Да, кнопки подстёрты и слегка вдавлены, да вчетвером не поместишься, а втроём уже чувствуешь себя селёдкой в бочке. Да, дребезжит, пока едет. Ну, так это тебе не панорамный лифт в небоскрёбе, где сердце замирает, когда смотришь вниз сквозь прозрачные стены. Что? Сердце замирает от ощущения «ещё этаж и застрянет»? О, ты можешь быть совершенно спокойна. Наш старичок безотказен. Бывает, конечно, изредка и он застревает между этажами. Так ремонтники быстро приезжают. И в том, что ты не застряла, нет никакого чуда. А вот Татьяна с восьмого этажа застряла в прошлом году именно чудом.

Почему это я так улыбаюсь загадочно? Нет, вовсе не загадочно. Просто с ней такая история приключилась… Рассказывать по порядку? Тогда слушай.

Татьяна с Маришкой моей в одной школе училась, на пару классов старше была. Эх, Танюрка-Снегурка, круглощёкая обладательница роскошной косы, из года в год игравшая Снегурочку на школьных ёлках. Весёлая была девчушка… Только всё веселье разом кончилось, когда её мать машиной сбило. Забота об отце, младшем брате и лежачей матери упала на девочку, в одночасье превратившуюся из Танюрки в Татьяну. Другие девочки ходили в кино и кокетничали с мальчишками. А у Тани ни сил, ни времени ни на что не было. В магазин сходить, приготовить, постирать, убрать, да ещё мать обиходить… Мужчины ей не помогали. Не мужское это дело — посуду мыть, говаривал отец. Бедняжка крутилась, как белка в колесе, и только изредка забегала ко мне чайку попить или спички одолжить. Она никогда не жаловалась, и всегда улыбалась. Но усталая улыбка трогала только её губы.

Время шло, бежало, летело. Отболела мать, брат, женившись, уехал с молодой женой куда-то в Тмутаракань, умер отец… Татьяна стала Татьяной Дмитриевной, и глядя на соседку, я думала, что в больнице, где она работает медсестрой, её побаиваются не только больные, но и врачи. Только Дед Мороз не испугался. Какой такой Дед Мороз? Обыкновенный, переодетый, с мешком подарков для детишек друзей. Он вместе с Татьяной в лифт зашёл.

— Вам какой этаж, девушка?

— Восьмой.

— Какое совпадение! И мне тоже.

Два этажа проехали молча. А потом он сказал:

— Девушка, будьте моей Снегурочкой.

Татьяна аж замерла от неожиданности. И лифт, жалобно скрипнув, тоже замер. Остановился между третьим и четвёртым этажами.

Татьяна Рассердилась. Не то, чтобы она торопилась домой, в пустую квартиру, где её никто не ждал. Но день был тяжёлым, и сидеть в лифте, да ещё и с незнакомцем!

Она нетерпеливо нажала на кнопку восьмого этажа — не помогло.

— И часто с ним такое случается? — спросил Дед Мороз, с сочувствием глядя на безнадёжные попытки воззвать к совести лифта.

— Нет, — сердито ответила Татьяна, нажимая на кнопку с колокольчиком.

— Диспетчерская слушает, — раздался из динамика равнодушный, чуточку усталый голос.

— Мы застряли, — сказала Татьяна, торопливо называя адрес.

— Мастер будет, — сообщил голос, — ждите.

И умолк.

Татьяна перевела взгляд с кнопки на Деда Мороза, глядя на него так, будто это он виноват в случившемся.

— Девушка, — воскликнул тот, — я не морозил лифт, честное дедморозовское!

Татьянапосмотрела на него удивлённо, а потом неожиданно для себя засмеялась. Нет, сперва фыркнула, как фыркала когда-то, давясь смехом, Танюрка-Снегурка, а потом засмеялась звонко, заливисто…

И Дед Мороз засмеялся вместе с ней. Смех у его оказался приятный, совсем не стариковский, как и голос. А отсмеявшись, он начал торопливо, сбивчиво объяснять, что Дедом Морозом никогда не был, да и сейчас ни за что не взялся бы, но не смог отказать другу, что дети ждут, а в мешке у него лежит костюм Снегурочки…

Послушав сбивчивые объяснения и посочувствовав неопытности Деда Мороза, Татьяна решила тряхнуть стариной.

— Хорошо, — улыбнулась она, — я буду Снегурочкой.

И в тот же момент в подъезде раздались голоса дежурной бригады. А ещё четверть часа спустя к соседским детям вместе с Дедом Морозом Володей пришла Снегурочка Таня, румяная вовсе не от мороза…

Откуда я знаю? Так Татьяна рассказывала, забегала попрощаться перед отъездом. Глаза сияли, куда там новогодним гирляндам! Перед каким отъездом? К Деду Морозу своему переезжала.

А ты говоришь «дребезжалка»!