Будни

Я захожу на кухню.

Включаю газ: надо вскипятить воду. Свет из окна мягко падает на мое лицо и придает всему этому особую атмосферу. Атмосферу холода и одиночества.

Включаю газ. Вентиль оказывается в жиру. Тру пальцы друг об друга, чтобы полностью прочувствовать неприятность данного момента. Они легко скользят, слегка поблескивая на свету. Онемевшим языком облизываю указательный палец. Во рту остается мерзкий привкус застарелого жира, оставшегося на плите еще с тех пор, как на ней готовили более-менее приемлемую пищу.

Несколько секунд слушаю, как из конфорки, с приятным шипом выходит газ. Вдыхаю его полной грудью. Легкие приятно расширяются. Я слегка отвожу плечи назад, выгибаюсь. При этом негромко хрустят залежавшиеся спинные позвонки. Беру в руки спичечный коробок. Надпись на нем: «Оптовая продажа одноразовой посуды» никак меня не греет. Люди разучились делать душевные, утешающие надписи на спичечных коробках. Достаю спичку с зеленой серной головкой. Зеленые головки лучше красных. Мне так кажется. Чиркаю ею. При сгорании сера выделяет легкий дымок, который постепенно разлетается по моей кухне. Я последнее время стал очень восприимчив ко всякого рода запахам и вкусам. Все пробую, все нюхаю. Может быть даже слишком многое.

Подношу горящую спичку к конфорке. Газ вспыхивает синеватым пламенем, которое образует своеобразный цветок. Я с усилием заставляю себя снова взяться за жирный вентиль. Регулирую размер моего газового цветка до идеальных пропорций и ставлю на плиту заржавелый, давно не мытый чайник. Все никак руки до него не доходят. Дел по горло.

Вчера весь день, как дурак, бегал по аптекам. И все из-за того, что эта сука, моя знакомая аптекарша, отказалась продавать мне колеса. Рецепт им подавай. Какой, нахрен, рецепт? Что ты несешь? Наверное, с утра начальник ласково шепнул ей на ушко, что вчера его неслабо прихватили за яйца те, кто выше, и что с сегодняшнего дня нужно слать всех торчков куда подальше. По крайней мере, недельку стоит перестраховаться. После чего он ласково пошлепал ее по заднице и удалился. Наверное, так и было. Я, глубоко возмущенный таким поведением аптекарши, накричало на нее, что нехорошо так кидать проверенных людей, вроде меня, на что она очень оскорбилась и принялась все горло орать, что я наркоман. Слегка сонные пенсионеры, послушно ждавшие своей очереди, вдруг все разом шарахнулись от меня, стали дружно шептаться, браться за голову руками и читать морали насчет испорченной молодежи. Такой расклад меня совершенно не устраивал, поэтому я громко выругался, послал всех к чертям и быстренько смотался, пока эти беспечные старикашки не решились устроить гражданский арест или еще какую-нибудь хреновину.

Был на днях у барыги. Хорошо, что этот парень более или менее надежный. Пока что, ни разу меня не подводил. У него всегда все есть. Даже иголочки. Но сегодня, как назло, он сказал, что последнее время если и привозят что-то, то чаще всего разную муру разбодяженную. Говорит, что слегка скинет цену, по старой дружбе. Еб*л я такую дружбу, но ладно. Пришлось подыграть. В общем, он слил мне последнее, да еще и себе отсыпал, мудак.

Вечером вмазался с одним моим знакомым у него на хате. Та еще сволочь этот тип, я вам скажу, но у него всегда при себе имеется. Плюс, он сынок богатого папаши, так что со средствами у него проблем вообще никаких не бывает. Иногда, при случае развожу его на дозу, или, в крайнем случае, на выпивку. Хочешь — не хочешь, а приходиться поддерживать такого рода отношения. Во всяком случае, пока я не завяжу со всем этим. А завяжу я уже скоро.

Раздается пронзительный свист — чайник закипел. Этот свист очень походит на крик слона, что меня всегда веселит. Я улыбаюсь одними губами сам себе, в пустоту.

Сижу, думаю: мне надо позаботиться о сегодняшнем вечере и разбодяжить с водой кодеиновые таблеточки. Или лучше подождать, пока у барыги появиться что-то нормальное? Вспоминаю, что можно зайти в гости к одному забавному планокуру. Он-то обязательно угостит. Я уверен. Так и сделаю: сегодня перебьюсь кое-как травкой, а завтра уже смотаюсь к барыге. На крайняк, разведу колеса и пущу их по вене. Выбирать не приходится.

Втыкаю в пол, попиваю крепкий чай. Приятная терпкость остается во рту. Славно бодрит, я скажу. Перевожу взгляд на свои ноги. Я нормально так похудел за последние месяцы: без труда могу обхватить мои синюшного оттенка культяпки. Колю я в основном в бедро, чтобы не спалиться, так что приходиться чем-то жертвовать. В моем случае ногами. Хотя гной из меня еще не валит, как из некоторых моих приятелей, но все же как-то стремно. Знал я таких, которые слегка перетрудились с этим делом. Добрый доктор оттяпал им ногу по колено и теперь, довольные собой, эти идиоты сидят у подземки и косят под ветеранов Афгана.

Допил чай. Ставлю кружку в раковину — потом помою. Беру тряпку, чтобы вытереть стол. Из под нее выбегает не меньше десятка тараканов. Ненавижу этих тварей. Я могу спокойно терпеть все, что только может представить себе рядовой засранец вроде меня, но тараканы это мое больное место. Быстро снимаю тапок с ноги, беру его в руки и начинаю беспощадно молотить бедных насекомых. Большую часть прибил. Пришлось их добивать — весьма живучие гады. Вид дохлых тварей и разного рода срани, из них вылезшей, вызывает у меня тошноту. Бегу к параше, попутно закрывая рот ладонью. Только успел открыть крышку, как меня тут же вывернуло. Мерзкое ощущение. Я случайно наблевал на пол — вытер носком. Промыл рот водой. Выпрямился, положил руки на живот, скорчил блаженную гримасу, словно индийская корова. Несколько секунд стою, кайфую — чудесное облегчение. Вдох-выдох. Замечательное чувство пустоты в желудке, такая легкость внушает мне, что сегодня обязательно будет хороший день.

Я вышел на балкон. За все время, что я здесь живу, тут скопился, наверное, не один десяток бутылок. Беру одну в руку, кидаю вниз. После чарующего полета, финал — бутылка разбивается на тысячи мелких частиц, которые разлетаясь, отражают солнечный свет во всех его спектрах. Достаю сигарету из пачки. Прикуриваю от бензиновой зажигалки. Нужно сменить фитиль: огонь появляется лишь после пятого чирка. Делаю длинную затяжку — ощущаю приятную тяжесть в легких. На несколько секунд задерживаю дым, после медленно выдыхаю, попутно любуясь разнообразными абстракциями, форму которых принимает дым. С улыбкой на лице гляжу на светло-зеленые, по-настоящему весенние листья деревьев. Просто очаровательное утро. Вдалеке, снуют автомобили. Отсюда, с тринадцатого этажа, они смотрятся, словно надоедливая мошкара, спешащая по своим делам. Внизу, прямо под домом туда-сюда ходит моя соседка. По-видимому, болтает по телефону. Разговор я не слышу, но общий тон мне понятен — очередная ссора с еще одной «единственной» любовью. Меня всегда поражала в людях способность тут же, вмиг забывать обо всех своих предыдущих связях, о словах, поступках. «Сегодня ты для меня единственный и неповторимый. Я хочу умереть с тобой в один день. Ох, как жаль. Я ошиблась. Оказывается, что нет. Тебя я ненавижу, а вот ты, красавчик, будешь моим новым любимым». И так далее, по кругу. Снова и снова. Вы, наверное, думаете, что я однолюб или что-то в этом роде. Хрена! Я тот еще блядодей. Но отличаюсь я именно тем, что каждой встречной шлюхе не ору, как я ее люблю и какая она единственная и неповторимая. Хотя в том состоянии, в котором я обычно нахожусь в компании с дамами, я могу разве что, промямлить какой-нибудь попсовый комплимент или, что еще хуже, просто хлопнуть по заднице, а дальше уже как пойдет.

Захожу обратно в квартиру. Стою, осматриваю интерьер: вонючие горы мусора по углам, бутылки, кое-где резиновые жгуты, пачки от таблеток, носки, семейные труселя на кресле. Хорошо бы заняться уборкой, да дел по горло. Я хотел еще успеть прогуляться перед тем, как пойду в гости к планокуру. Аккуратно обхожу грязь и мусор, на ходу собираю разбросанную одежду. Одеваюсь, подхожу к зеркалу. Выгляжу на удивление нормально: одежда почти не мятая, лицо хоть и бледное, зато без ссадин, царапин и фингалов. Вставляю ключ в дверь. Легко поворачиваю его, выхожу в подъезд.

На лестничной площадке никого. Соседка уже успела наговориться со своим суженным и зашла к себе: слышно как она ходит по дому и что-то бубнит себе под нос. Может, репетирует сценку драматического характера, которую позже будет разыгрывать, с тем везунчиком, что смог ее обольстить? Прожженная кнопка лифта слабо загорается при нажатии. Где-то внизу заработал подъемный механизм. С характерным рычанием передо мной открываются двери. И сразу на меня пахнуло чудесными ароматами — кто-то нассал в кабине. Несколько секунд разглядываю общую картину, потом ее элементы: лужу, разбитую лампочку, ободранную рекламу на стенах и поцарапанное зеркало, в котором вся эта прелесть отражается. Я решаю, что полезнее мне будет спуститься пешком. Заодно и проверю насколько плачевная ситуация с моими ногами.

Еле-еле добираюсь до первого этажа. Дыхалка у меня уже не та, что раньше. Перед подъездом останавливается такси. Водила опускает стекло и что-то спрашивает у меня. Я же мирно стою, пялюсь на какую-то красотку, случайно зашедшую в эти дебри. Симпатичной девушке тут делать нечего. В таких районах, как всем известно, живет одна только пьянь, да наркобратия. И те и те иногда кое-как контактируют друг с другом. Нарикам изредка хочется выпить в компании простых мужиков, а алкашам частенько не хватает на бухло — приходиться искать собутыльников среди местных. Интересный микроклимат. Если особо не вникать, то за пару лет жизни в таких местах и общения с такими людьми можно нехило научиться разбираться в людях.

Неугомонный водитель до сих пор пытается выспросить номер дома:

— Парень, это что за дом? — спрашивает он меня.

«Насколько я знаю — кирпичный». Эта фраза прокручивается у меня в голове, но весьма вероятно, что такой ответ не удовлетворит любопытство этого мужика. Называю номер дома. Водила меня от души благодарит, после чего садится в свою тарантайку, попутно сыпля разного рода матерными выражениями. Заводит мотор и уматывает. Я нехотя провожаю машину взглядом. Еще пару секунд оглядываюсь, пытаюсь наслаждаться чудесной погодой. Что-то никак. Настроение у меня совсем испортилось. На улице подымается жарища, а мне еще предстоит увлекательная поездка в общественном транспорте. Да и вообще, идейка с посещением давнего знакомого теперь уже не кажется такой лучезарной. Я сегодня не в духе травить разнообразные остроты. На разговоры меня тоже особо не тянет. А просто так завалиться к нему и потребовать угощения, в виде пары банок я не мог. Надо ведь быть дружелюбным, делать вид, что мне, правда интересно слушать бред про траву, про угар и про всевозможные глюканы, которых этот тип испытал на себе немало. Уж я-то знаю. Хотя, среди этих бесконечных историй все же попадаются кое-какие более-менее интересные. Ладно. Делать нехер. Решаю, что настроение мое заметно улучшиться в предвкушении очередной хапки. Я бодро зашагал в сторону автобусной остановки.

По пути созерцаю местную фауну во всей красе: бабушки на лавочках, парни, сидящие на корточках и что-то яро выясняющие по своим сотовым. Кто-то громко, напоказ слушает реп в своей машине, настежь открыв двери. Разбитые дороги, старые покрышки, вместо цветочных клумб. Прохожие нагло заглядывают мне в лицо. Что они собираются там отыскать, для меня остается загадкой. Я стараюсь упорно игнорировать все их попытки, но иногда все же срываюсь и ловлю на себе какой-то дикий, напуганный взгляд. В глазах большинства живет форменное безумие. Заразительное безумие. Поэтому даже не пытайтесь смотреть в глаза этим людям. В них, вы не встретите ничего, кроме угнетенности, страха и слабоумия. И ни намека на присутствие хоть какого-нибудь интеллекта. Взглянули? Ну теперь, вполне вероятно, что вы в этом убедились.

Прохожу мимо мусорных баков. Меня сразу же обдает какой-то блевотворной смесью из разнообразных запахов. Не в силах выдержать такой смрад, задерживаю дыхание, ускоряю шаг. Угроза миновала. Выдыхаю углекислый газ, вдыхаю свежий воздух полной грудью. Никаких примесей, никаких омерзительных запахов. Мне так кажется.

Вижу знакомые с детства лица — местные алкаши в сотый раз собираются у магазина. Проходит сбор денежных средств. Их порядки я уже давно запомнил. С начала все скидываются в общую кассу, потом напиваются в стельку, а после, по плану намечается какая-нибудь забавная драка, обязательно сопровождаемая криками жен участников этого незатейливого действа. Обычно карманы этих крепких, но изрядно побитых жизнью работяг пустуют в ожидании какой-нибудь занюханной мелочушки, которая вот-вот да замаячит на горизонте. Но стоит только их материальному благополучию неизменно поползти вверх, как эти дядьки тут же все до копейки спускают на бухло. Я всегда считал, что подобные маргиналы — это и есть самые настоящие философы. Просто они не в силах выдержать этот сбивающий с ног поток истины, которые постоянно сопровождает таких людей в общественном транспорте, на работе, дома. Повсюду. Они просто расслабляют свое тело и дают течению свободно нести себя вперед. «Будь что будет…» — их негласный девиз.

Подхожу к остановке. Только что ушел мой автобус, но я не стал его догонять. Лучше подожду следующего. Люди задумчиво смотрят вдаль в ожидании маршрутки. Они устремили свой взгляд влево. Словно подсолнухи. Словно сурикаты. От этой мысли мне моментально становиться весело. Я улыбаюсь, выставляя напоказ свои желтоватого оттенка зубы. Походу супер-хуепер отбеливающая паста не такая уж и революционная в области стоматологии, как пишут на упаковке. Хотя я чистил старательно. Даже десна в кровь расцарапал. Как всегда нае**ли. С подобного рода восторженно-припизженной рекламой у меня обычно возникают две ассоциации. Подросток-максималист и хронический пиз**бол. Первый как всегда, преувеличивает не по-детски: если гамбургер, то непременно здоровенный, жирный, а главное полезный. На деле же вы получаете задрыпаного вида булочку и плюс две тысячи килокалорий себе на задницу. Второй яро вас уверяет, что непременно вернет деньги, если вам не понравиться. Что если ты отправишь по почте пять этикеток от пачек фаршированного дерьма марки «Вектор», то ты и вправду имеешь возможность выиграть новую иномарку. В любом случае лотерея беспроигрышна! Вот такой вот бессовестный пиз**жь вынужден терпеть современный потребитель. И никуда от этого не денешься. Хотя нет. Я вот, например, страдаю близорукостью. Я не вижу ничего лишнего. Если мне надо увидеть этот рекламный плакат или эту надпись в вагоне метро я обязательно подойду, посмотрю. А если нет, то и хер с ним, с тем плакатом. Большинству, с их орлиным зрением, приходиться туговато. Иногда мне даже их жаль.

Я машинально продолжаю улыбаться. Как можно дольше пытаюсь задержать улыбку на лице. Ведь мне не известно, когда она появиться там в следующий раз. Люди все также упорно меня разглядывают. Ловлю на себе их неодобрительные взгляды. Улыбка традиционно считается моветоном. Это как показать всей округе свой эрегированный член. Мол, чего достал? Если стоит, то спрячь в штаны и радуйся сам в себе.

Мой взгляд падает на безмятежного бомжа, лежащего на лавочке. В памяти сразу же всплывает фигура Диогена. Почему-то, сам не знаю почему, к бомжам я всегда испытывал скрытое уважение. Меня вдохновляли такие люди, которые сбросили с себя все эти цепи морали, так тесно сжимающие нас.