Скажи-ка дядя, ведь не сразу

Твоя жена с подбитым глазом

К разводу подала?

Ведь были схватки боевые,

Да, говорят, ещё какие,

Не даром помнит вся Россия

Про славные дела

Я после свадьбы всё сидел

Молчал и драться не хотел

Супруга каждый день ворчала,

Того ей нет другого мало

То купи ей стулья

То разведи ей улья

То снова всё продай…

Решил я драться в этом доме

Построили редут,

Жена – на кухне, а я — тут

Я разложил кругом подушки

Дверь кухни я беру на мушку,

Но тут она железной кружкой

Атаку начала

Скрутил подушку туго-туго,

Подумал: Угощу супругу!

Но уж над головой со свистом

Летит утюг…

Два дня мы были в перестрелке,

Что толку в эдакой безделке,

Мы ждали третий день…

На кухне стали слышны речи,

Я вынул кирпичи из печи

И вот над полем грозной сечи

Ночная пала тень.

Прилёг вздремнуть я у буфета

И слышно было до рассвета

Как разбиралась печь…

И только небо засветилось,

Всё шумно вдруг зашевелилось!

За мясорубкой стул летит

Сервиз подарен был мне братом,

Да жаль его – сражён ухватом

И вдребезги разбит.

Вот то был день, сквозь дым летучий

Супруга двинулась как туча

И вся на мой редут

Подушки с пёстрыми дырами

Кастрюли с выбитыми днами

Всё промелькнуло между нами,

Всё побывало тут.

Вам не видать таких сражений

Носились утюги как тени,

А чайникам летать мешала

Гора разбитых блюд…

Изведал я в тот день немало,

Что значит женский бой удалый,

Их рукопашный бой.

Весь дом трещал, как наши рёбра

Смешались в кучу стулья, вёдра,

И то, что было здесь недавно,

Того теперь здесь нет.

Вот смерклось, были мы готовы

Наутро бой затеять новый

И до конца стоять

Но помешал нам управдом,

Писал он грозный протокол.

Тогда считать мы стали раны,

Царапины считать.

Да, были жёны в наше время,

Не то, что нынешнее племя,

Не женщины, а львы!