Ещё пять минут назад я размышлял на тему: «Чем привлекательны для мужичья образы, созданные худышкой Одри Хепбёрн?» И когда же уже почти нашёл ответ такого парадоксального поведения моих соплеменников, я решил малость отвлечься и почитать, шо там пишут в МП многоуважаемые мною авторы. По счастливой случайности выбор пал на «Жизнь редактора»...
Я тут же забыл свои глубокие размышлизмы об Одри (потом как-нибудь додумаю) и был всецело захвачен описанием редакторского житья-бытья.
Чую, што это произведение автор ковал на стальной наковальне собственных кропотливых наблюдений за взаимоотношениями авторов и редакторов.
Итак, шо из себя представляет редактор в узком смысле этого слова?
Для ответа на этот вопрос нужно чётко определиться — о каком именно редакторе идёт речь, ибо существует целое созвездие душителей талантов. В их числе: художественные и литературные доки; технические и научные соглядатаи, главные и шеф-редакторы; редакторы, отвечающие за всё, и получающие втык — тоже за всё. Есть редакторы по направлениям — новостей (международных, спортивных, армейских и др.), бильд-редакторы, редакторы издательств иль электронных сайтов и т.п. и т.д. Их не счесть!
После внимательного ознакомления с текстом стиха «Жизнь редактора» я понял, шо автору совершенно безразлично о какой конкретно специализации редактора идёт речь. Автор отважно решил копнуть поглубже и, как говорится, за жизнь редакторскую потолковать. И это правильно!
По собственному опыту управления дружным коллективом газетных тружеников, я знаю, как непросто общаться с авторами, принёсшими в редакцию выстраданные тёмной ноченькой стихи про любовь безответную. Мне чото запомнилась доморощенная поэтесса, пишущая под псевдонимом Дарья-Марья. Эта Дарья-Марья всегда повергала меня в ужас от своих стихов.
По памяти процитирую несколько строк из одного её любовно-драматического опуса.
Я любила всем сердцем его одного
А он на меня и не смотрит
Вот мечусь я меж столом и окном
Выглядывая его каждый день спозаранку
То, шо эта многопудовая и умудрённая житейским любовным опытом труженица пера никогда не ставила знаков препинания, в нашей редакции привыкли — в конце концов, для этого корректор существует. Однако литературные достоинства выстраданных ею произведений всегда вызывали оторопь у сотрудников.
Обычно, когда поэтесса изловчалась и всовывала мне очередную порцию стишат, сотрудники боязливо поникали головами и делали вид, шо заняты чем-то чрезвычайно важным (это штоб я им не поручил поработать над свеженькой рукописью). И вот тогда в моём добром и красивом голосе начинали звучать стальные нотки и… я называл фамилию «счастливца» с последующим торжественным вручением ему плодов ночных литературных страданий Дарьи-Марьи…
А потом я начинал страдать и жалеть бедолагу. Ведь ему теперь нужно было окунуться во всю глыбь переживаний нашего постоянного автора и сделать из её стишка про любовные «метания меж столом и окном» нечто удобоваримое и тоскливо-трогательное.
Понятно, што труды коллег, работающих над нетленными рукописями Дарьи-Марьи, я всегда отмечал небольшими премиями сотрудницам и бутылкой огненной воды сотрудникам…
О жизни редактора в широком смысле более подробно поговорим в другой раз, а то я рискую растечься мыслью по древу и всю ноченьку описывать тонкости этой общественно полезной и ответственной работы.
А вот над этими крылатыми строками я чуть не зарыдал от их сермяжной правды...
Редактор наш, бедняжка,
Так страдает!
А молоко за вредность
Ведь никто не предлагает!
Автора хвалю за актуальность темы и подымаю бокал за его здравие.
Ещё пять минут назад я размышлял на тему: «Чем привлекательны для мужичья образы, созданные худышкой Одри Хепбёрн?» И когда же уже почти нашёл ответ такого парадоксального поведения моих соплеменников, я решил малость отвлечься и почитать, шо там пишут в МП многоуважаемые мною авторы. По счастливой случайности выбор пал на «Жизнь редактора»...
Я тут же забыл свои глубокие размышлизмы об Одри (потом как-нибудь додумаю) и был всецело захвачен описанием редакторского житья-бытья.
Чую, што это произведение автор ковал на стальной наковальне собственных кропотливых наблюдений за взаимоотношениями авторов и редакторов.
Итак, шо из себя представляет редактор в узком смысле этого слова?
Для ответа на этот вопрос нужно чётко определиться — о каком именно редакторе идёт речь, ибо существует целое созвездие душителей талантов. В их числе: художественные и литературные доки; технические и научные соглядатаи, главные и шеф-редакторы; редакторы, отвечающие за всё, и получающие втык — тоже за всё. Есть редакторы по направлениям — новостей (международных, спортивных, армейских и др.), бильд-редакторы, редакторы издательств иль электронных сайтов и т.п. и т.д. Их не счесть!
После внимательного ознакомления с текстом стиха «Жизнь редактора» я понял, шо автору совершенно безразлично о какой конкретно специализации редактора идёт речь. Автор отважно решил копнуть поглубже и, как говорится, за жизнь редакторскую потолковать. И это правильно!
По собственному опыту управления дружным коллективом газетных тружеников, я знаю, как непросто общаться с авторами, принёсшими в редакцию выстраданные тёмной ноченькой стихи про любовь безответную. Мне чото запомнилась доморощенная поэтесса, пишущая под псевдонимом Дарья-Марья. Эта Дарья-Марья всегда повергала меня в ужас от своих стихов.
По памяти процитирую несколько строк из одного её любовно-драматического опуса.
То, шо эта многопудовая и умудрённая житейским любовным опытом труженица пера никогда не ставила знаков препинания, в нашей редакции привыкли — в конце концов, для этого корректор существует. Однако литературные достоинства выстраданных ею произведений всегда вызывали оторопь у сотрудников.Обычно, когда поэтесса изловчалась и всовывала мне очередную порцию стишат, сотрудники боязливо поникали головами и делали вид, шо заняты чем-то чрезвычайно важным (это штоб я им не поручил поработать над свеженькой рукописью). И вот тогда в моём добром и красивом голосе начинали звучать стальные нотки и… я называл фамилию «счастливца» с последующим торжественным вручением ему плодов ночных литературных страданий Дарьи-Марьи…
А потом я начинал страдать и жалеть бедолагу. Ведь ему теперь нужно было окунуться во всю глыбь переживаний нашего постоянного автора и сделать из её стишка про любовные «метания меж столом и окном» нечто удобоваримое и тоскливо-трогательное.
Понятно, што труды коллег, работающих над нетленными рукописями Дарьи-Марьи, я всегда отмечал небольшими премиями сотрудницам и бутылкой огненной воды сотрудникам…
О жизни редактора в широком смысле более подробно поговорим в другой раз, а то я рискую растечься мыслью по древу и всю ноченьку описывать тонкости этой общественно полезной и ответственной работы.
А вот над этими крылатыми строками я чуть не зарыдал от их сермяжной правды...
Автора хвалю за актуальность темы и подымаю бокал за его здравие.