В тот период я относилась ко второму эшелону раздачи, когда Господь сказал, счастье на всех не хватает, довольствуйтесь тем, что живете. А, может даже и к третьему, когда высыпались разом на грешную Землю человеческие семена и проросли полынью. И уже кто-то из сообразительных крикнул, любви на всех тоже не хватает, воруй у ближнего — и будет тебе счастье!
Ни у кого я ничего не воровала, но ни счастья, ни любви у меня не было. Не досталось. А чью-то порцию унижения, оскорбления и обид точно прихватила с собой.
Жуткие мысли, правда? Особенно для двадцатитрехлетней девушки, закончившей престижный институт и имеющей хорошо оплачиваемую работу. На самом деле жутко то, что я в это верила и к этому привыкла.
И не знала, что страшнее.
Вот говорят, есть женщины-вамп, все из себя коварные и роковые. Не верю! Просто, стервозные, им тоже несладко пришлось. Зато знаю точно, что есть роковые мужчины. Их любят все бабы, поголовно. Все, что может сотворить богатое женское воображение касательно своей мечты об идеальном принце, есть в красавце, о котором я и хочу рассказать.
Надо иметь недюжинную силу духа, чтобы описать это правдиво. Но мой морок закончился. Я уже свободна и счастлива. У меня все прекрасно, есть муж и сын…
А пока на семь лет назад, в 1993 год.
Текст во всей главе идет кусочками. Читается легко и интересно, но потом дальше в произведении эта же часть, которая была в первой главе, заново рассказывается, только с некоторыми деталями.
Если начать первую главу, где-то на абзац разрисовать картину счастливой жизни героини, не вдаваясь в детали, что да как случилось в прошлом, чтоб интерес читатель не потерял, а наоборот понял, что что-то да произойдет. Еще можно намекнуть, чтоб читатель не догадался, что возможно этот самый Березин и есть счастливый супруг. Тогда получится надежная «изюминка», благодаря которой дальше можно продолжить чтение. Читатель уже уверен, что у книги хороший финал — этим самым прибавляются те, кто не любит драмы. У тебя об счастливой жизни пока одно предложение про детей и мужа в теперешнем тексте.
Дальше после истории о «настоящей счастливой жизни» можно начать
В тот период я относилась ко второму эшелону раздачи, когда Господь сказал, счастье на всех не хватает, довольствуйтесь тем, что живете.
И описать чувства героини, что она пережила в те моменты — в тексте это есть, возможно в первой главе подать только взаимоотношения иры и березина, когда они жили в доме. Без Марины, про нее рассказать позже, как раз когда будет проходить более детальное повествование в следующих главах.
Вот эту часть точно в 1 главе оставить
Скрытый текстМоя скромная персона носит унылое имя и пользуется безликой фамилией. Я — Ира Зуева, ничем особо не прославилась, чтобы о себе мемуары сочинять. Все у меня скучно и обыденно, кроме одного. Живу с человеком, которого безумно люблю.
Его зовут Андрей Березин, личность в нашем городе знаменитая. Очень красиво поет и виртуозно играет на гитаре. Умудрился поработать во всех приличных кабаках нашего города. Свои песни он исполняет в узком кругу друзей, а в ресторанах бацает только шансоновские шлягеры. Но это не основной его плюс. Многие считают его баловнем судьбы. Кто-то говорит, что он мистический, кто-то неординарный. Сколько на него эпитетов не навешай, все ему подходят.
Дал же ему господь такую глянцевую внешность. Все девчонки с ума сходят от его глаз и улыбки. Магический взгляд будоражит кровь абсолютно всему женскому населению планеты. Это правда, я не преувеличиваю. Учительница по географии как-то сказала: «На него хочется смотреть и не отводить глаза». Он это знает и чувствует. Я слышала, он кичился: «Любая, от пятнадцати до пятидесяти будет моей, если захочу!» Избалованный эгоист. От таких бежать надо не оглядываясь. А я завязла.
Меня он не видит, не замечает, просто терпит. А все дело в квартире.
Нет, мы не муж и жена. И квартира эта не наша. Съемная. Какого-то знаменитого профессора каких-то замечательных наук. Судя по библиотеке, науку зовут психология, хотя там и по медицине брошюр навалом. Сам профессор с семьей уехал в Австралию. Жилье продавать не стали, здесь еще внучка растет, я имею в виду, в нашем городе.
Пять комнат требуют ухода. Цветочки, книжки и белый рояль ужасно не любят пыль. А еще ее не любят тяжелые портьеры, язык не поворачивается назвать их шторами, окна, ну и, естественно, полы. Так что наша задача — содержать квартиру в чистоте и вовремя оплачивать коммунальные услуги. Березина устраивают рояль и книги, а меня он сам. Так и живем.
Андрей большей частью находится в каком-то непостижимом мире, куда никого не пускает. Мне не хочется об этом распространяться. Потому что здесь начинается мистика, причем в самом непотребном варианте, в который с трудом верится. Я чуть позже про потустороннее расскажу, да и вы созреете, может быть, чтобы воспринять это не как сказку, а как факт, имеющий место быть. Поймите меня правильно. Умолчу лишь для того, чтобы не путать перец молотый с перцем фаршированным. А пока только самое главное.
Березин уже давно не спит по ночам. До пяти утра мается, потом забывается, а к десяти уже на ногах. Это длится с детства, точно не скажу с каких лет. В их семье эту тему не любят. Мама его, тетя Шура, всегда отмалчивается и лихо уводит разговор в сторону. И я никогда не узнала бы, если бы мы не переехали с ним в профессорские хоромы.
эту тоже, только соединить с предыдущей
Скрытый текстЯ ни о чем не задумывалась, когда тащила его в профессорские хоромы. Была глупа и безумно довольна собой, благодарила тетю Шуру. Это ведь она помогла. «Ирочка, лапушка, постарайся от него родить! Так хочется внуков понянчить!» Она жаловалась, что любимый сыночек стал нервозным, неспокойным, в сердце у него заноза, в глазах вселенская тоска. «Эта Марина, такая с виду добрая, хорошая, а принесла ему только горе». Ну и далее, весь материнский бубнежь с причитаниями: теперь ее «ангельский ребенок» опять пустится во все тяжкие, и некому его остановить…
Ну, вы поняли, откуда ветер дул.
Я, естественно, не возражала. Мне вообще казалось, что сама судьба в руки сует долгожданный подарок. Ведь я его знаю как никто другой. Короче, мы с ней решили его «лечить».
С квартирой напрягли моего отца.
На тот момент папик мой наконец-то определился, легализовался и открыл контору по продаже недвижимости. Он — риелтор, а я работаю в его фирме. Задачу поставили легкую, чтобы близко к дому и подешевле. А тут подвернулась удача — профессорские хоромы. По великому знакомству, с рекомендациями от уважаемых людей… Целая история!
— Вам пора пожить отдельно, сынок. Тут Ира квартиру сняла недалеко.
— Хорошо, мама! — схватил свою сумку и вылетел пулей из дома.
Мы пока добирались до места, думала, он себе зубы раскрошит от злости.
— Надеюсь, ты понимаешь, на что идешь? — процедил еще в подъезде, не разжимая губ. И всю дорогу упорно молчал. А когда оглядел апартаменты, впечатлился, подобрел и первое, что сказал:
— Я отсюда никуда не уйду. Меня устраивает.
Ему вообще редко в каком помещении бывает хорошо. Принюхается и ляпнет: «Здесь энергетического хлама много. Грязно». А тут, надо же, по нутру пришлось. Засчитаем за плюс.
Сразу обозначил, какие комнаты его, какие мои. Квартплату взял на себя. Да, он и до сих пор живет в той квартире. Вот уже семь лет. Хочет выкупить.
Мы зажили «семейной» жизнью. Два месяца прошли сносно. У нас даже был секс. Как я поняла, в целях зачатия. Не удалось, и он полностью потерял ко мне интерес. Хотя, два месяца — это не показатель. Пары годами живут, не все сразу заводят потомство. Но он, видимо, просмотрел свои версионные линии и сделал соответствующий вывод.
Он никогда не докладывал куда уходит, когда придет. Но я и так прекрасно знала его распорядок. Демонстративно перестал есть то, что я готовлю. Начался кошмар.
Надо ли объяснять, как я возненавидела эту квартиру. В ней было холодно, одиноко и невыносимо грустно. Сделанный чужими руками уют не приносил радость, наоборот, угнетал. Огромное пространство давило на психику; оно меня не принимало, но и не отторгало. Казалось, этот дом способен меня терпеть исключительно с тряпкой в руке. Надменная тишина дышала во всех комнатах.
Пахло разрухой. Наверное, я схожу с ума. Как в таком идеально выстроенном уюте может пахнуть разрухой, где нет и намека на запустение? Стойкое чувство, что вокруг меня сплошной, пыльный реквизит, пусть богатый, но давно не актуальный, не выветривалось. И я вместе с этой обстановкой приговорена ветшать и дряхлеть до конца своих дней. Я отгоняла от себя мрачные мысли, гасила их шумным вдохом и дальше драила каждый уголок не своей собственности.
Белый рояль занимал внушительную часть залы. Ему-то больше всех и доставалось тряпкой. Любила я его протирать. Старинный, полированный, он притягивал, завораживал. Андрей вызвал настройщика на следующий день после переезда, но при мне ни разу не играл. Как странно, поступил в училище искусств по классу фортепиано, а не закончил. Увлекся гитарой.
Березин из одной комнаты соорудил себе мастерскую. Захламил красками, холстами, купил здоровенный мольберт. Рисовал он изумительно, почему-то только природу. Пейзажи на полотнах нерадостные, под стать моему настроению. Я невольно залюбовалась.
«За что ни возьмется — все делает красиво!» — в школе так говорили про него.
На многих картинах осень. Печальная и торжественная. «Передать эмоцию красками — вот в чем искусство!»
Я аккуратно переставила полотна. О, господи! Старинный Замок. Уродливое здание попадалось редко, но лучше бы вообще не попадалось. По спине пробежали мурашки. В детстве этот Замок он рисовал в конце любой тетради. Ему намекнули, негоже, мол, чудовищ рисовать, вроде перестал. Я засунула этого ужасающего монстра обратно. Огляделась.
Здесь нам с тряпкой работы не было. Чистоту он поддерживал сам. В его комнатах мне, понятное дело, убираться не разрешалось. Но я все равно ходила с подружкой, в смысле, с тряпкой по всему дому.
В библиотеке я нашла несколько дамских романов в мягкой обложке. Уровень их относился больше к обувной полке, чем к книжной. Но я с удовольствием читала про любовь и женское счастье. Рыдала над сюжетами и завидовала героиням. Они обязательно находили своего единственного. А перипетии, которые выпадали на их голову, казались мизерными и больше захватывающими, чем тяжелыми. Закрывая очередную книжицу, я умилялась. Как все просто на бумаге и почему так не бывает в жизни.
Моя ситуация была намного сложнее. Пришла мысль описать свои чувства. Но тогда наружу они выливаться не захотели. Лишь два вымученных предложения черканула в блокноте. «Я обделена женским счастьем, похоже, навсегда. Перспектив нет!»
Живу с человеком, который не любит, не замечает. Придумываю всякие «серьезные» мотивы, почему терплю. Как заставить себя уйти? Где она, эта гордость? Когда я потеряла ее? Что во мне не так? Вопросы жмут голову.
В ушах звенят его вчерашние слова.
— Зачем напросилась в мою жизнь? Я не хочу тебе делать больно! Сама лезешь в петлю!
— Такова моя судьба!
Он не слышит, просто уходит.
Все, я вновь одна в пустой пятикомнатной квартире. «Моя участь — это страдать рядом с тобой!» Раз десять повторяю эту дурость входной двери, пинаю с диким остервенением стальную крепость, которая отгородила меня от внешнего мира и от любви. Лью слезы на ее дорогую обшивку и жалуюсь на свою перекошенную жизнь. «Моя судьба — это страдать рядом с ним, понимаешь?» Заставляю дверь в это поверить. Ей по фиг, она такая же непробиваемая и равнодушная, как Березин.
На работе делаю вид счастливой женщины. Получается. Особенно удается томный образ уставшей от семейных проблем замужней дамы.
«Я живу в насыщенном мире! Столько забот, хлопот! Не расспрашивайте ни о чем!»
Примерно такое читали люди с моего лица. Ни папа, ни коллеги не должны знать, что творится в моем сердце. Вечером бегу к тете Шуре, мне больше некому плакаться. «Что я наделала? Я ему не нужна! Поговорите с ним!» «Ему никто не нужен, деточка. Я ему не указ. Толку от разговоров тех. Наверное, он волк-одиночка. Если кого и ищет, то не стаю собратьев, а своего вожака!» Я не понимала смысла этих слов, тем более что они ни капельки не утешали.
Мою маму тоже удавалось держать в неведении. А вообще, ее обмануть сложно. Поэтому контакты с ней только по телефону. Хорошо, что технический прогресс не шагнул так далеко, чтобы передавать настоящие эмоции через трубку. Она все равно не верит в мое счастье с Андреем. Рвется в гости.
На выходных Березин, артист хренов, успешно разыгрывает заботу обо мне. Такого хозяйственного из себя демонстрирует. Наши родители довольны. Я тоже. Откуда-то пробиваются хиленькие росточки надежды: а вдруг слюбится, а вдруг стерпится? Ведь меня не выгоняет и сам не уходит. Но здравый разум повторяет написанное в блокноте: «перспектив нет!»
Уже третью сигарету закуриваю и упиваюсь жалостью к себе. Вляпалась. Вот он, доступный, хотела его заполучить — пожалуйста. Счастья не прибавилось. Сижу и остро ощущаю свое несовершенство. Может, я некрасивая? Самооценка себя уперлась в плинтус.
Поговори со мною, умоляю в который раз. Он избаловал меня целой фразой: «Не заморачивайся, родилась — живи, по возможности гедонистически!» Вот и весь разговор.
Меня душат глухие рыдания. Это когда крик, обиду и слезы ты наружу не выпускаешь в надежде, что они сами как-то растворятся внутри. Но чуда не происходит. Боль не притупляется и чтением не подавляется. Хочется от души разреветься. Сижу на кухне, всхлипываю и вспоминаю.
Мои глаза вывернуты в прошлое, в безмятежное совковое детство. Память законспектировала те события несмываемыми чернилами, а сердце законсервировало те эмоции надежно до герметичности. Они всегда свежи, доступ к ним в любое время дня и ночи.
А про Марину расписать уже позже.
Не знаю — правильно или нет, но это только попытка соединить все кусочки в первой главе.
Ни у кого я ничего не воровала, но ни счастья, ни любви у меня не было. Не досталось. А чью-то порцию унижения, оскорбления и обид точно прихватила с собой.
Жуткие мысли, правда? Особенно для двадцатитрехлетней девушки, закончившей престижный институт и имеющей хорошо оплачиваемую работу. На самом деле жутко то, что я в это верила и к этому привыкла.
И не знала, что страшнее.
Вот говорят, есть женщины-вамп, все из себя коварные и роковые. Не верю! Просто, стервозные, им тоже несладко пришлось. Зато знаю точно, что есть роковые мужчины. Их любят все бабы, поголовно. Все, что может сотворить богатое женское воображение касательно своей мечты об идеальном принце, есть в красавце, о котором я и хочу рассказать.
Надо иметь недюжинную силу духа, чтобы описать это правдиво. Но мой морок закончился. Я уже свободна и счастлива. У меня все прекрасно, есть муж и сын…
А пока на семь лет назад, в 1993 год.
Если начать первую главу, где-то на абзац разрисовать картину счастливой жизни героини, не вдаваясь в детали, что да как случилось в прошлом, чтоб интерес читатель не потерял, а наоборот понял, что что-то да произойдет. Еще можно намекнуть, чтоб читатель не догадался, что возможно этот самый Березин и есть счастливый супруг. Тогда получится надежная «изюминка», благодаря которой дальше можно продолжить чтение. Читатель уже уверен, что у книги хороший финал — этим самым прибавляются те, кто не любит драмы. У тебя об счастливой жизни пока одно предложение про детей и мужа в теперешнем тексте.
Дальше после истории о «настоящей счастливой жизни» можно начать
Вот эту часть точно в 1 главе оставить
Его зовут Андрей Березин, личность в нашем городе знаменитая. Очень красиво поет и виртуозно играет на гитаре. Умудрился поработать во всех приличных кабаках нашего города. Свои песни он исполняет в узком кругу друзей, а в ресторанах бацает только шансоновские шлягеры. Но это не основной его плюс. Многие считают его баловнем судьбы. Кто-то говорит, что он мистический, кто-то неординарный. Сколько на него эпитетов не навешай, все ему подходят.
Дал же ему господь такую глянцевую внешность. Все девчонки с ума сходят от его глаз и улыбки. Магический взгляд будоражит кровь абсолютно всему женскому населению планеты. Это правда, я не преувеличиваю. Учительница по географии как-то сказала: «На него хочется смотреть и не отводить глаза». Он это знает и чувствует. Я слышала, он кичился: «Любая, от пятнадцати до пятидесяти будет моей, если захочу!» Избалованный эгоист. От таких бежать надо не оглядываясь. А я завязла.
Меня он не видит, не замечает, просто терпит. А все дело в квартире.
Нет, мы не муж и жена. И квартира эта не наша. Съемная. Какого-то знаменитого профессора каких-то замечательных наук. Судя по библиотеке, науку зовут психология, хотя там и по медицине брошюр навалом. Сам профессор с семьей уехал в Австралию. Жилье продавать не стали, здесь еще внучка растет, я имею в виду, в нашем городе.
Пять комнат требуют ухода. Цветочки, книжки и белый рояль ужасно не любят пыль. А еще ее не любят тяжелые портьеры, язык не поворачивается назвать их шторами, окна, ну и, естественно, полы. Так что наша задача — содержать квартиру в чистоте и вовремя оплачивать коммунальные услуги. Березина устраивают рояль и книги, а меня он сам. Так и живем.
Андрей большей частью находится в каком-то непостижимом мире, куда никого не пускает. Мне не хочется об этом распространяться. Потому что здесь начинается мистика, причем в самом непотребном варианте, в который с трудом верится. Я чуть позже про потустороннее расскажу, да и вы созреете, может быть, чтобы воспринять это не как сказку, а как факт, имеющий место быть. Поймите меня правильно. Умолчу лишь для того, чтобы не путать перец молотый с перцем фаршированным. А пока только самое главное.
Березин уже давно не спит по ночам. До пяти утра мается, потом забывается, а к десяти уже на ногах. Это длится с детства, точно не скажу с каких лет. В их семье эту тему не любят. Мама его, тетя Шура, всегда отмалчивается и лихо уводит разговор в сторону. И я никогда не узнала бы, если бы мы не переехали с ним в профессорские хоромы.
эту тоже, только соединить с предыдущей
Ну, вы поняли, откуда ветер дул.
Я, естественно, не возражала. Мне вообще казалось, что сама судьба в руки сует долгожданный подарок. Ведь я его знаю как никто другой. Короче, мы с ней решили его «лечить».
С квартирой напрягли моего отца.
На тот момент папик мой наконец-то определился, легализовался и открыл контору по продаже недвижимости. Он — риелтор, а я работаю в его фирме. Задачу поставили легкую, чтобы близко к дому и подешевле. А тут подвернулась удача — профессорские хоромы. По великому знакомству, с рекомендациями от уважаемых людей… Целая история!
— Вам пора пожить отдельно, сынок. Тут Ира квартиру сняла недалеко.
— Хорошо, мама! — схватил свою сумку и вылетел пулей из дома.
Мы пока добирались до места, думала, он себе зубы раскрошит от злости.
— Надеюсь, ты понимаешь, на что идешь? — процедил еще в подъезде, не разжимая губ. И всю дорогу упорно молчал. А когда оглядел апартаменты, впечатлился, подобрел и первое, что сказал:
— Я отсюда никуда не уйду. Меня устраивает.
Ему вообще редко в каком помещении бывает хорошо. Принюхается и ляпнет: «Здесь энергетического хлама много. Грязно». А тут, надо же, по нутру пришлось. Засчитаем за плюс.
Сразу обозначил, какие комнаты его, какие мои. Квартплату взял на себя. Да, он и до сих пор живет в той квартире. Вот уже семь лет. Хочет выкупить.
Мы зажили «семейной» жизнью. Два месяца прошли сносно. У нас даже был секс. Как я поняла, в целях зачатия. Не удалось, и он полностью потерял ко мне интерес. Хотя, два месяца — это не показатель. Пары годами живут, не все сразу заводят потомство. Но он, видимо, просмотрел свои версионные линии и сделал соответствующий вывод.
Он никогда не докладывал куда уходит, когда придет. Но я и так прекрасно знала его распорядок. Демонстративно перестал есть то, что я готовлю. Начался кошмар.
Надо ли объяснять, как я возненавидела эту квартиру. В ней было холодно, одиноко и невыносимо грустно. Сделанный чужими руками уют не приносил радость, наоборот, угнетал. Огромное пространство давило на психику; оно меня не принимало, но и не отторгало. Казалось, этот дом способен меня терпеть исключительно с тряпкой в руке. Надменная тишина дышала во всех комнатах.
Пахло разрухой. Наверное, я схожу с ума. Как в таком идеально выстроенном уюте может пахнуть разрухой, где нет и намека на запустение? Стойкое чувство, что вокруг меня сплошной, пыльный реквизит, пусть богатый, но давно не актуальный, не выветривалось. И я вместе с этой обстановкой приговорена ветшать и дряхлеть до конца своих дней. Я отгоняла от себя мрачные мысли, гасила их шумным вдохом и дальше драила каждый уголок не своей собственности.
Белый рояль занимал внушительную часть залы. Ему-то больше всех и доставалось тряпкой. Любила я его протирать. Старинный, полированный, он притягивал, завораживал. Андрей вызвал настройщика на следующий день после переезда, но при мне ни разу не играл. Как странно, поступил в училище искусств по классу фортепиано, а не закончил. Увлекся гитарой.
Березин из одной комнаты соорудил себе мастерскую. Захламил красками, холстами, купил здоровенный мольберт. Рисовал он изумительно, почему-то только природу. Пейзажи на полотнах нерадостные, под стать моему настроению. Я невольно залюбовалась.
«За что ни возьмется — все делает красиво!» — в школе так говорили про него.
На многих картинах осень. Печальная и торжественная. «Передать эмоцию красками — вот в чем искусство!»
Я аккуратно переставила полотна. О, господи! Старинный Замок. Уродливое здание попадалось редко, но лучше бы вообще не попадалось. По спине пробежали мурашки. В детстве этот Замок он рисовал в конце любой тетради. Ему намекнули, негоже, мол, чудовищ рисовать, вроде перестал. Я засунула этого ужасающего монстра обратно. Огляделась.
Здесь нам с тряпкой работы не было. Чистоту он поддерживал сам. В его комнатах мне, понятное дело, убираться не разрешалось. Но я все равно ходила с подружкой, в смысле, с тряпкой по всему дому.
В библиотеке я нашла несколько дамских романов в мягкой обложке. Уровень их относился больше к обувной полке, чем к книжной. Но я с удовольствием читала про любовь и женское счастье. Рыдала над сюжетами и завидовала героиням. Они обязательно находили своего единственного. А перипетии, которые выпадали на их голову, казались мизерными и больше захватывающими, чем тяжелыми. Закрывая очередную книжицу, я умилялась. Как все просто на бумаге и почему так не бывает в жизни.
Моя ситуация была намного сложнее. Пришла мысль описать свои чувства. Но тогда наружу они выливаться не захотели. Лишь два вымученных предложения черканула в блокноте. «Я обделена женским счастьем, похоже, навсегда. Перспектив нет!»
Живу с человеком, который не любит, не замечает. Придумываю всякие «серьезные» мотивы, почему терплю. Как заставить себя уйти? Где она, эта гордость? Когда я потеряла ее? Что во мне не так? Вопросы жмут голову.
В ушах звенят его вчерашние слова.
— Зачем напросилась в мою жизнь? Я не хочу тебе делать больно! Сама лезешь в петлю!
— Такова моя судьба!
Он не слышит, просто уходит.
Все, я вновь одна в пустой пятикомнатной квартире. «Моя участь — это страдать рядом с тобой!» Раз десять повторяю эту дурость входной двери, пинаю с диким остервенением стальную крепость, которая отгородила меня от внешнего мира и от любви. Лью слезы на ее дорогую обшивку и жалуюсь на свою перекошенную жизнь. «Моя судьба — это страдать рядом с ним, понимаешь?» Заставляю дверь в это поверить. Ей по фиг, она такая же непробиваемая и равнодушная, как Березин.
На работе делаю вид счастливой женщины. Получается. Особенно удается томный образ уставшей от семейных проблем замужней дамы.
«Я живу в насыщенном мире! Столько забот, хлопот! Не расспрашивайте ни о чем!»
Примерно такое читали люди с моего лица. Ни папа, ни коллеги не должны знать, что творится в моем сердце. Вечером бегу к тете Шуре, мне больше некому плакаться. «Что я наделала? Я ему не нужна! Поговорите с ним!» «Ему никто не нужен, деточка. Я ему не указ. Толку от разговоров тех. Наверное, он волк-одиночка. Если кого и ищет, то не стаю собратьев, а своего вожака!» Я не понимала смысла этих слов, тем более что они ни капельки не утешали.
Мою маму тоже удавалось держать в неведении. А вообще, ее обмануть сложно. Поэтому контакты с ней только по телефону. Хорошо, что технический прогресс не шагнул так далеко, чтобы передавать настоящие эмоции через трубку. Она все равно не верит в мое счастье с Андреем. Рвется в гости.
На выходных Березин, артист хренов, успешно разыгрывает заботу обо мне. Такого хозяйственного из себя демонстрирует. Наши родители довольны. Я тоже. Откуда-то пробиваются хиленькие росточки надежды: а вдруг слюбится, а вдруг стерпится? Ведь меня не выгоняет и сам не уходит. Но здравый разум повторяет написанное в блокноте: «перспектив нет!»
Уже третью сигарету закуриваю и упиваюсь жалостью к себе. Вляпалась. Вот он, доступный, хотела его заполучить — пожалуйста. Счастья не прибавилось. Сижу и остро ощущаю свое несовершенство. Может, я некрасивая? Самооценка себя уперлась в плинтус.
Поговори со мною, умоляю в который раз. Он избаловал меня целой фразой: «Не заморачивайся, родилась — живи, по возможности гедонистически!» Вот и весь разговор.
Меня душат глухие рыдания. Это когда крик, обиду и слезы ты наружу не выпускаешь в надежде, что они сами как-то растворятся внутри. Но чуда не происходит. Боль не притупляется и чтением не подавляется. Хочется от души разреветься. Сижу на кухне, всхлипываю и вспоминаю.
Мои глаза вывернуты в прошлое, в безмятежное совковое детство. Память законспектировала те события несмываемыми чернилами, а сердце законсервировало те эмоции надежно до герметичности. Они всегда свежи, доступ к ним в любое время дня и ночи.
А про Марину расписать уже позже.