Да у него и название — «Крик»… Но в целом, подсказка даже в профиле и если почитать мои комментарии — я вечно себя ругаю.
Мне мой язык
Ладони иссекает
Он — мой пудовый
Самый непослушный
Я с ним бьюсь насмерть
Вот напасть какая
А кто читает
Отдыхает
Лучше
Что же до простоты — в ней сила мира, на мой взгляд.
Если будет интересно — вот что я думаю по поводу текстов и того, к чему нужно идти:
Скрытый текст«Представь себе теннисный мячик. Будем считать, что это — простой текст. Добротный, но без изысков, обычнее не придумаешь. Таковы статьи в газетах или бульварная литература, которую правят головастые редакторы. Такой текст смогут читать все. Не каждому он придется по вкусу, но теннисный мяч — не такой сложный предмет, правда? Его все могут взять в руки. И в теннис можно сыграть.
Теперь к нашей иллюзии добавим одну вязальную спицу. Мы проткнем ею мяч. Теперь его сложнее взять в руку, сложнее метнуть. О теннисе придется забыть — ракетки не рассчитаны на металлический штырь. Порвет струны. Текст, который мы подразумеваем, стал иным — он сложнее. Но держать мяч всё ещё можно. Даже пятилетка справится.
Добавим десяток спиц. Добавим сто. Всё сложнее удержать мячик, всё сложнее, вывереннее слова. Теперь уже только самые тонкие, самые аристократичные пальчики смогут к нему прикоснуться. Но, скорее всего, брать его станут лишь изредка. Взять, подержать немного, пока не занемеют пальцы, да и вернуть на место. Ещё можно похвастать перед знакомыми — смотри, как могу!
Добавим тысячу спиц. Этот ежик найдет себе место на полке какого-нибудь коллекционера. Доставать его будут из специальной богато украшенной витрины. Раз в год. Пинцетом на длинной ручке.
Добавим триллион. И получим сверкающую сферу. Она будет восхитительна, но столь тяжела, что смотреть на неё смогут все, а поднять — никто не сумеет.
И нам придется избавиться от всей той внутренней тяжести, что в нем есть.
И лишь тогда мы научимся делать текст, представляющий себе все сложности, но не имеющий их.
Тогда выйдет Брэдбери."
И спасибо за оценку «Крика». Огромное. Я столько раз порывался его удалить…
Теперь к нашей иллюзии добавим одну вязальную спицу. Мы проткнем ею мяч. Теперь его сложнее взять в руку, сложнее метнуть. О теннисе придется забыть — ракетки не рассчитаны на металлический штырь. Порвет струны. Текст, который мы подразумеваем, стал иным — он сложнее. Но держать мяч всё ещё можно. Даже пятилетка справится.
Добавим десяток спиц. Добавим сто. Всё сложнее удержать мячик, всё сложнее, вывереннее слова. Теперь уже только самые тонкие, самые аристократичные пальчики смогут к нему прикоснуться. Но, скорее всего, брать его станут лишь изредка. Взять, подержать немного, пока не занемеют пальцы, да и вернуть на место. Ещё можно похвастать перед знакомыми — смотри, как могу!
Добавим тысячу спиц. Этот ежик найдет себе место на полке какого-нибудь коллекционера. Доставать его будут из специальной богато украшенной витрины. Раз в год. Пинцетом на длинной ручке.
Добавим триллион. И получим сверкающую сферу. Она будет восхитительна, но столь тяжела, что смотреть на неё смогут все, а поднять — никто не сумеет.
И нам придется избавиться от всей той внутренней тяжести, что в нем есть.
И лишь тогда мы научимся делать текст, представляющий себе все сложности, но не имеющий их.
Тогда выйдет Брэдбери."