Чьи-то сани внезапной зимой подступили к порогу.

Ты откроешь сама ледяным острозубым ключом.

Здравствуй, Снежная. Я? Ничего. Мне и нужно немного.

А что холодно здесь — это старость. Зима ни при чем.

Даже ты замерзаешь в своем неприступном жилище,

Оттого зачастила ко мне, что теплее вдвоем.

Я готов предложить тебе кров, но не крова ты ищешь.

И того что ты хочешь, мы оба уже не найдем.

Словно в клетке с тобою мы заперты в тихой округе,

Что привыкла к визитам твоих нескрипящих саней.

Герда? Нет ее больше. Соперницы или подруги.

Возвращаясь ко мне, ты всегда вопрошаешь о ней.

С нею было теплее. И розы… Ты помнишь их, знаю.

Ведь цвели вопреки твоей воле, легко, напоказ.

Герда верила так, что февраль был соперником маю.

Может быть, потому и ушла она первой из нас.

Но на самом-то деле… Пойми и прими с пониманьем —

У нее в феврале так же холодно было в дому.

А цветы… эти розы она согревала дыханьем,

Кроме сердца горячего все было ей ни к чему.

Зря я вспомнил о Герде — теплеют от имени губы

А тебя не пугает тепло, не мешает вздохнуть?

Я хотел бы проститься с обеими, только к чему бы?

Ты вернешься и завтра. Но этим ее не вернуть.

И пора бы заканчивать — сказку, трагедию, драму,

Даже если все нити, связавшие нас, не порвешь.

Будь как все, королева, и выйди когда-нибудь замуж

Может, дочка родится и Гердой ее назовешь.

Что, не будешь? И я близорук, да и ты — как слепая…

Может, не было нас, двух осколков застывшего дня,

Королевы из снега, холодного мальчика Кая…

Только Герда была, что согрела тебя и меня.