Политические взгляды Эполита Матвеевича.

Политические взгляды Эполита Матвеевича.

Не то что бы Александр Адольфович очень любил всю эту компанию, но из — за однообразной скуки пенсионера, сегодняшняя дискуссия казалась ему очень занимательной. Да и когда ещё получится всех вот так вот собрать за посиделками с чаем, вареньем и пряниками.

— Я вас заверяю что царизм и монархия истинное спасение для нашей страны, вспомните моих предков! При Николе Александровиче мои предки питались пряниками и попивали чаи в любой удобный момент! А теперь шо? Застрелите меня, но я колбасу не всегда вижу!

— Позвольте, голубчик, но к сожалению я ваших предков не застал.

— И очень даже жаль, талантливейшие личности! Один только Авраам Исаакович чего стоил! И вот, к стати, если бы не ваши красные, да именно ваши, Степан Митрофанович, что бы их черти в аду в их красное знамя вилами тыкали, они не умерли бы с голоду. И не делайте такие глаза что вам печально!

— Хоть я и не люблю соглашаться с Исааком Израеливичем, покорнейше прошу у Вас прощения за то что скажу после, но здесь Исаак Израеливич прав! Ваши политические взгляды дорогой Вы мой оставляют пятно на нашем обществе! Но, а про тех о ком вы высказывались с таким трепетом просто шельмы и убийцы. И не более, нет и нет и даже не пытайтесь меня переубедить Степан Митрофанович.

— Господа, если вы не заметили. То в вашей компании дама, и ей порядком наскучили ваши разговоры о политике. За окном такая чудная погода. Весна со вздохом произнесла дама прикоснувшись к оконному стеклу.

— О нет, Ольга Станиславовна. Всё моё внимание приковано к вам, пробубнил грузный Степан Митрофанович отвернувшись от двух спорщиков в сторону окна. И я, надеюсь, что хотя бы сегодня вы станете моей. Сказал он с улыбкой глядя на даму.

— Нет, нет мон шерри ещё не вечер. С улыбкой ответила она возвращаясь на софу. Я хочу ещё немного попархать.

— И вот на тебе. Ольга Станиславовна, оторвитесь от варенья! Степан Митрофанович, прекратите смотреть на даму как на кусок сервилада. Что бы вас внуки добрым словом вспоминали, господа с нашими то годами и в это время то что мы собрались, вот вам честный иудейский крест просто чудо! И забудьте вы про чай, варенье и. пряники нам таки нужно обсудить всё что мы считаем важным. Ну кто, если не мы? Вы посмотрите на современную молодёжь!

— Вот опять, угомонитесь милейший. А то я вам даю слово что налечу на вас со всей пролетарской ненавистью!

— Знаю я вашу пролетарскую нежность. Налетали не раз со своей нежностью, я так вам скажу вы поцем были, поцем и помрёте! Почти визгом ответил старик гладя свои усики.

Толстяк хотел было отвесить оплевуху своему оппоненту, но тут вмешалась дама.

— Мальчики. Не ссорьтесь! А то всё закончится как в прошлый раз! Вы все будете долго бегать друг за другом и у Александра Арнольдовича опять станет плохо с сердцем, а я, тут она улыбнулась и немного промедлив продолжила, а я как всегда незаметно упорхну.

— Вот что вы молчите Александ Адольфович. Вы же грамотный человек, вы бы очки носили если они бы у вас были ну возразите вы этому нехристю!

— Голубчик вы ли не знаете моё отношение к современным тенденциям? А про молодёжь, это вы оставьте она двигается в том направлении в котором считает нужным двигаться, на то она и молодёжь. Да и сами вы то кто простите? А вот гостя моего обидели, нехрестем его назвали, а вы простите наверное христь каких свет не видывал, да и вообще пейте чай а то остынет.

Исаак Израеливич немного нахмурился. Но всё же сделал пару больших глотков чаю.

— Христь, христь заладили то же… нет такого слова. Вот ваша демократия, и таки чем там всё закончилось? Я вам скажу, старик повернул голову к толстяку посмотрел на него сквозь прищуренные глаза и выпалил — умерли они все, за что чуть было не получил подзатыльник.

— Мальчики ну я же просила!

— Простите голубушка, не сдержался, больше я эту контру недобитую не трону. Да и вообще я теперь буду сидеть и молчать. И чай мне ваш Александр Адольфович никогда не нравился. Не вкусный он у вас!

— Вот тебе и Юрьев день, обиделся. Вы голубчик обладаете одной ужасной особенностью — друзей из — за пустяка обижать. А друзья в наши годы дифицит, сами ведь говорили, а. Исаак Израеливич?

— Это простите кто кого обидел! Что бы моя тётя так жила как я его обидел. Я между прочим к нему конечности не протягивал, как он ко мне! А вы с вашей молодёжью вон в энциклопедию загляните! Там про демократию всё написано! Она на столе лежит раскрытая.

— И что вы хотите что бы я там нашёл?

— А вот про демократию и посмотрите.

Александр Адольфович не любил отрываться от чая, но всё же не удержался и подошёл к столу и стал смотреть в энциклопедию.

— Вот смотрю, с демократией всё в полном порядке. А вот про монархию здесь нечего не написано, с улыбкой сказал он глядя на старика. Который после услышанного оставил не только свой чай. но и пряник и то же направился к энциклопедии. Их отвлёк только лишь бас из глубины комнаты.

— Я товарищи с вашего позволения удалюсь. Ольга Николаевна, позвольте откланяться, и всё же заходите ко мне, я жду вас с нетерпением.

— К сожалению, я уже слишком стара что бы впутываться во всё это заново Степан Митрофанович, сказал дама с улыбкой. … Но, признаюсь мне будет грустно без вас.

— Однажды Вы уже были моей. И вы не капельки не стары.

— Боюсь моих сил не хватит на второй раз, ещё раз улыбнувшись, сказала Ольга Николаевна. До свидания дорогой Степан Митрофанович.

— Товарищи! Пробубнил толстяк уже полностью повернувшись к ним спиной и постепенно удаляясь.

— До свидания милейший.

— Идите, идите и шоб вы в светлый комунизьм по дороге не вляпались, в догонку крикнул старик, но толстяк его уже не слышал.

— С вашего позволения, мальчики, я немного подремлю, сказала дама, устраиваясь на софе под светом от большого абажура с рюшечками.

— Конечно, конечно.

— Александр Адольфович не отвлекайтесь, я не для того оставил свой ужин что бы вы как поп в церковной лавке своё внимание от меня отворачивали. Вот она ваша демократия, древняя Греция в руинах как кухня тёти Клавы, а таки где Рим?

— Хм … И что вы этим хотите сказать?

— А то шо пришёл там Цезарь и сказал, что в этой песочнице он буду выдавать игрушки. Я таки пятиклассника прогнал, а значит, что и куклы все мои и вы их будете играть под моим присмотром за ваши конфеты.

— Какая безвкусная метафора.

— Метафора, простите не Одесская девка — вкуси и запаха не имеет.

— Мальчики я всё слышу!

— И не надо мне тут. Я говорю как думаю и не мешайте мне жить в свободной стране я не за это мёрз зимой!

— Да все мы знаем как вы голубчик возле батареи мёрзли, с улыбкой добавил Александр Адольфович. Обхватили бедненькую как родную.

— Я старый человек, а эти коммунальщики? Нет, вы помнете как они не могли починить батарею? Вот вам смешно, а я плакал, я южный человек мне простите холодно бывает.

— Ну ладно, ладно вам, мы и так отвлеклись. Каюсь демократия не без греха, но всё же Царизм, монархия это всё отголоски прошлого. Вы же умный человек. Вы знаете что надо двигаться вперёд, только прогресс. А то что вы предлагаете это регресс.

— Регресс у меня под окном в рюмочной каждую пятницу бывает. А я вам говорю что демократия не жизнеспособна. Это утопия как суп тёти Сони с третьей квартиры. Вот вы мне скажите ну какой нормальный еврей про себя любимого забудет?

— Ну это вы хватили. Не уж то Сталин был евреем? Или скажем хм…. Вот к примеру Никита Сергеевич?

— Я вам так скажу, перебив своего друга начал старик, тыкая пальцем в книгу, любой грузин придя к власти становится тем ещё евреем. А про хохлов я вообще говорить не буду, о них у нас в Одессе и так наслышаны. Всё только о себе, только самому себе и не для кого больше нет, потому, что знают, что как что случись они и будут сами врагами народа номер один как кот Анны Николаевны, когда стащит котлету из кухни. А вот монархия — другое дело! Человек не для себя старается, он точно уверен что все его потомки будут всем обеспечены и жить будут лучше чем сторож с ликёро — водочного завода.

— Ну это возмутительно! Ваши метафоры!

— А вы наши метафоры не троньте! Нам наши метафоры не раз жизни спасали!

— Я даже извиняться перед вами не буду, вы милейший, простите, хам. Хамом родились и хамом вас раввин отпевать будет.

— Ой та шо вы говорите, вы моему раввину это скажите, так может я вас переживу.

Стариков было уже не разнять. Ни кто из них не хотел отступать и они оба нависая по очереди друг над другом бранились как могли. Они не заметили как топчут энциклопедию лежащую на большом круглом столе, не заметили они и как открылась дверь и в неё медленно вошёл Эполит Матвеевич, профессор Санкт Петербуржского университета права и политики и по совместительстве владелец этого кабинета и всего что там находилось. Подойдя к своему столу он медленно снял старый потёртый тапочек и с размаху ударил им по энциклопедии. От этого хлопка проснулась Ольга Николаевна и спешно засобиравшись взлетела под потолок и сделав пару кругов вокруг абажура угодила в паутину в углу комнаты.

— Шурочка! Шурочка, пойдите сюда. Немного повысив голос сказал профессор, очищая страницы энциклопедии. И тут же в дверях кабинета появился молодой аспирант кафедры политологии Александр Заславский.

— Звали Эполит Матвеевич?

— Да Шурочка, скажите Клавдии Семёновне что бы не жалела отравы для тараканов я только что убил двух огроменных тараканов прямо на своей энциклопедии истории правления древних государств. Здоровые гады, кажется вот этого рыжеватого я видел пару ночей назад в душевой, сказал профессор немного покривившись от рассматривания расплющенного таракана. И пусть вытрет разлитый чай … и крошки со стола пусть сметёт. Говорил же её ну не пускайте вы ребёнка в кабинет. Кабинет это же не псочница. Но полно пойдёмте, нам ещё экзаменационные билеты писать. Они оба развернулись и направились к выходу. Аспирант уже перешагнул через порог кабинета и вышел в коридор, когда услышал как в кабинете щелкнул выключатель и профессор в свойской ему манере добавил — А так же убедительно попросите милейшую Клавдию Семёновну убрать паутину в углу моего кабинета… там теперь ещё и муха… кажется…

Послесловие

— Бедные, бедные старики, как мне их жаль. Я знаю это я виновата… я уснула. Но я так утомилась за весь день! Как же мне их будет не хватать. Ольга Николаевна уже почти не трепалась в паутине и лишь отвернув голову смотрела на мусорную корзину стоявшую возле большого круглого стола.

— Не корите себя, мы всё равно уже нечего не сможем поделать. Смерть от тапка, даже в моём понимании — благородная смерть. Признаюсь, мне то же их будет не хватать. Я любил их. Конечно же, Александра Адольфовича я любил больше чем Исаака Израилевича, но что случилось — уже не воротишь, сказал большой, толстый паук подбираясь по тонким ниточкам паутины к мухе. Но я бескрайне счастлив что вы всё же ко мне заглянули, так давайте же не будем медлить, ведь ночь так коротка.