Передо мною предстал сумрачный дом. Едва я его увидел, мною, не знаю почему, овладело нестерпимое уныние. Открывшееся мне зрелище — и самый дом, и усадьба, и однообразные окрестности — ничем не радовало глаз: угрюмые стены… безучастно и холодно глядящие окна… кое-где разросшийся камыш… белые мертвые стволы иссохших дерев… от всего этого становилось невыразимо тяжко на душе, чувство это я могу сравнить лишь с тем, что испытывает, очнувшись от своих грез, курильщик опиума: с горечью возвращения к постылым будням, когда вновь спадает пелена, обнажая неприкрашенное уродство.

Огромный двухэтажный старый особняк, с его скрипучими стенами и постоянным шумом по ночам уже начинал действовать на нервы, которые и так были на гране после утери матери — еще относительно молодой женщины, которую постигла неизлечимая болезнь.