Я узнала автора по его вездесущему сравнению с любовниками или любовницами.

Цель сцены ясна, более того, она вполне себе канонична, я сама ее использовала раз эдак надцать, чтобы показать, как парень пытается впечатлить даму красотами природы. Да, тру девушки терпеть не могут всякий мерзкий шопинг и обожают природу — я в этом с автором полностью солидарна.

В чем тогда проблема? В том, наверное, что я слишком люблю море. Оно порождает во мне столько интимных чувств и ощущений, что я ненароком ищу их отголоски в чужих текстах. Здесь этого не случилось, поэтому я не прониклась. Хотелось сказать, что нет! Северное море не такое, и белые ночи не такие, и северное сияние тоже не такое, и даже киты ведут себя не так!

Во-первых плоховато обрисована сцена. Они стоят на высоком берегу? На краю утеса? Какое время года? Какое время суток? Если это и впрямь белые ночи, не уверена, правда, что они бывают в сентябре, то свет должен быть такой тусклый, что кажется по воздуху разлито молоко. И цвет вокруг приглушенный, оттенков серого.

Если у них под ногами скалистый утес, то вряд ли там будет такой густой покров мха, обычно там растут лишайники и низкие кустарники, либо если их мох, то тонкий, зеленый и склизкий от воды — только там, где всегда сыро.

Море, вода — она другая, темная глубокая, холодная. И это мрачное буйство — прибойная волна с такой силой лупит о складки скал, что брызги долетаю до самого верха. Ледяные, будто впиваются в кожу иголками. И запах, запах обязательно соленый, едкий и кислый, пропитанный насквозь йодом. Щекочет, бодрит.

Стук гальки не слышен, он просто тонет в грохоте волн. Столько силы в этих толщах воды, что она может раскалывать камни, как яичную скорлупу.

А взгляд, взгляд всегда прикован к полосе, где вода смыкается с небом, этот бескрайний простор — он гипнотизирует, манит необозримой далью. Только там ты ощущаешь всю эту мощь, необъятность, непостижимость морской стихии, которая была до нас и скорее всего будет и после.

И чайки в вышине, они кричат так пронзительно, что кажутся, плачут, а иногда и лают.

А киты, киты поют свои загадочные, будоражущие песни, выпрыгивают из воды почище тех птиц и плюхаются обратно, обдавая все вокруг фонтаном задорных брызг. Вспомните описание из Моби Дика.

Шквалистый ветер рвет одежду, стремится сбить с ног, путается в волосах и выбивает дух.

И на этом фоне теряются двигающиеся валуны. Какие они? Большие или маленькие? Гладкие или острые? Замшелые или голые? Какие звуки издают при этом? Если это — главное в этой сцене, то их надо выделить ярким зримым образом, чтобы он намертво въелся в читательскую память.

Если свет бликует в тумане, а небо чисто-синее, то должно пронзительно ярко светить солнце, настолько, что смотреть больно — свет выжигает глаза.

Туман больно странен при этом, возможно ранее утро или поздний вечер.

В общем как-то так, не хватает вот этих ярких штрихов-ощущений, чтобы в полной мере ощутить и проникнуться этой картиной. Сдержанная красота — лишь мысли героя, читатель ее не видит следом за ним, а потому не может разделить.

Андрей подвел ее к краю обрыва с другой стороны полуострова