Как же его оттуда достать? Дерево очень хрупкое.

— Но, не гнилое! — воскликнул дед Ерофей, втыкая в дерево топорик.

— Что будем делать?

— Бежать на пасеку и срочно таскать сюда сено.

— На руках?

— На верёвочных вязанках!

Несмотря на седую бороду и шевелюру, дед Ерофей бегал хорошо. Так же хорошо он ориентировался на местности, поэтому помчался к своим копнам на пасеке по самой короткой тропинке. Выскочив на пасечное поле, заметил, что около ульев Виктора лазит какой-то пчеловод. Обернувшись к бегущим, громко крикнул: «За мной! Не отставать!» Человек дёрнулся, хотел убежать, но не успел. В несколько прыжков дед Ерофей оказался рядом. Перед ним стоял растерянный Пятаков. Рядом была коробка для переноски рамок.

— Вот, пошёл свои улики посмотреть, а у Виктора что-то пчёлы заклубились. Думал, что нападок.

— Похоже, нападок не у него, а у тебя! — воскликнул дед Ерофей, сдёргивая накидку с коробки.

В ней стояла новенькая рамка запечатанного пчелиного расплода с чёткой надписью на верхнем бруске «В+К». Подбежали остальные пчеловоды. Глянули на рамку и всё поняли. Если такую рамку поставить в свой улей, то она быстро пополнит его рабочей пчелой. Но, на всякий случай, Илья спросил, едва переводя дыхание:

— Что случилось?

— Да вот, мародёра задержал. За такие преступления расстреливали на месте, без суда и следствия.

— У меня это в первый раз. Я больше не буду! — лепетал Пятаков.

— Мы человека спасаем, а он грабит чужие улики, свинота!

— Братцы, простите меня!

— Нет тебе прощения! Ставь все ворованные рамки на место и вон отсюда, пока я тебя не пришиб! — рявкнул дед Ерофей.

— Эта только одна! Больше нету. — лепетал Пятаков, возвращая рамку в улей.

— Сейчас мотай отсюда. Срок тебе до утра. Чтобы утром на пасеке не было ни тебя, ни твоих пчёл, ни твоего имущества, и даже духу.

Пятаков суетливо засеменил к своему «Москвичу» и вскоре его оранжевая машина скрылась за поворотом. Но пчеловоды не провожали его взглядом, они были уже около сена. Дед Ерофей быстро поделил верёвку не несколько кусков, разложил на земле около копны, и стал делать вязанки. Вскоре караван из сенных вьюков шёл по тропе к дереву с висящим человеком. Командовал спасательной операцией дед Ерофей.

— Выкладывайте сено вокруг всего дерева, но больше всего со стороны, где я воткнул топор.

— А потом, что будем делать? Поджигать сено?

— Нет! Ронять на него человека. Вы будете страховать, а я буду его доставать с дерева.

Вопросов больше не было. Все работали чётко и слажено. Сделали ещё два рейса за сеном. Наконец, дед Ерофей сказал, что хватит. Выдернул из дерева топорик и отошёл на свободное пространство. Несколько раз подбросил и повертел топорик перед собой, потом метнул его в дерево. Топорик блеснул серебряной рыбкой в лучах заходящего солнца и рубанул по брючному ремню, воткнувшись в дерево рукояткой кверху. Зашуршала кора и человек рухнул на ворох сена. Все бросились к Виктору и стали тормошить. Он открыл глаза и выдохнул:

— Вы меня нашли! А где свиньи?

— От всех свиней мы избавились! Идти сам сможешь?

— Наверно смогу!

Все сползли с сенного вороха и стали отряхиваться. Виктор сделал шаг и чуть не упал.

— Идти не смогу!

— Почему?

— Штаны спадают!

— Так мы их верёвочкой привяжем! — радостно воскликнул Илья.

Дед Ерофей не стал лезть на дерево за топориком, а сдёрнул его верёвочным лассо.

— Ты прямо Чингачгук! — восхитился Василий.

— Это Виктор — Чингачгук! Залезть на дерево и пристегнуться не каждый индеец сумеет! — в тон ему ответил дед Ерофей.

— А как же он отключился?

— Ночь не спал с перевозкой пчёл. Принял бурды из бидона Пятакова. Испытал сильный стресс. При движении на глаза действовал мелькающий свет. Все эти факторы могли вызвать эпилептический обморок или припадок, даже у практически здорового человека. Если бы он не был пристёгнут, то неминуемо разбился. После обморока наступает глубокий крепкий сон. Но нам удалось его разбудить. Будем надеяться, что всё обойдётся.

Виктор подвязал брюки верёвкой и все двинулись тропой, чётко обозначенной клоками сена. Возбуждённые происходящим, шли быстро и больше не разговаривали. Виктор сразу пошёл в душ. Илья растопил печку и поставил чайник. Василий достал три банки солдатской каши и готовился разогреть их на сковороде. Дед Ерофей стал собирать травы для заварки Виктору и остальным товарищам. Вскоре все сидели за столом и ужинали. Виктор отказался от каши и пил только чай, который приготовил ему дед Ерофей. От пережитых стрессов новый пчеловод устал, и его стало клонить в сон. Дед Ерофей отвёл Виктора в прохладный балаган и указал на топчан с постелью, а сам вернулся к столу. Там его встретили вопросом:

— И где же ты научился так метать томагавк?

— На Хрущёвском лесоповале!

— А разве такой был?

— И как ты туда попал?

— По горячности и глупости! Служил я в спецназе ГРУ весьма успешно. Во время учений стран Варшавского Договора наше подразделение скрытно перебралось через Днепр и выкрало весь штабной генералитет противника вместе с планами и картами. Часовые там менялись, как на параде, с громкими командами и маршевым топаньем. Под этот аккомпанемент, в его ритме мы разрезали палатку, захватили всех офицеров и переправили их в противогазах ИП-4 на нашу сторону. На разборе учений один немецкий полковник сказал: «Я не хотел бы в настоящей войне, оказаться с русскими по разную сторону фронта!» Хрущёв любил производить эффекты. На приёме в Кремле, каждому пожал руку. Мне следовало внеочередное повышение звания. Но вместо этого последовал приказ о сокращении Армии. Нас просто выкинули на улицу без жилья, без гражданской профессии, без средств существования. Я пошёл к замполиту. А он мне тычет в нос бумагой с печатью. Я взорвался. Высказал ему всё, что думал про самого Хрущёва, и всю его «кукурузную политику». В дополнение матерно обругал Партию и самого замполита, а потом поставил свою печать на его ухмыляющуюся рожу. Замполита — в госпиталь, меня — за решётку. Потерял тогда всё: звание, награды, даже жену с сыном. Разошлись наши пути.

На лесоповале у нас кроме топоров и бензопил ничего не было. Относились к нам, как к врагам народа и Советской власти. Однажды я услышал, как старший офицер говорил охраннику: «К политическим близко не подходи! Могут топором зарубить!» На это я ответил: «Если бы хотел зарубить, то зарубил бы даже с 25 шагов!» Тот не поверил. Попросил воткнуть на уровне головы в кору спичку. Отошёл на 25 шагов и метнул топор. Он воткнулся в дерево, разрубив спичку надвое. После этого появилось указание не приближаться к нам ближе, чем на 25 шагов, но солдаты охраны всегда старались держаться гораздо дальше. Это позволяло нам охотиться на мелких зверей и иметь небольшой дополнительный паёк.

Внук теперь меня разыскал, тоже стал профессиональным военным. Обещал восстановить моё доброе имя. Мне оно уже без надобности, а вот ему и правнуку, может быть, надо. Топорик на день рождения подарил. Теперь вот пригодился.

Из балагана раздался душераздирающий крик. Схватив фонарик, дед Ерофей бросился внутрь, остальные за ним. В этой местности водились змеи. Первая мысль была, что Виктора укусила гадюка. Но никакой змеи не обнаружили. Человек бредил, лоб покрывала испарина, тело горело. Дед Ерофей вздохнул и высказал, пожалуй, общее мнение: «Дело плохо! Нужно везти в больницу! Повезу сам, а вы тут встретите и проводите Пятакова, чтобы он ещё чего-нибудь не натворил!» На небо поднималась огромная полная луна.

У деда Ерофея был старенький ГАЗ-67, похожий на фронтовую «Эмку». К машине он относился трепетно, и содержал в отличном состоянии. Сейчас она стояла под навесом, с тщательно утрамбованным полом, с добавлением скального плитняка.

Виктора перенесли в машину и закрепили на заднем сиденье. Он ненадолго пришёл в себя, а потом снова впал в забытьё. Через полчаса дед Ерофей подъехал к двери больницы. Постучал в двери. Загремел крючок и в проёме появилась заспанная санитарка.

— Что случилось?

— Человеку плохо, нужна помощь!

— Где человек?

— У меня в машине.

— Сейчас фельдшера разбужу.

Появилась такая же заспанная женщина. Заглянула в машину, проверила пульс и сказала: «Видимых повреждений нет! Вези этого пьяного домой, пусть проспится, а утром на приём к врачу!» Бражка Пятакова давала очень стойкий запах сивушного перегара.

В эту ночь Катя не могла уснуть прямо с вечера. Непонятная тревога не покидала её. Накормила и уложила детей, перемыла посуду, но сон не шёл. Посчитав это следствием духоты, вышла на лавочку у подъезда. Надеялась, что вечерняя прохлада и свежий воздух успокоят и вернут сон. Вдалеке замелькали фары одинокой машины. «Кому-то тоже не спится. Наверное, на вокзал поехала кого-то встречать или провожать!» — подумала она машинально. Но машина, петляя по улицам и дворам, постепенно приближалась к их дому. Сердце тревожно ёкнуло.

Дед Ерофей не знал, где квартира Виктора, но слышал, что он жил где-то в новых домах. Периодически приводил своего попутчика в чувство и спрашивал, к тому-ли дому они приехали. Наконец остановились около подъезда, около которого сидела женщина. Водитель хотел было выйти и спросить, но она подошла сама. Едва дед Ерофей открыл рот, чтобы задать вопрос, как она вскрикнула:

— Виктор! Что с ним?

— Пострадал от диких свиней! Вероятно сильный испуг.

— А вы кто?

— Пчеловод. Мы с ним на одной пасеке стоим. Не обращайте внимания на перегар. Это его так обманули и подвели. Но из-за этого не взяли в больницу.

— Я его жена! Ждите меня здесь. Я сейчас соберусь и выйду. Поедем на дачу, здесь рядом.

Собрав всё необходимое, оставила детям записку на кухне и быстро спустилась вниз. Быстро доехали до восстанавливаемого дома. Дед Ерофей помог довести Виктора до соломенного топчана, стоящего внутри дома. Катя поблагодарила помощника:

— Большое спасибо! Дальше я сама справлюсь!

— Может надо воды?

— Нет, всё есть! Говорите, его сильно напугали дикие свиньи?

— Да!

— Ничего, всё обойдётся! Поезжайте к себе домой!

От женщины исходила какая-то непонятная сила и загадочность. Дед Ерофей подчинился приказу и быстро уехал от этого дома.

Откуда-то из подсознания, из детских воспоминаний к ней пришла информация о ритуальных действиях при лечения испуга. Нашла воск, растопила его на большой свече, произнесла молитву-заговор и вылила воск на воду. Вопреки ожиданиям, на воде появилось изображение человеческого лица. Катя выплеснула воду под порог входной двери со словами: «Вернись зло, откуда пришло!» и снова повторила обряд. Результат был такой же. Только свиное рыло обозначилось более чётко. Катя решила повторить обряд в третий раз со всей тщательностью. Она сама не понимала, откуда у неё появились навыки медиума. Третий ритуал тоже не показал диких свиней. В изнеможении она упала на колени и уткнулась в грудь мужа. Откуда-то издалека прозвучал воркующий голос цыганки: «Ты сделала всё правильно! Пусть Виктор отдыхает! Он будет спать долго! Иди домой к детям!» Катя подняла голову. Рядом никого не было. Грудь Виктора вздымалась от ровного спокойного дыхания. Начинало светать. Впереди был напряжённый трудовой день.

Когда пришла домой, дети ещё спали. Ликвидировала свою записку и стала готовить еду. Утро прошло в обычной суете. На работу пошла немного раньше, чтобы предупредить мастера, что Виктор заболел. Но мастер сказал, что всю бригаду отпустили домой на 3 дня из-за отсутствия вагонов на ремонт. В компрессорной, у неё тоже было меньше работы из-за простоя в главном корпусе. В обеденный перерыв она сбегала на дачу проведать Виктора. Он крепко спал, посапывая, как ребёнок. Дети умели управляться на кухне при отсутствии родителей, и в этот раз поели сами. Вечером за ужином спросили у Кати:

— Мама, а где папа?

— На пасеке, ещё не вернулся!

— А скоро он приедет?

— Не знаю! Как управится, так и приедет.

Катя и сама не знала, когда дети увидятся с отцом. Говорить им, что он лежит на даче она не стала. Обязательно прибегут, растормошат, могут даже напугать спросонок. Уложив детей спать, сама ушла к нему на дачу. Виктор проснулся на рассвете, крепко обнял и поцеловал жену:

— Знаешь, мне снился сон, что на меня напали свиньи, а ты меня спасала, как рыцарь, точнее, как Амазонка, и спасла!

— Может быть, так и было! Ладно, пошли, дети ждут!

Ребятишки действительно ждали. Близняшки-вишенки повисли у папы на шее и не хотели стряхиваться. Остальные крутились рядом. Под окном просигналила машина. Виктор выглянул и увидел деда Ерофея. Быстро спустился вниз и подошёл к знакомому ГАЗ-67.

— Был у тебя на работе. Отпуск бригаде продлили ещё на неделю. Нет вагонов на ремонт. Зато на пасеке много работы. Липа зацвела.

— Надо всё равно, заехать, предупредить начальство.

— Давай, заедем!

Из окна выглядывала Катя. Она слышала разговор и махнула им рукой: «Езжайте!» На работе с пониманием отнеслись к заботам пчеловода и сказали, что вагонов для ремонта, действительно, не будет целую неделю. На пасеке Виктор поставил дополнительные прилётки и открыл боковые летки. Цвела липа и активно выделяла мёд. Дед Ерофей взял под своё опекунство семью Виктора и его пчеловодную деятельность. После чудесного исцеления дочери начальника вагонной службы, все стремились купить мёд только высшего качества, с маркировкой «В+К». Готовы были платить за него самую высокую цену. Раннее развитие пчелиных семей позволило Виктору не только развить пасеку, но и взять большое количество мёда. В конце пчеловодного сезона удалось купить подержанный автомобиль с прицепом. Вывозку ульев с пасеки, Виктор выполнил на своём транспорте.