«Кап-кап… кап-кап… кап-кап», — кажется, протяни руку — и коснёшься обжигающе холодного времени, безразлично и медленно стекающего в бездну вечности, пока ты сидишь тут в темноте у телефона и ждёшь, всё ждёшь, когда же он наконец оживёт и зазвенит-закричит, раздирая это густое мёртвое молчание, безжалостными клещами сжимающее твои виски, пока она — та единственная и родная, ставшая когда-то для тебя небом и воздухом, светом и вдохновением, — пока она где-то там на другом краю света, где сейчас душный полдень и палит солнце, лежит на столе в бесприютно холодной белой операционной; лежит, а вокруг — врачи в масках, за их спинами — металл и бетон стен, переходящих в тонко вибрирующие от непрерывного и бесконечного движения транспорта по авеню оконные стекла, что привычно и неустанно вбирают в себя суматоху очередного дня: исполненные должностного рвения, слегка погашенного послеобеденной ленцой, свистки полисменов, пьяняще-расслабленные звуки разгулявшегося беззаботного банджо из перехода, резкие гортанные крики уличных торговцев и плач ребёнка, еле долетающий из открытого настежь окна на надцать-каком-то там этаже небоскрёба, возвышающегося напротив; и — «кап-кап… кап-кап… кап-кап», — по капле вытекает из неё жизнь, растворяются, смешиваясь с запахами эфира, удушающего наркоза, с запахом стерильных бинтов и любимого табака дежурного хирурга, воспоминания: весна, лето, и — не доходя до осени, в разгар раскалённого, изнывающего июля — белая лавина… лавина боли, лавина горя, лавина отчаяния… лавина, в один момент закрывшая от неё мир, а её — от мира и от тебя, безо всякой надежды и… кап-кап… кап-кап — продолжает дальше вести свой отсчёт капельница, словно клепсидра, без остановки отсчитывая уходящие мгновения жизни, разделяя прошлое и будущее тонким горизонтом событий реальности, неумолимо приближая время выбора между Вечностью, заключающей в себе и прошлое, и будущее, и настоящее, и жизнью, её фатумом, который ты видишь каким-то внутренним зрением, шестым чувством, и не в силах ничего изменить, исправить… понимая всю безысходность случившегося просто сидишь в полной отрешённости надеясь только на чудо, растворяясь в этом бесконечном кап— кап… кап-кап, словно для тебя ничего не существует, кроме этого тягостного, бесконечного ожидания…
Это было написано в соавторстве с Шинхой.
В ожидании…
сапоги-43, соавтор Shinha
…
«Кап-кап… кап-кап… кап-кап», — кажется, протяни руку — и коснёшься обжигающе холодного времени, безразлично и медленно стекающего в бездну вечности, пока ты сидишь тут в темноте у телефона и ждёшь, всё ждёшь, когда же он наконец оживёт и зазвенит-закричит, раздирая это густое мёртвое молчание, безжалостными клещами сжимающее твои виски, пока она — та единственная и родная, ставшая когда-то для тебя небом и воздухом, светом и вдохновением, — пока она где-то там на другом краю света, где сейчас душный полдень и палит солнце, лежит на столе в бесприютно холодной белой операционной; лежит, а вокруг — врачи в масках, за их спинами — металл и бетон стен, переходящих в тонко вибрирующие от непрерывного и бесконечного движения транспорта по авеню оконные стекла, что привычно и неустанно вбирают в себя суматоху очередного дня: исполненные должностного рвения, слегка погашенного послеобеденной ленцой, свистки полисменов, пьяняще-расслабленные звуки разгулявшегося беззаботного банджо из перехода, резкие гортанные крики уличных торговцев и плач ребёнка, еле долетающий из открытого настежь окна на надцать-каком-то там этаже небоскрёба, возвышающегося напротив; и — «кап-кап… кап-кап… кап-кап», — по капле вытекает из неё жизнь, растворяются, смешиваясь с запахами эфира, удушающего наркоза, с запахом стерильных бинтов и любимого табака дежурного хирурга, воспоминания: весна, лето, и — не доходя до осени, в разгар раскалённого, изнывающего июля — белая лавина… лавина боли, лавина горя, лавина отчаяния… лавина, в один момент закрывшая от неё мир, а её — от мира и от тебя, безо всякой надежды и… кап-кап… кап-кап — продолжает дальше вести свой отсчёт капельница, словно клепсидра, без остановки отсчитывая уходящие мгновения жизни, разделяя прошлое и будущее тонким горизонтом событий реальности, неумолимо приближая время выбора между Вечностью, заключающей в себе и прошлое, и будущее, и настоящее, и жизнью, её фатумом, который ты видишь каким-то внутренним зрением, шестым чувством, и не в силах ничего изменить, исправить… понимая всю безысходность случившегося просто сидишь в полной отрешённости надеясь только на чудо, растворяясь в этом бесконечном кап— кап… кап-кап, словно для тебя ничего не существует, кроме этого тягостного, бесконечного ожидания…