Исповедь оборотня /
(39)
- Профиль отключен
- 5 ноября 2011, 13:01
Многие люди мне наоборот говорили (устно) о том, что до души пробирает
Ну так вам здорово польстили. Пост мой оттого такой пафосный, что некоторые очень сильно просят сделать посладше горькую правду. А правда в том, что стих слабый и неумелый.
На стенку лезть не нужно, нужно или учиться писать хорошо или не позиционировать себя поэтом, даже и любителем.
Я не один — со мною зверь всегда,
Рычит он громко, просится наружу.
Но отпущу на миг и вот тогда,
Он начинает разъедать мне душу.
Всегда-тогда рифма из серии самых детских.
В моей груди чудовище живет,
Я часто в море крови просыпаюсь,
Но, зная все, когда луна зовет,
Я ночью темной в зверя превращаюсь.
Живет-зовет, просыпаюсь-превращаюсь — две подряд глагольных рифмы, то же самое, что всегда-тогда — примитивно по форме. Тем более, если учесть повтор однотипных фраз: я часто просыпаюсь, яночью превращаюсь.
Ну и образ «в море крови» — и кто бы говорил о неуместном пафосе.
Не помню я, что делаю, куда иду,
Когда в себе теряю человека,
Но смерть всегда я за собой веду,
В душе же полузверь — калека.
Ритм сбит: первая строка длиннее первых в двух предыдущих катренах на «куда» (на два слога). Последняя строка катрена как раз на те два слога короче, чем в первых двух.
И иду-веду — опять глагольная рифма. (Четыре-пять упрощенных рифм на стих из пяти -шести катренов это было бы ничего, терпимо, но у Вас их гораздо больше)
Под утро вою на обманщицу-луну,
Что будит все, что люто ненавижу,
Она смеется и не скажет почему
Лишаюсь воли лишь ее увижу.
Первая строка как в третьем, а последняя — как в первых двух — гуляет ритм.
Вторая строка: что-что — повтор, который кроме того еще и путает смысл.
Ненавижу-увижу — глагольная рифма.
И с каждым днем теряю память я,
Не помню матери, что так меня любила,
Что умирая не смогла проклясть меня
И смерть свою в зубах моих простила.
Постоянные что-что при каждом случае никак не улучшают восприятие стиха и понимание его смысла.
я-меня — рифма в духе «всегда-тогда», а любила-простила — опять глаголы.
По смыслу: если матери не помнит, то откуда знает, что любила и умерла в зубах? Опять же, если не помнит, то какой трагизм в том, что съел? Все равно же не помнит. Или трагизма нет, а просто декларация, вот мол, я какой: зверь-калека и убийца матери, примите к сведению. Непонятно. И эмоциональной акцентуации нет — ровно все. Так что не так-то у оборотня в жизни и душе? Что за чувство описано?
Все меньше человек, все больше зверь,
Я с нетерпеньем ожидаю полнолунья,
Людская кровь милей всего теперь
И жив я только в хаосе безумья.
Первый катрен за весь стих, такой немаленький в общем-то, обошелся без примитивной рифмы. Но зато есть неточная полнолунья-безумья, да слова в паре еще и усечены под ритм, вместо грамматически-правильного -и- устаревший и пафосный -ь-, что тоже в общем-то стих не красит, потому что делает его упрощенным.
Итого в активе формально три полноценных рифмы: наружу-душу, человека-калека и зверь-теперь. Ни одну из них нельзя назвать находкой.
И где главное-то — где поэтическая образность? Это я более-менее форму рассмотрел, а образов даже не касался почти, потому что кроме «моря крови» и штамповой «обманщицы луны», которая «смеется» над героем, в стихотворении больше ничего нет, совершенно. (Если я проглядел — будьте так добры, покажите, что?) А стихи без образа — это просто фразы, написанные в столбик.
Вот теперь можем вместе посмеяться над тем, что смешно.
