… Милый Дедушка, Мороз Иваныч!

И пишу тебе письмо. Поздравляю вас с рождеством и желаю тебе всего от господа бога. Нету у меня ни отца, ни маменьки, только ты у меня один остался.

 

А папку мово то ли бомбой террористы убили, то ли сам от водки помер, не знаю, тока маманя другого папку завела, молодого, а он песни очень уважал всякие и мамку гимн петь заставлял, и подпрыгивать! подпрыгивать! а у ей слуха нету никакого и ноги плохие совсем, так он её в помойку засунул, а сам улетел на военном ероплане бомбить колорадов. Дедушка милый Мороз! Сделай так, чтоп все пели тока добрую песню про ёлочку и не собачились аж до смерти у кого голос желтее и душа голубее!..

 

А третьего дня приходил какой-то немец Санта по фамилии вроде как Клаус. Сильно на тебя, Деда, похож, тока борода из поролона и непьяный совсем. На тебе, говорит, Ванька транш и кирдык… рекдит… кердит… в общем, дал мне презерватив на палочке и всё в католики соблазнял записываться, так я его прогнал к чёрту и ещё вдогонку стрельнул немножко из автомата имени москаля Калашникова, потому как не знаю точно, чево это такое — католики, может, разврат какой, а мне, как свидомому христианину негоже, так что я его попугал совсем чуть-чуть по ногам, а сам перекрестился левой рукой и вот пишу тебе дальше.

 

А исчо подари мне чего-нибудь покушать, сделай такую божецкую милость!.. Всё ведь братовья старшие из дому покрали, даже бабкин самовар старый сдали на лом как цветной металл девяносто шестой пробы, а всей еды в погребе осталось лишь прокладка с крылышками да тампакс с пропеллером, так братаны ещё и смеются надо мной, ты, говорят, Ванька — лох, а я не лох, я просто воровать не умею и убивать не люблю.

 

Дедушка, родный! Сделай ты христа ради что-нибудь с тиливизором, а то ведь он всё Раду показывает, и ейной мордой мне в лицо тычет, как фигой вонючей и цветной, и врёт, врёт всё. Как эти хари надоели уже, одни и те же, сытые, наглые, и плевать им на меня, они, может, меня уже сто раз предали и продали, а потом скажут: иди, Ванька, воюй за свободу, мы тебе за это бляху подвесим на грудь простреленную и кино покажем мериканьское. А мне и деваться некуда, здесь мой дом, я и не выживу нигде больше — так забери их, козлов этих, отсюдова куда подальше и навсегда!

А друзей моих, которых ещё не убили во славу козлиных харь, ты, Дедушка, сохрани и спаси, и пусть они, друзья мои, живут легко и красиво, и чтоп мы завсегда в мастерской писательской могли друг-дружке приятного наговорить, и пусть им будет счастье!..