и вот почему«Творческий кризис — это такой же миф, как и писатель, пьющий кофе и коньяк для вдохновения. Если вам не о чем рассказать, это значит, что ничего говорить не надо».
Макс зло стиснул «мышку» и убрал с глаз долой очередную пустенькую статейку ни о чем.
— Мне нужна помощь, по-мощь, — выдохнул он в монитор, словно кто-то там, за экраном, мог его слышать. Какой-то компьютерный джинн, исполняющий желания. Но джинна не было, только красивая, но поднадоевшая картинка заставки, дождь за окном и пресловутый кризис, которого якобы не существует. Он продолжался уже месяц, изредка отпуская и давая написать пол-абзаца, обманывал, дразня приходящими идеями и словами. Как адский ливень, что начался рано утром и обещал закончиться быстро – крупными пузырями в лужах и большим количеством воды на единицу времени. Ни в одной туче не могло быть столько воды, чтобы лить пять часов кряду. Но было. И у писателя с одиннадцатилетним стажем не могла возникнуть в голове столь совершенная пустота. Особенно у того, кто писал о древнем, исконном и базовом – о любви.
Громыхнуло. Но раскат грома дополнил иной звук, неправильный. Миг спустя Макс понял, какой, когда увидел прыгающий «конвертик» нового сообщения в аське и ощутил еще большее раздражение. Сейчас не хватало только одной из сетевых подружек или поклонниц, прилетевших поболтать «о своем, о женском». В такие моменты он особенно остро жалел, что взял псевдонимом женское имя; но писать любовные романы под своим именем значило раз и навсегда отметиться и запомниться, как автор розового сиропа, изрядно разбавленного «клубничкой». Серьезных публикаций не поймут и не простят. А еще не хотелось выслушивать скандалы матери, для которой Макс вечно думал не о том, делал не то, и которая потребляла любовное чтиво тоннами. Узнав в авторе сына, она выдала бы бурную реакцию — и не важно, восторженную или осудительную, в исполнении матушки это одна и та же истерика.
Макс все же глянул на пришедшее сообщение. Вопросительный знак – обычное приветствие Невер, его нестандартной сетевой знакомой, год назад постучавшейся в аську именно так.
«Потерялся» — отщелкал он в ответ, радуясь, что можно обходиться без тупого и ненужного «как дела?».
«Помочь?» — спросила Невер.
— А можешь? — вслух поинтересовался Макс и отстучал то же самое.
«Если мешать не будешь» — ответила собеседница.
Макс невольно хмыкнул. Да уж, национальная проблема, любители мешать тем, кто помогает.
«Карандаш» аськи – «Невер печатает» — снова дернулся:
«Бросай все. Садись на первый же транспорт. Езжай пока не поймешь, что с тебя хватит».
Макс с сомнением посмотрел за окно: дождь и не думал заканчиваться.
«Там ливень» — написал он.
«Что, серьезно? – ирония сочилась из каждой буквы. — Еще отговорки будут?»
Макс опешил. Это было оскорбительно… и забавно.
«Берешь меня на слабо́, девочка?»
«Всего лишь не потакаю твоим слабостям. В отличие от тебя».
А это было уже совсем хорошо, потому что подняло в душе, словно затянутой паутиной, волну удивления, возмущения и азарта. Но паутина лишь дрогнула, задрожала, но не сдалась и продолжала держать. Первым исчез азарт. Макс попытался вернуть его, перечитав возмутительное сообщение, но ощутил прежнее «ну и что?». В самом деле… Так, как Невер, с ним не разговаривал даже Ворон-Воронец, его редактор, въедливая зараза шестидесятисемилетнего возраста — если верить дате рождения, прописанной в скайпе. Но Воронец исполнял свою работу, а девочка, скорее всего, просто развлекалась. «Виктории Макси» не привыкать развлекать дамскую публику.
И все же… Макс удержал в душе последнюю каплю возмущения и написал:
«А что мне за это будет?»
«А что ты хочешь?»
Макс подумал. Ничего реального он, само собой, получить не мог, но то, что ценил больше всего, то, ради чего общался с фанатками, многие из которых не знали, что он – не женщина, была информация.
«Предельно честный ответ на три моих вопроса» — напечатал он.
Карандашик долго не двигался, потом сообщение все же появилось: смайл «лопну от смеха». Невер впервые воспользовалась смайлом.
«Что смешного?..» — начал печатать Макс, но собеседница опередила:
«Только на три. Никаких добавок. И взамен ты трижды сделаешь, что скажу. Обещаю не просить о том, чего не стала бы делать сама».
Серая паутина в душе снова дрогнула, пошла волнами. Из-под равнодушия пробилось чувство – азарт новой игры. Рискованно – и в то же время достаточно безопасно. Невер наверняка понимала: Макс может просто сказать, что послушался, сделал, как она велела. Но какими бы ни были другие просьбы, первую собирался выполнить, несмотря на ливень.
«Хорошо, — он встал с кресла и уже на ходу напечатал: — Иду».
Невер простилась как обычно – поставила точку и отослала собеседнику. Ее «ромашка» стала красной, обозначив уход из Сети.
Макс перевел ноут в положение «сон» и отправился собираться на прогулку.
Макс зло стиснул «мышку» и убрал с глаз долой очередную пустенькую статейку ни о чем.
— Мне нужна помощь, по-мощь, — выдохнул он в монитор, словно кто-то там, за экраном, мог его слышать. Какой-то компьютерный джинн, исполняющий желания. Но джинна не было, только красивая, но поднадоевшая картинка заставки, дождь за окном и пресловутый кризис, которого якобы не существует. Он продолжался уже месяц, изредка отпуская и давая написать пол-абзаца, обманывал, дразня приходящими идеями и словами. Как адский ливень, что начался рано утром и обещал закончиться быстро – крупными пузырями в лужах и большим количеством воды на единицу времени. Ни в одной туче не могло быть столько воды, чтобы лить пять часов кряду. Но было. И у писателя с одиннадцатилетним стажем не могла возникнуть в голове столь совершенная пустота. Особенно у того, кто писал о древнем, исконном и базовом – о любви.
Громыхнуло. Но раскат грома дополнил иной звук, неправильный. Миг спустя Макс понял, какой, когда увидел прыгающий «конвертик» нового сообщения в аське и ощутил еще большее раздражение. Сейчас не хватало только одной из сетевых подружек или поклонниц, прилетевших поболтать «о своем, о женском». В такие моменты он особенно остро жалел, что взял псевдонимом женское имя; но писать любовные романы под своим именем значило раз и навсегда отметиться и запомниться, как автор розового сиропа, изрядно разбавленного «клубничкой». Серьезных публикаций не поймут и не простят. А еще не хотелось выслушивать скандалы матери, для которой Макс вечно думал не о том, делал не то, и которая потребляла любовное чтиво тоннами. Узнав в авторе сына, она выдала бы бурную реакцию — и не важно, восторженную или осудительную, в исполнении матушки это одна и та же истерика.
Макс все же глянул на пришедшее сообщение. Вопросительный знак – обычное приветствие Невер, его нестандартной сетевой знакомой, год назад постучавшейся в аську именно так.
«Потерялся» — отщелкал он в ответ, радуясь, что можно обходиться без тупого и ненужного «как дела?».
«Помочь?» — спросила Невер.
— А можешь? — вслух поинтересовался Макс и отстучал то же самое.
«Если мешать не будешь» — ответила собеседница.
Макс невольно хмыкнул. Да уж, национальная проблема, любители мешать тем, кто помогает.
«Карандаш» аськи – «Невер печатает» — снова дернулся:
«Бросай все. Садись на первый же транспорт. Езжай пока не поймешь, что с тебя хватит».
Макс с сомнением посмотрел за окно: дождь и не думал заканчиваться.
«Там ливень» — написал он.
«Что, серьезно? – ирония сочилась из каждой буквы. — Еще отговорки будут?»
Макс опешил. Это было оскорбительно… и забавно.
«Берешь меня на слабо́, девочка?»
«Всего лишь не потакаю твоим слабостям. В отличие от тебя».
А это было уже совсем хорошо, потому что подняло в душе, словно затянутой паутиной, волну удивления, возмущения и азарта. Но паутина лишь дрогнула, задрожала, но не сдалась и продолжала держать. Первым исчез азарт. Макс попытался вернуть его, перечитав возмутительное сообщение, но ощутил прежнее «ну и что?». В самом деле… Так, как Невер, с ним не разговаривал даже Ворон-Воронец, его редактор, въедливая зараза шестидесятисемилетнего возраста — если верить дате рождения, прописанной в скайпе. Но Воронец исполнял свою работу, а девочка, скорее всего, просто развлекалась. «Виктории Макси» не привыкать развлекать дамскую публику.
И все же… Макс удержал в душе последнюю каплю возмущения и написал:
«А что мне за это будет?»
«А что ты хочешь?»
Макс подумал. Ничего реального он, само собой, получить не мог, но то, что ценил больше всего, то, ради чего общался с фанатками, многие из которых не знали, что он – не женщина, была информация.
«Предельно честный ответ на три моих вопроса» — напечатал он.
Карандашик долго не двигался, потом сообщение все же появилось: смайл «лопну от смеха». Невер впервые воспользовалась смайлом.
«Что смешного?..» — начал печатать Макс, но собеседница опередила:
«Только на три. Никаких добавок. И взамен ты трижды сделаешь, что скажу. Обещаю не просить о том, чего не стала бы делать сама».
Серая паутина в душе снова дрогнула, пошла волнами. Из-под равнодушия пробилось чувство – азарт новой игры. Рискованно – и в то же время достаточно безопасно. Невер наверняка понимала: Макс может просто сказать, что послушался, сделал, как она велела. Но какими бы ни были другие просьбы, первую собирался выполнить, несмотря на ливень.
«Хорошо, — он встал с кресла и уже на ходу напечатал: — Иду».
Невер простилась как обычно – поставила точку и отослала собеседнику. Ее «ромашка» стала красной, обозначив уход из Сети.
Макс перевел ноут в положение «сон» и отправился собираться на прогулку.