В первый раз я убил ее случайно. Такая банальность – мокрый пол в ванной, испуг, резкое неловкое движение, подскальзывание. Падение, удар, хруст. Я не знал, что Мел боится мышей, тем более – так. Она всегда восхищалась мелкими питомцами в клетках знакомых. А это была даже не мышь – длинношерстный полосатый хомяк. Увидел на рынке и решил порадовать Мелоди. Не стал ждать, пока выйдет из ванной. Я уже даже не помню, куда потом девался хомяк. Шок выгрыз этот кусок памяти. Лучше б тот, где я сидел на мокром полу и повторял снова и снова подвывающее «прости-и!», а воскресшая Мелоди молча вытиралась белым с алыми пятнами полотенцем. Чудовищная раскраска, словно кто-то уже вытер им разлитую кровь.

Уже потом, когда смог чему-то радоваться, я порадовался единственному пункту в брачном договоре, на котором настояли родители. По три разрешенных смерти с каждой стороны. Я и Мел оба с этим спорили. У нас же все не так, мы не захотим друг друга убить и через тысячу лет, потому что любовь… и даже если разлюбим… Наши матери и отцы, прожившие друг с другом по сорок лет, кивали и соглашались, но настаивали на своем. Пусть будет три смерти, на всякий случай. Все так живут. В их время в брачный договор можно было вписать только одну смерть. А лет двести назад и такого не было. И жили же как-то люди… Тоже – все.

Я думал, что не смогу глядеть в глаза Мел очень долго и она возненавидит меня. Но в первую же после смерти ночь она была хищно-страстной и заставила забыть о дневном ужасе. Наверное, и сама хотела забыться. На утром все было как обычно – чай и расставание: мне уходить на работу, Мелоди оставаться работать дома. И это все. Мы даже не говорили об этом. Только в рабочей «курилке» я признался Джу, тремя словами, выпавшими из меня, как камень из-за пазухи. Он глянул сочувственно и тут же достал откуда-то карточку, протянул мне.

— Телефон толкового танатолога. Если что, можно записаться.

У Джу на все был один ответ – очередной телефон очередного специалиста, и это бесило. Иногда казалось, что он только и ждет, когда с кем-то что-то случится, чтобы сунуть ему цветной квадрат плотной бумаги с именем и цифрами.

Но карточку я взял.

* * *

Никогда не замечал, что Мел так любит «доставать» продавцов. Нет, конечно, когда мы вместе обставляли квартиру и придирались к мелочам – скорее ради смеха, чем всерьез, — было весело. Консультанты в холлах мебельных магазинов и бутиков белья, штор и прочего сами охотно участвовали в наших играх, поддерживая шутки: клиент всегда прав. Но сейчас…

— Вы что, не видите? Тут царапина! Немедленно позовите главного менеджера!

Царапина на зеркале выбранной Мел полки для ванной и правда была. Вернее – на защитной пленке этого зеркала. Сними пленку и нет ее. Я пытался это объяснить жене. Она не слушала. Она хотела внимания менеджера и скидку.

И это был даже не первый раз. Тот сначала насмешивший меня случай с помидорами, один из которых оказался внутри зеленым и горьким. Мел собиралась подать в суд на магазин. Серьезно. Хорошо, что быстро остыла.

…Остыла и сейчас, получив свою скидку. Но таща домой чертову полку я чувствовал, как горят от стыда щеки. Хотелось сбежать подальше от всего: красавицы жены, на которую оглядывались на улицах даже поросшие мхом стариканы, от ненужной нам, в сущности, полки и ванной, где она будет висеть и где все началось.

Хотя, может не там и не тогда. Может, я просто плохо знал Мелоди. Знать и любить – это же разное? Или это смерть так все изменила?

* * *

Танатолог оказался может и не очень толковым, но сговорчивым: когда я наотрез отказался записываться на прием, сказал все нужное по телефону.

— Смерть – это всегда начало изменений. Последствия будут. Причем важно помнить: чтобы их прекратить, нужна еще одна смерть.

Я молчал долго; наверняка за это молчание по телефону мне придет потом трехзначный счет.

— Хотите сказать… мне надо еще раз убить жену, чтобы это прекратилось?

— Вам надо понять, что именно вы хотите прекратить. Всего два процента людей переносят первую смерть вообще без последствий. У остальных умирает вместе с телом какая-то часть личности. Начинает умирать. Если убить их снова, происходит восстановление прежней версии или остановка этих изменений. Только у двух процентов повторно умерших регресс продолжается и ускоряется.

Я подумал. Два процента – это мало, риск небольшой. Но…

— Но вы же сказали, что смерть — это всегда начало изменений. Если не этих, то других.

— Верно. Но смерть личности – это самый плохой вариант из известных.

Все это больше походило на миф, на шаманство, чем на науку. Но хотелось верить. Может потому и хотелось, что мифам верится легче.

Я поблагодарил.

* * *

Ненарочно убить оказалось легко, а специально – тяжко. Сначала – бродить в сети с запросом «как быстро убить человека», начитаться и наслушаться ужасов, цинизма и практических советов, откровенных, как голый скелет. Потом тащиться в магазин «Сладкий яд», припрятав за пазухой тайком вытащенный из папки с документами сертификат на три супружеские смерти. Потом возвращаться за волосом с расчески Мел, потому что яды готовятся индивидуально, с расчетом на конкретную ДНК…

Я почти неделю не решался угостить Мел выданными ему розовыми таблетками. Но жена доставала все сильнее. Я готов был терпеть придирки к доставщикам еды, почтальону, громкое перелаивание с легионом бдительных старушонок, не покидавшим лавку у подъезда, ее недовольство своей работой и его зарплатой. Но когда Мелоди рявкнула на маму, завелся.

Ядовитые таблетки были точь в точь как ее средство от бессонницы. Я бросил одну в общий пузырек. В конце концов, жену убью не я, а ее же выбор. Может даже и не сегодня.

Это случилось через три дня, когда я уже устал ждать. Мелоди сделалась невыносима. Пнула собаку соседа, косо на нее глянувшую на лестнице. Сосед, по счастью, вел ротвейлера на поводке… Потом бросилась через дорогу на красный. Спасибо за штраф. Деньги и так утекали невесть куда.

Наконец, нужная таблетка была проглочена. Мел успела дойти до кровати, но едва не рухнула мимо. В магазине ядов предупреждали, что действие почти мгновенное. Я поймал падающую жену, уложил. Говорят, смерть разглаживает лицо, делает мягче и приятнее. Или, наконец, настоящим, без масок вроде «все у меня хорошо». Лицо Мел не изменилось. Наверное, она и правда была такой. Не слишком счастливой.

Понадобился час, чтоб Мелоди воскресла, и я извелся. Сначала от мысли – поможет ли. Потом – простит ли жена вторую смерть. Но все вышло как-то проще и легче. Мел, едва встав, тут же бухнулась на подушки.

— Спать хочу.

И кажется правда уснула. Только ближе к утру обнаружил, что один в кровати. Мелоди работала, комп гудел, из-за традиционно закрытой двери в ее комнату доносилось яростное щелканье клавиш. Я не стал мешать.

* * *

Изменения сначала порадовали. Мел больше не скандалила. Ни с кем. Ушла с головой в работу, настолько что сделалась рассеянной. Поставила на плиту вместо кастрюли электрический чайник, едва не дала чаевые почтальонше. Много спала днем.

— Любимая, ты бы отдыхала хоть немного, — упрекнул я после второго сожженного чайника.

Она скользнула по мне взглядом – не сразу, а через долгую минуту.

— Что? А. Да. Буду отдыхать. – подумала и добавила: — Милый, у тебя на карте остались деньги?

Я удивился. Жене платили за работу сразу, а не дважды в месяц.

— А ты разве все потратила?

— Потратила. Так есть?

Я почти спросил, на что было потрачено. Но холодильник был полон, сезонная одежда куплена в срок, домашние счета закрыты. Порядок соблюден. Она имела право на милые женские капризы.

— Хорошо, я тебе перечислю… сколько надо?

Мел озвучила. Милые капризы оказались в этот раз дороговаты. Ну, может на какой-нибудь новомодный шугаринг или что там еще бывает.

Но через пару дней она попросила еще. При этом уже два дня на ужин в доме была пицца, вернее то, что от нее осталось с обеда. Слов нет, пицца из «Италии» вкусна, но не каждый же день.

— Некогда было готовить, любимый. Не грусти, завтра устрою нам пирушку.

Я решил, что деньги нужны именно для продуктов будущей пирушки. Да и ночью было устроено любовное пиршество. Размякнув, утром я перевел ей большую часть своей зарплаты, хотя снова не застал супругу рядом. Она работала даже по воскресеньям.

Убираться пришлось самому – когда надоела пыль. Но это помогло прозреть. «Некогда», похоже, превращалось в постоянную величину. Выстиранное вчера белье так и лежало в машинке. Пицца оказывалась на столе слишком часто. Неполитые цветы поникли. Даже пролитое на стол варенье никто не вытер – схватилось коркой и застыло. И когда я вошел, решительный как генерал перед сражением, в комнату Мел, чтоб высказаться по полной, то наконец увидел, какой «работой» она так увлечена. «Lineage». И когда она объяснила – и даже показала – на что ушли деньги, захотелось ее убить.

* * *

— А, по этой линии, — сказал по телефону танатолог. Голос был довольный. – Любопытный вариант.

Пришлось помолчать, чтоб успокоиться.

— И что будет дальше?

— Совершенно ничего страшного! – с тем же энтузиазмом заявил танатолог. И тут же тон сделался деловым: — Записать вас на консультацию? Есть «окно» в расписании – завтра в два часа.

— Нет уж, спасибо, — не уважив желание профессионала заняться «любопытным вариантом», отказал я.

И дело было не в навязчивости и неправильном тоне. Хотелось другого собеседника спеца по вопросам смерти. Сурового. Мрачного. Способного понять.

По запросу «черный танатолог» сразу же нашелся целый сайт. И уже там – море мрачности и понимания. И хотя даже там не считали смерть проблемой, но жизнь после нее – еще как. Очевидцы, участники и спецы живописали сотни вариантов и драм. Никаких комедий. Толково-бестолковый танатолог не соврал: вариант с увлечением играми не был худшим. Это успокоило. Три дня я грел душу рассказами о том, как бывает, написал свою историю в разделе «Черная правда» и готовился отказать жене, когда снова попросит денег на игру. Но она не попросила, а вечные драмы мне надоели. К тому же внимание перетянула моя собственная работа.

А когда работа вернулась к норме, оказалось, что Мелоди тоже прежняя. Игра перестала ее интересовать, но жена успела пристраститься сначала к сериалам, потом к давно обоими заброшенной гитаре, потом к экзотическим салатам. Страсти хватало на сутки. Мел каждый раз перегорала, затихала, как муха под газетой. Все, что я прочитал на том сайте, обещало: дальше будет лучше. Спокойнее. И я совсем успокоился.

* * *

Мелоди снова убиралась, готовила и стирала. Тихая, немного чужая. Какой-то кусок ее личности все же умер. Даже два куска. Что-то же она пыталась компенсировать игроманией, какую-то пустоту. Я почти уже не беспокоился, когда она попросила:

— Убей меня снова, любимый.

Я долго не знал, что ответить. И дал ей возможность предложить мне:

— А хочешь, я тебя убью?

Попытка отшутиться показалась жалкой даже мне самому.

— Разве я это уже заслужил?

— Конечно! Тебе надо самому это попробовать. Когда сразу после воскрешения жизнь как вспышка… словно ты горишь так ярко, что освещаешь все вокруг и оно становится ярче. Становится твоим. Ведь все, что ты можешь заставить меняться – твое.

Танатологи, ни веселый, ни черный, о таком не говорили. На мое счастье тут позвонила мама Мелоди и отвечать не пришлось. Но я на всякий случай вспомнил, куда спрятал оставшуюся таблетку.

На сайте про «вспышку» молчали. Но я заметил не только, что истории повторяются, но и главное: многие пишут о пяти, десяти смертях и их последствиях. И все эти драмы… они вовсе не жалобы – они истории, которыми гордятся или хвастаются. Даже в такой форме. «А после девятой смерти мой муж начал водить в дом сначала друзей с улицы, а потом девок, но и меня не забывал», «Мой дядя выпихнул тетю в окно, а потом она его. Шесть раз…», «Мать с отцом вместо ругани сначала друг друга убивают, а потом идут прописывать в договоре новые смерти»… Кто-то хвастался количеством смертей, кто-то качеством, а кто деньгами, ведь смерть в брачном или ином договоре стоила недешево. Я подумал немного и потер свою историю с сайта. Почему-то больше не хотелось, чтоб она там была. Там, где все равно нет настоящего ответа.

А веселый танатолог сразу оборвал вопрос о «вспышке»:

— Это все миф. Вернее, чисто химическая реакция, смешанная с психологической… Так вы придете на консультацию?

Я отказался, уже не скрывая раздражения.

* * *

И снова все покатилось, но на этот раз я хотя бы точно знал, как помочь. Жена намекала. Сначала словами, потом одной феерической ночью, пообещав, что после ее третьей смерти все ночи будут такими. Жена скандалила. Жена подключила маму. Пообещала уйти к другому. Может и ушла бы, но если ее убьет кто-то, кроме меня, Мел не воскреснет. И ведь все так живут. Даже не спросят, как и почему это работает.

Подозреваю, Мелоди искала оставшуюся таблетку… страсть развязала мне язык, заставив признаться, в какой форме я преподнес ей смерть в прошлый раз. Но найди она яд – не помогло бы. Самоубийство тоже не входит в договор. Лишь убийство супруга супругом.

Потом она перестала со мной разговаривать и спать. Перестала есть. За три дня чудовищно похудела. Но потом воля ей отказала и Мел в одиночку навернула очередную пиццу из ресторана. Скорую я вызвать успел.

Вечер был как вечер, ничего особенного. Мы вместе смотрели новый фильм по платному каналу. Тепло, уютно, спокойно, если забыть о безмолвной мольбе в глазах жены. Потом она встала с дивана.

— Пойду налью чаю.

— Мне тоже пожалуйста. Того, «белого дракона», ну ты знаешь.

Она кивнула.

Чай показался мне в этот раз особенно вкусным. Просто подумалось: все налаживается, и надежда согрела сердце. Но потом почему-то зрение заволок туман.

Когда он отхлынул, мир был ярким и прекрасным. Мир был моим. Мелоди показалась ангелом. Мы и были ангелами оба.

А утром меня поздравил Джу; я уже мог думать, мог работать, переваривая остатки собственного сияния, думая о том, что произошло.

— С первой смертью тебя. Понравилось?

Отвечать не хотелось. Что бы я ни сказал, Джу потянется к карману за очередной карточкой с телефоном очередного специалиста.

Но да, понравилось. Настолько, что все остальное нравится перестало. И когда Джу снова что-то спросил, может вообще про работу, я без слов зарядил ему по морде кулаком.

Штраф оказался не таким уж большим и не напряг. Я просто выложил в полиции деньги и ушел домой. А там молча достал и положил перед женой розовую таблетку.

Она тут же схватила ее.

После воскрешения Мелоди продержалась целых два дня. Наверное, очень старалась. И я старался, но на третий скис.

— Убей меня снова, пожалуйста.

Она убила.

И еще раз.

Я видел это в ее глазах – алчность. В моих после ушедшего огня третьей жизни было то же самое. Я понимал, чем это может закончиться. Можно привыкнуть. Можно закончить все разом. Число самоубийств и убийств очень высокое. Население сократилось за сто лет чуть не вдвое. Но мы… но у нас все будет иначе.

— У тебя остались накопления?

— Я могу попросить у мамы, — словно только и ждала вопроса, отозвалась Мел. – Или кредит.

Я залез в своей счет через меню телефона. Посмотрел предложение на сайте нашего брачного агентства. Ну что ж. На раз хватит. А потом… можно и взять у мамы, и кредит.

— Завтра пойдем менять договор.

Мел бросилась мне на шею.

Я почти испытал снова ту вспышку. И почти понял, почему об этом не говорят и не пишут. Но думать все равно мог об одном. Все так живут. Все так умирают.

Завтра я тоже умру.

27.05.19