2

Двенадцать лет назад

Должно быть, взорвали припаркованную возле дома вишневую «девятку», которую смогли опознать лишь по элементам кузова, торчащим из-под завала. Сам дом, двухэтажный коттедж проектировки «под придурь хозяина», с небольшими готическими башенками и германской мелкой черепицей, разворотило до самой крыши, обрушив стену и обвалив часть несущих балок. Начатое неизвестным киллером дело продолжил рванувший газовый котел, добавив огоньку в общий хаос.

Когда проснувшиеся от грохота соседи смогли, наконец, вызвать пожарных и милицию, коттедж был объят пламенем, во все стороны летели искры, а вокруг, с заунывным воем и причитаниями, металась чудом оставшаяся в живых длинноногая девушка в перемазанной сажей комбинации.

Желтый с белой полосой «рафик» телевизионщиков прибыл на место взрыва одновременно с дежурным нарядом из местного отдела милиции. Требовательно сигналя, раздвинул столпившихся зевак и притулился рядом с каретой скорой помощи.

— Боря! Камеру! — резко скомандовал Нечаев, жадно осматривая место происшествия и решая с кого бы начать. Щелкнул, цепляя на свою излюбленную жилетку, пластиковый бейдж с названием канала, схватил микрофон и как солдат в атаку, ринулся из машины наружу. За ним, словно верный пес, связанный с хозяином не сильно длинным проводом, побежал оператор Борис с тяжелой камерой на плече.

— Боря! Фон возьми! Вон там стэнд-ап снимем! — указывал журналист, окунаясь в привычную обстановку. — Смотри, командир пожарного расчета! Боря, быстрее!

Водитель «рафика», седой как лунь Лев Евгеньевич, заглушил мотор, вытащил из пачки «беломорину» и вышел на воздух. Прислонился плечом к машине, задумчиво разглядывая действо и наслаждаясь ядреным табаком.

Из машины скорой, стоящей напротив, тоже вышел шофер — приземистый мужичек в затертой кожаной куртке — небрежно бросил в рот папиросу и хлопнул дверью.

— Здорово, — поприветствовал он Льва Евгеньевича.

— Привет, — кивнул тот в ответ и протянул зажигалку. Шофер скорой наклонился, зажав папиросу зубами, его лицо на миг осветилось багровым.

— Телевидение? — раскуриваясь, спросил мужичек.

— Угу, — кивнул Лев Евгеньевич.

Он меланхолично наблюдал за бродящими по пепелищу силуэтами пожарных, заливающих пеной последние очаги возгорания, за усталыми лицами милиционеров, мелькающими в сине-красных вспышках патрульной «люстры», за неровным качающимся забором из голов собравшихся зевак, переговаривающихся друг с другом. Среди всех этих людей, дыма, копоти и обломков, то и дело проявлялась светлая жилетка Нечаева, и тут же пропадала, чтобы появиться в другом месте. Словно бок мечущейся рыбы в свете фонаря.

— Акула пера, — беззлобно пробурчал водитель.

— Опять какого-то «нового русского» взорвали, — не обращаясь ни к кому конкретно сказал водитель скорой. — Все разборки у них, терки-сходки. Второй подрыв за месяц. Огнестрелы уж и не считаем… Как думаешь?

— Угу, — промычал Лев Евгеньевич.

— А вот и я так думаю, — мужичек подошел ближе, найдя благодарного слушателя, указал огоньком папиросы в сторону дома. — Дня три назад барыгу одного забирали, кооператора. Ему утюгом все пузо пожгли. А паяльник… того… ну, сам понимаешь.

— Угу.

— Пока ехали, орал как резанный. Как больница показалась, так вырываться начал, мол не пойдете дальше. Типа, там его менты будут крутить и разводить, а они в этом страшнее любой братвы. Говорит, на дачу везите, да все, что нужно по медицине, там сделайте. Долларами, говорит, заплачу. Ну, нам же не жалко, мы и отвезли. А вчера видел его, в реанимации. У него черенок от лопаты… ну, там где паяльник был. И что у них за мода пошла всякие предметы в живого человека запихивать?

— Угу.

Лев Евгеньевич щелчком отправил окурок в сторону, устроился поудобнее, вдыхая прохладный ночной воздух. Нашел глазами Нечаева — тот как раз лез с микрофоном к девушке, засыпая вопросами. Девушка, заплаканная, испуганная и растрепанная, вяло отбивалась, кутаясь в безразмерный милицейский бушлат, мотала головой и пыталась уйти. Но Артурчик свое дело знал — он лип, как банный лист, заходил с разных сторон и слово за словом вытягивал наружу эксклюзив, из-за которого и был настолько известен.

— Слушай, — шофер скорой легонько толкнул локтем Льва Евгеньевича. — А это твои там бегают, с камерой?

— Мои.

— А тот, в жилетке, случаем не Нечаев?

— Он самый.

— Да ладно! Тот, который криминальную передачу ведет? Эту, как ее…

Мужичек защелкал пальцами, мучительно вспоминая, и, наконец, выпалил:

— «Криминальный след»!

Лев Евгеньевич только кивнул, важно и с достоинством.

— Ох ты! — хлопнул себя по боку шофер скорой, рассыпая искры от папиросы. — Мужикам скажу — не поверят!

Жилетка мелькнула возле самого дома. Нечаев с послушным оператором полезли на обломки, на которых виднелись перемазанные белые халаты врача и санитара. Указывающий перст Артура приказал объективу буквально уткнуться в раскуроченную пожарными яму, из которой торчала голоя волосатая нога с безжизненно повисшим на пальцах тапком. Санитар попробовал было отогнать наглых телевизионщиков, но был атакован вопросами Нечаева и поспешно ретировался.

— Мы с женой его каждую пятницу смотрим, — доверительно сообщил Льву Евгеньевичу шофер скорой. — В программе передач помечаю, чтобы не пропустить. Интересные истории рассказывает этот твой Нечаев, ага. Прям дух захватывает. То про рэкетиров, то про этих… убивцев… киллеров! И, главное, прямо выведывает все, не боится, ага. Вон, передача, где он про коррупцию в администрации показывал, так прямо с камерой в публичный дом заявился! Вот лица были у этих чинуш в простынях!

Лев Евгеньевич зевнул, потянулся, разведя в стороны руки.

— Только я внуку не даю эти передачи смотреть, — продолжил шофер скорой, кивая сам себе. — Уж больно сочно этот твой Нечаев все представляет. Вся эта бандитская романтика, легкие деньги, да ножики-пистолетики. Понятно, что и там кровищи хватает, но, сам же знаешь, пацанов она когда пугала? Боюсь, насмотрится внучек про этих, в малиновых пиджаках, да пойдет не той дорожкой. Это наше поколение на правильных книгах росло, на Пашке Корчагине, да на Тимуре с командой, а эти…

Шофер махнул рукой, длинно сплюнул. Хмыкнул, показав неровный ряд мелких желтых зубов.

— А твой — профессионал. О как вокруг моего Семеныча кружит, наверняка уже всю подноготную вызнал.

Лев Евгеньевич вздохнул, дернул ручку двери и полез на водительское кресло. Буркнул на последок:

— Профессионал хороший, а человек — гавно.

Устроился на продавленное сиденье старенького «рафика», кинул под голову небрежно скатанную валиком куртку и, откинувшись, задремал.

Шофер скорой в нерешительности потоптался перед машиной телевизионщиков, закурил очередную папиросу, бросая взгляды на еле различимую в глубине салона фигуру Льва Евгеньевича. Потом, завидев возвращающихся врача и санитара, щелчком отправил в полет окурок и полез за баранку.

Когда Лев Евгеньевич проснулся, площадка перед взорванным домом была почти пуста. Ночными тенями бродили оставленные дежурить постовые, да двое прохожих курили в сторонке, разговаривая друг с другом. Уехала медицинская перевозка, увозя тело хозяина дома и его зареванную девушку, уехали угрюмые пожарные, укатила следственная группа, оставив на обочине россыпь шелухи от семечек.

И лишь оператор Боря потерянным щенком метался по придорожным бурьянам, выкрикивая имя Артура. Заподозрив неладное, Лев Евгеньевич открыл дверь и, приподнявшись на подножке, выглянул из машины.

— Боря! — крикнул он оператору прокуренным голосом. — Что случилось?

— Артур пропал! — раздался из темноты полный тревоги голос. — Отошел отлить и как в воду канул! Двадцать минут уже ищу!

— Да здесь он где-то, — убеждено ответил водитель. — Как обычно, увязался за очередным очевидцем.

— Не мог он просто взять и уйти! — в голосе оператора промелькнула истеричная нотка. — Его, наверное, похитили!

— Да ничего с ним не случилось, — пробурчал Лев Евгеньевич, садясь на место, прячась от ночной прохлады в натопленном салоне машины. — Наверняка сморило нашу акулу от вечерних возлияний. Каждый день бутылки от беленькой выгребаю из-под сидений. А я нанимался? Срубило Артурчика под кустом вот и весь сказ. Что б ему провалиться…