В Лотарингии есть такое место — Лонгви. Это не город. Это больше, чем город. Его жители, лонговчане, самозабвенно жалуются на погоду в любое время года. Хотя времён года в Лонгви всего три. От 3 до 6 недель в году здесь стоит тропическое лето. Когда жарко дышать и надо менять футболки три раза в день и после каждой вылазки на улицу. Когда голуби садятся к тебе на окно и жалобно выпрашивают водичку, заглядывая круглым глазом на капающий кран. Когда можно не бояться наступить на собачью какашку — она не запачкает, а рассыпется в труху. Ещё в Лонгви есть сибирская зима. Неделю, от силы две. Нас заметает снег, парализуя работу городского транспорта и личных автомобилей. Когда воздух замерзает на подходе к ноздрям, не достигая лёгких или достигая их с большим трудом, продираясь сквозь сосульки из волосков в носу. Когда никто не чистит дорожки, ибо а вдруг завтра растает. Оно, конечно, растает, но сразу же замёрзнет, и дорожки чистить будет уже необязательно — всё равно по ним никто ходить не будет. Будут ходить по травке, которая, зелёненькая, заставляет снег быть рыхлым и не замерзать. А всё остальное время в году в Лонгви осень. Она может быть тёплой и неуверенной, злой и дождливой, может разразиться градом или грозами. Даже когда цветут вишни — здесь осень, холодная и ветренная. И лишь один день, один-единственный, все лонговчане поднимают головы к небу и улыбаются. Это серые журавли пролетают на север, в Скандинавию, оглашая округу тревожными криками, опускаясь на окрестные озёра лишь чтобы отдохнуть и поесть. Журавли дают ложную надежду на весну, которая, мнимая, улетает вместе с птицами к викингам. А мы остаёмся с нашей вечной осенью.
я могу роман об этом написать )))
В Лотарингии есть такое место — Лонгви. Это не город. Это больше, чем город. Его жители, лонговчане, самозабвенно жалуются на погоду в любое время года. Хотя времён года в Лонгви всего три. От 3 до 6 недель в году здесь стоит тропическое лето. Когда жарко дышать и надо менять футболки три раза в день и после каждой вылазки на улицу. Когда голуби садятся к тебе на окно и жалобно выпрашивают водичку, заглядывая круглым глазом на капающий кран. Когда можно не бояться наступить на собачью какашку — она не запачкает, а рассыпется в труху. Ещё в Лонгви есть сибирская зима. Неделю, от силы две. Нас заметает снег, парализуя работу городского транспорта и личных автомобилей. Когда воздух замерзает на подходе к ноздрям, не достигая лёгких или достигая их с большим трудом, продираясь сквозь сосульки из волосков в носу. Когда никто не чистит дорожки, ибо а вдруг завтра растает. Оно, конечно, растает, но сразу же замёрзнет, и дорожки чистить будет уже необязательно — всё равно по ним никто ходить не будет. Будут ходить по травке, которая, зелёненькая, заставляет снег быть рыхлым и не замерзать. А всё остальное время в году в Лонгви осень. Она может быть тёплой и неуверенной, злой и дождливой, может разразиться градом или грозами. Даже когда цветут вишни — здесь осень, холодная и ветренная. И лишь один день, один-единственный, все лонговчане поднимают головы к небу и улыбаются. Это серые журавли пролетают на север, в Скандинавию, оглашая округу тревожными криками, опускаясь на окрестные озёра лишь чтобы отдохнуть и поесть. Журавли дают ложную надежду на весну, которая, мнимая, улетает вместе с птицами к викингам. А мы остаёмся с нашей вечной осенью.