2. Неудача.

Не по душе мне жара и все что с ней связано. Возможно это какая-то личная особенность, но, скорее всего, дело тут в том, что долгий период времени мне приходилось быть хранителем в экваториальных широтах. Сначала Месопотамия, затем Египет. Страшные были времена. Люди тогда были совершенно другими и жизнь человека ценилась едва ли дороже одежды, что на нем одета. На моих глазах не одну сотню подопечных зверски убивали на войнах, в уличных драках, бандиты на дорогах, зверьё, и конечно, болезни. После такого количества увиденных смертей любой сойдёт с ума и потеряет веру в человечество, но только не Хранители. Создатель постарался на славу и очень тщательно проработал этот момент. Нам доступны большинство человеческих эмоций, но сломать психику практически невозможно. В этом я ни единожды мог убедиться за свою длительную карьеру, ведь в те давние времена нам, Хранителям, разрешали вмешиваться значительно реже и подопечные гибли без защиты. Усугубляло ещё и то, что мы были приставлены к очень малому количеству людей.

Как же я был рад, когда около тысячи лет назад создатель отправил меня на север. Суровый климат сделал людей, живущих тут, совершенно иными. В этих краях за жизнь всегда надо было бороться и держаться друг за друга. В одиночку точно пропадёшь. И это, на мой взгляд, повлияло на то, что чужую жизнь ценили выше, чем в южных странах. А мне это по душе.

Но, вот, люди с севера, в большинстве своём, любят отдыхать на юге. Поэтому мой подопечный со своей женой и выбрали побережье Чёрного моря. Выбор этот был, скорее, вынужденный, ведь, на подопечного распространяется правило о невыезде. Я не пытался в этом как следует разобраться, но, похоже, он обязан хранить какую-то государственную тайну и выезд за границу ему запрещён. Последнее обстоятельство, косвенным образом, чуть не стоило им жизни по дороге сюда, когда мне пришлось вмешаться и подтолкнуть их машину для успешного окончания обгона. А так летели бы себе на самолете куда-нибудь в Египет без забот. Самолеты у меня вызывают гораздо больше доверия, чем эти смертоносные автомобили. Возможно потому что за их техническим состоянием очень пристально следят и не допускают к управлению кого попало. А возможно потому что я и сам создание крылатое и радость полёта у меня нивелирует опасность крушения. Да и чего таить, мне очень хотелось бы посмотреть во что превратился тот край, некогда ненавистный мне. Вдруг и там жизнь человека обрела ценность. Их предки были весьма умны и находчивы, возможно они со временем додумались до такой простой вещи как милосердие и человеколюбие.

Но полуостров Крым тоже очень интересен. Многие Хранители не разделяют моей любви к творениям людей, но я с огромным удовольствие любуюсь их свершениями. Будь то пирамиды Гизы или Крымский мост. И как в этих созданиях умещается и сочетается тяга к созиданию и разрушению одновременно? Нет, мне их не удастся понять ни через тысячу лет, ни через десять тысяч. Думаю, никогда.

Неожиданное предчувствие беды пробежало мурашками по спине. Я невольно осмотрелся, но ничего опасного для подопечного не обнаружил. Пляж, море, волны, подопечный пьёт холодное пиво и не собирается никуда идти. Что же меня насторожило?

— Чувствуешь? — я решился спросить у Хранителя жены подопечного.

— Нет! — насторожился он и тоже начал вращать головой в поисках угрозы.

Через некоторое время я заметил, что ещё несколько Хранителей делают то же самое — оглядываются вокруг в поисках опасности. Это предчувствие нельзя назвать даром. Скорее это опыт. Я старше многих окружающих меня Хранителей и опыт порой позволяет мне подмечать какие-то мелочи, и на подсознательном уровне предчувствовать беду. Конечно, не всегда эта беда приходит вслед за предчувствием, но все же быть начеку надо.

Я начал пристально осматривать окружение. Итак, группа людей катаются на надувном банане. У всех есть спасательные жилеты, а звук мотора катера говорит о том, что он в хорошем техническом состоянии. Да и водитель катера не пьян и дело своё знает. Что же ещё? Немного дальше люди катаются на катамаранах. Ничего опасного. Что же ещё?

И тут я замечаю то, что меня насторожило — запыхавшийся парень лет двадцати, который заплыл за буйки. Ах, вон что! Плавать он совершенно не умеет и уже начинает захлёбываться из-за сильной волны. Чуть выше, в паре метров над ним, парит его Хранитель и по нервным метаниям вокруг тонущего видно, что он совсем новичок и разрешения на вмешательство он не получал. Постепенно взгляды всех Хранителей вокруг обращаются к этой паре. Если, уж, этому молодому Хранителю не дали разрешения на спасение своего подопечного, то о вмешательстве, направленном на спасение чужого, можно и не мечтать. Грустно наблюдать за мучительной смертью человека. Даже если видишь его впервые.

Тем временем тонущий уже нахлебался воды и выбился из сил, чтобы позвать на помощь. Странно, что люди до сих пор это не заметили. Ни спасатели, ни туристы с берега. Но ещё более странно видеть, как мощнейшее существо на свете — Хранитель, не может протянуть руку и помочь тонущему. Он продолжает кружить вокруг подопечного и со злости бить кулаками воду. Хитро! Может показаться, что это он так горюет, но на самом деле он пытается привлечь внимание людей, но все тщетно. И вот сердце тонущего отбивает последний удар и лицо Хранителя искажает гримаса невыносимой печали. Все ясно. Это его первое задание. Только в первый раз Хранитель может так убиваться провалом своего задания. А задание для нас — суть смысл существования.

Все окружающие Хранители понимают, что происходит в голове у него сейчас и начинают стекаться к нему. Мы выстраиваемся в живой коридор, по которому он должен сопроводить душу подопечного на Суд. Это последняя обязанность каждого Хранителя — отвести подопечного туда, где решится его дальнейшая судьба.

Молодой Хранитель вынимает из-под воды душу подопечного и на мгновение теряется, увидев наш почетный караул из более, чем четырехсот его коллег. Но тут же берет себя в руки и уверенно направляется в нашу сторону. Мы стоим молча, когда он проходит по живому коридору, лишь еле заметно киваем ему в знак уважения, когда он проходит мимо. Но голова его занята другим. И я прекрасно знаю чем. Терзаниями себя. Он пытается понять где оплошал и что надо было сделать, чтобы спасти подопечного. Но иногда сделать мы не можем ничего. Мне хочется ему это сказать, но я решаю промолчать.

— Пора уводить наших, — говорю я Хранителю жены подопечного, когда дань уважения была выказана. Дело для любого Хранителя превыше всего.

Он кивает в ответ, понимая, что труп вскоре найдут и видеть это им совершенно не обязательно. Мы встаём с подветренной стороны и делаем несколько взмахов крыльями, поднимая клубы песка, направленные на подопечных.

— Что-то ветер поднялся, — тут же реагирует жена. — Может вернёмся в номер?

— Да, пошли! — соглашается подопечный, одним глотком допивая пиво.

Уходя, замечаю, что нескольким окружающим Хранителям наша идея понравилась и они тоже начинают направлять песчаную мини бурю на своих подопечных.